rhinestones

I'm a scary gargoyle on a tower that You made with plastic power, Your rhinestone eyes are Like factories far away Gorillaz

Удушающая жара стала одним из первых предвестников умирающей природы. Никто не знал, что с ней делать, да и помимо неё было полно проблем — вроде несметных полчищ живых мертвецов. Впрочем, когда большая часть планеты превратилась в выжженную безжалостным солнцем пустыню, зомби уступили первое по важности место поиску пресной воды, еды и топлива. Но так было далеко не сразу. Сначала была агония функционирующих из последних сил фабрик и заводов, безумно штампующих всё от оружия до пластиковых бутылок. Пластмасса была везде. Горела везде. Сладковатый запах синтетической гари преследовал Элис с тех самых пор, как она вышла на улицы сошедшего с ума под влиянием Т-вируса Раккун-сити. Вторым запахом, ассоциировавшимся с концом света, стал запах терпкого одеколона, смешанный с формалином. К нему примешивались образы: ядовитая белизна и прусский синий лаборатории, где Элис провела много-много часов в беспамятстве и спутанном сознании. И взгляд холодных глаз, при определённом освещении напоминавших осколки горного хрусталя, пронизывающий насквозь, снисходительный. Она не помнила лица, не знала имени, но этот взгляд узнала бы из тысяч. Шелест халата. Вкрадчивый, успокаивающий голос. Лёгкое прикосновение прохладных пальцев к разгоряченному лбу. «Её показатели растут в геометрической прогрессии. Умница». Расплывчатые силуэты вокруг называли его доктор Айзекс, и в странной, обрывочной жизни Элис он очень долго был главной константой. По его приказу прекращалась изматывающая болезненная пытка препаратами, разъедающими вены и вызывающими жуткие галлюцинации. Он внимательно слушал полную неловких пауз и заиканий речь Элис. И улыбался, на первый взгляд, ласковой улыбкой, за которой таилось нечто клыкастое и вечно голодное. Вернув контроль над собственным телом, Элис убила охранников, главный надзиратель отделался лишь рассеченной бровью. Признаться честно, Элис пока не решила, что именно с ним сделает, и отложила размышления в долгий ящик. Ей хотелось верить, что он всего лишь один из безликой толпы учёных Амбреллы и не заслуживает пристального внимания. Айзекс следил за ней через камеры и ухмылялся. Очередная победа была за ним. Впрочем, неинтересно соревноваться, когда вторая сторона и не подозревает об игре. Нужно подтолкнуть противника к осознанным действиям. Лучше всего для этого сгодится умелая манипуляция эмоциями, приправленная новыми мутантами и смертью случайных спутников, к которым Элис каждый раз привязывается слишком сильно. В целом, её недостаток и состоит в излишней человечности, однако получить в результате эксперимента психопатку было бы скучно. Идеальных машин для убийств в закромах корпорации хоть отбавляй, а вот существ, ничем не отличающихся от людей, ещё поискать. К тому же, Айзекс льстил себе надеждой, что Элис привязана к нему, как Божье творение к Господу. В конце концов, он её создал практически с нуля, прописав необходимые навыки и реакции и некоторую свободу выбора. Пожалуй, Элис можно было бы назвать проектом всей его жизни. Время остановилось — вот как бы описала Элис состояние новой реальности. Она убегала, сражалась с мёртвыми и иногда живыми, собирала припасы, снова убегала, будто двигаясь по кругу в клубах пыли, забивавшей лёгкие. А в короткие ночные часы, приносившие прохладу, она видела во снах дождь из хрусталя, иссекавший кожу до алых бусин крови, самые большие осколки вонзались в сердце, вызывая странное морозное оцепенение. Рядом всегда появлялся неразличимый силуэт, и холод становился невыносимым. Нельзя поддаваться ему — Элис знала наверняка — иначе сгинешь в блеклой голубизне неба. Но и отвернуться было нельзя — уходя, тень будто забирала с собой добрую половину души, оставляя гулкую пустоту в груди. Рассветные лучи вгрызались в кусок ткани, которым Элис накрывала лицо, начинался новый день и новое сражение с невидимым врагом. Долго притворяться, что не знает, кто он, было сложно. Как и признаться в лжи самой себе. Незнание правил не освобождает от ответственности. Время сдвинулось с мёртвой точки, когда Элис решилась найти соперника по игре. Появился определённый смысл существования среди песков и живых трупов. Чем больше убьёшь посланных врагом солдат, тем ему приятнее. Его ценят. Его подношения принимают. Он представлялся Элис этаким языческим божеством, тем самым, которому приносят кровавые человеческие жертвы, долго и аккуратно препарируя извивающиеся и воющие от боли тела. Увидев полную распотрошенных сотрудников лабораторию, Элис хмыкнула. Додумался же кто-то его разозлить. Языческие боги весьма страшны в гневе. Особенно запертые в человеческой оболочке. Даже искусственный интеллект, надоедливая Красная Королева, не смогла его обуздать. Айзекс выглядел весьма паршиво — собственная опасная игрушка, Т-вирус, вышла из-под контроля. Как, впрочем, и Элис. Она его не боялась, и Айзекс чувствовал, как поднимается горячей волной к затылку ярость. Не сжирай вирус его клетки, он бы и ухом не повёл на неповиновение. Вернул бы с небес на землю как нечего делать. — Ты проиграл, — Элис, несмотря на хлесткий удар щупальцами о позвоночник, улыбалась. Непослушное дитя, падший ангелок, пославший создателя куда подальше, прекрасный и одновременно раздражающий в своей самостоятельности и наглости. Ссадина на скуле, струйка крови из разбитого носа, отточенные движения идеального тела… Айзекс любовался ей так же сильно, как и хотел её убить. И потому поддался. Глупая смерть, думал он, рассыпаясь на части. Ничего, моя дорогая, я обязательно вернусь, в более совершенном облике, и ты испытаешь самую сладкую боль в своей ненастоящей жизни. Теперь тень во снах Элис впивалась ей в горло, кусала губы и язык в голодном, кровавом поцелуе, издевательски хохотала, обращаясь в пепел. Мёртвые возвращаются, таков закон нового мира, и в глубине души Элис знала, что партия ещё не закончена.