5201314

— Ты уверен, что это хорошая идея? Они стоят в недлинной очереди в клуб. Личности здесь были разноплановые: от огромного мужика с зелёным ирокезом до девушки в костюме какого-то персонажа из аниме. Сэрим в своём полностью чёрном одеянии как-то не вписывается в местный антураж. Хотя и не в такой компании он собирался провести вечер пятницы. — Я считаю, что это лучшая идея, которая пришла мне в голову за столь долгое время, — ехидно щурится Ёнджун, помахивая пригласительными билетами, как веером. В отличие от него, Чхве выглядит ярко в своём цветастом пиджаке, от которого у офицера рябит в глазах так, что аж подташнивает. Его друг всегда обожал одежду всех возможных палитр цветов радуги, но мужчина отвык от этого, уж слишком долго они не виделись. Сэрим вздохнул. Наверное, и правда стоит отпустить себя хотя бы на этот вечер. Он уже не помнит, когда последний раз полноценно отдыхал. Его жизнь напоминает замкнутый круг. Дом, работа, дом, работа, магазин, дом. Вот и всё. Сэрим и работа — неразделимая пара вот уже… четыре года? Да, именно столько лет назад он окончил полицейскую академию как лучший выпускник последнего десятилетия. Благодаря целеустремленности, развитому уму и принципу доводить любое дело до конца Пак быстро продвинулся по карьерной лестнице. Но иногда он думает о том, что именно это и изводит его больше всего. Пак понимает, что расследование занимает всё его время. Он не успевал разгребать горы документов и отчётов, которые заполонили его кабинет, не давая спокойно пройти от двери до рабочего стола. Новые дела всё появлялись и появлялись, запутывая глубок происходящих событий сильнее. И ладно бы, если бы расследование ограничивалось пределами его района. Нет, подростков с передозировкой находили в каждом квартале. И передозировка эта была необычной, отличалась от всех «побочкой» синтетического наркотика, оставляющего обширные кровоподтёки на омертвевшей коже. Зрелище ужасное, подчиненных Сэрима не раз воротило прямо на месте преступления. А Пака ранило лишь то, что жертвами этого ужаса были дети — совсем зелёные юноши и девушки, которые толком и пожить-то не успели. Наркотики. Эта дрянь текла по жилам Сеула. Вплеталась своими тисками в тех, кто хотел отгородиться от реальности, сбежать в мир кайфа, спокойствия и беспечности. Сэрим не понимал такого способа скрыться от проблем. Даже пытаясь подставить себя на места этих людей, он всегда находил иные выходы из ситуаций. Да, для них нужно было приложить усилия, иногда и немалые, но почему все выбирали самое лёгкое средство, которое приводило в конечном счете к смерти? Слабость. Обычная человеческая слабость, а местами и безграничная глупость. Вывод у Сэрима складывался только такой. Ёнджун хотел, чтобы его лучший друг наконец-то расслабился и хотя бы несколько часов не думал о работе, которая выкачивала из него все ресурсы. Поэтому практически за шкирку вытащил офицера из квартиры и посадил под недовольные возгласы в такси. Первые двадцать минут Сэрим противостоял, упирался, пытался донести до друга, что нет у него времени на эти клубы, ему бы просто поспать спокойно в своей кроватке. В ход шли угрозы, провокации, Сэрим давил своим званием и положением на службе, но Ёнджун был непреклонен. Ведь знает, что друг ему ничего не сделает. От этого, а также от неимоверной усталости, Паку хотелось разныться как малолетке, но он вовремя вспомнил, что, во-первых, ладно, перед другом показывать «мастерство» своей утомленности, но перед любопытным таксистом, который кидал на них взгляды в зеркало заднего вида, он не хотел демонстрировать поведение, недостойное для полицейского, во-вторых, он уже давно вышел из детства, когда капризничал перед родными, и в двадцать восемь лет точно не должен больше так себя вести. Но, уже находясь у входа и наблюдая, как Ёнджун любезно болтает с охранником на контроле, Сэрим сдаётся и решает, что лучше и правда послать всё хоть на один вечер и вдоволь напиться. — Только запомни: никому не говори, что ты коп. А то повеселиться не получится, — тихо напоминает ему Ёнджун, ведя по тёмному коридору, в котором единственным источником света были красные светодиодные лампы под потолком. Сквозь стены доносится приглушенная музыка. Чхве был частым гостем в таких местах. Ему нравилось вести весёлую и бурную жизнь в режиме нон-стоп. Он не мог усидеть на месте, крутился без остановки, словно волчок. Ёнджун никогда не устаёт, он берет энергию извне, наслаждаясь жизнью. А вот Сэрим не умеет этого делать, поэтому работает машинально, расходуя свои последние силы. — Рюджин, дорогая!