Hiraeth.

– Можете поверить, что уже завтра придётся возвращаться в этот ад? Трое парней сидели в уютном подвале, неохотно освещённом лишь единственной лампочкой, что криво свисала с низкого потолка. На полу, окружённая ребятами, лежала раритетная версия «Монополии», благополучно забытая вместе с разыгравшимся приступом всеобщего нытья. – Да уж, а мы всё такие же неудачники, какими и были, – безразлично хмыкнул кудрявый парень и облокотился спиной на деревянный паллет старого дивана. Бутылка холодной кока-колы из рук Дастина перекочевала к обделённому брезгливостью Лукасу, который успел расправиться со своим полулитром и присосался к недопитой порции друга. – Ну, мы с Лукасом хотя бы знаем, каково это, встречаться с девушкой, – весело подмигнул Майк. И если секундой раньше у него был поразительно недовольный вид, то теперь в голосе зазвучали смешинки. – Боже, Майк, заткнись! У меня есть девушка, я же говорил. Сьюзи, – дёрнув головой, раздражённо отрезал друг. – Между прочим, когда мы целовались, она сказала... Дастину, однако, успели закрыть рот до того, как он наговорил каких-нибудь слюнявых глупостей. Синклер с широко распахнутыми глазами прижимал ладонь к лицу кудрявого, а затем, шутя, под одобрительные выкрики Уилера повалил на укрытый ковром пол. Тем вечером, сидя в укромном подвале, ребята говорили о предстоящей учебе. Впереди их ждало два заключительных года в старшей школе, а в апреле Майку исполнилось шестнадцать, и он чувствовал себя более ответственным, более взрослым, просто более, будто вместе с днём рождения сработал какой-то особый внутренний переключатель. Последние дни каникул беспощадно просачивались сквозь пальцы сухим песком. Оканчивающееся лето не желало сдаваться, так что ближе к осени дарило особенно невыносимый зной, от которого не спасал ни слабенький вентилятор, ни походы на речку. Все три свободных месяца Майк проработал на автомойке под пекущим солнцем и с мыльной мочалкой в руке. Оттирать слой застывшей грязи нагретых машин и пережить не один солнечный удар мотивировала неплохая зарплата; управляющим сервиса был знакомый Тэда Уилера, так что трудоустроили подростка без особых раздумий. К последней неделе августа родители настояли на том, чтобы сын распрощался со своей многострадальной работой и просидел остаток каникул под прохладой новоприобретенного вентилятора, пока за окном у каждого рискнувшего покинуть стены дома закипала кровь. Каникулы безжалостно истратились на заработок денег, в последствии сложенных внушительной пачкой в плотный жёлтый конверт. Часть кровно добытого уже не терпелось потратить на одну покупку, что дерзко напоминала о себе на протяжении прошедших трёх месяцев. – Так что с Уиллом? – поинтересовался Лукас. – Отказался вылазить из дома в такую жару, – нахмурившись, ответил Майк. – Он от неё, кажется, с ума сходит. Дружба с Уиллом в последнее время переживала некоторые сложности. У Майка всё время складывалось впечатление, будто от него что-то скрывалось и ему недостаточно доверяли, чтобы разделить тревоги и поделиться секретами. Конечно, это не могло не ранить: после стольких лет тесного общения между ними всё ещё существовала недосказанность. Неужели в жизни Байерса нашлось что-то пострашнее ужасов Изнанки, раз он так старательно избегал встреч и серьёзных разговоров? «Монополия» была свёрнута ещё до того, как кто-то из ребят пробил себе успешный путь к победе. *** Второго сентября Майк лениво тащился по редеющему от школьников коридору, вдоль стен которого выстроились голубоватые ученические шкафчики. На плечо был небрежно закинут полупустой затасканный рюкзак, который, тем не менее, оставался любим и оттого бессменен уже много лет кряду. Прошёл всего один урок, физкультура, что тянулась словно резина, – крайне неохотно. Впереди ждало ещё шесть уроков, сокращённых в честь первого учебного дня. Старшая школа всегда вызывала какой-то трепет, но, стоило только увидеть дополнительные часы каждый чёртов день, навязанное годами чувство сменилось раздражением. Компания друзей давно отправилась на урок, когда Майк успел разве что застрять в необъяснимо длинной очереди в мужской туалет. Расписание наверняка смятым валялось в самых недрах рюкзака, и очень вовремя вспомнился Дастин, который жаловался на предстоящую математику. С этим предметом у него были большие проблемы, впрочем, как и у Майка – им двоим необходимо