Мне и одному неплохо

- Нельзя так, Игореш. Плохо человеку одному. - Почему? Мне одному хорошо. Не надо ни к кому привязываться, Не надо рвать сердце в клочки, когда Смерть забирает его. Уж лучше одному.       Игорь это не говорит вслух, лишь вежливо улыбается, продолжая лепить пельмени. Слушает воркование тети Лены, которая рассказывает про кошечку своей старинной подруги, про вишневое варенье с дачи. И понимает – они оба, и Федор Иванович и его супруга стараются занять Грома, не оставлять его наедине со своими мыслями. Хотя прошло уже почти полгода. И четыре… да, четыре с лишним. Кириллу бы двадцать три было бы сейчас. Интересно, повзрослел бы он или нет? В памяти Игоря он тот же мальчишка с крашеными белобрысыми волосами, которые всегда темные у корней. Тот обдолбанный в щи мажор, внезапно отключившийся за рулем дорогой иномарки на светофоре. Иного сам был за рулем. Старая-престарая «Ауди», боком принявшая на себя удар «Ламбы», благо, скорость была небольшая. Не успел пацан разогнаться. А Гром вылетел из машины, с помощью других очевидцев сумел разбить боковое стекло, разблокировать дверцу и вытащил наружу тело. Гречкин на свежем воздухе пришел в себя, проблевался и принялся орать, что выставит счет на круглую сумму тому дебилу, что осмелился покалечить его драгоценную ласточку. - Заткнись, - грубо встряхнул его Игорь, - если бы не остановили, ты б на дне Невы рыбок кормил сейчас. Как раз в своей «ламбе». Потом подкатили инспекторы ДПС, подъехал на элитном внедорожнике сам Гречкин-старший… Сюжет даже показали по «Новостям», причем Игоря позиционировали исключительно как героя, что спас потерявшего от жары сознание водителя. Сам Гром, увидев, лишь хмыкнул. В тот день выше двадцати двух столбик термометра не поднимался. Гром какое-то время ждал, что заявятся по его душу и придется платить круглую сумму за разбитое окошко ценой в несколько сотен тысяч. Кирилл и вправду подкатил к отделению, все на той же красной «ламбе», с целым стеклышком. Потребовал вызвать майора Грома. - Ну, типа, спасибо, - сказал он с неизменной ухмылочкой. - Типа, пожалуйста, - в его манере ответил Игорь, - что ты хотел-то? - Отблагодарить за спасение своей жизни. Тебе бабки куда перевести? Гром отмахнулся от Гречкина, как от мухи. Но тот не отставал. - Может, тогда в ресторан сгоняем? Или чего ты хочешь? Игорь подавил желание ответить. «Чтоб ты свалил отсюда надолго, если не навсегда», и отчего-то сказал: - Тогда в кондитерскую, что ли. Я б кофе выпил, еще пообедать не успел сегодня. Кир понимающе хмыкнул и повез майора в дорогую кафешку где-то в районе Невского. Там было малолюдно - несколько иностранных туристов лопотали по-своему, пробуя сладости.       Гречкин затащил Игоря за угловой столик, потребовал меню, причем сам рассказал майору о том, что тут вкусное, а что «и пробовать не стоит, дерьмо полнейшее». Игорь знал, что его кепка и кожанка явно не соответствуют статусу заведения. Но не мог отказать в удовольствии полакомиться черничным чизкейком. Запил всю эту сладость кофе, что подавали тут по космической цене. - Я и не думал, что вы такой сладкоежка, - хмыкнул Кирилл, сам поедая нечто, названия чего Игорь не запомнил. - Да вот так… в детстве никто не покупал, - хмыкнул тот в ответ. - Буду возить тебя сюда почаще, - ответил Кирилл, ломая барьер между ними и переходя на «ты». - Незачем, - ответил Гром, надевая кепку, - у меня, знаешь ли, работа. - Работа не ишак. Никуда не убежит.       