— Чхве радостно подбегает к синеволосой девушке, сидящей за столом в конце коридора и печатающей что-то в телефоне. — Давненько тебя не было, — Рюджин крепко обнимает парня и улыбается, смотря ему за плечо. — Друга привёл? — Угу. Моя цель — повысить уровень алкоголя в его крови до такого состояния, чтобы его мозг забыл ужасное слово «работа» и вспомнил прекрасное слово «отдых». На сказанное Сэрим никак не реагирует. Энергия опустилась почти до плинтуса, и тратить оставшиеся крупицы Пак не хочет. Прошлой ночью поспать почти не удалось: его разбудили, сообщив о наводке предполагаемого притона. И, конечно же, в два часа ночи офицер вмиг сорвался с места и поехал со своими коллегами по указанному адресу, перед этим успев забежать в круглосуточную кофейню у дома за бодрящим напитком, поймав взгляды жалости от кассира. Ну, что сказать, он постоянный посетитель данного заведения в тёмное время суток. — В этом ты, конечно, мастер, —язвит Рюджин и протягивает им браслеты.—Держите. Объяснил ему фишку? — Неа. — Что за фишка?— всё-таки решает подать голос Сэрим, чтобы хоть как-то взбодриться. И Ёнджуна не хотелось расстраивать своим полным безучастием и безразличием — он ведь так для него старается. Сэриму дали обычный браслет из силикона синего цвета. На нём были нанесены чёрной краской витиеватая эмблема клуба в виде переплетенных вокруг бокала для мартини роз и цифры. 5201314 — Если найдёшь человека с точно такими же цифрами, подойдёшь вместе с ним к бармену, и вам будет представлен специальный комплекс напитков за счёт клуба. — Мне никогда не везло, — Джун делает наигранную моську полную обиды и вселенской несправедливости. Причём выглядит это так реалистично, что любой человек, не знающий парня, увидев эти грустные большие глаза и надутые губки, отдал бы ему все свои сбережения, лишь бы Чхве перестал быть таким печальным. — Не удивлён. Тебе в подобном никогда удача не улыбалась, — говорит Сэрим совершенно спокойно, без умысла поддеть друга, но Рюджин почему-то тихо смеется с его слов. Хоть где-то у мистера Идеальность что-то идёт боком. Однако, оказавшись в самом сердце заведения, Сэриму показалось, что найти людей с одинаковыми цифрами на браслете вообще невозможно. Танцпол напоминал однородную массу, которая переливалась разноцветными волнами, словно разбушевавшееся море в ураган. Громкие биты давят на барабанные перепонки. Но Сэриму не привыкать: оглушительный звон пуль для него стал практически родным. Духота толпы, состоящей в основном из пьяной и обдолбанной молодёжи, вызывала дискомфорт, не давая полноценно вдохнуть. Если первые полчаса Пак просто пьёт, игнорируя голос Ёнджуна и зависая в многочисленных извилинах своего мозга, то после энного количества шотов и стаканов виски его перестаёт волновать абсолютно всё. Офицер давно не пил что-то крепче кофе, поэтому градус быстро ударяет в голову. Шутки Чхве резко становятся жутко смешными, разум затуманивается, а здешняя обстановка начинает казаться… умиротворённой. Иронично так характеризовать шум музыки и возгласы далеко не трезвых людей, слившихся в сплошную какофонию, не правда ли? Но всё лучше тишины кабинета, прерываемой шелестом бумаги и редкими докладами подчиненных. Честно, тишина его жизни стала ему неимоверно противна. Сэриму впервые за столько месяцев плевать на работу. В голове совершенно пусто, лишь в промежутках между новыми порциями обжигающей жидкости его мучал один вопрос. Как он умудрился довести себя до такого состояния? Его жизнь скатилась до банального существования, в котором он не чувствовал вкуса и не видел красок. Сэрим действовал буквально на автопилоте. Но любому работающему механизму нужна питающая его энергия, иначе всё повернётся