было отыскать какого-нибудь доброго, одержимого формулами нерда. Когда он вошёл в класс, учителя на месте не оказалось. Глазами Майк принялся искать свободную парту, какую обычно делил с Байерсом, но наткнулся на пустоту только рядом с Лукасом; поспешно двинулся туда, перед тем удивлённо глянув на Уилла, буквально спрашивая: «Какого хрена?» Друг, кажется, невольно перехватил недовольный взгляд, потому что через секунду отвернулся к Дастину и принялся что-то говорить ему на ухо. – Что за внезапная рокировка? – сердито шепнул Уилер, пока выкладывал учебные принадлежности на свою часть парты. Лукас не посмотрел на опоздавшего соседа: его взгляд был прикован к Макс Мэйфилд, сидящей с одноклассницей. Кажется, пара поссорилась в самый первый день. Синклера в плохом расположении духа трогать было делом опасным – Майк и не планировал. Весь урок он исправно записывал в тетрадь непонятные задачи и с десяток раз случайно натыкался глазами на до боли знакомый русый затылок. *** Спустя одну жаркую сентябрьскую неделю пришла долгожданная прохлада. Майк с удовольствием выскочил из шорт и футболок, на смену достал любимые толстовку и высокие джинсы, открывающие вид на эффектные носки с банановым принтом. Так или иначе, летняя яркость преследовала практически каждую вещь в его гардеробе, за что Дастин с безобидной смешинкой в голосе заметил, какой же Майк хипарь. Урок физкультуры так и напрашивался на прогул: учитель заболел с самого первого занятия, так что его уже в третий раз заменяла пара выпускников, которой едва удавалось угомонить подростков, по возрасту практически таких же, как они сами. Майк пожаловался на головную боль, выпросил пропуск и отправился в медпункт. Конечно же, с ним всё было в порядке. Медсестры, как и обычно, на месте не обнаружилось, так что парень со спокойной душой двинулся вдоль пустующего коридора. Он планировал выйти на задний двор, подышать свежим осенним воздухом, а потом вернуться с фантомной головной болью к двери улыбчивой женщины, никогда не сидящей на рабочем месте. Проходя мимо туалетов, Майк остановился рядом с мужским: за неприкрытой дверью послышались неразличимые голоса – и вмиг замолкли. Услышали? Хотя поступь у парня была лёгкой и тихой, пустой длинный коридор имел свойство взрываться эхом от любого шороха. Уилер всё же заглянул в небольшую щель, секундным взглядом осмотрел блестящую чистотой уборную. И замер. Двое парней стояли возле ряда раковин, напротив сплошного широкого зеркала, и неспешно целовались. И если один парень казался лишь смутно знакомым, то второй, безусловно, был его лучшим другом. Уилл. *** Ещё тогда, второго сентября, сразу после урока математики, Майк вихрём вылетел из класса и отправился на обед. Настроение безнадёжно испортилось, вкус еды едва ли ощущался на языке, а виновник его раздражённой ауры в столовой всё не объявлялся. Пока ребята неспешно ели вкусно пахнущее содержимое коробочек и выпрашивали у Дастина ещё одну маковую мягкую булочку, Майк отправился на поиски затерявшегося друга. Тот нашёлся недалеко от математического класса. Он стоял рядом с каким-то старшеклассником, должно быть, выпускником, который легко касался чужого локтя, будто придерживал на случай обморока. В открывшейся картине чувствовалось что-то необычное: от двоих веяло странной близостью, как между воркующими парнем и девушкой. Майк подумал, что к Уиллу привязался какой-то противный гомик, а его друг, как известно, наивно не умел распознавать опасность и говорить категоричное «нет». Когда парень двинулся к парочке, он подумал, что даже если бы Уилл улыбался и общался со старшим по своей воле, их всё равно захотелось бы прервать. Да найдись Уилл общающимся с девушкой, в которую был бы влюблён, – неважно, это всё равно казалось неприятным. Майк лишь на секунду задумался, как это нездорово: ревновать друга к тем, кто хочет подружиться или встречаться с ним. – Привет, Уилл, – с хитрой улыбкой протянул он. Краем глаза заметил, как старшеклассник, не удостоенный взгляда Уилера, отдёрнул свои цепкие пальцы. – Ты чего не на обеде? Друг озадаченно посмотрел на вклинившегося в разговор и поджал губы в подобие тонкой полоски, словно в порыве сдержать улыбку. Так и было: уголки полезли вверх. – Ну... Я столкнулся с Биллом. Мы познакомились летом, – объяснил Байерс, глянув на старшеклассника. Майк едва не спросил, почему ни о каком Билле