Осталась лишь гитара.

      — Позволь спросить кое-что, — его голос дрожит, а глаза наверняка красны от пелены слёз, парень и сам прекрасно это понимает. Ему невозможно стыдно перед Кимом, кажется, что в любую секунду он начнёт рыдать от переполняющих его чувств, а он никак не сможет это прекратить. Если это и вправду случится он умрёт со стыда. Будет стыдно, стыдно, стыдно. А также ему страшно вдруг это всё была ложь и на самом деле Ким его не любит, тогда его сердце не выдержит. Порче не хочет об этом думать, сердце буквально разрывается только от одной мысли о таком исходе, но в голову в противовес лезут гадкие подозрения. Страшно думать, что будет дальше. Но парень решается спросить вещь, волнующую его сердце больше всего. — Ты меня вообще любишь?       И в этот момент, когда Ким смотрел ему прямо глаза, а после их отвёл и его долгое молчание было таким многословным. Он не издал ни звука, но Порчэй всё понял. Ему не надо было слов только по виду Кима всё становилось ясным. Сердце уже стучало в ушах, страх накрыл его тело, парень всеми силами пытался выглядеть будто всё нормально и ничего он не понял. Хотел этого не знать.       А в голове лишь: «Пожалуйста, скажи да. Скажи — люблю. Скажи, что я всё не так понял. Умоляю тебя. Я не выдержу этого. Умоляю…»       — Прости.       Ким уходит стремительным шагом даже не обернувшись. В это же время на том же месте, около входа в дом, все те эмоции, что так усердно пытался сдержать Чэй обрушились на него словно невидимый барьер перекрывавших их исчез в то же мгновение когда ушёл он, младших из трех братьев. Фраза сказанная им болезненно ударила по юноше. Казалось бы обычное «прости», но только ситуация явно не подходящая. Теперь парень действительно рыдал, кричал во весь голос от боли, как он и думал, но почему-то ему не было стыдно, мысли находились так далеко, что ему не было дела до других людей, тех которые окружали его и были по всему дому. Они могли запросто услышать его вопли, но ему стало всё равно, что подумают о нём.

