Репродукция

Серёжа просто останавливается, приоткрыв рот, и дальше не двигается. Глаза у него горят. Олег скептически смотрит на картину. Её привезли из какого-то итальянского музея, написана она в пятнадцатом веке, трогать ни в коем случае нельзя. Женщина с пушистыми золотистыми волосами в синем плаще устало взирает куда-то вниз. - И что тут такого? Разумовский не отвечает, хотя налететь на не уважающего искусство друга было бы вполне в его характере. Он продолжает, затаив дыхание, стоять напротив полотна, даже когда их группа отходит. Павлов переглядывается со своей троицей и начинает гоготать. Волков тянет Серёжу за руку и кивает в сторону их детдомовской толпы. - Ну как же? Я её, наверное, года три ещё не увижу. Олег вздыхает. Разумовский странный, и это никому не нравится: ни слишком крутым для книг и музеев парням, ни пугающимся рисунков девочкам, ни воспитателям, которым всё это приходится разгребать. Зато Олега его странности тянут к себе, о чём он предпочитает не задумываться. Экскурсия кончается спустя полчаса, а Серёжа всё ещё ходит как в воду опущенный. Пока они ждут своей очереди в гардероб, Волков без колебаний направляется в сувенирный магазин. Витрина отражает слепящий свет белых ламп, товары под ним роскошно сверкают, а ценники кажутся ещё более пугающими. К тому же та самая женщина никак не находится среди множества маленьких репродукций, разложенных веером. Уверенность Олега стремительно падает. Он нервно дёргает купюры, пересчитывает, гипнотизирует взглядом. Где-то на фоне одногруппник материт другого одногруппника, кучка иностранцев ахает и охает, воспитательница ищет Смирнова. Вот она, эта картина, и женщина неуловимо улыбается Волкову. Цена и сумма в руках совпадают копейка в копейку, и он протягивает деньги. Пальцы ощутимо дрожат, когда касаются сокровища за четыре с половиной тысячи рублей. Под стеклом, ограниченная рамкой под чёрное дерево, покоится маленькая копия одного из шедевров Боттичелли. Он неловко прячет её под куртку, и кожу жжёт приятным холодом. В автобусе Серёжа меланхолично поворачивается к окну. Олег неловко ёрзает, пытаясь достать репродукцию, и трогает Разумовского за плечо. В голубых глазах явственно читается обида. А потом он видит мадонну. Сначала он замирает. Осторожно поднимает взгляд на Волкова, ведя пальцем по кромке стекла. Улыбается, розовеет и нежно берёт в руки репродукцию. Пытается, наверное, что-то сказать, потому что губы шевелятся, но не может и кладёт голову на плечо. Олега затапливает счастье: Серёжино, яркое, восхищённое, и своё, тихое и тёплое. Вот так, вместе, они в его мечтах проводят всю жизнь.