за все три месяца не слышал и слова, но не хотел акцентировать внимание на этом нежелательном типе. О чём только Уилл мог говорить с этим? От похожих людей ещё издали чувствовался мерзкий запах неправильности. – Ладно, но теперь можно и поесть, да? – сощурив глаза, Майк, скорее, утверждал, нежели спрашивал. Небрежным движением закинул руку на плечо друга и повёл в сторону столовой. Напоследок обернулся на нового знакомого с таким выражением, словно едва сдерживал рвоту. Тот, похоже, скрипнул зубами и удалился в противоположном направлении. – Почему ты сидел с Дастином? – опомнившись, спросил Майк, пытливо рассматривая лицо друга. – Просто. Что такого? – Уилл, кажется, был удивлён этому вопросу. Майк и сам запнулся, снова думая о том, как странно отреагировал. Будто не хотел делить с кем-то ещё. – Раньше мы всегда сидели вместе, – пожав плечами, с лёгкой обидой выдохнул он. – Ладно, извини. Я заметил, что ты отдалился от меня. Знаю, моя работа, мы нечасто виделись, но я подумал, что с учёбой это изменится. Да? – с надеждой заглянул в тёмно-зелёные глаза и непроизвольно крепче сжал ладонью плечо. – Я хочу понять, Уилл, что не так. – Всё хорошо, – обнадеживающе улыбнулся парень. – Я сам виноват. Джонатан уехал в колледж, без него сложно, – Уилл повёл плечами, и Майку показалось, будто тот пытался скинуть прикосновение. – Они с мамой копят на моё поступление в колледж, так что я трачу на учёбу больше времени. – Вот оно что, – лицо приняло более расслабленное выражение: конечно, Майк поверил. – Ладно. Помнишь, что ты можешь поделиться со мной чем угодно? В глубоких глазах проскользнул секундная эмоция: то ли замешательство, то ли грусть. – Конечно, Майк. *** Тем днём, на уроке математики, будучи нагло брошенным, он подмечал детали. У друга были красивые, русые волосы, мягкие, не такие, как, например, у Майка – жёсткие и темные; худые руки, украшенные изящными кистями и небольшими ладонями с довольно длинными пальцами. Родинками. Он знал, что шоколадная россыпь нашлась бы и под кофтой. Майк много думал о всякой бессмыслице на уроках, которые совсем не понимал или, наоборот, исправно знал на пару тем вперёд. Неудивительно, что времени на изучение друга у него было предостаточно, ведь он не рисовал, не переговаривался с соседом по парте, не смотрел в окно. Было сложно объяснить своё внимание, но Майк и не пытался. Ему просто хотелось – зачем сопротивляться? Уилл всегда казался необычным. Наверное, именно поэтому Майка так трухануло от увиденного. Или потому, что его друг оказался... геем? Рука высокого парня, целующего Уилла, была запущена в мягкие волосы. Те самые, которых Майк так любил касаться. Он тихо ступил за дверь и медленно пошёл в сторону заднего двора. Карман толстовки тяжелел от старого портсигара, прежде чем прильнул весом к ладони. Чиркнула спичка, занялся кончик, и парень с облегчением вдохнул успокаивающую дозу яда. Было всё равно, если кто-то из дежурных нашёл бы его в таком виде. Майк думал о том, каким временами беспечным последние пару лет было отношение и к Уиллу, и к их дружбе – неудивительно, что он променял... Что? Что ты хочешь сказать, Майк? У Уилла появился намёк на личную жизнь – может, уже давно, просто никто об этом не догадывался. Он не решился посвятить в приватные подробности лучшего друга, и это, по правде говоря, было рационально. Всегда чуткий к чужим чувствам, знающий, что поставит в неоднозначное положение, Уилл избежал неловкости. Если бы прятался тщательнее. Гадство. *** За обедом встретились только трое. Дастин и Макс попались на коварный погодный фокус – и слегли с простудой. Майк молчаливо жевал свой обед, предыдущие три урока практически ни с кем не контактирующий. Он боялся, что стоит только раскрыть рот, и из него польётся что-нибудь едкое – в сторону Уилла. Уилл же, казалось, обеспокоился незнакомой прежде тактикой откровенного игнорирования, всё лето будучи занятым тем же самым. – ...