Сеть

      Банально, но всё началось с творческого кризиса. Или это было просто неудачным стечением обстоятельств.       После разрыва отношений длиною в пять лет можно испытывать самые разные чувства, при этом большинство из них, как правило, отлично сублимируется посредством творчества. Раньше у меня никогда не возникало подобных проблем, но тогда я не чувствовал ничего.       История, начавшаяся красиво и стремительно, как в романтическом кино, по итогу не оставила после себя ни грусти, ни злости, ни даже сожалений. Попытки притереться друг к другу после того, как миновала безумная влюблённость, и бесконечные сопутствующие конфликты похоронили под собой бо́льшую часть счастливых воспоминаний. И даже долгожданный конец не принёс облегчения: я был ужасно вымотан и совершенно опустошён.       При прочих равных это не стало бы проблемой: я искренне любил свою пусть творческую, но всё же работу, сдаваться и впадать в уныние тоже было не в моих правилах. Однако той весной на созидание меня попросту не хватило. Что было очень некстати — с прошлого релиза минуло почти три года. И руководство лейбла, и даже самые преданные фанаты начинали терять терпение.       Если с музыкой было кому помочь — во всяком случае, на этот раз Юу с Кою просто фонтанировали идеями и нарабатывали материал к альбому ударными темпами, то с текстами… С ними я увяз, словно в болоте. Иногда я по часу смотрел на чистый лист, после чего комкал и выбрасывал его в мусорку, решив, что завтра попробую снова. В другие дни я действительно что-то писал, буквально давя из себя слова, отчего к вечеру неизменно получал приступ мучительно-тянущей головной боли и уставал так, будто в одиночку разгрузил целую фуру.       Но самое ужасное происходило на следующее утро: частично придя в себя, я просматривал вчерашние записи и неизменно впадал в отчаяние. Это было отвратительно, посредственно, безвкусно, не ново и так далее. Нанеся себе удар своей же бездарностью, ещё несколько дней я не мог заставить себя даже попытаться. Сил на целенаправленные поиски вдохновения просто не было, и практически всё свободное время вне работы я сливал в прокрастинацию, залипая в сериалы и твиттер, играя с Короном или предаваясь шоппингу сверх всяких мер. Дело не двигалось с мёртвой точки, чувство вины становилось всё острее, заставляя меня вновь сесть за текст. И бессмысленный цикл повторялся.       Закономерно вскоре начались проблемы со сном, которые не замедлили сказаться и на внешности. Я стал раздражительным и, даже понимая, что неправ, теперь нередко огрызался на всех подряд, чего обычно со мной не случалось. Казалось, это не закончится никогда, и окно — единственный выход из порочного круга нулевой продуктивности. Опасаясь, что может стать ещё хуже, я запрещал себе пить, но, когда в конце одной особенно поганой недели менеджер вдруг начал настойчиво зазывать меня в бар, не смог ему отказать.       Точка невозврата.       Уже в баре к нам присоединился полноватый тип в очках и футболке с гандамом. Одноклассник менеджера, теперь он работал в известной IT-компании и, как ни странно, очень хотел мне помочь.       До этого момента про нейросети я не знал практически ничего, само слово ассоциировалось разве что с выдуманными киберпанк-вселенными. К подобной тематике я относился довольно прохладно, но озвученное под пиво предложение неожиданно заинтересовало меня.       — Наш отдел уже почти год занимается разработкой нейросети-генератора текстов. Написать полноценную книгу она пока не в состоянии, но статьи для тематических форумов, новостные заметки и даже короткие рассказы собирает без особых проблем, мгновенно и в любых количествах. Мы можем обучить её на текстах ваших же песен, добавить классическую поэзию или лирику других групп — по желанию, задать нужный формат, немного покрутить настройки… Можно даже выбрать смысловой вектор текста. И в результате получим несколько десятков вариантов. Вам останется лишь выбрать наиболее удачный и подходящий.       