Как они начали встречаться – Гром и сам не понял. Только вдруг осознал в череде будних серых дней, что Кирилл приезжает каждый день в отделение. Привозит иногда обед, но чаще просто увозит Игоря «пообедать» куда-то, выбирая новые и новые места. А в один прекрасный вечер, точнее, уже ночью, позвонил в двери громовской квартиры. - Ты какими судьбами? – удивился Игорь, не так давно пришедший домой и мечтавший только поспать часов этак… сколько получится. - Фигня война. Пустишь на коврике перекантоваться, а? От Гречкина снова несло дорогим алкоголем. - Ну, разве что на коврике… Кирилл благополучно занял всю кровать, Игорю пришлось ютиться на диване, о чем спина услужливо напомнила ему на другое утро. - Купить новую кровать надо, - заявил Кир, - двуспальную. - Ты что, собираешься тут ночевать все время? - Собираюсь, Игорь. Мне вид из окна нравится. И добавил: - Расслабься, это шутка. Но кровать надо сменить. И двери в туалет поставить. Вот так Гречкин и поселился – в квартире и в сердце Игоря. Непонятно, как он умудрился занять там самое главное место. Но факт остается фактом. После работы он забирал Грома домой, они вдвоем по-семейному готовили ужин, болтали, порой смотрели фильмы. И засыпали в объятиях друг друга. Правда, Игорь поставил довольно жесткое условие: никаких веществ, никакого алкоголя в клубах. Думал, что Кир свалит, обматерив напоследок. Но, как ни странно, тот охотно согласился. «Наркотиком» стало другое – скорость. Гонки по ночным улицам Питера, бешеный дрифт. Адреналин – ничуть не слабее мефедрона и амфетамина. И вызывает не меньшее привыкание. А любой наркотик рано или поздно приводит к тому, что употребляющего хоронят молодым. - Серьезная авария произошла на Малоохтинском проспекте, рядом с мостом Александра Невского. Пострадало шесть машин. Причиной аварии стало превышение скорости водителем дорогой иномарки – бесстрастно вещал диктор с экрана. Игорь увидел знакомую «ламборджини», и хотя номерной знак был не виден, мог назвать его с точностью. Е 666 УН. Ламбу намотало на столб. По дороге было разбросано еще несколько машин, в том числе и такси. - В чем дело? – недовольно повернулся к Грому ППСник, когда тот сунул ему под нос корочки, - своих трупов мало, майор? - Где водитель «Ламбы»? Жив? Тот покачал головой и показал на тело, упакованное в черный пластиковый мешок. Несмотря на хваленую систему безопасности, которой так любил хвастаться Кирилл, элитная иномарка не спасла своего владельца. Игорь потребовал, чтобы открыли черный пакет. И добился своего – ему удалось увидеть лицо Кирилла, закрыть широко распахнутые глаза. Только сейчас он заметил, что они были не серые, не серо-зеленые, а голубые. Будто в них отразилось небо, увиденное в последний миг. Необычно яркое для серого Питера небо. Гром пошевелил губами, словно что-то хотел сказать… Не сказал.       А потом были пышные похороны, кортеж элитных машин, все черного цвета, море черных цветов. Игорь явившийся проводить в последний путь Гречкина, подумал, что тому бы не понравилось. Кир при жизни обожал все яркое. Он держался поодаль, глядя из-под кепки на мужчин в темных очках и дорогих костюмах, на венки и траурные ленты с надписью «Спи спокойно». И подошел к могиле, лишь когда все разошлись, разъехались – кто куда. На поминки в дорогой ресторан или на работу в офис. Подошел, погладил портрет на массивном кресте. Скоро тут будет памятник ценой в пятикомнатную квартиру в центре Питера. - Прости, Кирь. Не уберег. Не думал, что ты все-таки уйдешь от меня… уедешь на своей ламбе. Слез не было. И особого горя - тоже. Игорь прислушивался к себе, пытаясь найти хоть нить того, что зовут гореванием. Пусто. Тихо и пусто, как в доме, покинутом жильцами. Выбросить вещи Кирилла не хватило духу. Они лежали на своих местах полгода, пока, наконец, Юля не вызвала клининг и не убрала в коробку брендовые футболки и гавайские рубашки. А также чашку с надписью «Я охуенный» - подарок самого Игоря. А Гром работал, порой проводя в отделении все время. И постепенно стал забывать то, что появилось с приходом в его жизнь Гречкина. Не покупал домой еду, разве что шаверму по пути с работы. Оставался ночевать в пустующей камере. Ведь теперь никто не напишет в вацапе «Где ты? Я скучаю». Дома поверхности снова стали покрываться слоем пыли. И даже фотография Кирилла с черной ленточкой в правом нижнем углу. «Любил ли я его? – порой спрашивал себя Игорь и не мог дать точного ответа. Он часто вспоминал мальчишку, но вот плакать по нему отчего-то не мог. Не было душевного надрыва. Только пустота, которую надо было заполнять делами. Он и заполнял, вывозя на себе весь отдел.       