вспять. Сэриму кажется, что он близок к этому, ведь ощущал он себя человеком, а не мешком камней, только сейчас, вдоволь закинувшись алкоголем. Так ведь и до зависимости не далеко. И почему-то от этой мысли Сэриму становится смешно. “Какой же я жалкий, раз опустился до такого,”— усмехается он про себя, залпом опустошая свой стакан. Внутри возникает желание оказаться в самой гуще событий, и Сэрим поддаётся этой невидимой тяге, поднимаясь с барного стула. Ёнджун, сидящий рядом и разговаривающий со знакомым барменом, спокойно отпускает друга из поля своего зрения, зная, что даже на пьяную голову он ничего не вытворит. Сэрим протискивается в самый эпицентр танцпола. Его тело по инерции двигается в такт музыки, пронизывающей мужчину от макушки до пальцев ног. Каждая клеточка отвечает колебанием, и это заставляет Пака почувствовать себя живым. Он запрокидывает голову назад и закрывает глаза, продолжая следовать за течением человеческих тел. Он живой. Но надолго ли? Можно ли считать живого мертвеца, которым Пак себя видел, поистине живым? Он устал. Просто до невозможности устал проводить свои дни именно так. Не такую жизнь Сэрим представлял. Столько трудиться, и для чего? Разочарования? Он правда потерял веру. Добро не может победить зло честным путём. Вполне очевидно, но масштабы этой трагедии разрушали внутренний мир Сэрима кварталом за кварталом. Даже страсть к работе, к которой он так стремился, проходя через все преграды и становясь лучшим во всём, чтобы добиться своей цели, утихла, практически умерла, опустилась на дно подвала одного из притонов. А их, к сожалению, Сэрим посетил десятками. Череда полнейших неудач атаковала его около полутора лет. И каждая открывала глаза офицера на этот настоящий мир всё шире. Всё это довело его до полного равнодушия, безразличия и отчужденности. Он больше не чувствовал себя прежним, и это удручало его больше всего. Полностью погруженный в свои мысли мужчина под натиском танцующих оказывается в противоположной стороне от бара, рядом со столиками. Из-за подавленного состояния Сэрим даже не замечает, как его окатывают рекой длинных конфетти. Только голос за спиной заставляет выйти его из прострации: — Чёрт, чёрт! Пак разворачивается на сто восемьдесят градусов и замирает. Перед ним стоит парень немного ниже его ростом в светлой джинсовке поверх безразмерной белой футболке. Выглядит он совсем молодо, хотя, может быть, всему виной столь миловидное личико, которое Сэрим смог разглядеть благодаря большим фонарям прямо над ними. Из всего образа ему больше всего приглянулись глаза: большие, насыщенного кофейного цвета и обрамлённые длинными пушистыми ресницами. Они напоминают кукольные. Вот только у кукол глаза неживые, а взгляд парнишки живой, яркий и удивленный. — Прости, пожалуйста. Это предназначалось не тебе, — извиняется и подходит к Сэриму совсем впритык, без стеснения вторгаясь в чужое личное пространство. — Ничего страшного, — выдавливает из себя офицер, позволяя незнакомцу стряхнуть со своих широких плеч блестки. На сказанное парень улыбается пухлыми губами. И эта улыбка настоящая, не наигранная, искренняя. Сэрим давно перестал обращать внимание на эмоции других людей, если это не касалось его работы. Его просто не интересовало это, как и всё остальное, что его окружало. Солнечная погода, дневная пробка на дороге, цветущая сакура, сломанный тостер, смех детей, горький кофе, фейерверки — сплошная серая масса. Но улыбку парня Сэрим замечает, и аж приподнимает уголки губ в ответ. Совсем немного, почти незаметно, но даже от этой непривычной мимики скулы начинают болеть. От незнакомца так и веет…тёплом? Светом? Сэриму почему-то не противно присутствие парня в его зоне комфорта. Он бережно снимает конфетти с его волос, аккуратно придерживая локоны. Делает юноша это сосредоточенно, не отвлекаясь на громкую музыку и суматоху вокруг. А мужчина наблюдает за ним. Густые брови недовольно приподняты, но с губ лёгкая улыбка так и не сходит. Кожа молочная, гладкая и на вид кажется, что бархатная. Изящная линия челюсти и точеные скулы, которые находятся так близко, приковывают к себе взгляд, гипнотизируют, завораживают. Со