в общем, мы с Макс помирились. Иногда она слишком остро реагирует на всё, что я говорю. Цепляется к словам, как клещ. Вот девчонки. У вас с Одиннадцать тоже так было? Голос Лукаса доносился как сквозь толщу мутной воды. – Майк? – осторожно позвал Уилл, тронув за плечо. – У нас с Оди не было особых разногласий. Если вы постоянно ссоритесь, может, лучше расстаться? – бесцветным тоном предложил Уилер, нарочно смотря только в свою тарелку, но не на Байерса, до сих пор касающегося. – Знаешь, после всего, через что мы прошли... – начал Лукас. Майк поспешно его перебил: – Какая разница? Это единственное, что тебя держит? – он поднял глаза на Лукаса и хмыкнул. – Я вот понял, что иногда друзья, с которыми ты прошёл через всевозможные ужасы, всё равно не доверяют тебе. Нужны они тогда? За столом повисла тишина. Под испытывающим взглядом Лукас стушевался и осторожно повернулся к Уиллу, который выглядел не менее удивлённым. – Ладно, Майк, что между вами случилось? – Хороший вопрос. Майк больше не смотрел на Лукаса, лишь со злым удовольствием отметил, что ладонь с его плеча исчезла; в глазах Уилла, должно быть, застыло горькое непонимание. Брюнет встал из-за стола с подносом в руках, высыпал остатки еды в урну и оставил тонкий пластик в соответствующем углублении. Уилл пошёл за ним, и как только территория столовой оказалась позади, потянул за запястье. Они нырнули под лестницу, где было неожиданно тихо, безлюдно и темно. – Что происходит? – О, кажется, ты знаешь много мест, где можно уединиться. Показательно заинтересованный, Уилер осмотрелся. Прежде чем его затопили стыд и ненависть из-за своего же поведения, он увидел широко распахнутые глаза друга. Да. Он всё понял. – О чём ты, Майк? – в голосе трепыхала дрожь. – Я видел тебя с твоим Биллом. Ледяные тиски негнущихся пальцев отпустили запястье – Майк буквально ощутил физическую боль от того отчаяния, каким пропиталось это действие. – Да? – тихо произнёс парень; застывший взгляд сместился куда-то в тёмный угол позади. Майк опешил от такой реакции и тронул друга за локоть, как тогда это сделал Билл. Сопротивления не последовало. – Послушай, я не злюсь из-за того, что это... парень, – голос зазвучал мягче, сговорчивее. Он привык говорить с Уиллом именно так. Их отношения были пропитаны особым чувством доверия и любви, так что никакие поцелуи с Биллами не могли разрушить эту связь. – Мне всё равно. Это твоё дело, Уилл. Но почему ты не рассказал мне? Хоть что-то. Если бы твоё поведение в последнее время не поменялось настолько, я бы не просил таких откровений. Скажи, я прав? В самом деле, Майк не имел никакого шанса осуждать. – Ты понимаешь, что если бы вас увидел кто-то другой, настала бы полная задница? Уилл заторможенно кивнул. Полумрак каморки давил со всех сторон, так что Майк вынырнул из-под лестничного навеса и потянул друга за собой. В коридорах все ещё было не много учеников. Они остановились у ряда шкафчиков. Уилл, наконец, посмотрел в ответ, и на этот раз в его глазах было и понимание, и смятение, и... Что это? Благодарность? – Хочу сказать, – в слипшихся и иссушенных от волнения лёгких не хватало воздуха, – что ты можешь мне доверять. Как раньше. Я не осуждаю. – Ладно, – ответ на выдохе, – хорошо. Спасибо тебе, я не знаю, чем думал. И, вообще-то, такой смиренный ответ мог бы послужить развязкой разговора, но оба чувствовали сквозящую в последних словах фальшь. Один непонимающе моргнул – другой поморщился и поспешил объясниться. – Мне сложно, – протянул Уилл, – говорить о таком. Особенно тут. Ты понимаешь? – Хорошо, – безоговорочно поддержал Майк, – может, я останусь у тебя с ночёвкой? Тогда поговорим? В ответ прилетел кивок, губы расцвели полуулыбкой, и едва ли было заметно что-то кроме этого яркого проблеска надежды. Поспешно утянутый в объятья, Майк никак не смог бы увидеть возникшее на красивом лице выражение разочарованности. Он крепко обнял друга за талию и уложил подбородок на костлявое плечо, посмеиваясь ему в ухо. Уилл на это пихнул в бок и отстранился, чтобы спросить, какой фильм взять в прокат. Хотя тем вечером им предстоял разговор, появилось стойкое ощущение, что стало проще дышать. *** После обеда Лукас перехватил друзей с намерением узнать, всё ли у них в порядке. Уилл пошутил что-то смешное, и заряженный до предела воздух между ребятами окончательно сошёл на «нет». Майк с нетерпением ждал вечера. Казалось, он нужен им обоим, окончательно разрешивший всякие запутанности и принесший долгожданное спокойствие. Жизнь Уилера была похожа на маятник Ньютона, и Уилл в ней был крайним шаром, влияющим на все сферы жизни. Если случалась ссора, всё, бесспорно, камнем тянулось ко дну. Попрощавшись на развилке с Лукасом, друзья заглянули сначала в дом Уилеров, и уже потом поехали к Байерсам. Майк давно не видел маму Уилла и едва успел застать