МЕТОД-2. Вторая половина души (прода)

...Солнечный свет упорно бился в затемнённые окна, но внутрь попасть не мог. Есене впервые за эти недели снилось что-то неясное, но приятное; она улыбалась. Просыпаться не хотелось совершенно. Однако, когда последние смутные картинки рассеялись, глаза приоткрылись сами собой. И следом - распахнулись шире. В неизвестном помещении царил полумрак. Откуда-то доносился приглушённый шум автомобильной дороги и гудков, где-то даже ритмично и сухо погромыхивал поезд. Странная обстановка вокруг была незнакома, как и этот старый жёсткий диван, на котором она спала, да ещё и так сладко. О том, как она оказалась здесь, у капитана СК Стекловой не было ни малейшего понятия. Но... это ещё было полбеды. Хуже всего то, что на её плече лежала тёплая и знакомая до мурашек мужская рука. А сама она всё это время спала на груди её обладателя, прижимаясь щекой к просвету расстёгнутой рубашки. Не было и нужды осторожно поворачиваться, чтоб убедиться в своих предположениях: под её ладонью размеренно и спокойно билось сердце, в которое она год назад целилась остриём ножа, пока слёзы заливали глаза. Что это? Сон или явь? Постепенно из глубин памяти стали всплывать события вчерашнего дня, разрозненные, отрывочные, солёные и сладкие... Их встреча и волнительное объяснение после, слияние их губ, щедро приправленное её слезами и их общими воспоминаниями, о которых никому не расскажешь. Естественно, такой поцелуй просто не мог не иметь последствий. И последствия были. Есеня уже перестала удивляться тому, куда они едут и на чём. Ведь всё было, как тогда, как год назад... Он вёл машину уверенно и плавно, а она сидела на своём законном пассажирском месте и впервые за эти месяцы не думала о том, как поворачивать руль и соблюдать правила, отдыхала душой и мозгом, наслаждалась тишиной, которая была некой передышкой, переходным этапом, после которого уже ничего не могло быть так, как было, после которого пришлось бы оценивать всё совсем по-другому и вообще думать о том, что следовало делать дальше. Но до того ещё было время, до того были только они, вдвоём, и за окнами проносились обрывки какого-то пригородного пейзажа, и иногда с их транспортом соревновались отстающие машины. Голова была пустой и лёгкой и, будто плавала в каком-то радужном тумане. Они оба молчали, но ничего и не надо было говорить. Ей хватало коротких взглядов, которые она бросала на водителя украдкой, всё ещё не в силах поверить ни во что. А Меглин внимательно и серьёзно смотрел на дорогу, и хмурил брови сильнее каждый раз, когда краем глаза замечал её мечтательную улыбку. После того, что произошло, пассажирка точно знала, что творилось в его душе... Они оба хранили это драгоценное молчание, как прежде позволяли друг другу хорошенько обдумать всё, что случилось. И Есеня не смела его нарушать. Когда снаружи опустились сумерки, а она переступила порог вслед за наставником, внутри не зажёгся свет, и вся её кожа, всё существо мгновенно занялось пламенем. Она не издала ни звука. Ни тогда, когда он так резко, сердито и собственно притянул её к себе. Ни после, - словно боялась, что от малейшего её слова, стона, шороха эта ошеломляющая сказка разобьётся вдребезги. Они говорили друг с другом иначе: прикосновением губ, переплетением рук и пальцев, грохотом сердец, горячими капельками на её глазах, и оба всё понимали. А эта ночь - бесконечная, нежная, ласковая и после сумасшедшая, - была самой фантастической, самой прекрасной за всё это время. Ну, кого она хотела обмануть? В её жизни всегда был, есть и будет только он. Он один. Наставник и друг, напарник и любовник. Единственный, кто читал её без труда как открытую книгу, и понимал все её поступки, намерения и действия, как он понимал мотивы серийных убийц. Её дом и её море, её несокрушимая скала. Огонь, в котором сгорало и успокаивалось её собственное маленькое пламя. От него не убежать и не спрятаться, ему не солгать и не признаться. Его не вычеркнуть ни из памяти, ни из жизни. Как она, вообще, могла представить себе свой мир без него? И всё же, о той, другой стороне её существования забывать не следовало. Окна были закрыты, но по ощущениям, времени прошло немало: это как минимум - утро следующего дня. А значит, в компании наставника она провела вечер, ночь... чёртову кучу времени! Её законный муж, должно быть, с ума сходил. А