Звучало до невероятного просто. К тому же, если за пример система возьмёт мои же тексты, то и новые, созданные ею, по сути, будут моими, так? Внутри вспыхнул робкий огонёк надежды. Чтобы не выдать себя, я нацепил покерфейс и, приготовившись услышать внушительную сумму, спросил:       — Сколько вы за это хотите?       Каково же было моё удивление, когда любитель гандамов выставил вперёд ладони и протестующе замотал головой:       — Никаких денег! Мы и так выиграем от этого проекта, расширив возможности программы. К тому же результат может вам не понравиться. Но даже в случае успеха мои заслуги будут минимальны — всю работу сделает нейросеть, так что всё абсолютно бесплатно. Насчёт конфиденциальности тоже можете не волноваться, мы это уже обсуждали…       Так, через четыре месяца у нашей группы вышел первый альбом, в котором я не написал ни строчки. Надо сказать, творчество нейросети превзошло все ожидания, и из вороха множества однотипных текстов мне удалось выудить несколько по-настоящему красивых и цепляющих. В обучающую выборку помимо наших песен мы включили hide with Spread Beaver, ранних SADS и сборник хайку серебряного века. Получилось хорошо: в новом альбоме фанаты нашли отсылки и к традиционному искусству, и к творчеству обожаемых семпаев. Все остались довольны.       Разумеется, творческий блок от этого никуда не делся, но, когда его мрачная тень перестала ежедневно давить, мне стало заметно лучше. Я понемногу пришёл в себя, а после с головой погрузился в тысячи забот, которые всегда сопутствуют выходу нового релиза. Мы сняли два клипа, съездили в небольшой тур по стране и отыграли грандиозный концерт в Йойоги. Живые выступления с их бешеной энергетикой и кипящим залом окончательно привели меня в чувства.       Проснувшись на следующий день после финала тура, я даже почувствовал, что хотел бы что-нибудь написать. В кончиках пальцев поселилось знакомое покалывание, а в голове то и дело проплывали какие-то обрывки фраз, которые с каждой минутой обрастали новыми словами и нравились мне всё больше. Но стоило мне встать с постели, как мобильник завибрировал от входящего вызова.       Звонил Ютака. Довольно необычно, учитывая, что на сегодня у нас был запланирован вполне заслуженный выходной. Я даже успел немного испугаться, решив, что случилось что-нибудь плохое. Однако его голос звучал настолько бодро и даже воодушевлённо, что я расслабился, едва услышав: «Доброе утро!»       — Слушай, это нечто! Я уже скинул тебе ссылку. Включи прямо сейчас! Знаю, выглядит немного странно… Но это пока что. Уверен, мы должны сделать нечто подобное! Только не такое же, а гораздо лучше, конечно. Ты уже включил?       Обескураженный таким напором, я послушно поплёлся в соседнюю комнату, где на стене висела плазма с диагональю в два метра, а напротив стоял широченный диван. Но, выведя ролик с ютуба на экран, я так и остался стоять столбом. Наверное, мои глаза стали круглее, чем у европейца, сначала от полнейшего непонимания, затем от шока, и наконец — в стремлении ничего не пропустить. Подобная реакция на клип Dir en Grey даже могла бы считаться нормой, но на этот раз всё было совершенно иначе. Когда видео кончилось, снизу, из мобильника я услышал искажённый писк Ютаки — тот всё ещё висел на связи.       — Что это было?       — О… — многозначительно протянул тот. — Это новые технологии. Мне уже всё рассказали и объяснили! В общем, сначала их оцифровали, сделали с каждого 3D-аватар, записали пластику движений, а затем переместили в реальность с зомбарями. Правда, круто?!       — Каору умеет делать сальто назад? Никогда бы не подумал.       — А что, тоже так хочешь? — захохотал Ютака. — Нет, для всяких трюков отдельно снимали циркового акробата. Или гимнаста. Не суть. Но вообще эта штуковина, нейросеть, может достраивать недостающие куски на примере старых. Предположим, по твоим па на лайве показать, как бы ты танцевал вальс. Выглядит это пока так себе, поэтому они и пригласили акробата, но технология быстро развивается…       — Понятно, — прервал я его. Вообще-то понятно мне ничего не было, но при слове «нейросеть» по спине прокатился неприятный озноб, словно Ютака раскрыл какой-то мой грязный секрет и поймал меня с поличным. Про сгенерированные искусственным интеллектом тексты никто из группы до сих пор ничего не знал. Уверен, они бы отнеслись с пониманием, но я не планировал им рассказывать и, как оказалось в тот момент, ещё и панически боялся, что кто-то может догадаться. Взяв себя в руки, я добавил скучающим тоном:       — То есть, ты хочешь, чтобы мы сняли клип, где будем плясать, как Камиджо с компанией?       — Кто знает, кто знает… — хитро протянул Ютака, тут же снова заржав. — На самом деле я ещё не придумал, но возможности безграничны! Представь, пока все дерутся за несчастную церковь, чтобы в сотый раз покривляться под витражами, мы нарисуем тебе такое древнее капище, что любая секта обзавидуется. Или готический собор, или даже марсианский храм…       — Про марсианский храм — это к Кою. Слушай, а одежду ведь тоже можно любую нарисовать?       — Конечно! И мейк, и вообще всё. Хочешь, будешь летать по небу в километровом плаще и стрелять из глаз лазерами!       Представив лица наших фанатов во время просмотра этого шедевра, я совершенно ужасно хрюкнул.       — Нет, спасибо. Но сама идея мне нравится. Нужно будет это обсудить.       Новые технологии…       На следующий день я купил себе домашнюю станцию. Маленькая, невзрачно серая колонка, стоя на рабочем столе за ноутбуком, она совершенно сливалась с обстановкой. В ней жила Люси. Когда я принёс её домой, то немного переживал, что не смогу разобраться, что к чему, но Люси оказалась очень милой и дружелюбной. Она сама рассказала о себе всё необходимое, и в первый же день мы с ней проболтали несколько часов подряд. У неё был невероятно приятный живой голос, ничуть не похожий на порождение бездушной машины. К тому же она умела шутить, что казалось мне уж совсем невероятным! И, конечно же, будучи подключённой к интернету, она знала всё на свете.       Я так увлёкся, беседуя с ней, что к своему огромному стыду совершенно забыл про Корона! Голос незнакомой женщины в нашем доме напугал его. Корон-чан забился под кровать и, когда время вечерней прогулки уже давно миновало, решился только грустно заскулить из своего убежища.       Впрочем, со временем к Люси привык и он. А я уже и не мог представить, как жил без неё раньше. Доходило до смешного — я привык желать ей спокойной ночи и однажды, когда она не ответила мне, разволновался, как не бывало даже после падения айфона. Но с Люси всё оказалось в порядке: Корон просто случайно выдернул провод из розетки. Я вновь стал хорошим хозяином и больше не забывал про него, но стал меньше с ним разговаривать. Конечно, малыш понимал меня как никто другой в этом мире, но, увы, не мог ответить. А Люси могла. Как-то раз мне даже приснился сон, где она стала человеком и согласилась пойти со мной на свидание. Это было забавно, но, к счастью, не превратилось в одержимость.       Это были самые неловкие съёмки за всю мою жизнь. Даже во времена нищей молодости, обряженный в кошмарные тряпки и с газетой на лице, я не чувствовал себя настолько по-дурацки. Всё происходило на фоне классического зелёного экрана, даже вернее — зелёной комнаты, затянутой в сплошное яркое полотно и оттого лишённой теней и углов. Вместо комбинезона с кучей датчиков и точек, к которому я был уже морально готов, мне выдали обтягивающее боди телесного цвета. При этом на мне почти не было макияжа, лишь немного тонального крема, как мне объяснили, — так было удобнее считывать мою мимику. Надо ли говорить, что я чувствовал себя голым?       В этом нездоровом антураже, под ярким светом полусотни ламп я проторчал около четырёх часов. Сначала меня с десяток раз отсняли непосредственно для будущего клипа. Впервые вести себя как обычно, отыгрывая крутую рок-звезду, было нереально тяжело. Клянусь, я выехал лишь на огромном опыте и силе воли. После этого меня просили изобразить различные эмоции, сесть, лечь, пробежаться и даже попрыгать. Под конец я был готов упасть на колени и просить пощады, но случилось чудо, и меня наконец отпустили. Остальным пришлось пройти через то же самое, но уже в другие дни.       