***

      Он не узнал сколько времени прошло с их последней встречи возможно два дня, неделя, а может и вовсе более месяца — давно сбился со счёта. Где-то в глубине души даже не хотелось это узнавать, чтобы не причинять ещё большей боли. От мысли, что возможно прошло либо мало времени и это было недавно, либо от факта, что прошло наоборот слишком много времени, а ему по сей день тяжко, хотя это мягко сказано. Сейчас он лёжа на кровати вновь прокручивал то их первую встречу, то последнюю, каждая из них приносила немало горечи в его разбитое сердце. Единственное, что чувствовал Порчэй прямо сейчас — это тоска, она только набирала свои обороты, причиняя больше мучений. У него уже нет сил для слёз, кажется, он за это время успел всё выплакать.       В тот день собрав все свои силы, уже ближе к вечеру, парень просто сбегает обратно. В дом, откуда его совсем недавно забрали. Ему невероятно повезло, что по пути никто не встретился иначе телохранители семьи увязались бы за ним по пятам и тут он бы никак не смог от них сбежать. Поймав такси он называет адрес. По пути домой его мысли будто отключились и всё это время юноша просто смотрел в окно. Вернувшись в родной дом Чэй быстро поднимается к себе и как только его глаза обнаруживают его «алтарь» поклонения Пи’Вику ему сразу дурнеет. Стараясь не обращать внимания на тот угол комнаты он поворачивается против них сразу в морщась от солнца. Резким движением он задергивает шторы дабы лучи не попадали внутрь. Свет резал его глаза у него было ощущение того, что если он ещё на секунду задержит взгляд в окне он просто упадёт в обморок. И как только голова коснулась привычной ему подушки парень потерял сознание.       Медленно открыв глаза, Чэй всеми силами борется с собой, чтобы вновь не впасть в то состояние, что и было какое-то время назад. Сейчас он находится где-то между двух первых стадий — что-то между отрицанием и гневом, сложно ещё определить. Порчэй глубоко втягивает воздух через нос, пытаясь успокоиться, и протяжно выдыхает его через трубочку из губ. Повторяя это из раза в раз. Парень аккуратно поднимается с кровати еле находя силы для этого, и это всё сопровождается сильнейшим головокружением, нарастающей болью не только по голове, но и по всему телу. Он неторопливо шагает по своей комнате осматривая её будто в первый раз пока не натыкается снова на «алтарь». Его взгляд сразу стекленеет, а выражение лицо моментально с ярких проявлений тяжести и боли меняется на нейтральное, ничего не выражающее. Глаза пробегают сначала по многочисленным фотографиям Пи’Вика, многие из которых от так тщательно искал по всему интернету, в различных фан-аккаунтах, группах, на личной странице, другие из них он делал сам, посещая всевозможные мероприятия вне школы, а какие-то были особо важны для него, те фотографии сделанные при малейшей возможности пока они находились рядом. Где-то это обычное селфи их двоих, где-то он как бы невзначай делал фото, а где-то пока Ким не видел — фотографировал его спину, профиль лица и три четверти, иногда это могли быть просто какие-то части тела: губы, кисти, глаза. Затем взгляд устремился на его школьную рубашку с росписью кумира, кажется, что тот день был совсем недавно тогда он даже не знал во что вольётся их первая личная встреча. И последнее, что он замечает это личный подарок от него — гитара.       Порчэй смотрел на все эти вещи словно никогда раньше их не видел. Они казались каким-то страшным сном или чем-то слишком далёкий, или вовсе вещами из прошлой жизни, но при этом смотря на них появлялись странные, ранее невиданные чувства зарождающиеся где-то внутри его самого. И вновь в голову лезли мысли о Киме, а перед глазами пробежали все моменты связанные с ним. Вот он впервые его видит, здесь их первая репетиция, совместный поход в кино и тому подобные события. В те моменты он считал себя самым счастливым на этой огромной планете. Тогда он действительно верил, что его чувства к Киму были настоящими и даже не замечал (или не хотел замечать) какое было отношение к нему. Он хотел посвятить все свои песни только ему, петь их только для него, проводить больше времени с ним, сходить на свидания в разные места. Хотел любить и быть любимым. Смотря на своего «парня» он правда так думал. Только лишь мысли о нём делали его веселее, улыбка сразу появилась его лице, хотел больше его поцеловать и просто обнимать. Всё самое приятное находилось одной стороны, с другой же ненависть больше и больше заполняла его сердце. Отвратительно, отвратительно, отвратительно. А что если он не узнал бы про мафию? На самом деле Чэя злит не сам факт того, что Ким является младшим сыном мафии, а то, что он не удосужился об этом рассказать ему. Также сердит — он знал всё с самого начала. Знал о нём, о его брате скорее всего даже семье. Решил принять просьбу стать личным учителем. Влюбил в себя, чтобы потом разбить сердце. Очень подло… Хотя рано или поздно бы это случилось. Ким мог не говорить до последнего пока однажды бы Порчэй сам не узнал правду, например, от брата или же он мог рассказать и боли от этого было бы меньше, наверное.       Он не успевает опомниться, как осознает, что происходит сейчас и что он творит. В какой-то момент ярость, гнев, злость, надежда, отчаяние, любовь — всё просто смешалось в один большой коктейль противоречивых эмоций, какое из них было сильнее неясно. Разум словно кто-то отключил и Чэй стал сам не свой. Агрессия явно не является одной из его черт, но если смотреть, что он сотворил со своей комнатой многие бы не поверили. После него осталась лишь полностью разгромленная комната, не было ни одной вещи, которая могла бы сохраниться. Разбитые на тысячи осколков зеркала, перевёрнутая мебель, стол, стулья, и даже кровать, на полу по среди комнаты валялась дверца шкафа, ранее аккуратно сложенная одежда была раскинута по всей площади, рядом лежали шторы с окон, все вещи расставленные когда-то на поверхностях были сломаны, разбиты, но изюминкой всего этого хаоса были разорванные клочки фотографий и гитара — единственная сохранённая вещь, которую он успел сохранить. Оглядывая самого себя парень замечает кровь и никак не может понять откуда она взялась, почему ему не больно, если её так много. Порез оказался на ноге. Он даже не чувствовал его.       Это подтолкнуло его на несвойственный ему поступок.       Порчэй со всех ног побежал в комнату на другом этаже дабы наполнить ванну водой. Он решает, что не хочет затягивать со всем этим нужно действовать быстрее. Первое, что делает Чэй это включает достаточно горячую струю воды и при этом почти на всю мощь, чтобы быстрее наполнилась. И пока это происходит парень окончательно намеревается совершить задуманное. Он спускается на первый этаж подходя к кухне, придёт прямо к гарнитуру, глазами находит необходимый ящик и берёт первый попавшийся нож. Также быстро возвращается обратно. К этому моменту ванна была заполнена на половину, парень не раздеваясь ложится в неё. При этом заранее закрывая дверь. Радует только одно — ему не придётся снимать верх, ведь он сейчас был в футболке и не надо закатывать рукава.       Надо привыкнуть к воде.       Ему плохо, хотя это мягко сказано. Скорее он испытывает адскую боль не только физически, но и морально. Вода обжигает тело, а Ким забивает сердце, ломает душу напополам, потом ещё на части и ещё раз.       Интересно он что-нибудь почувствует, когда его не станет?       Голова начинает кружится от духоты в комнате и он понимает, что пора иначе потом будет поздно. Чэй берёт поудобнее нож в руки и делает первый, самый глубокий порез, а потом ещё раз один, за ним второй, за вторым третий. Стало легче, что ли. Нож выпадает из рук, веки медленно тяжелеют, кислорода становится всё меньше. И где-то грани сознания, когда любая секунда может стать последней слышатся чьи-то шаги поднимающиеся на этаж и знакомый голос, но парень не может определить чей же. Глаза закрываются.