— Смотри какое красивое небо.
Молодой человек, на вид лет 20–25 лет, запрокинув голову назад, разглядывал поблескивающие на небе звезды. Не дождавшись ответа, он продолжил:
— Так зачем мы здесь?
Стоящую рядом девушку явно не интересовало ни небо, ни звёзды, ведь
когда ее спутник остановился, она невольно обратила внимание на свою нервно
приплясывающую ногу. Черт, хоть бы не заметил.
— Ты что-нибудь слышал про омикудзи? — увидев
отрицательное мотание головой, она продолжила. — Это старинный обычай. Каждый
Новый год люди приходят в храмы, чтобы узнать свою судьбу на ближайший год.
— И ты в это веришь?
— Иногда и мне хочется верить в чудеса, знаешь
ли. Пойдём, осталось недолго.
Через пару минут чуть поодаль возникли очертания величественного красного храма, на территории которого туда-сюда бродили люди в праздничных нарядах.
— Нужно поклониться, прежде чем пройдёшь через
них. — Молли махнула рукой в сторону тории. — Так принято. И нельзя проходить
по центру.
— Сколько сложностей.
Выполнив обряд, они двинулись в сторону заветной палатки. Осталось
только оплатить минимальный взнос в рядом стоящей кассе, и крохотная надежда на
удачный год у тебя в руках. Не то чтобы она сильно надеялась и уповала, но было
бы здорово получить благоприятное напутствие перед предстоящим разговором.
— Кто вообще придумал платить деньги за надежду?
— буркнул парень.
— Не будь таким грубым, людям же нравится, а
остальное неважно. Новый год тем более.
Отойдя от кассы, они приблизились к стойке. Стоящая за ней девушка в розовой юкате
приветливо улыбалась.
— Здравствуйте! Пожалуйста, тяните номерок. — она указала на один из двух стоящих перед ней ящичков. — А потом отдайте его мне.
Звонко выдохнув, Молли засунула руку в неизвестность и выудила маленький клочок
бумаги.
— Цифра 8. Вам уже везёт, вот, держите Ваше предсказание.
Быстро, но бережно, Молли взяла такую желанную, плотно свёрнутую
несколько раз, бирку.
— Будешь читать?
— Позже, мы можем идти обратно. Или ты тоже
хочешь испытать судьбу? — она улыбнулась уголками губ, будто слегка заигрывая с
приятелем, а после убрала пророчество в дальний карман стеганой куртки.
— Не, это не для меня.
— Тогда давай прогуляемся ещё немного.
Выходя из храма, девушка замедлила шаг, кинув взгляд на переливающиеся в храме ночные фонарики. На мгновение прикрыв глаза, она загадала желание.
— Пусть все пройдёт гладко. — едва шевеля губами, чтобы никто не услышал. — Пожалуйста.
— Вечно ты убегаешь. — низкий голос разрезал воздух. — Держи, не знаю какой ты любишь, взял с молоком. Молли?
Она даже не заметила, как ушла далеко вперёд. А кофе — это здорово, как раз в горле першит, а говорить придётся долго.
— Извини, и спасибо. — потянувшись за баночкой, слегка дотронулась до его руки. Как неловко. — Слушай, я хочу тебе рассказать кое-что, послушаешь? Только не смейся.
— Кажется я уже тебе говорил, что ты вольна делать то, что хочешь, забыла?
Итак, этот момент настал, главное сделать все правильно. Не надавить, как она
привыкла, а мягко вывалить. Как вообще можно мягко вываливать? Так-так-так, не
отвлекаться, не заставлять его ждать. Выдох.
— Я недавно наблюдала за дедушкой на рынке. Такой живчик, сновал между рядами, всем улыбался во весь рот, будущий праздник полностью его захватил. Он был с девочкой, маленькой совсем ещё, только в школу наверное пошла, видимо внучка. Она тоже улыбалась, продавцы не могли взгляд отвести от ее пухленьких раскрасневшихся щёчек. — Молли замялась, пытаясь воссоздать увиденную картину, чтобы ничего не упустить.
— И? — парень явно напрягся, не понимая к чему она ведёт.
