На периферии чувств

Звон бокалов доносился отовсюду, разбиваясь о стены и раздаваясь звонким эхом где-то в затылке. Свет от огромной люстры, разместившейся посреди огромного зала, смешивался с глухим свечением от десятков канделябров, что заполняли все пространство вокруг теплом, разливающимся под кожей и слегка щекочущим нервные окончания. Симфония музыки, сливающаяся воедино из нескольких классических музыкальных инструментов, задавала неспешный темп для всех присутствующих, позволяя отдаться моменту и ощутить приятную негу где-то на периферии чувств. Леди в элегантных платьях и их джентльмены во фраках медленно покачивались в такт, вели бессмысленные разговоры о погоде и о других никому не интересных вещах. На их лицах сияли легкие улыбки, но взгляд был скрыт под пестрыми масками, от чего создавалась неприятная атмосфера, будто в воздухе летала сладкая и натянутая, как жженый сахар, ложь, которую все искусно выдавали за правду и не позволяли собеседнику пробраться в самую глубь собственной души. Создавалось впечатление, что в этом месте время обратилось вспять, и все вокруг пытались этому соответствовать, удерживая в ладонях моменты вечера, что словно песок могли рассыпаться. Шиничи был одним из них, тем, кто желал отдалиться от внешнего мира, закружиться во временной петле и забыться навсегда. Граница между днем и ночью стерлась, а счетчик решенных за последние несколько месяцев дел уже перевалил за сотню, выжимая из детектива последние соки. От бурного потока преступлений голова шла кругом и лишь редкие поединки с Кидом помогали ему отвлечься и позабыть о той жестокости и лужах крови, о запахе трупов, что до тошноты уже въелся подкорку и стал его собственным. Но если обычные преступления были вызовом для ума юного детектива, то каждое полученное уведомление от лунного волшебника отзывалось ураганами и водоворотами, стягивало сердце тугими веревками и натягивало до тех пор, пока то практически не выпрыгивало из грудной клетки. Он не выдержал. Сбежал на некоторое время в Англию в погоне за мнимым спокойствием, будто желая поймать и запечатлеть в памяти моменты тишины. Без звона в ушах от очередного шока при виде искусно разрезанного тела юной девы. Без барабанной трели собственного сердца, отбиваемой в моменты их редких встреч. Без него. - Позвольте? - официант протянул серебряный поднос, позволяя Кудо схватить один из бокалов. По всему залу разливался звонкий женский смех, одна классическая мелодия сменяла другую и приятный вечерний ветер заглядывал внутрь, бегая по открытым участкам кожи легкими вихрями. Ощущение некоторого умиротворения и спокойствия закрадывалось в душу и медленно растекалось по венам, смешиваясь с каплями игристого вина, что пьянили до дрожащих губ. Шиничи не умеет пить. Всё кричит о необходимости расслабиться и поддаться сладкому соблазну, но посреди горла встало тревожное чувство, что разрядами молний расползлось внутри, провоцируя мелкие покалывания на кончиках пальцев, и звенит колоколами в барабанных перепонках. Кто-то наблюдает. Чужой взгляд, прикованный к затылку уже некоторое время, гоняет по телу стадо мурашек, а вскруженная градусом голова только удваивает, нет, утраивает все ощущения. Он оборачивается в надежде поймать заинтересованного наблюдателя, но успевает лишь заметить край белого фрака, скрывающегося за углом. Дыхание перехватывает на пару мгновений, не давая даже капле кислорода просочиться внутрь. Уши закладывает так, что весь остальной шум, звон и музыка затихают, оставляя парня один на один со своими обостренными чувствами и пораженным не самым крепким алкоголем сознанием. Хочется увидеть, узнать, кто это был. Стук отдаляющихся каблуков эхом пронзает слух, когда Кудо бросается в погоню за неизвестным. Приближаясь с каждым шагом, он будто шагает с закрытыми глазами прямо к пропасти, готовой захватить его в свою пучину и не дать возможность выбраться обратно. Этого не может быть. Его здесь быть не должно. - Вы все-таки заметили меня, детектив. Звучный, сладкий, словно карамель, голос растекается в пространстве, достигая самых далеких уголков трепещущей души. Кудо знает его; он может отличить эти игривые нотки и низкий тембр даже в толпе среди тысячи других. Это он. Внутри взрывается супернова и грохочет земля от осознания происходящего. Действие алкоголя как-то странно сказывается на парне, от чего собственное тело начинает подводить: пальцы рук предательски немеют, голова трещит, а с губ срываются лишь обрывки мыслей, тихо разбавляя установившуюся в