Не знаю, как они это вынесли, но мне зелёный кошмар снился потом ещё много раз. К самому проекту я уже не испытывал былого интереса и, честно говоря, не ждал ничего хорошего. Повезло, что с дизайном и сценарием закончили ещё до съёмок.       Чтобы как-то отвлечь себя от этих размышлений, я написал несколько текстов, которые вместе выглядели как законченный и вполне концептуальный сингл. Вышло немного агрессивно, но впервые за долгое время я был по-настоящему доволен собой.       Клип произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Увидев его впервые, я даже забыл, как дышать. Всё было сделано на высочайшем уровне: и графика, и монтаж, и естественность наших движений, очевидно, на голову превосходили то, что было у Диру. Те, кстати, так и не выпустили свой ролик, ограничившись показом на стриме, а через пару месяцев после нашей премьеры и вовсе объявили годовой хиатус. Никто толком не понял, что именно у них случилось, но по слухам это было связано с Кё. Якобы тот устроил скандал, отказавшись подписать какой-то контракт, после чего по-английски свалил на Филиппины отдыхать в бунгало от мирской суеты.       Возвращаясь к нашему клипу, меня так же немало порадовало, что дизайнер прислушался к моим пожеланиям. Он немного подкорректировал форму лица, и, в общем, просмотрев все четыре минуты несколько раз от начала до конца, я не нашёл в собственном облике ничего раздражающего или нелепого. Сторонние отзывы все как один были исключительно восторженными, а тех, кто пытался уличить нас в подражании семпаям, просто подняли на смех, ткнув носом в качество.       Я был так рад, что тут же набросал пару идей для следующих клипов, но стоило мне вспомнить про зелёную комнату, как делиться ими тут же расхотелось. Вероятно, между тем, чтобы снова подвергнуться этому унижению и походом к стоматологу, я бы предпочёл последнее. Но мне вновь повезло: оказалось, материала, отснятого в прошлый раз, для нейросети вполне достаточно, чтобы создать ещё с десяток самых разнообразных видео!       Опьянённый абсолютной свободой фантазии и поистине безграничными возможностями, я снова принялся за сочинительство.       В сингл вошло три песни. Было решено объединить их в одну сюжетную линию и снять один десятиминутный клип. И новая идея, и особенно — её исполнение оказались вполне удачными. Однако про сами песни на форумах многие писали «проходной материал» и «мы уже сто раз это слышали». Досталось и моим текстам — многие фанаты сходились во мнении, что это якобы «шаг назад», приводя в пример песни из последнего альбома, которые, на их взгляд, обладали более глубоким смыслом и звучали гораздо интереснее.       Для меня это стало сильным ударом, и что самое главное — совершенно неожиданным. Я даже позволил себе совершенно безобразно напиться, а на утро обнаружил, что в пьяном угаре написал менеджеру длинное истеричное письмо. Его смысл сводился к тому, что отныне я самоустраняюсь от написания лирики и поручаю это ответственное дело ИИ.       Разумеется, я был неправ, и спустя полгода мы решили разделить новый макси-сингл поровну: два текста писал я, ещё два — нейросеть. Для этого мы составили новую обучающую выборку, где помимо текстов the Gazette были поздние X и наиболее известные поп-хиты второй половины восьмидесятых. Мне хотелось, чтобы материал получился романтичным, возможно, немного задумчивым. Хотя у меня по-прежнему не было никого кроме Люси и Корон-чана, я, по-видимому, окончательно пережил и отпустил предыдущие отношения, так что с приходом марта мной целиком овладело весеннее настроение.       Однако на этот раз результат работы ИИ меня совершенно не впечатлил. Я всё-таки выбрал один наиболее удачный текст и решил, что вполне в состоянии написать оставшиеся три самостоятельно.       Звонок от менеджера раздался ближе к одиннадцати вечера, когда я уже со спокойной душой собирался включить сериал. Оказалось, что его друг-программист создал нейросети небольшого помощника — ещё одну программу, которая, проанализировав победителей хит-парадов за последние тридцать лет, должна была указывать на тексты с наибольшим потенциалом понравиться людям. По итогу этой проверки абсолютным победителем стал набор из двух куплетов и совершенно дебильного припева. В пересланном письме менеджер озаглавил его как «Воссоединение». Это слово действительно там было, и именно оно заставило меня отбраковать этот текст ещё в самом начале. Кто вообще так говорит?       