Всё это - в его голове.

Она отвела меня в сторону, поговорить, она сказала. Я тихо хмыкнул, дёрнув плечом - ненавижу, когда в её глазах светится этот колкий отблеск приближающегося выговора. Она думает, что умна, но я уже знаю каждое её движение, все её недовольные мины и занудные голоса для проповедей. Раньше это была игра на двоих: её до идиотского благочестивая материнская забота против того, что действительно ценно в этом мире, против того, что представляю я. Но сейчас, видимо, она исчерпала себя и стала нелепым неудобным инструментом, одной из набора, которую можно дёргать за ниточки так же, как всех остальных. Дура. Темно. Я видел только светлеющий край её выцветшего шарфа. С каменного потолка капала вода, мгновенно отдающая осадок селитры на безжизненном камне. Зайдя глубже в катакомбы, так, что я уже потерял счёт отзвуку ядовитых жгучих капель, она резким тычком в плечо велела мне сесть. Наощупь стряхнув с камня крошку крохотных скелетиков, я присел, сверля её посвёркивающие глаза выжидающим взглядом, чтобы она чувствовала себя неловко. Фиолетовая присела на колени, пачкая джинсы в продукте разложения тысяч маленьких тварей, и стянула с меня маску, со стуком отложив её в сторону. Я хмыкнул, оттянув правый угол губ. Кажется, девочке всего-то захотелось склизкой неискренней ласки. Довольно внезапно. Уже приготовившись бросить ей в лицо что-то колкое и оскорбительное, я замер. Её худые ладони обняли моё лицо, впившись пальцами под подбородок. Приблизившись, она прошептала, глядя на меня панически расширенными сиреневыми зрачками: - Проснись. Я воззрился на неё крайне непонимающе, и она вздохнула, чуть отодвинувшись и убрав одну руку. - Всё настолько-... Я видел движения её губ, видел, как она хмурила брови, но те слова, что доходили до моих ушей, были совершенно иными, чем те, что она произносила, - -упущен, что ты н-не жёлчь г-аже восприятия то-м, что я прошу тебе сла--дость... Паника в её скрипящем, отчего-то соскальзывающем, как старая пластинка голосе усилилась, и я попытался взять её за руки, чтобы она не навредила ни мне, ни себе. Она была в бешенстве. Раз за разом произнося какую-то белиберду, Обменщица тряслась, как в горячке. И, вырвав из моей хватки свои запястья, она схватила меня за воротник, отвешивая пощёчины. От каждого удара у меня в глазах становилось светло, будто я смотрел за окно ранним зимним утром. И каждый раз приглушённо, но уже ясно, я слышал её крики. - Всё это - в твоей голове!.. В твоей голове!!. Тебе -н-надо проснуться!.. ПРОСНИСЬ, - она ударила меня по виску так сильно, что я, кажется, на несколько секунд прекратил существовать. Разлепив ломкие от долгого сна ресницы и вперившись в белый потолок, я услышал тихое пищание, отсчитывающее удары моего сердца. Наваждение ушло. Открыв глаза, я сплюнул кровь, нащупал маску и пошёл к запаху нашего костра. Где-то за валунами далеко позади я слышал её вой и плач. Она не заблудится. *** Она перестала смотреть на меня. Она вообще перестала смотреть куда-либо. Иногда я заставал её, перебирающей воздух пальцами и беззвучно что-то шепчущей сквозь слёзы. С ней всё будет в порядке. *** Темнота поглощает лес за лесом. Смерть оставляет гниющие следы, преследуя нас. *** Я держал на руках мальчишку, пока Целитель пытался вновь вдохнуть в него жизнь, громко и безутешно причитая. Она покачала головой и отвернулась от человека, мгновение назад ставшего телом. Мы должны бежать. *** Я рыдал, упав лицом в прелые листья, запутавшиеся в светлых, пахнущих мёдом и летом волосах. Я даже не смогу взять его за руку. У меня больше нет рук. Она хватает меня под локоть и тащит на себе, не позволяя увидеть, как державший чашу моего разума в равновесии человек в считанные мгновения обращается в прах. *** У неё и меня только несколько квадратных метров от зыбкого марева, постепенно поглотившего весь мир. Она слепа уже несколько недель, и она смеётся, говоря мне об этом сейчас. Я избил бы её. - Это всё —кончится. Как только- лет-н-ий из нас уйдёт. Она посмотрела на меня. Прямо мне в глаза. Её слепота закрыла окна только мне. Обманщица глубоко вдохнула полный чёрной копоти воздух и тоскливо улыбнулась. - Как только уйдёт последний из нас. В тот момент, что она отворачивалась, в момент, как сделала шаг навстречу пожирающей тьме, в тот самый момент, когда наши зрачки расцепились, я понял всё. *** Вокруг светло и сухо. Мой пульс постепенно учащается. Я проснулся. Распахнув глаза, я забился на выкрахмаленной койке, дёргая обвивающие мои руки трубки и провода. Но, кинув взгляд на три кровати рядом со мной, я съёжился и заплакал без слёз. Нужно попить. Я слишком обезвожен для горя.