её в гостиной, собиравшуюся на работу. Они немного поговорили; миссис Байерс не упустила шанса смутить гостя своими искренними комплиментами касательно его растущей привлекательности. Когда ребята остались одни, то начали думать, чем заняться. Ещё в школе они решили не заезжать в салон проката, но посмотреть какой-нибудь фильм из имеющихся у Уилла. Кровожадный детектив «Dressed To Kill» одобрился единогласно. Диск, оказалось, когда-то купил Джонатан. За просмотром Майк по привычке опустил голову к другу на колени, и ему хотелось верить, что никакой неприятно-неожиданной реакции не последует. Уилл же устало прикрыл глаза и запустил пальцы в густые волосы, принявшись перебирать волнистые пряди так, как делал всегда. И в этом не было ничего такого. После просмотра они долго обсуждали двухчасовое кино, всё ещё на диване перед телевизором; Майк, удовлетворённый приятным времяпрепровождением, даже думать забыл о предстоящем разговоре. До тех пор, пока Уилл сам не напомнил, тихо позвав во внезапно образовавшейся секундной тишине между бурными комментариями. Он посерьёзнел и как-то незаметно приосанился. – Я благодарен, что ты нормально отреагировал. Если бы на твоём месте был Лукас или Дастин, сейчас всё было бы совсем по-другому. Я знаю, как они относятся к таким отношениям, – голос звучал тускло и хрипло. – Извини, что не доверился тебе в этом плане. Точнее, не знал, нужна ли нашей дружбе такая новость, – с усмешкой. – После всего, – удивлённо начал Майк, – что мы пережили, ты правда сомневался, отреагирую ли я адекватно? Мы с тобой знаем гораздо больше других. Если кто-то вдруг будет обижать тебя из-за этого, вспомни, что они просто... жалкие людишки. Ты сильнее, потому что пережил больше, чем кто угодно вообще способен. Я с тобой, всегда. Облегченно изогнутые в улыбке губы были лучшим ответом. Тогда у Майка появилось чувство, что ради этого выражения он готов на многое. Пока душевая была занята, гость расположился в комнате друга. Голова удобно устроилась на холодной подушке, пальцы невесомо поглаживали белую бумагу, кое-где испачканную тёмными карандашными разводами. Уилл разрешил посмотреть его рисунки, которые успели украсить новый альбом по прошествии всего одной недели. Кажется, вдохновение подловило неожиданно: на, как минимум, десяти страницах уже расцветала чёрно-белая жизнь: природа, Макс, мужские силуэты, здания, и Майк. Хотелось узнать, почему он был главным героем целых трёх рисунков, когда в тот период между ними почти не было нормального общения. Но не стал. На самом деле, он уже несколько раз за день позорно задумывался о том, чувствовал ли к нему Уилл что-то далёкое от дружеского. От одной мысли краснели щёки, жаром брались лоб и шея. Майк стыдливо прикрыл лицо прохладными ладонями. – Всё в порядке? – совершенно беззвучный, Уилл объявился в комнате. – Да, – ответил Майк, когда ощутил, как от щёк отхлынула краска. Нервно добавил, – смотрел твои рисунки. Красиво. Друг стоял в дверях. Светлая кожа всё ещё была влажной после душа, кое-где набухали и поблескивали капли воды, которые очень хотелось... Майк тряхнул головой в попытке вытеснить все несвоевременные, неправильные мысли. Взгляд опустился ниже, от неприкрытых футболкой рук – и к ногам в коротких шортах. Уилл часто носил такие. Шальная мысль о том, что более стройных бёдер и привлекательных, по-женски аккуратных коленей во всём мире не найдётся, с противным скрежетом проникла в мозг. Друг был исключительным. Ни у кого не было таких рук, пальцев, очаровательной россыпи родинок, милой улыбки, и глубоких зелёных глаз. Нет, нет, нет. Всё из-за неприятного утреннего открытия. Уиллу нравились парни, и это никак не касалось Майка. – ..идёшь в душ? Бо́льшая часть сказанного, кажется, была безнадёжно прослушана; парень отложил альбом на тумбочку и тяжело поднялся с кровати с целью достать из рюкзака сменную одежду. Свежее полотенце по обычаю ждало его в ванной комнате. Напоследок Уилл тепло ему улыбнулся, так, что захотелось отпустить все сомнения вкупе с малоприятными разоблачениями и просто провести вечер с удовольствием. Как прежде – как всегда с Уиллом. Ванная комната встретила лёгким паром и запотевшим зеркалом, сиротливо висящем на плиточной стене. В воздухе сохранился запах, каким обычно пахла кожа Уилла: разогретая горячей водой, она оставила ощутимый след. Майк взглянул на баночки с шампунями, на