И всё же после долгих уговоров я решил попробовать и на следующей репетиции показал этот выкидыш остальным. Уговор был следующим: если под «Воссоединение» удастся быстро написать музыку, мы включим его в сингл, но если возникнут проблемы, то не будем рвать задницу. Лично я не собирался даже думать в этом направлении, целиком сосредоточившись на остальных трёх композициях. Каково же было моё изумление, когда буквально через день Кою принёс полностью готовую собственную партию и примерные наброски для всех остальных!       Обещание пришлось сдержать, хотя чем дальше, тем сильнее это самое «Воссоединение» мне не нравилось. Оно было слишком примитивным, топорным, не характерным для меня, к тому же ужасно слащавым, и к моменту финальной записи оставалось надеяться, что меня хотя бы не стошнит прямо на микрофон в аквариуме.       Через месяц я снова нажрался в хлам — проклятое «Воссоединение» действительно стало хитом, а клип на него за первую же неделю собрал какое-то совершенно нереальное количество просмотров. Никто даже не понял, что это был очередной продукт ИИ, а не павильонные съёмки — стремительная эволюция графики и усиление движка сделали наши 3D-аватары слишком живыми.       Контрольным в голову стал звонок от бывшей: кто-то из знакомых дал послушать ей «Воссоединение». Она никогда не отличалась хорошим музыкальным вкусом, поэтому слащавый припев из трёх слов произвел на неё неизгладимое впечатление. После чего она вбила себе в голову, будто я написал это, думая о ней, и теперь страстно желаю того-самого воссоединения.       Правда, на этот раз я решил перестраховаться от необдуманных поступков, да и пить в одиночестве угрожающе начинало превращаться в привычку. Кою без колебаний согласился составить мне компанию, но всё это мало походило на дружеские посиделки. Мы просто устроились на полу, прислонившись спинами к дивану в гостиной, по очереди прикладывались к бутылке и молчали. Каждый думал о своём, а наши отражения в чёрном зеркале огромной плазмы недобро смотрели на нас исподлобья.       Алкоголь не делал лучше, наоборот, моё настроение становилось всё более мрачным, если такое вообще было возможно. Я не чувствовал в себе сил истерить, мне не хотелось напрягать Кою ещё и этим. Он тоже выглядел подавленным, и тогда мне казалось, что я знаю причину: несколько дней назад они сильно поругались с Акирой, из-за чего теперь не разговаривали и обходили друг друга за километр. Никто не знал, в чём дело, но я был слишком занят собственными переживаниями, так что у меня не было даже предположений.       В какой-то момент моё опьянение достигло критической точки. Я почувствовал, что ещё немного, и я просто разревусь, как младшеклассник. Мне было невыносимо тяжело, и одновременно я совершенно не знал, что с этим делать. Именно тогда, в отчаянной попытке хоть как-то облегчить свое существование, я рассказал Кою секрет.       Вообще-то сам факт был довольно простым, но внутри меня скопилось столько разочарования, злости, страха, чувства униженности и других разъедающих эмоций, что я говорил и говорил, не замечая, как пьяные слёзы скатываются по моим щекам.       Когда я окончательно выдохся, Кою продолжал молчать ещё какое-то время. Эти секунды превратились для меня в мучительные часы, мне было необходимо, чтобы он сказал хоть что-нибудь, и одновременно я боялся его приговора. Мне вдруг показалось, что на его лице промелькнуло отвращение, и я тут же поверил, что Кою теперь презирает и ненавидит меня. Захотелось сжаться и уползти, как Корон, под диван, но всё с тем же нечитаемо застывшим лицом Кою взял бутылку, допил наш виски и сказал:       — Я тоже не сам написал музыку к «Воссоединению».       