Хватит!
Рассудок почти забылся сном. Еще немного, еще несколько мгновений, тяжелых, как валуны на сердце. Здесь одиноко. Здесь пустота. В том, новом мире была планета. Далекая и крохотная, как юная звезда. Там была жизнь — что создали и что возникла. Там начался еще один этап. Семья, друзья, улыбки, смех… Там были дети. Там были братья. Там было чувство — дом, покой, защита — что все начнется вновь. Руки, Голос и Лицо обернулись Сердцем. Большое, теплое, открытое — его. Оно не оттолкнет, оно раскроется и впустит внутрь. «Племянник! Милый мой!» — и каждый день светлее, чем прежний. Короткий рай — придуманный клочок всесилья. Пришлось уйти — ему сказали, он может вернуться. Всегда. Когда захочет. Его ждут… Виски что-то щекочет. Сыро. Холодно. Кто виноват? Он сам? Нет. Нет, нет, нет, нет… Это безумие. Это пустое. Так получилось. Недопонимание. Стечение времен. Так ведь бывает — учитель не понимает ученика. Я — не тиран. Я — не владыка. Я дарю радость. Я дарю покой. Пристанище. Я дарю дом! Почему Сердце жаждало свободы? С чего считало, что счастье в выборе? И то, и то несло лишь муку! Войны, голод, болезни, боль… Наставник злобен. Не знает жалости! Они страдают. Все! Там, на его планете. А он все — не я их создал, не мне за них решать. В его руках Вся Сила! ВСЯ! ЧУДОВИЩЕ! Слова разбились об пол, как осколки льда. Никто не согласился. Никто не поддержал. Отчасти… мизерно, в какой-то мере… оправданно. Отчасти. Мизерно… Сознание тонет. Под веками горит. Ветер безмолвен. Как встарь. И тело покоряется рассудку. По вискам, щекам течет. Сырость солона. Я так устал… Последний сон. За ним — рассвет. В нем сердце бьется, в горле сухо. Кожа зудит, плоть плавится. В нем жарко до дурноты. Бьет судорогой. Там что-то в темноте. Размытый силуэт? Похож на… на… на… Из горла рвется стон. Что-то животное за пеленой из мрака. Рука дрожит. Кровать, полог — фигура. Я здесь. В ответ — молчание. Взгляд обжигает. Какой же яркий сон. Кости как желе. Фигура медлит. Взгляд пробирает. Рука теряет силу. Давай же. Я весь здесь. Иди. Иди, иди, иди же! Ну! Оно бросается, как зверь. Оно рычит, скулит и воет. Оно сдирает с кожи пленку, оно сдирает плоть с костей. Гнилое мясо. Прогорклый жир. Все сходит, словно чешуя. Как хорошо… Собственные крики глушит кровь и жар. С жил стекает гниль, с костей соскабливают накипь. Для новой плоти, для новой кожи. Язык шершавый. Нос холодный. Смешок. Улыбка. Смех… Оно урчит. Оно вздыхает. Оно ласкает. Оно стонет. Укрой. Укрой, укрой, укрой меня. О, обними… Оно везде — снаружи и внутри. И каждое словечко — обнажающая нежность. И каждое движение — раздирающий экстаз. Пусть боль благословится наслаждением. Пусть общий вздох замрет между орбит планет. Сон блекнет. Нет. Нет, нет, НЕТ! Не уходи! Еще немного! Побудь со мной! С тобой тепло! С тобой в душе так чисто и… Оно уходит. Пропадает, как туман. Это видение?.. Вой на грани помешательства. Воронка боли проворачивается внутри. Я умоляю небо, Я умоляю звезды, космос — Все, что есть! Возьмите Мое тело, возьмите Мой рассудок — и разорвите, размельчите, сотрите в порошок! Пусть плоть сойдет пластами, пусть кровь прольется плошками, пусть не останется и капли от Меня! Я создавал разумное и обрушал бездумное. Я владел Игрой, и не было среди противников Мне равных. Старейшие склонялись предо Мной. Теперь Я пуст, Я одинок, Я жалок. И даже сон Мне не подвластен… Я правил тысячами! Венец Всесилья горел на Мне короной! Я не был богом — но Я был сыном бога. Я был любим, желанен, нужен. Я был… Я был. Я умоляю, окончите все это. Окончите эту агонию, этот бессмысленный вертеп. Пока рассудок чист. Пока Меня не захватило утро. Пока Я дышу болью и точно помню — кто есть Я. Я умоляю небо. Я умоляю… Бога. Мой дядюшка. Моя надежда, что обманут был и предан. Прости Меня и сжалься надо Мной. Сойди и покарай. Сойди и забери. О, забери, забери Меня обратно! К теплу далеких солнц! К сухому камню под ногами! Обратно… к колоннадам… к башням… к Миру… забери Домой… За горизонтом брезжит свет. Бог не сошел. И не забрал. Веки тяжелеют миг от мига. Рассудок засыпает, каждый раз страшась лишь одного. Что больше не проснется.Шепот засыпающего рассудка
22 июня 2022 г. в 03:39
Одиночество уже давно редчайшее из удовольствий. Тишина в пустой темноте кажется почти ощутимой. Никакой толпы, никаких слуг, никаких просителей, гостей, даже наложниц… Как тихо. Слышно лишь свое дыхание. Слышен стук своего сердца.