два белых брикета мыла в отдельных поддонах – как впервые. Впрочем, с ночёвкой у Байерсов он не был уже давно. По непонятным причинам – может, у Уилла всё же было право поступать так с Майком? – сведённое к минимуму общение не подразумевало дружеских посиделок, и было ощущение, что навязываться не следовало. Как-никак, теперь, когда у Майка появилось больше времени, мысли всё время оказывались дерзко забитыми одним конкретным человеком. Одежда, беспорядочно скомканная, опустилась на крючки рядом с махровым полотенцем. Майк зябко повёл плечами от холода, лизнувшего голую кожу, и скользнул в небольшую душевую кабинку, скорее выкручивая смеситель, помеченный красной линией. Горячая вода нехотя, с треском огорошила подставленную голову, одарив долгожданным теплом, приятными импульсами растекающимся от макушки и к ногам. Парень на ощупь, с закрытыми глазами, принялся искать шампунь, и когда наткнулся на необходимый пузырёк, в нос ударил приятный аромат сандала. Аромат Уилла. Приятно пахнущий, практически не пользующийся парфюмами, друг всегда хранил на себе запах чего-то древесного. Ещё весной, до невидимой преграды в, безусловно, пережившей много, но не потерявшей стойкость дружбе Майк мог беззастенчиво уткнуться носом в лёгкую, рассыпающуюся копну волос, или сжимать в родных объятьях. Почему что-то мешало сделать так теперь? Горячий лоб уткнулся в запотевшее стекло кабинки. Мысли хлопались в голове, взрывались противоречием, в груди набухал ком непонимания, медленно втекающий в глотку, превращающийся в стон разочарования. Майк не знал, где оступился. Когда он вышел из ванной, его кожа и волосы уже накрепко впитали в себя чужой запах. Жалкий человеческий мозг сыграл с подростком сложную шутку, ведь он неожиданно и бесповоротно запутался в своих чувствах, которые прежде, казалось, таились в глубинах трепыхающегося сердца, в нужный момент готовые вырваться и задушить, замучить своего хозяина. Майк отправился на кухню, не проверяя, в комнате ли Уилл: приятный запах еды тянулся с первого этажа. Друг раскладывал ужин по посудинам, а когда увидел своего гостя, неопределённо взмахнул деревянной лопаткой. Тот расценил жест за предложение сесть за стол; принялся наблюдать за Байерсом. – Кхм, – на узорчатую скатерть опустились две тарелки со свернутыми на нём рулетами омлета. В качестве начинки выступал вытекающий поджаристый сыр и овощи. – Завтрак на ужин, – со смешком. Майк улыбнулся в ответ и принял протянутые столовые приборы. В груди странно потянуло, когда пальцы коснулись чужих, словно Уилл тронул его в последний раз. Неизвестная тревога нарастала внутри, и парень едва ли мог объяснить необъяснимое состояние. Он что, попал? – Пахнет вкусно. На завтрак ждать ужин? – игриво поинтересовался Уилер, принимаясь пилить блюдо незаточенным ножом. Вкус оказался не таким, к какому привык Майк, практически каждое утро жующий резиновую яичницу. – Не хочешь сам что-то приготовить? – тоже принимаясь за еду, спросил друг. – Или вместе? – Не хочешь получить на завтрак сгоревший дом? – тщательно пережевав, парировал в ответ. И внезапно воскликнул: «О боже! Как вкусно!» Уилл засмеялся, щёки по обыкновению зажглись румянцем – Майк едва поборол желание прижать холодную ладонь к покрасневшей коже. Так, как много раз делал с Одиннадцать, тронутой его комплиментами; до того, как детская влюбленность переросла во что-то неопределённое, лишённое тех очарования и загадочности. Следующей стадией выступало взросление, но ни всё ещё дикая девочка, ни любитель беззаботно просиживать за настольными играми не имели представления, когда тот самый важный переход коснётся их жизней. И что теперь? Какое отношение былые чувства к девушке имеют к Уиллу, лучшему другу с закипающей в добром сердце лаской и храбростью? Хотелось скорее разобраться в своих подозрениях, вот только парень сомневался, что друг отреагирует на его вопросы с преувеличенным пониманием. Чёрт, двое дружили столько лет, и Майк действительно мог задумываться о чём-то таком? О романтических чувствах? Влюблённости? Плеча неловко коснулась ладонь, и мысли тотчас рассеялись. Уилл убирал со стола и, кажется, говорил что-то – Майк про себя раздражённо признал, что всё прослушал, настолько глубоко погребённый в собственной голове. Скоро друзья покинули кухню, сперва выяснив, что с Майком всё нормально: просто слишком рад примирению и