— И смотря на все это, меня посетила мысль: между дедушкой и внучкой одна секунда. Когда-то он тоже ходил со своим дедом по торговым рядам, взволнованный праздником, в ожидании рождественских и новогодних подарков. Радовался, расстраивался, побеждал и проигрывал, впервые влюблялся, мечтал и строил планы. А теперь у него внучка. Раз, как по щелчку. Влюбленности остались позади, как и путешествия, планы, реализованные и не очень мечты, на их месте — шлейф из воспоминаний: хороших и плохих. Не знаю, жалеет ли о он о чем-то, будучи таким улыбчивым, но, как бы это не было грустно, его секунды уже на исходе, да и веселые прогулки с друзьями заменены
визитами к ревматологу.
— Почему одна секунда?
— Все предельно просто. — она демонстративно вытянула из кармана спрятанное предсказание. — Я могу сейчас развернуть его всего лишь за одну секунду, изменив судьбу. Дело не в вере в сверхъестественные силы, а в самом действии. Мы пронизаны этими секундами, понимаешь? Одна из них определяет следующее две, а иногда и намного большее количество времени. И мне не хотелось бы терять их зря.
На мгновение замолкнув, она подняла взгляд на освещенную уличными фонарями дорогу. До электричек, которые отвезут их в разные концы города, оставалось идти не так много, всего минут 15. 900 секунд, если быть точнее. Достаточно ли этого?
— Мне следует быть честнее с собой. И с тобой тоже. Со всеми. Хочу, находясь на очередном визите у ревматолога через сколько-то лет, думать только об артрите, а не о том, что когда-то что-то не сделала.
— Ты иногда очень меня пугаешь.
— Извини.
— И про неуместные извинения я тоже тебе
когда-то говорил, прекращай.
Сейчас главное не натворить глупостей. А может отшутиться пока не поздно? Как раз момент подходящий: свести предшествующий диалог на нет, ввернуть около
остроумную шутку, да и разъехаться по домам, словно ничего не было. Он-то в
любом случае забудет, секунд впереди много, а она явно не центральный элемент
его жизни.
— И кажется, начинаю понимать, к чему ты это все
подводишь, не надо.
От одного его «не надо» воздух как будто стал плотнее. Кому не надо? Ему или ей?
— Я не обязываю тебя комментировать это, просто,
пожалуйста, послушай меня. Раз мы все всего лишь ограниченный набор секунд в
рамках бесконечности, я хочу не растратить их попусту. Хочу разделять эти
секунды с тем человеком, который мне безумно дорог. Даже если их будет не так
много, как мне хотелось бы, хочу попробовать, а не крутить воображаемые
картинки перед сном. Расскажу тебе о нем немного: всегда безгранично добр к
людям, неважно насколько они не вписываются в рамки социума, он бескорыстен,
чист душой, и никогда не просит что-то, что расходилось бы с моим
мировоззрением. Он умён, но, по какой-то неведомой мне причине, старается не
афишировать это. А ещё шутит так, что у меня скулы сводит от смеха. Неважно,
находимся мы в одном помещении или нет, стоит только закрыть глаза, сразу
становится теплее. Это человек, моя вера в которого каждый день напоминает мне
о том, что я не должна сомневаться в себе. Он сделал меня такой, какой ты
сейчас меня видишь.
— Не вижу никакой проблемы, но, зная тебя, она должна где-то быть.
— Было время, когда я подсознательно боялась
всего, что хоть на чуточку лучше меня. Такая типичная девочка, родители которой
хотели от неё только побед, исключая возможность поражений. А у меня не
получилось. В какой-то момент перемкнуло, и все, что было дорого или банально
находилось близко, начинало гореть синим пламенем. Раз за разом, систематично,
цикл завершался болью. Не от моего личного желания, не ради веселья, а по
привычке. Люди, находившиеся рядом, считались потенциальной угрозой ментальной
и физической безопасности, ведь, как оказалось, я не могу быть лучше всегда. Ты
наверно думаешь, как это применимо к тому человеку?
