***
Вся жизнь Чхве Хана с момента попадания в этот странный мир сплошная пелена тьмы. Попытки выжить, постоянный бег и сражения с монстрами — вот всё, что есть у него. И иногда юношу охватывает страх, что он сам скоро станет монстром, покрытым с головы до ног толстым слоем крови, как своей, так и чужой. Разучится говорить. Разучится понимать. Разучится чувствовать. Годы идут вперёд, воспоминания о родном мире меркнут, а навыки повышаются. Он становится сильнее и злее. Меньше думает и больше слушает инстинкты. Отчаяние, густое и липкое, обволакивает разум, затмевает мысли и память, и единственным, за что остаётся цепляться юноше, становится собственное имя. Он постоянно повторяет его себе, мысленно и вслух, напоминая, что он всё ещё человек. Весь знакомый мир исчез, растворившись во тьме, и неизвестные звёзды, теряющиеся в густых кронах этого проклятого леса, сопровождают Чхве Хана долгими ночами, безучастно наблюдают за постоянной битвой: с монстрами, с окружением, с самим собой за оставшуюся человечность и собственный рассудок. И во сне, и наяву юноша слышит голоса, то шепчущие, то кричащие, и видит сгущающиеся, шевелящиеся тени, что следуют по пятам, наблюдают за каждым шагом, каждым вдохом. Отчаяние душит всё сильнее с каждым пережитым днём. Всё острее желание просто лечь на землю, уснуть и никогда не проснуться, но что-то почти звериное толкает изнутри вперёд, заставляет раз за разом подниматься, брать в руки оружие и двигаться вперёд. Он не знает, сколько ещё продержится. Он надеется, что все голоса в голове просто заткнутся.***
Чхве Хан испытывает жгучий восторг, когда наконец выходит к людям. Они странно одеты и говорят на неизвестном языке, но это не имеет значения. Это люди. У них есть сознание. Они могут общаться. Они не пытаются напасть. В покрывале окружающей тьмы появляются дыры из надежды. Человек, переставший считать прожитые годы, наконец-то улыбается и немного расслабляется. Он усердно учится языку, впитывая новые знания, как губка. Узнаёт больше о мире, в котором оказался. Узнаёт, что тот не ограничивается проклятым лесом с морем чудищ. Снова берёт в руки меч, восстанавливает и оттачивает навыки, изучает использование ауры. Чхве Хан всегда любил учиться, но теперь становится просто неимоверно жадным до знаний. Он старается узнать всё, что только возможно. Выжимает из книг и людей любые крохи информации. Он вспоминает, какого это — говорить с кем-то, кроме самого себя и деревьев вокруг. Как заботиться об окружающих. Как смеяться, чувствовать что-то, кроме гнева и отчаяния. Вспоминает, какого это — просто жить. Только для того, чтобы вновь остаться одному в кромешной темноте, что превращается в прочный купол, поглощённым болью и яростью от потери. Окончательно обезумевшим и снова покрытым кровью тех, кто ответственен за гибель его обретённой семьи.***
Чхве Хан на самом деле не ждёт многого от визита к Лорду территории, ведь маловероятно, что правящий аппарат в этом мире сильно отличается от того, что в его родном мире. Он просто не может сидеть на месте. Голоса и тени гонят вперёд, подстёгивают пламя, что бушует под кожей. Требуют больше крови, больше боли, больше страха и отчаяния. Растерзав всех, кто был причастен к уничтожению деревни Харрис, мастер меча пытается двигаться дальше, думать логически, но тьма вокруг снова туманит рассудок. Он должен найти тех, кто стоит за нападением. Устроить достойные похороны жителям деревни. Восстановить разрушенное. Убить, уничтожить, растерзать, стереть в порошок всех виновных. Мысли в голове мечутся хаотично, наглядно демонстрируют принципы броуновского движения, сталкиваются между собой и теряются в потоке жажды крови и инстинктов. Все силы уходят на то, чтобы держать себя в руках, не кидаться на любого, кто встретиться по пути. Поэтому их не хватает даже на спор с городской стражей. Чхве Хан не знает, на что рассчитывает, когда перепрыгивает стену. Не знает, что будет делать после. Не знает даже, как теперь будет жить. Он не ждёт многого, когда попадает в город, поэтому обескуражен, когда тьма вокруг него трескается под спокойным взглядом красно-карих глаз. Всполох алых волос, на удивление, не вызывает ассоциации с кровью, лишь с тёплым светом костра, разгоняющим темноту. Шёпот в голове затихает. Тени разбегаются, но не исчезают, напуганные. Мастер меча думает, что, возможно, не всё ещё потеряно.***
Чхве Хан знает, что почти полностью лишён чувства страха и контроля над собой. Настолько пропитан кровью и отчаянием, что ничего в этом мире не может полностью смыть запах. Тени и голоса, что преследуют его с самого появления в этом мире, никуда не исчезают. Они всё ещё рядом, готовые атаковать в моменты слабости, тихо шепчут, уговаривая бросить всё, уничтожить, разорвать и залить ещё большим количеством крови. Мастер меча прекрасно осознаёт, насколько на самом деле опасен для себя и окружающих, если ослабит контроль или передаст его не в те руки. Сам себя сравнивает с древними мечами одержимыми духами из легенд его родного мира. И, как любой подобный меч, он готов верно и преданно служить только одному Мастеру, который раз за разом своей тёплой рукой вытаскивает его из бездны. Сначала недоверчиво, но позже без каких-либо колебаний он передаёт власть над собой в слабые, тонкие и изящные руки, что с неожиданными мастерством и уверенностью направляют опасную силу на благо. Его Мастер, будто бы вовсе не созданный для сражений, становится надёжной опорой в этом безумном мире, дарит надежду и новую семью, рассеивает кромешный мрак отчаяния яркими вспышками тепла и счастья. Показывает и доказывает из раза в раз, что меч может не только атаковать, но и защищать. Не отнимать жизнь, а беречь её. Чхве Хан ни на миг не жалеет, что отдался в эти уверенные руки. Он готов вручить всего себя, искалеченного и переломанного. Отдать всё, что имеет. Захватить всё, на что укажет изящный палец. Лишь бы остаться рядом, иметь возможность согреться и избавиться от тьмы, что поселилась, кажется, даже в костях. Возможно, это и есть настоящее счастье, которое он искал.***
