Шахматная композиция

      Бенни — неприступный бастион. Он подобен собственной скромной квартирке с миниатюрной спальней. Зашторенные узенькие окошки, не заправленная кровать и желтый свет от лампочки, которая вот-вот, да и перегорит. Но и туда не проникнуть без боя.       Сколько же партий нужно сыграть, в ы и г р а т ь, чтобы хоть на шаг, хоть на один ход, приблизиться к закрывающейся по ночам двери?       Мне нравятся твои волосы, ну, и дура, думает Бет, надувая матрас после очередного дня, наполненного тренировками и горьким кофе, который порой хочется плеснуть Бенни в лицо.       Еще раз.       Они играют одну партию за другой снова и снова с раннего утра и до позднего вечера.       Еще партию!       Играют настолько часто, что новые фигуры с непривычки успели натереть мозоль на пальце.       Все изменили вечеринка и быстрые шахматы.       Еще, еще... Теперь эти слова произносятся с придыханием и стонами.       Меня пятнадцать лет никто не обыгрывал. Бет не верится. Неужели он ослабил оборону, неужели он сдался?       Еще нравятся мои волосы?       Белые сделали ход. Но Бет привыкла быть на стороне черных и даже не имея преимущества одерживать победу.       Первые поцелуи как робкие пешки.       Маленькие ходы то на одну, то на две клетки вперед. Изучающие прикосновения одних сухих, но горячих губ к другим. Ладонь сильнее сжимает плечо и тянет ближе. Кольца на пальцах холодят кожу шеи, глупые усы колются.       Бет стоит, чуть дыша, на пороге спаленки. Вот она прямо у Бенни за спиной. Видно кровать с мятой простыней, тумбочку с журналами, на обложке которых красуется самодовольное лицо Уоттса.       Ни одна женщина не полюбит Бенни так, как он любит себя, предупреждающим тоном царапается в голове голос Клео, но Бет без малейшего сопротивления утягивают внутрь.       Резкий ход по диагонали. Бет падает на кровать, а Бенни устраивается у нее между ног, снимая футболку. Неужто это мат белым? Вот только почему так горько на языке?       Новое прикосновение к губам, потом к мочке уха. Бет вся дрожит от поцелуев, медленно стекающих по шее, а потом и дальше к груди. Еще несколько ходов и Бет раздета.       Это ведь так выглядит победа? Но чья же она?       Мысль не успевает развиться и замирает, когда Бет чувствует жар от тела Бенни. Он смотрит в глаза, но как будто в саму душу. Его движения становятся все чаще и глубже, а дыхание делится на двоих. Бет мутным взглядом смотрит на потолок, где танцуют тени белых и черных фигур. Пальцы Бет зарываются в волосы Бенни, пока он что-то шепчет на ухо. Совсем не разобрать слов.       Бет широко распахивает глаза, когда обе партии сыграны: и в кровати, и на потолке. Бет переворачивается на живот и прикрывает глаза, слушая, как Бенни копошится за спиной. Через минуту, а может и больше, Бенни ложится рядом, обнимает и молчит.       Бет улыбается, чувствуя, как горечь сменяется сладостью.       Но ненадолго.       Бенни начинает говорить. Говорить о шахматах.       Ну и дура.