Так прошел год. За ним - еще один. И еще. И еще. Летом в коротком отпуске – дача у Прокопенко, помощь в огороде, мелкая холодная речка за дачными домиками, длинные прогулки по окрестностям в полном одиночестве. Было ли ему хорошо? На тот момент он бы ответил утвердительно. Одиночество не так уж страшно, как о нем говорят. А вернувшись в Питер из отпуска, он узнал о том, что в отделение прибыл майор из столицы. Петя Хазин. Сука Хазин, как называли его коллеги. Обладатель мерзкого характера, выебистых манер и умения делать все, чтобы его ненавидели. Поначалу их пути не пересекались. Но потом работали вдвоем на одном задержании. И Игорь с удивлением заметил, что майор Хазин все делает четко и правильно, что бережет людей, умеет сыграть на внезапности. И отрывается порой по полной, сам, лично заламывая руки наркодельцам. - Грубое задержание, - хмыкнул Гром. - Тебе-то что, дядя? Жалеешь этих уебков? - Нисколько. А вот на тебя могут и накатать. - Плевать! Пускай нахуй идут со своими заявами. Игорь свернул этот разговор. Но продолжал присматриваться к Хазину, даже старался, чтобы они вместе занимались одним делом. Попутно понимая, что выебоны Хазина – это приросшая к лицу маска. А в душе у юного майора творится… да почти то же самое, что у него самого после смерти Кирилла. «Думай, думай», - говорил он мысленно сам себе. И ничего придумать не мог. Однажды они вдвоем набухались на корпоративе в честь Дня Милиции. Курили на улице, прячась под козырьком от вечного питерского дождя, и Петя рассказывал про Москву, про то, как заебало его влияние всемогущего папочки, потому он решил бросить все и в Питере начать с чистого листа. - Кир тоже злился на то, что отец его контролирует, - невзначай заметил Гром, затягиваясь. - Кир – это кто? - Мой бывший. - А, ты у нас тоже не по девочкам? Забавно, - хмыкнул Петя. - Нормально, - ответил Игорь, внутренне напрягаясь. - Да расслабься, я такой же. Меня там женить на генеральской дочке собрался папаша, пришлось ноги уносить в северную столицу, - хохотун Хазин, - с бывшим расстались? - Почти что. Его на столб вместе с тачкой намотало. Игорь сам удивился, как спокойно он сказал это. В голове шумел алкоголь, на улице лил дождь. И отчего-то, сказав эту фразу, Гром вдруг понял, что ничуть не тоскует о Гречкине. - Прости, не знал. - Давно это было, три года назад.       Они встречались где угодно – в дорогих отелях и на дешевых съемных квартирах. Потом Хазин перетащил Игоря к себе. Мол, у меня ремонт, до отделения два шага и хата оплачена на два года вперед. Гром не возражал. Запер свою видавшую виды квартирку с видом на Исаакий и свалил в элитный жилой комплекс. Они сложно сходились. Оба уже не молодые, у каждого за плечами опыт потерь и разочарований. Порой страшно ссорились и бурно мирились в постели. Порой Хазин орал на Грома, а Гром, в свою очередь, злился на Хазина. Но это не мешало им вдвоем браться за дела. И если один дежурил, второй старался поддержать его в этот день, присылая смешные картинки или заказав доставку еды. Вот только прошлое не желало уходить просто так. И в Москве освободился Илья Горюнов, когда-то севший ни за что по вине того же Хазина. За решеткой, у него было достаточно времени разработать