стороны явно видно, что Сэрим откровенно пялиться, но такое поведение оправдано: незнакомец красив. Пак впервые хотел описать, настолько сильно его собеседник великолепен, но не мог подобрать ни одного эпитета, потому напросто забыл эти слова, которые не использовал в своём лексиконе давно. Очень давно. Но можно было сказать, что красота эта заключалась в своей простоте, не было вычурности, неестественности. Справившись с работой, парень отходит, осматривая, всё ли он снял с одежды. — У тебя тут тоже. Пак тянется к шелковистым волосам. Между кудряшками в свете разноцветных ламп блестит небольшой кусочек конфетти. Сэрим мягко сбрасывает блёстку и замечает, что его браслет привлекает внимание парня. — Подожди, — он перехватывает запястье, не давая Паку убрать руку. От прикосновения по коже побежали мурышки, и такая реакция организма совершенно Сэриму непонятна. — Хм, кажется мы должны были с тобой встретиться, — хмыкает парень и хитро прищуривает глаза, вызвав тем самым большее недоумение, которое развеивает, показав собеседнику свой браслет. 5201314 Сэрим видит точно такие же цифры, как и у него. Было лишь одно отличие: у него браслет был синий, а у парня — красный. — Эллон, — довольно представляется юноша и протягивает миниатюрную ладошку для рукопожатия. Сопоставление с куклой становится ещё рьянее, когда Пак лицезрит столь маленькие и тонкие пальчики в своей большой ладони. Кожа у Эллона и правда бархатная, нежная, но подушечки пальцев грубоваты, что говорит о его предполагаемой занятости — скорее всего студент, который оторвался от написания лекций и выбрался отдохнуть в клуб. — Сэрим, — отвечает мужчина немного погодя и в первый раз встречается напрямую с пронзительным взглядом, позволяя новому знакомому утянуть себя в сторону бара через толпу танцующих. На прежнем месте Ёнджуна уже не оказалось, но это и к лучшему. Сэрим не любил, когда о нём слишком много думали и волновались. Он считал это лишним. Однако, теперь ему, наверное, пора начать волноваться о своём душевном состоянии, потому что кажется, что его внутреннее «я» решило уйти в депрессию. Да, скорее всего это именно она, хотя раньше Пак никогда не был в психологическом упадке, поэтому точно сказать не мог. Бармен, увидев их одинаковые номера, радостно сообщает, что за месяц они у него пятые. Эллон с нескрываемым изумлением произносит, что это довольно-таки много, ведь в этом человеческом бульоне встретиться так, как они, можно лишь по великой случайности. И офицер с ним соглашается. — Предлагаю первый шот за знакомство, — парень салютует одной из десятка стопок, и Сэрим молча повторяет за ним. Эллон смотрит на него внимательно — его удивление сменилось интересом. Сэрим искоса бросает на него взгляды и тут же их отводит, сталкиваясь с кофейным морем в чужих глазах. — И что же ты здесь забыл? — спрашивает без наезда, лишь с чистым, каким-то даже детским любопытством. — Неужели так видно, что я не завсегдатай в таких местах? — Пак отвечает вопросом на вопрос, не отнекиваясь, и отправляет в себя следующую порцию высокоградусной жидкости. — Да, — Эллон кивает, медленно потягивая через трубочку один из предложенных коктейлей. — На тусовщика ты не похож. На забулдыгу тоже. Для человека, ищущего приключений, ты слишком спокойный. Есть ещё вариант с извращенцем, пытающимся подцепить в стельку пьяную малолетку. Но думаю, и эта версия пролетает. Сэрим тихо фыркает на услышанное. Всё перечисленное ни в коей мере не характеризует его и станет огромным ударом по гордости, если когда-нибудь станет характеризовать. — Уверен по поводу последнего? — не понимая зачем, но решает поддеть Сэрим совершенно спокойным голосом. Всему виной выдержка профессии. Даже не в совсем трезвом состоянии офицер анализирует: парнишка перед ним с хорошо подвешенным языком, на вид добродушный и мягкотелый, но так ли это? — Уверен, — Эллон отвечает без запинки, также спокойно. — Ты больше похож на отчаянного, потерянного, местами не знающего, что делать. Потерявшегося в собственных уголках сознания, которые затягивают в свои пучины без возможности спастись. Сэрим хмурится. Эллон умный. Определенно