пустом коридоре тишину. - Что ты тут делаешь? Я же только сбежал от... Тебя. - От чего же вы сбежали, детектив? Он был в кричащем своей вульгарностью белом фраке, что по обычаю пронзал ночную темень, а на носу аккуратно сидел уже привычный монокль, некстати отражающий свет от лампы. Кошачья ухмылка красовалась на лице полуночного вора, от которой у Кудо завязывался тугой узел и сковывал все тело, словно под действием какого-то заклинания. - Это не твое дело. Ты ведь опять пришел сюда за какой-нибудь дорогой безделушкой? Вышло как-то совсем плохо. В мыслях был полный бардак, апокалипсис, что потоком холодной воды поразил внутренний мир сбежавшего от реальности Кудо. Он расфокусированным взглядом пробежался по телу Кайто, цепляясь за аккуратные черты его лица, заостряя внимание на исполосованных мелкими ранками губах и мысленно зарываясь в копну темно-русых волос. Его хочется почувствовать ближе. Намного ближе. Прямо здесь и сейчас. Но это запрещено. Шиничи запретил. - Отнюдь. Я просто соскучился по вам. Это был выстрел в сердце. Из того самого карточного пистолета. От переизбытка эмоций хотелось кричать о своих чувствах, разрывать все замки, на которые он когда-то прочно закрыл свое сердце, и поскорее накрыть эту самодовольную ухмылку собственными губами – лишь бы не слышать этот сводящий с ума флирт. Между ними всегда была вражда и Кудо проиграл еще в тот момент, когда позволил этому наглому воришке забраться в собственное сердце, посеять собственные семена и прорасти плющом вокруг, перекрывая последние пути отступления. - Что? - тихо. - Верно, детектив, я тут только ради тебя. Это будоражит, не правда ли? - Заткнись. Это не прав... Договорить ему не дает сам Кайто, когда одним резким движением сокращает расстояние между ними настолько, что собственное дыхание разбивается о молочную кожу "противника". Кудо вжимается в стену в попытке избежать телесного контакта, но уже поздно. Тормоза Кида дают сбой, и он грубо впивается в его губы, зубами оттягивая нижнюю, чуть более пухлую. Верно, он изучил детектива с ног до головы, запоминая расположение каждой чертовой родинки на его теле. - Не врите хотя бы самому себе, - мурлычет Кид, и старший чувствует, как уголки губ того слегка приподнимаются, образуя коварную улыбку. Кайто не пьян, но Шиничи дурманит голову похлеще всякого алкоголя, оживляет в животе бушующих бабочек и сдавливает грудную клетку до нехватки кислорода в крови. Он был его собственным наркотиком, от которого тот постепенно сходил с ума и жаждал больше, больше, больше... Руки скользят ниже, устраиваясь на худых бедрах детектива, которые, казалось, могли сломаться под натиском крепких рук. Оторвавшись лишь на секунду Куроба замечает, как в глубине тех васильковых глаз блестит капля адреналина и растекается по паутине вен наслаждение. Кайто спускается дорожкой поцелуев к шее и, умело освобождая Кудо от душащей узости галстука и воротника рубашки, припадает к ключицам, вдыхает запах нероли с нотками жасмина – так подходящий Шиничи - и по-собственнически оставляет на тонкой коже след от зубов. С губ старшего срывается тихий стон, который он не успевает сдержать, даже прикусив губу, и бьет по оголенным рецепторам обоих. Каждое прикосновение вора отпечатывается на открытых участках кожи, оставляя после себя фантомные ожоги и разрывая последнюю связь с реальностью. Он судорожно выдыхает, когда тонкие пальцы проникают под уже давно выправленную из брюк рубашку и очерчивают его собственную талию. Пытается увернуться от ледяных касаний, но выходит так плохо, что хочется забиться в угол и тихо хныкать от накатывающих раз за разом волн возбуждения. Это неправильно, непозволительно и безответственно со стороны Кудо, но он перестал отдавать себе отчет о своих действиях после слов "Я соскучился". И они бы сошли с ума вместе, сгорели бы как спички в пламени чувств и построили бы мост над пропастью между ними. Но не успели. За пеленой затуманенного сознания Кайто услышал цоканье приближающихся каблуков, что с каждым ударом создавали трещины в его сердце. Он нехотя отстранился от детектива и ловким движением рук затянул его помятый галстук, возвращая приличный вид парню. - Не пейте алкоголь, вы не умеете с ним управляться. А я буду ждать нашей следующей встречи, возвращайтесь поскорее, детектив. Сладкий шепот касается слуха Шиничи и тепло растекается по грудной клетке. В голове хаос, сердце отбивает марш в ускоренном темпе, а в воздухе витают недосказанные слова и невыраженные мысли. Это будоражит, не правда ли?