Thirsty

      Язык присыхал к нёбу каждый раз, когда глаза встречали перед собой острые, частенько разбитые в кровь коленки. Взглядом Уэйн облизывал каждый дюйм мальчишеской кожи с многочисленными шрамами и царапинами, от коленей поднимался выше, к стройным бёдрам, прикрытым тканью джинсовых шорт — Дэйви чаще всего носил именно их, заставляя Макки внутренне ликовать каждый раз, когда он встречал его, развозящего по утрам газеты. Выше шли выпирающие тазовые косточки, выглядывающие из-под футболки и сползающих шорт всякий раз, как мальчик задирал кверху руки. Хотелось впиться в них зубами и оставить на коже едва заметный красноватый отпечаток, почувствовать твердость юношеских костей. Он не сомневался, что Дэйви потреблял достаточно кальция для его возраста, чтобы не ломать руки и ноги каждый раз, когда валится с дерева.       Его непутёвые друзья раздражали, мозолили глаза. В них не было той приятной детской хрупкости и невинности, которая чувствовалась в малолетнем засранце Дэйви. Этого ребенка Уэйн хотел заполучить любой ценой: обесчестить, исследовать руками и ртом его тело, распробовать на вкус терпкую солоноватую кожу на впалом животе. Он хотел обладать.       Мальчишка был хиленький. Уэйн хорошо запомнил день, когда тот помогал ему затащить старый комод в подвал. В голове пульсировала мысль разложить его прямо на немытом полу пыльного подвала и трахать-трахать-трахать, втягивая ноздрями аромат пушистых волос до тех пор, пока Дэйви не потеряет сознание от бессилия и боли, зареванный и весь перемазаный в грязи. Он не при каких обстоятельствах не смог бы тогда отбиться. Но слишком много свидетелей было, чтобы похищать мальчика вот так вот посредь бела дня. На улице все ещё стоял его ржавый велосипед, прислоненный к стене дома. Поэтому в тот день Макки позволил Дэйви уйти. И глядя ему вслед, незаметно облизнулся, разглядывая стройные ноги и ягодицы, обтянутые джинсой.       А ещё гаденыш был умен. Чересчур умён, в отличие от здешних копов, которые гонялись по следам Макки уже несколько лет весьма безуспешно. Однако даже эти остолопы догадались бы, где собака зарыта, если бы во всей округе внезапно пропал именно тот ребенок, который обвинял Уэйна во всех смертных грехах. И тогда уж здравствуй, родная, пропахшая дерьмом и перегаром камера с решеткой на двери. Только в этот раз Макки пришлось бы оказаться по другую ее сторону. Поэтому Уэйн не мог позволить своим мечтам сбыться. А ведь пацан был у него как на ладони.       Когда он оказался на пороге дома Армстронгов в очередной раз, и ему открыл дверь Дэйви, он помянал судьбу всеми известными ему проклятьями. Потому что та искушала его на ужасные вещи, подкидывая ему такой большой простор действий на минном поле. Макки привычно пробежался взглядом по нескладной угловатой фигурке и, наткнувшись на сощуренные в настороженности глаза, не смог сдержать усмешки. Гадёныш все знал и не скрывал этого. Такой уверенный в себе, но такой беззащитный перед лицом опасности. — Дэйви, послушай, я не хочу портить наши отношения. Что я могу сделать для тебя, чтобы ты мне поверил? — Я много чего могу сделать для тебя, Дэйви. Например, я мог бы не убивать всю твою семью, если бы ты не осложнял мою работу. Но его дружелюбные голубые глаза и пропитанные приторной сладостью речи не внушали пацанёнку ни капельки доверия. — Позвоните своему племяннику. Пусть он подтвердит ваши слова. — Ну, конечно, кто бы сомневался. Дэйви Армстронг ухватился за единственное, к чему можно было прикопаться. И правильно сделал, ведь его тупоголовый отец даже не подумал об этом.       Гудки в трубке все тянулись, а хилая ручонка Дэйви сжимала за спиной кухонный нож. Ну же, пацан, ты думаешь я совсем идиот? Давай, ударь меня, и посмотрим, что с тобой будет. Только смелости тебе не хватит.       Макки заметил стекающую по напряжённой шее капельку пота, и его зрачки незамедлительно расширились в предвкушении сцены, в которой он перегрызает глотку несчастному, захлебываясь в его крови, пока слух ласкают предстмертные хрипы и стенания. Лёгкая дрожь прошила позвоночник, заставляя выпрямиться. Слишком отчаянно Уэйн желал его. Жажда плоти и крови давила со всех сторон, лишала доступа к кислороду, вытесняла все вокруг, кроме одного несчастного ребенка, стоящего напротив него и напряжённого, как струна. Макки нравилась эта игра. То, какой страх ощущал мальчик, и то, какой силы возбуждение разливалось по собственному телу Уэйна, когда им приходилось встречаться. Ужас и желание. У обоих эти эмоции вызывали лёгкое головокружение и дрожь. Но они стояли по разные стороны баррикад. Хищник и жертва.       Не дождавшись ответа, Уэйн виновато улыбнулся и протянул трубку обратно мальчику в руки. — Может, я зайду в следующий раз и попробую снова. — Непременно, мистер Макки. — И дверь захлопнулась у мужчины перед носом. Грубо. Но не так грубо, как Уэйн обойдется с ним, когда поймает.       В глубине души Макки уже знал, что эта бойня проиграна. Дэйви оказался находчивее, чем Уэйн полагал, и это заставляло кровь внутри закипать от желания и ярости. Он проиграл бой, но выиграет войну, это он точно знал. А ещё теперь Уэйн был точно уверен, что не ошибся в своем выборе.