Чхве Хан всегда смотрит на худую спину человека перед собой, что стал единственной константой в новом и диком мире после гибели первой обретённой семьи, и не может перестать, всегда старается выловить взглядом. Это стало рефлексом с тех пор, когда они впервые встретились — пока он может видеть рядом мелькание огненно-красных волос, всё будет хорошо. С его новой семьёй и с ним самим ничего не случится. Пока Кейл Хенитьюз рядом, придумывает очередной безумный план, они смогут выбраться из любой ситуации, никто не погибнет и не пострадает. Спина этого хрупкого человека подобна щиту, способному спрятать от любого несчастья, всегда прямая, с горделиво расправленными плечами, будто и не несёт на себе груз ответственности за бесчисленные жизни. Чхве Хану до боли хочется хоть как-то облегчить ношу, стоять не позади, а рядом. Дать, наконец-то, приостановить этот безумный бег. Позволить отдохнуть. Но их группа мечется из королевства в королевство, с континента на континент. Кого-то спасает, кому-то помогает, кого-то уничтожает. Мастер меча с содроганием думает о том, что под гнётом этого бешеного темпа их Несокрушимый Щит всё же окажется сломлен. Что они не смогут, не успеют помочь и поддержать. Раскалённым клеймом в сознании горят все те моменты, когда Кейл сплёвывал кровь и падал без сил, перестаравшись, взяв на себя слишком много ответственности. Чхве Хан слишком остро осознаёт, что даже самый надёжный щит не сможет устоять, если рядом не будет меча. Именно поэтому, когда обнаруживаются мемуары Чхве Чжун Гуна, он без сомнений хватается за возможность выйти из-за хрупкой спины, встать не просто рядом, а впереди. Выйти в авангард. Взять на себя часть груза. — Я стану Убийцей Драконов, — слова с языка срываются без колебаний. — И похоже, тебе придётся стать Хранителем, Кейл-ним, — мастер меча спокойно и уверенно смотрит на Кейла, ловит задумчивый взгляд красно-карих глаз в ответ. — Пожалуйста, стань щитом. Я буду стоять рядом с тобой и стану мечом, — он абсолютно уверен в правильности принятого решения, особенно, когда на обычно равнодушном лице появляется слабая, но тёплая улыбка.***
Чхве Хан любовно оглаживает выпирающие рёбра, с лёгким нажимом проводит по узкой талии и кладёт руки на острые подвздошные кости, сжимая пальцы до синяков на бледной коже, кусачими поцелуями покрывает тонкие ключицы. Резко движется бёдрами вперёд, заставляя хрупкое тело под ним выгнуться изящной дугой. Над ухом раздаётся слабый стон, а ухоженные ногти впиваются в плечи до сладкой боли. Тьма внутри урчит довольной кошкой, жадно цепляется в подёрнутый поволокой возбуждения разум, требует большего: сдавить в объятиях до треска костей, впаять в себя, проглотить, разорвать на мельчайшие кусочки, чтобы никто и никогда больше не смог прикоснуться. Но мастер меча не поддаётся шёпоту, ведь Кейл в его руках разваливается на части, разобранный до самых атомов, очаровательно краснеет, тихо ругается и движется навстречу размашистым движениям. Сладко стонет и почти скулит, сбивчиво молит о чём-то, хрипло тянет ласковое «Хан-а», от которого теплеет на сердце. Чхве Хан не может и не хочет позволить себе пойти на поводу у собственного безумия, разрушить неописуемую близость, что росла и крепла между ними. Он слишком много усилий приложил, чтобы настолько приблизиться к своему единственному источнику света, и будет беречь эту близость всеми возможными способами. — Кейл-ним, ты мой свет в этом мире, — шепчет мастер меча, пересохшими губами нежно ведя по тонкой шее. — Не оставляй меня в темноте, — зубы сжимаются над лихорадочно бьющейся жилкой, и горячий язык зализывает оставшийся след. — Я люблю тебя, — сокровенный шёпот обжигает покрасневшее ухо. Это признание, столько времени коловшее кончик языка, наконец-то высказано. Он действительно счастлив.***
Чхве Хан знает, что он ненормальный. Сумасшедший. Псих. Знает, что его разум неустойчив, а сам он больше напоминает гранату с выдернутой чекой, способную взорваться от чего угодно. Но он больше не пленник темноты. Тьма всё ещё живёт в его костях, но разум свободен от неё. Плотный кокон, окружавший его, разодран и развеян пеплом. Тени всё ещё следуют за ним попятам, нашёптывают и требуют что-то, но не подходят близко, испуганные тёплым светом. Человек, вырванный из родного мира и брошенный в пучины отчаяния, нашёл своё спасение. Оно спит, уютно свернувшись под боком и уложив голову прямо над сердцем. У его спасения обычно бесстрастное лицо, узкие и изящные ладони, хитро прищуренные красно-карие глаза и волосы, будто всполохи яркого костра, что разгонят любую темноту. Чхве Хан бережно обнимает Кейла, касается губами алой макушки и клянётся, что никому и ничему не позволит отобрать у него единственный источник света. Он больше никогда не останется один в темноте.