план мести. «Я на рейде, в «Парковку» еду», - написал короткое послание Петя, сфоткав себя. Усталая улыбка, родные глаза… «Завтра наш общий выходной. Выбирай, чем займемся» «Будем трахаться и смотреть старые комедии – все ради тебя, дед Игорь». Это была последняя их переписка. Гром засиделся допоздна с документами, собираясь дождаться с рейда Хазина. Даже задремал за столом. Снилось что-то странное – наплывающее черное пятно, словно разлилась чернильная река. Впрочем, на это он не обратил внимание. Ломило шею и спину. А еще разрывался телефон. - Гром, ты слышал? «Парковка» горит. Игорь спросонок ничего не понял. А через секунду вскочил, схватил ключи от старой машины, на которой приехал сегодня. …Илья следил за Хазиным, пользуясь соцсетями и геолокацией. Он знал, что час отмщения наступит. И что взрывчатка, сделанная « на коленке» не подведет. А там – гори оно все синим пламенем! В прямом смысле слова. Сука отплатит за все. За семь лет жизни, за смерть матери, за Веру, которую Илья и выручал, когда будущий майор ему скрутил руки. «Сегодня новый рейд. А значит, новые поломанные жизни. Нет, Сука, больше ты никого не упечешь за решетку». То, что в огне погибнет не только Хазин, но и множество ни в чем не повинных людей. Горюнова не волновало. Значит, они оказались в неправильное время в неправильном месте. Как он сам – семь лет назад.       Когда Гром подъехал, точнее, подлетел к зданию «Парковки», оно пылало так, что подойти ближе, чем на сто метров, было невозможно. Огонь тушили, но людей, запертых в ночном клубе, было уже не спасти. Какая-то девушка рассказывала, как громыхнуло внутри, пока она курила у входа. Девушка вышла буквально за минуту до того, как начался рейд, и ее попросту не заметили ребята из наркоконтроля, врываясь в здание. Горюнов взорвал и сам себя – как раз в ту минуту, когда прозвучала команда «Всем стоять»! Позже эта трагедия будет обсуждаться на всю страну, в Питере объявят день траура по погибшим в ночном клубе «Парковка» О том, что в это время проводился рейд наркоконтроля, не упомянут – государственная тайна, мать ее так. Набитое до отказа помещение, отсутствие нормальной системы пожаротушения, заваленный хламом пожарный выход, не открывающиеся окна. А клуб «Парковка» вообще был п подвальном помещении. Лицензии не было, зато имелась пиротехника. Так рассуждали журналисты. Игорю было плевать на них. Он снова потерял того, к кому привязался. Кого любил. Наверное, за это время он стал старше. Или просто душа стала ранимее. У сурового питерского майора, который одним ударом мог снести челюсть противнику или сломать руку. Душа тоже сломана. А еще говорят, дважды бомба в одну воронку не падает. Еще как падает. И вместо воронки уже черная дыра.       В отделении было прощание – портреты погибших, почетный караул, речи Прокопенко и начальника отдела ГУНК. Тела не нашли. А территорию бывшего клуба огородили, и зайти туда стало невозможным. Игорь смог бы – и понимал, что не может. Не хватает духу. Обзывал себя дерьмом и слюнтяем – и отчаянно боялся найти в пепле и обломках цепочку с крохотным сердечком, такую глупо-романтичную. Купил ее во время совместного отдыха, повесил Пете на шею. Как оберег. Вот только не помогло крохотное сердечко против чужого злого умысла.       А Игорь снова учился жить один. Он перебрался в свою квартиру, навел мало-малский порядок. Просто это отвлекало от дурных мыслей. Повесил нормально боксерскую грушу. И после работы чаще ехал к Прокопенко. Помогал, чем мог. И просто сидел, глядя в пустоту. Тетя Лена подходила, гладила по голове – как маленького. И молчала. Игорь виновато улыбался. Он понимал, что эти люди искренне переживают за него. Вот только ему скоро не будет больно. Видимо, организм сам выработал свое «обезболивающее».