немного устал. Две шахматные партии, разбавленные комментариями к игре и неспешными разговорами её не касающимися, незаметно унесли два часа времени. Они оба согласились, что с началом учебного года отправлялись спать раньше обычного; и если Уилл действительно учился усердно и держался в отличниках не первый год, то Майк не делал ровно ничего, за исключением смирения с роем мыслей, что изъедали его, как моль изъедает шерсть, каждый день. Не хотелось думать о неловкости, которая обещала возникнуть прямым следствием проблемы с распределением койки. На самом деле, раньше друзья никогда не задумывались об этом: просто ложились рядом в обнимку, под одним одеялом и с одной подушкой под головами. Когда Дастин и Лукас ночевали у Майка прошедшим летом, то обычно располагались на полу в его комнате или на диване в гостиной. Отчасти потому, что кровать у младшего Уилера была недостаточно большой, и потому, что он не стал бы спать с кем-то из друзей в тесноте за неимением места. Дело было не только в том, что за лето ребята вытянулись и окрепли (Майк преуспел только в росте, за последние полгода прибавив почти шесть рекордных дюймов), но и в том, что делить с кем-то постель было не очень приятно. Не так, как всегда – в случае с Уиллом; когда они обнимались, переплетались конечностями, и это казалось чем-то обычным, правильным, и приятным. Впрочем, никакой ожидаемой неловкости не последовало. Кровать Уилла была чуть больше стандартного односпального размера. Осторожно застеленное одеяло, кое-где помятое после того, как Майк лежал на нём за просмотром альбома. Никаких уродливых пятен на белом белье, какие оставались, если неаккуратно есть («ну не в постели же, Майк!») или пить содовую особо дырявым ртом. Проще говоря, Уилл всегда был опрятным мальчиком. Подушка, утянутая в голубоватую наволочку, опустилась на одеяло. Майк не стал комментировать, лишь подумал, что им действительно было необходимо больше личного пространства – насколько оно возможно, когда делишь одну постель. Они ещё немного поговорили, после того, как улеглись, оба – на бок, отвернувшись друг от друга. Майк двинулся назад и плотно прижался к чужой спине, выдохнув в темноту тихое пожелание добрых снов. Уилл ответил тем же. Ночь сменилась утром как по щелчку пальцев. Майк не помнил, когда заснул, – очевидно, сон пришёл быстрее ожидаемого. Плечо Уилла неудобно упиралось в щёку: скорее всего, именно утренними тревожными телодвижениями Уилер себя и разбудил. Одеяло сбилось у ног, одна рука лежала поперёк чужой талии. Майк отстранился, осторожно приподнялся на локтях и, с оглушающе громко стучащей в ушах кровью, остановил взгляд на вздёрнутой почти до груди футболке, ненароком подцепленной кем-то из них. У Уилла был искренне безмятежный вид спящего человека, что так и подбивал на дерзкие действия. Майк сглотнул. Пальцы невесомо коснулись кромки низко посаженных шорт и повели выше, вдоль тёмной полоски волос, чтобы трепетно обвести ореол пупка. Дыхание сбилось, голова закружилась. Желание коснуться гладкой бархатистой кожи сухими после сна губами сдавливало стенки черепа. Привычное давление утренней эрекции незаметно окрепло. Сквозь стиснутые зубы Майк со свистом выпустил воздух, лбом утыкаясь в район чужого солнечного сплетения. Внезапное шевеление тела под ним и раздавшийся сверху охрипший голос едва ли обеспокоили его. – Что ты делаешь? Возбуждение и желание приятно набухали внизу живота пульсирующим узлом. Какой же охрененный у Уилла был голос, низкий, тягучий, изменившийся буквально за последние несколько месяцев, когда Майк в этом деле едва ли преуспел. Осознание риска, разочарование в себе и испуг накрыли секундой позже, в повисшей тишине растянутые на длинные часы. Ладонь медленно перетекла с талии на простынь рядом, потяжелевшая голова нехотя покинула опору в виде мерно вздымающейся груди, и глаза встретились с глубокими зелёными. Уилл с озадаченно приоткрытым ртом вызвал совершенно странную реакцию, с болью трепыхающую в груди, без возможности вырваться из клетки рёбер. Поцелуй его. Поцелуй. Поцелуй. Язык отказывался подчиняться, слова испарились из онемевших, застывших мыслей. Майк не мог ни исправить, ни испортить положение окончательно в надежде на неожиданно позитивный исход. – Ничего, – прозвучало невозмутимое. Притвориться, что ничего странного не произошло? Уилл скользнул выше по постели, одёрнул