Один щелчок — и будет свет, зазвучит музыка, начнутся разговоры, раздастся смех. Но руки остаются неподвижны, лежат по обе стороны от тела. Такого тяжелого, раздражающе неповоротливого. Под закрытыми веками сгущается мутно-красный туман. В висках слышен зов крови. Сознание медленно бредет по тропинке между сном и явью. На языке странный привкус. Не горечь. Что-то более едкое.
Покои растворяются во тьме. Мысли о прошедшем дне обращаются в прах. Холодно. Сыро. Ужасные ощущения. Тепло и сухость — вот, что хочется. Тепло и сухость, вот что… пробуждает память о Начале Начал.
Когда звезды горели ярче, когда планет было меньше, когда в космосе правили лишь Они. Гордые, прекрасные, бессмертные. Способные, казалось, сотворить почти что все. Дела всех прочих рас на их фоне были детскими игрушками, знания — ничтожными нелепицами. Те, что прозревали суть, не признавали границ. Умевшие оживлять материю, перекраивающие строение вещей, они управляли, не владея, захватывали, не подчиняя. Для Всесильных не существовало понятия «власть». Их мысли выше банальности смертных.
Воздушное детство. Струящаяся нежность туник, тепло нескольких солнц, беззаботная вера в идеализированную истину. Нагретые светом камни под босыми ногами, легкий семенящий шаг меж парящих колоннад циклопических башен. Запах чего-то… чего-то… чего-то, что нет. Что уже не вспомнить. Что уже не вернуть. Что потеряно навеки.
Прикосновение гладких рук… Никогда Их руки не были шершавыми, грубыми, жесткими… Гладкие холодные руки дышащих статуй держали с той неловкой небрежностью, которая поразила навсегда, оставив глубокий след, так и незанесенный песком времени.
Непонятный. Странный. Ненужный…
Ощутимый. Телесный. Живой.
Те Руки. Те Руки были чуть грубее прочих. Те Руки были теплыми и сухими. Те Руки помогали засыпать мирным сном. Породившая забыла. Признавший не понимал. Но Те Руки помнили, понимали. Не оставляли. Мягкий смех, ласковый голос. Мириады звезд потухли с тех пор. Мысль скользит с улыбки на взгляд, с шутки на нежность. Те Руки не отпускали долгие-долгие годы.
Золотая юность. Тугой ворот плаща, блеск отживающих звезд, вера в незыблемость правды. Лихорадочный бег по лабиринту из чувств, желаний, амбиций. Все в первый раз, и каждый абрис отпечатывается в памяти искусством шедевра. На глазах сменяются поколения. Жизнь малых цивилизаций несется, как поток света, обрываясь внезапно, как нитка от руки жрецов. Сердце впервые прокалывает игла томной грусти.
Те Руки стали Лицом и Голосом. Наставник. Друг. Брат отца… «Я не знаю значение этого слова. Я так и не познал в положенной мере, что такое — быть сыном».
Пелена. Густой туман. Ясные глаза Всесильного. Марево. Пустота. Отчаяние. Страх. Предательство и невежество.
Изгнание и ставка на все. Изгнание и выбор на жизнь.
Блеск. Огонь… Белый огонь, в котором горит старый мир. «Ликуйте, братья! Радуйтесь, сестры! Возносите хвалы гордыне! Воспевайте триумф тщеславия! Мы умерли молодыми! Молодыми! Молодыми! Молодыми! Мы умерли!..» Радостный Голос дрожит. По бледному Лицу текут слезы. Нет больше Мира Всесильных.
Нет больше Мира Родного. Все сгинуло. Начало Начал исчезло в мириадах вспышек потерявших себя. «Они отвергли свои тела. Они отвергли суть жизни и смерти. Пусть же наслаждаются участью небытия в пустом Абсолюте. Пусть существуют где-то между Вечностью и Забвением».
Одиночество. Слезы. Пепел. Холод и сырость…
Начало мужества. Гибкая сталь доспеха, мягкая поступь по дорогам заново рожденных миров. Поиски правды и разума, живых и воскресших. Поиск нового Начала Всего. По крупицам прошлого хрупкими инструментами строились новые межзвездные пути. Столько идей и задумок, столько мыслей, требующих полноценной физической формы. Энергия струится по жилам… энергия…
Что-то щекочет виски. Энергия проникает в сердце. Энергия бьет в мозг. Энергия поит, насыщает, наполняет, выходит и опять, по кругу. Она здесь, она в ладонях, в мыслях, только лишь потянись, прикоснись, возьми — ну же, давай! Сила так близко! Сила совсем рядом! Она твоя, твоя трижды, тысячи раз! Как и положено, как и суждено, как и сказано! Сила твоя, как прежде, и ничто более то не изменит! Ничто, ничто, ничто!