умный и смышлёный, что не так уж и типично для нынешней молодёжи, которая хоронит все свои знания и возможности в киберпространстве. Никто не отрицает, что в этой стихии можно добиться большого успеха, но достигают этого единицы. — Ты прав. Парень стал первым, помимо Ёнджуна и коллег, кому он сказал больше десяти слов за один разговор. И почему-то Сэриму хотелось ему выговориться. Есть такой тип отзывчивых и добросердечных людей, которые вмиг притягивают к себе своей положительной аурой. Эллон виделся именно таким. Либо мужчина настолько отчаялся, что был готов «поплакаться» в жилетку первому встречному. Но жизненный факт остаётся неоспоримым — откровенничать с незнакомыми людьми гораздо проще, чем с близкими. Как минимум, возможные упреки в глазах чужого человека не так сильно будут бить поддых, нежели открытое разочарование родных. — Друг привёл меня сюда. Точнее приволок силком, так будет звучать более правдоподобно, — говорит Пак бесцветно и безэмоционально. — Он весь вечер пытался донести, что я собственными руками копаю себе могилу. Сравнил меня с футбольным мячом, который всё бьётся об стену, стараясь разбиться в лепешку. И мяч этот внутри пуст. Ни чувств, ни желаний, ни сил. Сам довёл себя до такого состояния, признаю. Но сил что-либо менять у меня нет. А надеяться на то, что кто-то из моего окружения поможет мне решить мои проблемы, я не собираюсь — Они тебе ничем не помогут, — Сэрим смотрит на младшего не понимающе, но тот уверенно продолжает. — Ты пришёл к тому, что есть сейчас, живя в этой среде, и составляющие этой среды – друзья, родные, знакомые – ничего не изменят. Это как пребывать в комнате, в которой нет ни окон, ни дверей. Если переставить предметы, находящиеся в этой комнате, вид поменяется, но содержимое останется прежним. Однако выход есть, но его нужно пробить. Нужно пробить стену, чтобы оказаться там, где ты почувствуешь себя иначе. Услышанное Пак принимает со скепсисом, но слова всё-таки заставляют призадуматься. В его ситуации ему никто не сможет помочь. Одним из правил полицейских было не воспринимать расследования на свой счёт. А Сэрим на деле наркокартеля чуть ли не женился. Слишком много крови пролилось, слишком много жизней было отнято. Но преступники сильны на столько, что начальство Пака начало потихоньку заминать все следствия беззакония, чтобы не придавать их огласке в СМИ. Какие верхи захотят показывать свою некомпетентность народу? Никакие, потому что всех волнуют только свои туши, которые заплывают в жиру в кожаных креслах и отдельных кабинетах. Даже представили закона были свиньями, но Сэрим не собирался вступать в их ряды, которые всё сильнее давили на него, загоняя в угол. Офицер осознаёт, что в полный упадок он пришёл именно тогда, когда полковник Ча – глава их районного отделения – предложил ему перестать акцентировать всё своё внимание именно на этом расследовании и заняться другими преступлениями, которые были посвежее и полегче. Ча признал их поражение, и Сэрим понял, что теперь не сможет воспринимать старшего как раньше. Мысли о коррупции крепли, но он отгонял их от себя, ссылаясь на паранойю. Просто не был готов к тому, что они, передовые люди в форме правоохранительных органов, соучастники, которые даже не подозревают, что за всеми действиями во благо общества стоит благо кошельков высокопоставленных чинов – преступников, которые совершают беззаконие с пониманием, что им за это ничего не будет. Мир прогнил, в этом Сэрим убеждается с каждым новым открытием. Где гарантии, что, покинув пределы своей «комнаты», он не попадет в самый настоящий ад? — А вдруг мне станет ещё хуже? — Всё будет зависеть от тебя в начале твоего пути, то есть сейчас, —продолжает Эллон, снова выражая мысли не напрямую, фигурально. — Подумай, чего ты хочешь. Продолжать тонуть в своём болоте или увидеть, что жизнь не так плоха, как кажется? Он смотрит на собеседника, немного наклонив голову. Явно думает, всё ли у Сэрима плохо или ещё есть шансы на улучшение. Не давит, ответа на свой вопрос не ждёт, понимает, что слишком личное, что сложно определиться в секунду с направлением своего будущего. Но хоть немного