Сморщившись, будто ее что-то кольнуло, Молли достала помятую пачку
сигарет и голубую зажигалку. Давно бросила, но всегда носила с собой, в
ожидании подходящего момента. Почиркав колесиком несколько раз, прикурила и
продолжила:
— Когда мы впервые продолжительно говорили, кажется, о каких-то будних событиях, я не могла посмотреть ему в глаза. — девушка врала, но кто захочет рассказывать о том, что помнит практически все связанное с ним, не хватало только заполучить ярлык маньячки. — Долго не могла понять причины, оказалось — смущалась. Спустя время, научилась держать зрительный контакт, разболталась, интерес возрастал с геометрической прогрессией. А по итогу: я смотрела в зеркало. Только там, с обратной стороны, на меня смотрела гиперболизированная идеальная копия. Речь, шутки, знания,
умения — все, абсолютно, перекликалось со мной, но было отточено. Ладно бы
только это, львиная доля жизненного опыта перекликалась. Но там, где я крушила,
он держал лицо и умел находить выход. И главное: он не смотрел на меня сверху
вниз, скорее возвышал, по крайней мере, иногда так казалось.
Становилось невозможно продолжать, ком в горле, смешанный с табачным
дымом, сковывал горло. Ещё чуть-чуть и разревётся, надо держаться. Никто не
любит плачущих девочек, пугающее зрелище, с какой стороны не посмотри.
— Я его сломала. Не в прямом смысле, скорее в плане доверия к людям. Ко мне. Методично, словно преследуя цель, строила стены, выставляя перед ними мины и шипы. Вспоминаю взгляд до, взгляд, полный интереса и тепла, и после.. После там не осталось ничего. Действительно ничего: ни ненависти, ни злости, ни обиды. Темная, пугающая пустота. Только потом поняла, что это пустота на тот момент и есть я..
— А сейчас что-то изменилось?
— Надеюсь, да. Хочу в это верить.
— Если ты хочешь услышать мое мнение, то я бы посоветовал тебе рискнуть. Неважно, какой результат ты получишь, все лучше, чем его отсутствие. Да и та пустота, если и взаправду была, то давно исчезла. Если ты чего-то так сильно хочешь, если кем-то настолько сильно дорожишь, то борись, а успех рано или поздно должен тебя настигнуть.
***
Сидя на лавочке, Молли крутила бумажку с предсказанием. Ее собеседник уехал не так давно, а она задержалась под предлогом важного звонка. Ехать в пустые белые
стены совершенно не хотелось, а время последнего поезда неминуемо близилось,
так что выбора у неё особо не было, спать на улице не захочет никто.
— Нужно его прочесть.
Аккуратно, чтобы не разорвать, она последовательно раскрывала запись.
Неважно, что Боги сулят по конкретным сферам, будь то деньги или здоровье,
важны лишь первые два слова, характеризующие год. Перед последним разворотом
она зажмурилась, оттягивая момент.
— Большая удача. — растягивая, словно смакуя каждый слог, произнесла она в пустоту железнодорожной станции.
А вот и гудок последнего на сегодня поезда, нужно поспешить домой.
***
Перевернувшись на другой бок, к огромному удивлению, Катя обнаружила,
что подушка мокрая от слез. Нет, сырая подушка не стала для неё сюрпризом,
скорее то, что тревожности после сна вовсе не было, значит и кошмары сегодня не
посещали. Она перестала запоминать их бесчисленное количество, отмахивалась, как
от мух, по утрам, но сегодня, проснувшись, хотелось вспомнить сон до мельчащих
подробностей, будто там был ключ от ее проблем. Сильнее укутавшись в одеяло, попыталась вспомнить что было во сне.
Перед глазами, словно на пленочных фотографиях, замелькали образы. Фонарики, девушка, пустая улица, число 8… Кофе с молоком, на вкус тот самый, который она так
отчаянно пытается воссоздать год за годом. И человек, который его протянул.
Отчетливый образ никак не хотел вырисовываться, сонная пелена отступала назад. Удалось вспомнить лишь отрывки его фраз, короткие, но обнадеживающие.
— Хорошо, я попробую. — прошептала девочка, сжимая одеяло.