Воздух кончается. Сон гаснет. Тьма сгущается, и сила ускользает серебряной рыбкой прочь. Пробуждение болезненно. Бесполезное тело ломит. Гладкость тонкого покрывала раздражает — скинуть его на пол.
Всего лишь сон. Искаженное забвение. Бередящая память, просыпающаяся, когда отходит дурман. А отходит он редко, так как вызывать его очень просто. Помогают всевозможные способы — от горького пойла до горячей похоти. Но кожа словно обтянута пленкой. Все вокруг отвращает. Даже вздох отдает чем-то горклым. Ничего, что утолит жажду пустоты. Никого, кто успокоит нарывающий шрам. Всего лишь сон. Все, что было, давно уж прошло.
Пол под ногами холодный. Балкон необъятный. Единственное спасение — ветер. Он скользит от мира к миру, пронзая границы самого времени. Он был таким же, как сейчас, миллиарды лет назад, его тон не изменился ни капли. Его свежесть жестока, а милость — призрачна, однако в час потерянности и скорби любая помощь в руку.
Все потому что ночь. Минута в равнодушной пустоте, когда светят лишь далекие звезды. Ночь обманчивее уверенности и злее обиды. В ночи вспоминается все, что забывается днем. Будь сон истиной, будь сладостное желание правдой… сила меж пальцев, струится, наполняет, пробуждает опять… россыпь блеклых холодных точек мановением руки закрыла бы одна — яркая, близкая и горячая. Но сон это только сон. Бессилие царапает изнутри склизкими ледяными когтями. Глаза прикованы к темноте внизу.
Скучны и пусты улицы города на одинокой планете. Сакаар спит. Усыплен. Им, по милости повелителя, владеет покой. Неверный спутник, отвратный гость. Одиночество зовет распить горечь обратно под сень покоев.
Комната идет кругом. Пробуждается древняя часть. Та часть, что спит крепким сном многие годы, тщательно убаюканная сотней и одним удовольствием этого мира. Музыка, танцы, игры, кровь, страсть и слава… Приторно-сладкий коктейль на губах. Он спасает от дум, он уводит от страха. Древняя часть — его воплощение, ее растолкает даже эхо его. Выпить бы и забыть, взять бы и потерять рассудок!..
Но поздно — рассудок ожил. Циклопические башни отвратно безвкусны, поля грязи и хлама портят настроение и отбивают желание. Каждый день, как бессмысленный калейдоскоп — куча обрывочных фантиков в мутной бутылке, пригоршня разноцветных стекляшек, царапающих ладонь. И еще бои. Бои, бои, бои… Азарт местных отдает тошнотворным амбре. Безликие слабые ничтожества, чье время короче, чем судорожный вздох. В покоях холодно из-за камней, на арене сыро от крови. Холодно. Сыро. Сыро. Холодно.
Бесполезное тело сводит судорогой. Нет. Нет, нет, нет! Лучше сон. Отравленный сон. Про Те Руки, теплые и сухие, про Тот Голос, добрый и ласковый, про То Лицо, светлое и… «Он родной мне, братец. В отличие от тебя… Родной. Тысячу и один раз!»
Пусть заберет время Всесильных. Время детства и юности, воздуха и золота. Счастья и скорби. Конца и начала. Когда звезды знали по именам, когда сила наполняла при каждом вдохе. Когда чувства не казались проклятьем, когда Вселенная была для едва ли старше сестры. Когда были живы Они. Те, что презирали плоть. Те, что насмехались над материей. Те, что познавали смерть. Отцы Галактик. Владыки Звезд. Целестиалы…
«Гордыня сгубит наш народ, родное мое дитя. И ваше племя за собой утащит. Как и тысячи других. Подняться выше, чем ты есть, восстать над бытием, согнуть и растоптать все сущее. Э не-е-ет. Не выйдет. Быть всем то же что ничем. Их ждет провал. И смерть. А Мир ведь наш еще так юн…»
Как призраки из легенд, восстают в темноте силуэты, фантомами оживают видения гибели, наказания за провал… Миллионы искореженных бесплотных тел, миллионы обезображенных опустошенных лиц. Изломанные руки, тянущиеся в никуда. Истошные вопли, полные отчаянной надежды… Закрытые глаза делают лишь хуже — от правды в голове не скрыться. Но выхода нет. Ветер приносит смрад из домов и улиц. Так пахнет твоя планета. Так пахнет твой триумф. Ты жаждал быть не как отец. Ты жаждал быть чем-то большим, чем выродок Всевышнего. Ты видел себя пророком и учителем, наставником и спасителем. Так нюхай же, хватай же ртом. Азарт и скверна — вот, чем одарил ты своих адептов, своих учени…!