***

- Меня зовут Дуб… Дима Дубин. Я - стажер. Светлые волосы, блестящие стеклышки очков, смешные веснушки. И улыбка доброго героя из старого мультика. «Нет»! Он не отдаст судьбе этого мальчишку. Не позволит ему привязаться к себе. Не пустит в свою жизнь. Слишком много уже был потерь. Игорь объяснял напарнику азы сыскной деятельности, порой ругал его за бестолковость и казалось, с удовольствием наблюдал, как вспыхивают пунцовые пятна на щеках. Как в глаза под стеклами очков словно вставили жидкие стеклышки слезинок. - Игорь, так нельзя, - журил его Прокопенко. - Только так и можно, - отвечал неизменно Гром. Он ждал, что Дима попросится к другому наставнику, или вообще уйдет из отделения. Но тот терпеливо сносил выкрутасы сурового майора. Слушал, вникал, исправлял по мере возможности ошибки. Дима, если знал про гибель Хазина и его команды, то точно не знал об отношениях, связывавших Игоря и Петю. Не знал и о Гречкине – с тех пор слишком много времени прошло. И думал только о том, что Гром очень одинокий. - Эх, развезло-то тебя как с пары рюмок, - беззлобно ворчал Игорь, пытаясь тащить на себе хихикающего напарника. Тот пьяно ржал и цеплялся за рубашку Игоря. Метро было закрыто, а о том, чтобы везти Дубина к нему домой, не было и речи. Игорь даже не представлял, где тот живет. Да и мосты уже развели. Так что оставался один выход – везти к себе. И класть на кровать, потому что диван доживает последние дни, и спать на нем не рекомендуется никому. Дима что-то бормотал себе под нос. Кажется, о том, что он впервые по-настоящему счастлив. И отрубился, едва его голова коснулась подушки. Игорь пару минут полюбовался сопящим напарником, затем достал таблетки антипохмелина, купленные по дороге в круглосуточной аптеке. Завтра они точно понадобятся. И прилег с краю, чувствуя, что тоже вот-вот заснет на ходу. Петя Хазин и Кирилл Гречкин никогда не встречались при жизни. Но это не помешало им встретиться в посмертии. И прийти в сон к Игорю. Оба были одеты в туристические брезентовые куртки времен молодости Федора Ивановича. За плечами – рюкзаки, свернутые палатки. Они сидели на поваленном дереве и ждали: Ну, наконец-то! – воскликнул Кир, - теперь нам есть, кому доверить тебя, Игорь. - Дядь, ты смотри, не обижай Димку, - пригрозил Петя, - мы оттуда видим все. Оба заржали. Игорь стоял и совершенно по-дурацки улыбался, глядя на них. - А вы куда? В поход? - Ага. Нам идти долго-долго. Ты нас не ищи, мы теперь нескоро встретимся. - Только счастье свое не прозевай, майор. - И не придумывай совпадения, понятно. Теперь у тебя все хорошо будет. - Будет, уж нам-то видно, - добавил Петя, - и знай, что на завтрак Дима любит сырники. - И не любит, когда его зовут по фамилии. - А еще он мечтает увидеть море. Так вышло, что ни разу не ездил к морю. - А вы… вы еще придете? – спросил Гром, чувствуя, что сейчас позорнейшим образом разревется. - Очень нескоро, - махнул на прощание Кирилл и встал с бревна. Хазин – за ним. И плотный туман окутал полянку, где они беседовали.       Игорь проснулся, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Чувствовал себя ужасно глупым… и отчего-то счастливым. Дима похрапывал рядом, завернувшись в одеяло. - Значит, сырники. И обязательно на море вдвоем. Летом. И зачем-то прошептал в темноту. - Я запомнил.