шлюха.

- Шлюха, говоришь? - шепчет Дарон, сооружая очередную белую полоску на карманном зеркальце. Как его занесло сюда, он не помнит. Лишь смутные обрывки. На концерте он воплощал безумие в чистом виде. В середине прыгнул в толпу и даже позволил обезумевшим фанатам стянуть с себя майку. Бегал по сцене, корчил рожи, импровизировал в самый неподходящий момент. Как-то умудрился порвать три струны сразу. Прыгал по колонкам. Зрители кричали от экстаза, а ребята смотрели на него, весело смеясь. Это был просто взрослый ребенок, которому позволено чуть больше, чем обычным детям. После сего торжества артисты ввалились в гримерку такие уставшие, что не было сил даже переодеться и смыть косметику. Они решили немного посидеть и поболтать, чтобы унять сбившееся дыхание. Потом связные воспоминания резко обрываются, мозг воспроизводит отдельные непонятные картины. Как его оттаскивают от Сержа. Крики, ругань. Грохот гитары, разбивающейся об стену. Ногти впиваются в ладони. Боль. Потом он оказывается здесь. Холодный грязный кафель, заплеванный потолок, треснувшая раковина. В одном из туалетов местной забегаловки было не очень уютно, зато одиноко. Дарон прижимается лбом к полу, черному от грязи. Ему плевать на все. В нем осталась лишь терзающая боль. Она съедала его изнутри, не давала дышать без покалывания в боку, не давала сфокусировать взгляд. Деру пришлось снова сесть, чтобы втянуть очередную порцию кайфа. Сколько он тут? Почему он оказался здесь? Откуда столько кокаина? Отчего так больно? Вопросы не кончались, а ответов все не было. В памяти пусто, как и в душе. Он внезапно засмеялся. Чихнул, опять засмеялся. Зачем ему все это? Он не знал. Но это доставляло некое удовольствие. Он наслаждался болью, позволил ей проникнуть в каждую клеточку тела, смешаться с кровью. Малакян посмотрел на оставшийся в пакетике порошок. Осталось на одну порцию. Эта будет последней. Одна из немногих вещей, в которых он не сомневался. Он высыпал все на зеркальце, достал кредитку и начал делать полоску. Вдруг за дверью послышались шаги. Быстрее, надо торопиться. Дверь распахивается. Такие некогда любимые темные кудри, теперь от них тошнит. - Дарон! - облегченный возглас. Но тут Серж увидел, в каком гитарист состоянии. А гитарист и не слушал. Он медленно втягивал в себя смерть, впускал ее в свое бесполезное тело. Серж кинулся к другу и начал трясти его за плечо. - Прости, слышишь? Прости! Я такой дурак... - чуть ли не кричал взволнованный Танкян. Тело Дарона обмякло, и он упал вокалисту на колени. - Зачем... ты пришел? -- срывающийся тихий шепот. - Я пришел извиниться. Знаешь, я ведь люблю тебя, черт возьми! Прости, прости... - Извиниться? -- помещение заполнилось удивленным истеричным смехом. - Перед шлюхами не извиняются, Серж. Неужели ты настолько глуп, чтобы не знать этого? - Дарон, я люблю тебя. Мне очень жаль, что я тебе наговорил всякого, и я не хотел, чтобы ты воспринял это всерьез, - на глазах Сержа появились слезы. - Поздно. все, что сумел сказать Дарон, прежде чем его глаза остекленели и недвижно уставились в потолок. Улыбка, похожая на оскал, застыла на лице. Танкян не верил. Этого просто не могло быть. Он еще теплый. Может, все еще живой? Проверить пульс. Его нет. Ничего нет. Волна спокойствия прокатывается по телу. Теперь все становится ясно. Серж знал, что Дер всегда носит с собой маленький ножик. После недолгих поисков по карманам и извлечения на свет пакетика с остатками травы, медиатора, ключей и пуговицы, он наконец находит нужный предмет. Наутро друзья все же нашли их. Все происходит слишком поздно.