Скорпион

      Во время начавшегося бунта Сандоваль трусливо сбежал из столовой. Макарена и Зулема последовали за ним, и как удачно сложилось, что Карлос по старой выработанной годами привычке побежал в лазарет, а не в свой новый до тошноты вылизанный кабинет начальника тюрьмы.       Когда Макарена прострелила замок двери, ведущей в лазарет, Сандоваль копошился в вещах – пытался найти что-нибудь, что помогло бы ему защититься от заключенных. Неожиданный звук выстрела предательски подкосил его ноги, и он упал на стул. Макарена засмеялась, довольная, и оставила Сандоваля Зулеме.       – Что, будешь угрожать мне скальпелем? – спросила Заир. Она подперла дверь кушеткой и запрыгнула сверху на нее. – Что ж, попробуй.       Сандоваль заерзал на стуле под пристальным взглядом Зулемы.       – Что? – женщина вздернула подбородок. – Страшно?       – А должно быть? – Карлос умел взять себя в руки, умел управлять своим телом и голосом. Сейчас он старался выглядеть спокойным и тянуть время.       – Ты думаешь, сломал меня, поставив на колени там, за стеной комнаты свиданий? – Заир спрыгнула с кушетки и стала расхаживать по лазарету, заглядывая в каждый шкафчик, присматриваясь, что можно использовать. – Не-е-ет. Я умею притвориться в нужный момент, я могу долго притворяться, тебе ли не знать, Сандоваль. Я терпеливая, умею ждать и, как видишь, дождалась.       В одном из ящиков стола женщина нашла две пары наручников. В шкафчиках лежали лекарства, дефибриллятор – все это тоже могло пригодиться. Зулема выкладывала эти вещи одну за другой на стол перед Сандовалем, трепала нервишки. Все это время она не сводила с него пистолет, чтобы он не вздумал дернуться. Иначе план полетит к чертям, а она продумывала все это несколько бессонных ночей. Заир швырнула в мужчину наручники: «Пристегнись», и продолжила расхаживать по кабинету.       – Я расскажу тебе историю про рыб, – ни с того, ни с сего заговорил Сандоваль, пристегивая себя к стулу. Он все еще надеялся выиграть хоть сколько-нибудь времени, но тревожный голос внутри уже подсказывал, что конец неизбежно близок. – В 1920 году американцы начали экспортировать треску из порта Бостона в Шанхай. Рыбу перевозили живой в больших бассейнах, но возникла проблема: в Китай рыба приходила студенистой, словно у нее не было мышц. По пути она теряла вкус. А знаешь почему?       – Почему? – Зулема безразлично пожала плечами. Она понимала, что Карлос тянет время, и позволяла ему.       – Потому что они плыли спокойно, слишком спокойно. Но один моряк придумал запустить в бассейн к треске другой вид рыб – угрозу. Сомовых рыб. Они начали покусывать треску, держали ее в тонусе.       – Треска приходила в отличном форме, да? – спросила Зулема, подошла к Сандовалю вплотную, ткнула ему пистолетом в грудь. – Вот кем ты себя возомнил? Сомом, сволочью, которая держит нас в форме? Что ж, ты рассказал о себе, а кто я? – она закричала в гневе. – Кто я, по-твоему?       – Ты старая королева Зулема. Королева гнилого королевства.       – Я тут подумала, может, зря это все? – она указала на наручники. – Может, стоит отдать тебя на растерзание тем самым жителям гнилого королевства? Никто не отказался бы от этого лакомого кусочка, – Зулема намотала галстук Сандоваля на кулак, притянула мужчину к себе, максимально близко, нос к носу. – Но тебе повезло, как ты знаешь, мне плевать на остальных. Или не повезло, потому что тебя, – она ткнула пальцем ему в грудь, – я оставлю себе.       Заир подвинула табурет и устроилась напротив мужчины.       – Ты убил мою дочь, единственное светлое, что у меня было. Ты выбрал себя хорошего врага. Свою жену ты уже похоронил, да? Но твои дочери – их похоронить ты уже не сможешь. Просто надейся, что вы окажетесь в соседних могилах, потому что живым ты отсюда не выйдешь. Жаль, конечно, что я не могу заняться ими сама, но не переживай, о них позаботятся. В отличие от тебя, они умрут быстро.       – Нет! – Сандоваль закричал и задергался. – Не трогай их, или, клянусь богом, я убью тебя, сукина дочь.       Зулема покачала головой и рассмеялась:       – Ты видимо чего-то не понимаешь, у тебя шок? – хлесткая пощечина прилетела по небритому лицу. – Это я убью тебя. Я сломаю каждую косточку твоего гребаного тела, я разберу тебя по суставам, я раздроблю твои колени в мелкую крошку, и ты будешь чувствовать все это. Адреналин не даст тебе отключиться. Если от болевого шока у тебя остановится сердце, я буду заводить его снова и снова вот этим дефибриллятором, пока не поджарю.       Зулема спустилась к ногам мужчины, сняла с него обувь.       – Начнем с простого: я сломаю каждый палец на твоих ногах. Затем я сломаю каждую фалангу пальцев твоих рук, но не переживай, большие пальцы оставлю целыми, чтобы ты вдруг не вздумал освободиться, – Зулема передернула плечами. – Аж мурашки побежали по спине от предвкушения, знаешь? Месть бывает сладкой. Я возьму пожарный топор и буду бить тебя тыльной стороной по ногам, пока у меня не отнимутся руки. Зулема следила за Сандовалем, видела, как притворно надменное выражение сменяется истинно испуганным.       – Ты будешь кричать, но тебе никто не поможет, здесь только мы. Ты и я. И твой крик будет медом для моих ушей, так что не сдерживайся. Я вырву тебе зубы, заведу твое сердце и выдавлю тебе глаза вот этими пальцами, – она вскинула два больших пальца и оскалилась. – Ну что, погнали?       ***       Зулема отмылась от крови в пустом душе, переоделась в чистую робу, вышла во двор, где остальные заключенные сидели у большого костра, прощаясь с Соле, села в последнем ряду у решетки и прикрыла глаза.       Начался штурм.