помочь же он может. — Находиться с моими знакомыми, когда они выпью лишнего, невыносимо, становятся похожи на неандертальцев, которые только и могут, что мычать. А ты, вроде как, не против моей компании, раз ещё не попёр меня и не пошёл искать своего друга, — останавливается Эллон, чтобы проверить свои слова, и последующее молчание в знак согласия служит причиной его улыбки и оголившихся верхних зубов, от чего Пак снова замирает. — Позволишь мне побыть лучиком света в твоей темной комнате? Сэрим медленно, как-то неуверенно, что для него совсем не характерно, кивает, и парень начинает говорить. Нескончаемый поток слов перекрывает звук музыки, а офицер минут десять не может вникнуть в суть, а Эллон уже успевает поделиться своими мыслями по поводу нескольких тем современности. Честно, Пак со своим кругозором, ограничивающимся терминами юриспруденции, даже не понимает значение некоторых слов, но парень продолжает говорить о своём, посматривая на главного слушателя, скорее всего проверяя, не заснул ли он. Но Сэрим слушает внимательно, подмечая некоторые моменты. Например, Эллон размышляет над смешением современного и традиционного стиля в архитектуре. Совмещают и правда красиво и профессионально, но некоторые постройки выглядят слишком вычурно и, он не побоится этого слова, абсурдно, и парень не понимает, как такое вообще можно было придумать. А пластиковые трубочки? Они служат одной из причин загрязнения водных запасов планеты, что приводит к образованию озоновых дыр, глобальному потеплению и таянию ледников. Думали ли вы когда-нибудь, что причиной цунами, обрушившегося на ваш дом, может послужить обычная пластиковая трубочка из ближайшей закусочной? Вот и Сэрим никогда не думал, а сейчас мысли младшего отвлекли его от собственных. Негативных, темных, липучих и мерзких. Помимо чего-то масштабного Эллон ведёт обширный монолог и о бытовом. Скажем о том, что растворимое кофе в пакетиках – это не кофе, а смесь вредных для здоровья консервантов с ужасным запахом и вкусом. Лучше всего варить кофе самому, пропускать его через фильтровальную бумагу только сертифицированного производства и наливать в кружечку по часовой стрелки, а если ещё и добавить немного молока и карамельного сиропа, то это уже будет не напиток, а произведение искусства. От описанных вкусовых качеств кофе у Сэрима начинает непроизвольно вырабатываться слюна. И если кофемашинка в его кабинете это пронюхает, то точно, как ревнивая жена, начнет вредничать и сломается. — Пойдём, — подскакивает Эллон и тянет Пака за рукав джинсовки. — Куда? — тот совершенно ничего не понимает. — На улицу проветриться, тут слишком жарко, — объясняет младший и свободно ведёт через поредевшие компании людей к запасному выходу. Эллон не только разговорчивый, но и внимательный. От его глаз не скрылось то, что старший пару раз от духоты оттягивал ворот черной водолазки. И на улице Сэриму становится лучше, он дышит глубоко свежим ночным воздухом и невозмутимо направляется за парнем, который проходит мимо шумного курящего столпотворения и идёт к улочке между соседними зданиями, куда не доносится суматоха клуба. Останавливается в паре метров от наполовину скрывшейся в тени трио парней, облокачивается на кирпичную стену и вытаскивает из заднего кармана пачку сигарет, закуривая и протягивая упаковку старшему. Сэрим колеблется, но всё-таки принимает предложенное, опираюсь на противоположное здание. — Зарёкся больше не прикасаться к этой дряни, — признаётся Пак, выдыхая сизый дым, после которого остаётся горьковатый привкус на языке. — Но в последнее время всё идёт не по тому месту. — Не ущемляй себя хотя бы в этом, — взгляд у Эллона пронизывающий, так и кажется, что он смотрит прямо в душу Сэрима, в потаенных уголках которой тот потерялся. — Спортсмен? — спрашивает, замечая подтянутую фигуру, которую выгодно подчёркивает водолазка и которую не заметил до этого из-за джинсовки, теперь спущенной с плеч. — Легкой атлетикой увлекался в юности, профессионально занимался тхэквондо пару лет, — отвечает без особого интереса, стряхивая пепел кончиком пальца. — Тогда понятно, откуда эта восприимчивость к