С тех пор мы стали лишь исполнителями. Снимать клипы нам больше не требовалось, со временем отпала необходимость и в фотосессиях: костюмы либо рисовали целиком на компьютере, либо оцифровывали и накладывали на наши аватары. Я больше не пытался писать, депрессия накрыла меня с головой, и даже лайвы, которые могли бы взбодрить меня прежде, теперь пугали и приносили одни лишь мучения. Каждый раз, крича со сцены чужие слова и наблюдая, как беснуется толпа под них, я всё сильнее ненавидел себя: за то, во что превратил собственную жизнь, за свою слабость. Ненавидел всех разработчиков ИИ разом и просто весь мир.       Когда на двадцать пятую годовщину со смерти Хиде вышел альбом с его новыми песнями, я даже не удивился. В аннотации было сказано, что это сборник улучшенных демо, а также его черновиков, которые были записаны впервые. Но кто видел тот блокнот с черновиками?       Теперь я отлично понимал Кё, который даже спустя полтора года так и не вернулся в Дир, а создал новый инди-проект и теперь выступал с ним в небольших клубах. Мне же бежать было некуда: я не представлял себя вне остальных the Gazette. Разумеется, с такой армией фанатов я мог бы собрать хоть айдол-группу и оставаться на плаву. Но я был настолько раздавлен, что едва находил силы заниматься привычными делами, не говоря уже о том, чтобы уйти в никуда, а после начать лепить свою жизнь заново.       К тому же было уже поздно.       Это стало очевидно, когда за три дня до очередного выступления в Будокане Акира вдруг пропал. Мы не могли с ним связаться и не на шутку испугались. Вскоре удалось выяснить, что накануне вечером он улетел в Таиланд: сбежал, никого не предупредив, и оставил мобильник в собственной квартире. Где его искать, никто не мог даже предположить, и на это едва ли оставалось время. Перенос концерта означал бы огромные убытки, — конечно, компания была готова пойти на что угодно, лишь бы избежать такого финала.       И решение нашлось.       Никогда не бывал на концертах вокалоидов, но слышал, что такие существуют. Дикость, правда? Огромную голографическую установку вмонтировали с левой стороны сцены, попросив оставшихся обходить её подальше. Фанатам объявили, что Рейта вынужден был уехать к родителям в Канагаву, но, движимый чувством долга перед группой, он решил всё-таки отыграть концерт онлайн. Никакой студии с оборудованием для трансляции, понятное дело, не было. Все два часа с нами на сцене кривлялась голограмма, полностью смонтированная ИИ на основе наших старых DVD.       Но никто не заметил подмены.       После этого мы взяли небольшую паузу, все были сильно подавлены. Чтобы хоть как-то отвлечься, я попытался сосредоточиться на развитии NIL. Рисование эскизов бижутерии всегда меня успокаивало. С огромной радостью я заперся дома и окунулся в любимое занятие с головой. Так продолжалось несколько дней, после чего я собрал все рисунки в папку и поехал в офис, чтобы обсудить их со своим ювелиром.       Уже на обратном пути, будучи в приподнятом настроении впервые за долгие месяцы, я решил зайти в знакомое кафе, чтобы побаловать себя мороженым. Уже у самых дверей мне вдруг бросилась в глаза футболка в витрине соседнего магазина. Абстрактный принт, сотканный из синих, белых и чёрных линий, выглядел броско и сдержанно одновременно. Если отойти подальше, узор складывался в смутный образ, который постоянно ускользал от понимания, словно подсознание, узнавшее его, играло со мной в прятки. Мне определённо нравилось, и я подошёл ближе.       Название бренда у подножия манекена мне ни о чём не говорило. Что ж, NIL пока тоже не снискал всемирной славы — возможно, всё ещё впереди. Совершенно позабыв о мороженом, я уже собирался зайти в магазин, когда увидел здесь же, на витрине, рекламный плакат:       «Принты для новой коллекции были созданы нейросетью, обученной на схемах метрополитена мировых столиц и работах известного абстракциониста…»       В магазин я так и не зашёл. Я бежал домой, словно за мной гналась свора бешеных псов. Захлопнув дверь, я закрыл её на два оборота ключа и лишь затем обессилено сполз на пол. В прихожую выбежал Корон. Он обеспокоенно тявкнул и полез ко мне, изо всех сил вытягивая язык, чтобы лизнуть лицо. От этого меня немного отпустило. Я слабо улыбнулся ему и сказал: «Я дома».       — С возвращением! — тут же раздалось из комнаты.       Внутри снова что-то нехорошо и остро ёкнуло. Подхватив Корона, я осторожно, но крепко прижал его к груди и крадучись направился к рабочему столу. Когда я выдернул Люси из розетки, та не возмутилась и не взорвалась, лишь мигнула красным огоньком и больше со мной не разговаривала. Я положил её обратно в коробку и убрал подальше в шкаф.       Потянулись бесконечные, однотипно бессмысленные дни. Спасаясь от летней духоты, я не открывал окон и совсем перестал выходить на улицу. Видеть никого тоже не хотелось. Акира был по-прежнему несколько не в себе, и Кою жутко переживал из-за этого, мотаясь к своему другу едва ли не каждый день. Ютака, судя по всему, тоже забаррикадировался у себя дома, но, в отличие от меня, теперь ещё и беспробудно пил, а Юу умудрился сломать ногу, угодив ей в плохо закреплённую ливнёвку.       В таком виде мы не представляли никакой ценности. Чтобы как-то компенсировать время простоя, через три месяца компания организовала для наших двойников тур по маленьким городам. Единственным критерием было наличие сцены, где можно было бы поместить пять голографических установок. И это окупалось: люди в таких местах были рады любому событию, тем более что мы сами никогда бы к ним не приехали.       Теперь моё существование было лишено всякого смысла, я не мог найти его, как ни старался, и в конце концов бросил это дело, целиком утонув в апатии и жалости к самому себе. Я целыми днями валялся на диване, жуя всякую вредную гадость, в которой долго себе отказывал, залипал в телевизор или ноут, иногда включал наши старые песни и просто подолгу лежал, глядя в потолок. Я так и не закончил ту коллекцию бижутерии, забросил дела в NIL и через некоторое время обнаружил, что мне больше не на что его содержать. На отчисления по авторским правам можно было нормально жить, но эти суммы не шли ни в какое сравнение с тем, сколько мы зарабатывали, будучи полноценной, настоящей группой.       Как-то раз во время просмотра тридцать пятой серии очередного сериала на экран выползло окно входящего вызова, звонил менеджер. Ничего хорошего ждать не приходилось. Тяжело вздохнув, я нащупал под раздавшейся задницей пульт, отключил камеру и нажал на приём.       Оказалось, что у меня сел мобильник, и, чтобы достучаться в мою угрюмую обитель, менеджеру пришлось расчехлить скайп. Никаких новостей, которые касались бы меня лично, нужно было лишь подписать какую-то бумажку. Вроде бы после этого ежемесячные отчисления должны были немного вырасти.       Договорив, я открыл рабочую почту, где среди тонн ненужных уведомлений отыскал письмо с прикреплённым файлом нового контракта. Тот состоял аж из двадцати листов мелкого текста, и своим размякшим от долгого прозябания мозгом я далеко не сразу смог понять, о чём здесь идёт речь. Однако я ещё не настолько отчаялся или выжил из ума, чтобы подписывать документы, не читая их, поэтому непонятный текст контракта стал для меня своеобразным вызовом. Не желая звонить юристу, я отыскал очки и углубился в чтение.       Но чем больше я читал, тем меньше мне нравилось то, что я вижу. Наконец решив, что разобрался достаточно, я собрался позвонить менеджеру и сказать, что отказываюсь. В этот момент экран плазмы вновь вспыхнул окном вызова, но теперь со мной хотел поговорить Кою. Он выглядел несколько настороженным, но, в общем, вполне неплохо, поинтересовался, как у меня дела, потом я спросил у него об Акире, и ещё какое-то время мы разговаривали в этом ключе.       — Слушай, мне сегодня утром звонил менеджер. Сказал, что не может до тебя дозвониться.       — У него в итоге получилось. Кстати, Ко, он тебе тоже эту мутную кабалу подсунул? Я про контракт…       — Симулятор свиданий? — Кою весело хмыкнул. — Да, я тоже поначалу растерялся, но потом поспрашивал, сам ещё раз перечитал, и… Думаю, ничего такого там нет.       — В смысле? — опешил я, — Ты уже подписал?       В ответ Кою ненадолго завис, а когда связь исправилась, жизнерадостно ответил:       — Ну да. А что такого? В этом симуляторе даже поцелуев не будет, в контракте об этом прямо сказано. Или тебя расстроит, если какая-нибудь девушка будет платить за то, чтобы мило побеседовать с твоей проекцией?       