Dreamland

      Алмаз просыпается от резкого толчка — что-то очень тяжёлое опустилось ей на торс. Мелодичным эхом от стен отталкивается звон, и, когда она приоткрывает глаза, в ее поле зрения мелькают черные гладкие локоны.       Ей не нужно дважды думать, чтобы узнать их обладательницу — она ею каждый день любуется. — Борт, ты тяжёлая, — сонно бормочет Алмаз, полностью распахивая глаза. Она моргает часто, но медленно, привыкая к тусклому свету коридорных ламп, — Борт? Ты не спишь?       Другой самоцвет не отвечает. Ал с трудом переворачивает их обеих на бок так, что они лежат лицом друг к другу. Голова Борт осталась лежать на Ал руке, немного неудобно ее прижимая, а глаза закрыты и брови привычно не нахмурены. Алмаз не может удержаться, и аккуратно указательным пальцем касается между расслабленными бровями Борт.       В тусклом свете ламп лицо Борт выглядит непривычно мягко, лишённое обычной резкости. — Ты спишь, — уверенно утверждает Алмаз, — Интересно, тебе снится что-то, или в твоем сне полностью отсутствуют сновидения?       Борт бормочет что-то неразборчиво, сдвигается ближе к Алмаз, обнимая ее за талию. Голова черного самоцвета теперь покоится на плече Ал, а затылок плотно прижат к чужому подбородку, словно она пытается спрятаться в объятиях старшего алмаза.       Это в какой-то степени мило. Очень мило. — И что мне с тобой делать, — тихо шепчет Алмаз, хотя и знает, что спящую сестру на самом деле ничто не сможет разбудить. Она не раз уже пыталась. Да и жаль очень ее сну мешать. — Знаешь, сейчас мне кажется, что совсем ничего за столетия не изменилось. Это хорошо, да? Это очень просто.       Алмаз улыбается нежно, хотя ее улыбку никто и не видит, и гладит Борт ласково по волосам. — Было бы здорово, если бы ничего не менялось, да, Борт? Жаль, правда, невозможно.       Эта ситуация немного ностальгична — будучи ещё совсем юной Борт очень часто ходила во сне, и, специально или нет, сложно сказать, практически с такой же частотой приходила в комнату Ал. А Алмаз полусонная укладывала ее спать рядом с собой. Наутро Борт уже не было, и днём они ничего не говорили о ночи, словно не было ничего.       И так по кругу, снова и снова, пока Рутил первой не заметила хождения Борт. Потом, следом же узнал учитель, но милосердно ничего не сказал.       Но Борт все равно приходить перестала. — Как давно это было? — сонно спрашивает она ни у кого. — Я даже не помню. Странно, да, я за годы не потеряла ни одного осколка, но все равно забыла.       Глаза Алмаз слипаются, а мысли неразборчивы. — Ты была особенно прекрасна в бою сегодня, — почти беззвучно говорит Алмаз, обнимая спящую сестру, — спокойной ночи, Борт.