9 мая

Вильгемина приезжает каждый год, хотя даже себе не может ответить почему. Грика не спрашивает, она удивлённо встречала ее на своём пороге первого мая лишь в далёком 1970-м. Сейчас Грика абсолютно уверена, что она приедет. Вильгельмина не называет и номер поезда последние годы — он один и тот же. Ранним утром. Вильгемина остаётся до середины мая, даже не в первом мае дело… Могла бы приехать и в конце апреля, или в середине мая, да хоть в начале июня. Почему именно каждый раз на девятое мая — вот именно на это Вильгемина ответить не может. Она не знает. Этот год такой же. Обычный. Вильгемина улыбается, когда ещё в окне поезда замечает на перроне Грику. Она машет и широко улыбается, Грика кивает и улыбается в ответ лишь уголками губ, зато привычно тепло.  Вильгемина, как всегда, смеётся, когда её снимают со ступеней поезда. У неё нога уже почти зажила, так, иногда на неё прихрамывает — но эта традиция осталась с тех времён, когда сама Вильгемина не ходила. А у Грики с каждым годом всё меньше мелких шрамов, разве что самый большой рубец на шее остаётся. Вильгемина знает точно, потому что пересчитывает их все каждый год, каждый раз, когда у них получается увидеться, хоть на пару минут остаться друг с другом. Как сейчас. Вильгемина, вроде, и не приезжает именно на девятое мая, она приезжает первого… И всё равно.  Грика знает.  Вильгемина знает.  Тогда какая разница это скрывать? Девятого Вильгемина сидит на широком подоконнике и греется на солнышке. В руках зажата её любимая кружка. На губах привкус горького кофе и сладкого повидла, на футболке ещё остались крошки слоёного теста.  Вильгемина слушает, как Грика собирается. Неспешно, тщательно. Вильгемина прикрывает глаза и не двигается. Она спросила. Давно. В далёком 1982. Грика тогда на неё очень долго смотрела. Выражение в глазах то становилось более мягким, то её глаза наливалась и краснели. Грика сжала руки в кулаки, но потом шумно выдохнула и опустила голову. — Прости. Вильгемина кивнула и крепко её обняла. Больше никогда не спрашивала. Грика всегда уходила в этот день, а Вильгемина просто до вечера сидела в её квартире. Никуда не выходила. Не хотелось. Вот и сегодня.  Только Грика почему-то не уходит. Стоит в прихожей, и Вильгемина чувствует на себе её взгляд. — Виля?  Хм? Вот теперь Вильгемина ставит чашку рядом и свешивает ноги с подоконника, чтобы повернуться к ней. Случилось чего? Грика медленно подходит. — Подожди. — Вильгемина улыбается и тянется поправить галстук.  В этом мае теплее: Грика в брюках и рубашке с коротким рукавом. На груди привычно Георгиевская ленточка. Галстук Вильгемина чуть ослабляет и, раз уж привстала, целует Грику в щеку. Та странно на неё смотрит. В глазах плещется тепло, но улыбается уголками губ она грустно.  — Грика? — Вильгемина замирает. Грика перехватывает её запястье, пока Вильгемина ещё не успела убрать руку. Нежно поглаживает пальцы и целует тыльную сторону ладони. — Эй, ты чего? — У Вильгемины в груди щемит от её взгляда. — Пойдём со мной, — тихо выдыхает Грика.    *** Слишком важное для них обеих. Вильгемина мелко дрожит, когда Грика прикалывает ей ленточку. Вильгемина дрожит ещё больше, когда они выходят на улицу. У Вильгемины ноги становятся ватными, когда на горизонте появляется силуэт монумента родины Мать. Грика крепко держит её за руку и переплетает их пальцы.  Слишком важное.  Если у Вильгемины и блестят глаза, то случай содействует. Прохожие поздравляют друг друга, Грика обнимает пару старых знакомых. Кто-то хлопает Вильгемину по плечу, и кто-то из ещё фронтовых товарищей Грики, кто знал её тайну как города, суёт Вильгемине платок.  — С-спасибо… Грика приобнимает её за плечи. — Пойдём уже, — оглядывается, но никто не смотрит в их сторону, и Грика убирает прядь светлых волос и быстро целует Вильгемину в кончик уха. — Чудо моё. Вильгемина смеётся. Оно слишком важное для них обеих. Для Грики: потому что. Для Вильгемины: потому что важно для Грики, потому что знает, чего стоило Грике перешагнуть через всё, что с ней произошло. Через всё, что она пережила и выжила, и пускай лично Вильгемина не имела к тому никакого отношения — они поэтому через войну между ними перешагнули так быстро. Грика только в этот день взять её с собой не могла. Ну. До сегодня. И Грика крепче сжимает её ладонь. Вильгемина держит голову выше и широко улыбается. Всё будет хорошо, теперь у них всё точно будет замечательно.