алкоголю, — довольно подтрунивает младший, видя, как старшего немного пошатывает. — Думаю, не разочарую, если скажу, что некоторые спортсмены пьют хлеще всяких. А у меня практики давно не было из-за работы. — На всё у тебя свои отговорки, —без упрёка говорит Эллон, и старший не обижается на честную констатацию фактов, сам знает, что находит отговорки и оправдания там, где не следовало бы. Фонарь в переулке периодически мигает. Из далека всё ещё слышатся пьяные возгласы, но Эллон не обращает на них внимание, делает затяжку и расслабленно поднимает голову к небу, не скрываемому облаками и высокими зданиями. К небу, на котором россыпью светятся звезды. Сэриму кажется, что он видит несколько их отблесков в глазах напротив. Думает, что парень слишком загадочный и странных. Ну, какой молодой человек в самые запоминающиеся годы своей жизни, находясь в клубе, будет говорить о пластиковых трубочках и проводить сеанс психотерапии вместо того, чтобы наслаждаться яркими моментами. Определённо странный, но одновременно такой нормальный. Противоречие Сэрима даёт о себе знать даже сейчас. Но в одном он уверен точно, рядом с Эллоном ему как-то безмятежно, умиротворенно. Чужая тлеющая сигарета раздавлена и похоронена мыском белого кеда младшего. Он отходит от стены, потягивается и смотрит в сторону их «соседей» по улочке. Долго не шевелиться, а затем хмуриться и вздыхает. Сэрим вопросительно вскидывает брови. — Наркоши, — буднично произносит Эллон, а офицер напрягается всем телом от одного этого слова и продолжает вопросительно пялиться на собеседника, расширив глаза и не удосужившись затушить сигарету, тлеющую в руках. — Смотри, как дёргаются, когда делают затяжки. Да и дым густой, мутный, практически не рассеивается, — поясняет парень. Сэрим тихо шикает, когда пальцы обжигает догоревший окурок. При всём своём опыте он бы не смог так быстро определить наркомана без явных видимых признаков. Парни казались совсем обычными напившимися студентами, о чём можно было судить по фирменным толстовкам с эмблемой какого-то университета. Но дым реально отличался от обычного сигаретного, и Сэрим взял это себе на заметку. Эллон бурчит о том, что они ничего не знающие идиоты. В этом районе полно патрулей и попасться на таком им легко, а этих ещё и с дороги видно. Пак только молча кивает. Это он усилил патрули на нескольких улицах вокруг места, где они находились. Его внутренний полицейский орёт и мечет, что нужно позвонить и вызвать бригаду для задержания и дальнейшего допроса с целью узнать, где был куплен товар. Но Сэрим мысленно запрещает себе это делать. Он не на работе, а на заслуженном отдыхе, на котором не был хренову тучу времени. Он хочет хоть на один вечер побыть эгоистом и закрыть глаза на нарушение порядка. Но жизнь снова подшучивает над ним, когда раздаётся звук приближающейся машины и сине-красный свет озаряет переулок. Пак уже думает, что нужно написать дежурному Кану, чтобы он кого-нибудь отправил за лекарством от похмелья. В допросную должны были поставить новые стулья, как раз через часик другой Сэрим сможет их опробовать. Но Эллон рушит его планы: — Побежали. — Чего? — старший который раз за вечер непонимающе уставляется на парня, начинающим шаг за шагом оттягивать его в противоположную сторону от полицейских, которые начали усаживать расслабленную от ударившего кайфа троицу в машину и к которым Пак уже собирался направиться предъявить удостоверение, покоящееся в заднем кармане джинс. — Чересчур близко, заметут вместе с ними, а мне как-то не хочется проводить ночь за решёткой. — Эй! Мог бы Сэрим представить, что в этот вечер под напором друга окажется в клубе и в нём же напьётся, встретит странного парнишку, который зацепит его своей неординарной личностью и, не будем отрицать, ослепительной красотой, и с ним же он будет убегать в прямом смысле от своих коллег, с которыми обязательно столкнётся в участке? Не мог. Но это именно он, а не кто другой, сейчас бежал плечом к плечу с Эллоном в неизвестное ему направление. Это именно его волосы трепались на ветру, а легкие жгло от гипервентиляции. Именно он в это мгновение чувствовал себя как никогда свободным.