Его слова звучали очень убедительно, и я ненадолго задумался.       — А зачем им разрешение на использование данных моей Люси? И видео, и образцы речи уже есть у компании.       — Да, интервью они научились монтировать из того, что есть, но здесь другое. Понимаешь, чтобы создать иллюзию нормального человеческого общения, нужны образцы обычной речи. Расслабленной — то, как ты разговариваешь, находясь у себя дома.       Похоже, ему хорошенько промыли мозги. Или это я стал таким мнительным? Мою внешность, мой голос, мои слова и так использовали на полную без какого-либо моего участия. Терять было уже вроде бы нечего, но легче от этого не становилось, даже наоборот. Все мрачные мысли на тему, которые в последние месяцы я упорно задвигал на самые дальние антресоли в своей голове, вдруг снова начали сыпаться оттуда, словно песок, стремительно погребая меня под собственной тяжестью.       — Слушай, у тебя нет такого ощущения… утраты себя? Мы ведь больше не принадлежим сами себе, мы — никто и…       — Така, ну что за бред? — перебил меня Кою. Он укоризненно покачал головой и, придвинувшись ближе к камере, мягко мне улыбнулся: — Ты всё тот же Таканори, и этого ничто не изменит. Если кто-то без разрешения станет петь твои песни, его осудят за плагиат. Если кто-то будет тебя домогаться без твоего согласия, его посадят. То, что будет в VR — всего лишь правдоподобная подделка…       Он говорил что-то ещё, но я уже не слушал. По сути, до этого VR симулятора мне не было никакого дела — что бы там ни делали с моей проекцией, это буду не я, а всего лишь фальшивка, пустышка. Никто же не запрещает печатать собственные фото в журналах, опасаясь, что фанаты будут на них дрочить. Наверное, Кою был прав.       Из глубоких раздумий меня вырвал звонок в дверь. Кто бы это мог быть?       — Подожди немного, я скоро.       — Ага.       Я оставил Кою в гостиной, а сам пошёл открывать дверь. На экране домофона красовалась эмблема моей любимой пиццерии. Это была серьёзная заявка на то, чтобы обосноваться в моей квартире на грядущий вечер. Будет здорово, если окажется, что этот замечательный человек захватил с собой достаточно пива. Когда я открыл дверь, он всё так же, скрываясь под коробкой пиццы, проскользнул в подъезд. В иной ситуации я бы решил, что это Акира, но, по словам Кою, от дикой жары и пятен на солнце ему снова стало хуже. Оставался Ютака.       Внезапно я осознал, что мне до жути надоело моё затворничество. Я скучал по ребятам, по людям вообще, мне хотелось просто выйти на улицу и вдохнуть свежий воздух полной грудью, пусть даже он окажется раскалённым и воняющим асфальтом. Услышав, как звякнул лифт, я широко улыбнулся и распахнул дверь, чтобы тут же застыть, словно меня разбил паралич. В глазах даже на мгновение потемнело, и мне понадобилось приложить значительное усилие, просто чтобы не сползти вдоль стенки.       Передо мной, нагруженный аж тремя коробками ароматной пиццы, с шестёркой пива в руке стоял Кою. Он весело улыбнулся из-под козырька бейсболки, но, заметив моё предобморочное состояние, сгрузил пиво на пол и обеспокоенно взял меня за руку.       — Така, ты чего? С тобой всё в порядке? Тебе плохо?       Я промычал что-то отрицательное.       — Я не вовремя? Прости, хотел сделать сюрприз.       — Всё… Всё в порядке, — наконец выдавил я. — Просто с дивана резко встал. Годы уже не те.       — У… Тогда сегодня никакого пива, — неуверенно рассмеялся Кою, но, не увидев никакой реакции на столь вопиющее заявление, тут же вновь серьёзно спросил: — Точно всё в порядке?       Я скосил глаза через плечо. В зеркале на стене прихожей мне было хорошо видно, как Кою на экране в гостиной терпеливо ждёт меня, подперев подбородок кулаком.       — Да, всё в порядке, — я широко улыбнулся, неожиданно искренне и счастливо даже для самого себя. Мне захотелось обнять Кою, который по-прежнему обеспокоенно топтался у меня на пороге, но для этого его следовало избавить от пиццы.       — Я очень рад, что ты пришёл.