футболку, ощутив, как кожа жглась в местах соприкосновения с фантомными пальцами. Что это? Часть сна, с пробуждением нагло туманившая действительность? Кошмары иногда накладывались на реальность, и тогда сложно было понять, в каком мире сны, а в каком – их спасительное отсутствие. Пристальное внимание Майка вгоняло в смятение; глаза его были мутноватыми, как бывает у только проснувшихся людей, но в них поблескивала неопределённая эмоция, какую Уилл в родном взгляде никогда не встречал. Или не помнил? Его словно отбросило назад, в те страшные годы, когда, чтобы выжить, нужно было прятаться. От самого себя – от чего-то, живущего внутри. Майк смотрел на друга с тоской, чувствуя себя тем беспокойным маленьким мальчиком из прошлого, сидящим над другим мальчиком, переживающим кошмарные сны. Грусть смешалась с осознанием, насколько далёкой, безвозвратной была та дружба, царящая между ними несколько долгих лет назад. Оба слишком изменились, чтобы понимать друг друга: вот только один из них всегда следил за тем, чтобы связь не истончилась слишком сильно, а другому показалось, что проще всего отстраниться. Поэтому Уилл, после стольких шагов навстречу, сделал первое исключение, ступив назад? От очередной волны безысходности хотелось спрятаться. Майк не отводил взгляда от Уилла, а тот смотрел в ответ, и понимание постепенно зажигалось в его бездонных глазах. Он едва ли успел выдохнуть тихое «Майк», потому что тот уже подался вперёд и заключил в крепкие объятья, лицом вжавшись в шею, укрытую мурашками. Губы мазнули по выступающему кадыку, когда Уилер заговорил. – Прости, Уилл. Я ужасный друг, – сдавленно и приглушённо, но с искренним раскаянием. Майк не думал, что от него хотели услышать извинения такого рода, – это признание было необходимо, в первую очередь, ему самому. – Я не могу ни о чём думать, когда между нами недосказанность и эта... обида. Скажи мне, что я сделал не так? Ладони друга легли на шею в попытке вернуть прежний зрительный контакт. Смотреть на Уилла хотелось в последнюю очередь, но Майк всё же поддался требовательным рукам и отстранился со своими объятьями. В уголках зелёных глаз сверкнули бисерины слёз. Уилер едва сдержался, чтобы не вытереть выступившую влагу. – Нет, ничего, – лёгкая улыбка растянула губы. Ладони всё так же прижимались прохладой к горящей от смущения шеи. – Ты ни в чём не виноват, Майк. Не больше моего. – Мы, – больше не думая о том, насколько наивно и по-детски он звучал, – разберёмся вместе? Уилл повёл ладонями ниже, чтобы уложить на скрытых футболкой плечах, и сжал так, будто через жест хотел передать все свои чувства, разделить каждое переживание. Майку это было нужно. Полная отдача, какая раньше всегда выступала сакральной в их отношениях. – Да. *** К счастью, в то утро никуда не нужно было спешить. Долгожданная суббота обязывала разве что на ничегонеделание, от которого устать можно только в крайнем случае. Через пару часов после пробуждения Майк уже лежал в собственной постели, раскинув руки на кровати так, что они свисали с неё по обе стороны. Взгляд бесцельно блуждал по светлому потолку, мысли с шумом вращались в голове, подобно зубчатому часовому механизму. После неловкой утренней сцены стало неожиданно проще. Что-то между ними бесшумно, но ощутимо разрушилось, своеобразное препятствие на пути друг к другу. Улыбались, когда сталкивались взглядами, переговаривались неловко, но не так, как на протяжении прошедшего лета. Майку казалось, они многое прояснили, но ещё далеко не всё. Например, что значили все эти долгие взгляды? Почему Уилл смотрел так? Так, как смотрела Одиннадцать какие-то пару лет назад, влюбленная и счастливая. Сам Майк, должно быть, смотрел в ответ точно так же. И если он, как то часто бывало, не придавал преувеличенного значения дружескому вниманию, тогда Уилл Байерс был влюблён. Майк со стоном перевернулся на живот и зарылся лицом в раскрытые ладони. От событий, случившихся за короткий срок, голова шла кругом. И почему только эти взгляды оставались незамеченными раньше? Уилл точно старался скрывать свои чувства, и получалось у него это из рук вон плохо. Но Майк всё равно не замечал, занятый собой, Одиннадцать, да кем угодно, кроме Байерса. Вот только у него и в мыслях не было ничего близкого с «в меня влюблён мой лучший друг». Заметь он что-то раньше, всё равно не поверил бы. А теперь... Он и сам влип?