учитывая всё то, что случилось за эти несколько недель, если вспомнить его напряжённое и злое выражение лица и неожиданное служебное рвение в поисках главного подозреваемого на роль ТМНП... О чём она вообще думала?! Их же ищут! Наверняка, вся столица уже на ушах! Подмосковье, к счастью, намного более обширно, но рано или поздно их обнаружат. Нужно уходить! Вместе или порознь, - уже неважно, - но уходить! И быстрее! От наплыва всех этих мыслей, Есеня вскочила как ошпаренная и села. В голове будто сухо щёлкали шестерёнки, просчитывая каждый вариант действий и возможные последствия. — О, уже всполошилась... — пробормотал Меглин, потирая глаза. Она на ощупь искала в темноте телефон. А когда нашла и включила экран, то не удержалась от испуганного возгласа. Но тотчас же соскочить на пол ей не позволили. Меглин в секунду перехватил её за запястье. Потянул к себе, сонно улыбнулся: — Иди-ка... — Родион! — возмущённо вскрикнула она, пытаясь вырваться. - Ты с ума сошёл! Тебя ищут! И меня - тоже! Надо уходить! Но его вторая рука непреклонно обвилась вокруг неё и затем опрокинула на диван, прижала за предплечья. Есеня вспыхнула до корней волос. Ей ли было не знать, что он никогда не говорил и не делал ничего просто так, без глубокой цели? Такая беспечность - совсем не в его духе. Разумеется, их ищут и скоро найдут. Он этого, что ли, добивался?.. И склонился почти к самым её губам, так, что закружилась голова... Заглянул в чёрные распахнутые глаза с заметным удовольствием. Ему и раньше нравилось пугать ученицу и после находить в этих бездонных глубинах выражение подлинного ужаса. Её сердитый тон сменился жалобным: — Родион! Надо уходить... — Куда «уходить»? — с поразительным спокойствием отозвался тот. — Ну не знаю. Должна же быть у тебя другая... «норка»! Её предположение вызвало тихий знакомый смех. — Есть идеи? Он отпустил её и отстранился, сел. Протянув руку в темноту, взял откуда-то портсигар. Отвернулся, проворчал: — Я тебе что, — секретный агент? — А разве нет? — сострила Есеня. - Машины из ниоткуда, пустые папки в архиве, вот это вот, всё, — она жестом обвела полутёмную обстановку. — Мы вообще где? А? — А тебе зачем? Есеня фыркнула: — Пытаюсь понять, как скоро нас тут накроют. Меглин блеснул в темноте глазами и с сигаретой в зубах пробормотал, чиркнув зажигалкой: — Не важно, как скоро. Важно, кто. — Значит, в этом состоит твой гениальный план? — ехидно поинтересовалась она. — Сидеть тут и ждать гостей? — Есть мысли получше? Он поднялся на ноги и, покачиваясь, двинулся куда-то в сторону местной кухни. Есеня с улыбкой слушала звук его шагов, скрип дверцы холодильника. Нахмурившись, она обернулась и увидела как наставник отхлебнул из горлышка винной бутылки. А потом подмигнул, но не ей, а кому-то невидимому. Вздохнула. — Откуда горючее? — удивилась она. — Тоже «добрые люди»? — А то, — он причмокнул и сделал новый глоток, кивнул на заваленный бумагами и папками, письменный стол. — Всё, что надо для работы. — Так ты и в архив свой уже успел наведаться? — изумилась Есеня. Она не удержалась и вскочила с места ещё проворнее, чем он. Подбежала к столу, включила настольную лампу, приподняла самые верхние бумаги, вытащила из-под них какие-то старые протоколы. — Странно, что ты ещё туда не заглянула, — заметил "мальчик", что сидел тут же на краешке и с любопытством смотрел в листы, бегло читал строчки. А потом попытался пихнуть её невидимым плечом. Меглин вздохнул и по-хозяйски негромко прихлопнул в ладоши. — Ну давай, осваивайся. Только, сама понимаешь: провинция, все удобства — во дворе. — Я справлюсь, — краснея, заверила Есеня. — Не привыкать. Он усмехнулся. — Кофе варить ещё не разучилась? — Надеюсь, что - нет, — улыбнулась она.

***

Спустя некоторое время они действительно пили кофе. В отличие от лофта на старом заводе, это жилище не имело даже маленького обеденного столика, потому напарникам довелось разместиться за письменным столом, предварительно сдвинув всю бумажную гору в сторону. Стул был также единственным, и на нём расположился Меглин. Впрочем, это обстоятельство не могло не радовать его гостью. На его коленях было чертовски удобно сидеть. — А ты так уверена, что дело только в «жучке»? Есеня вздрогнула. — Ты имеешь в виду... Он кивнул: — Раз микрофон, то и GPS. Как минимум. Побеспокоился Андрей, молодец. Царство ему... — А почему ты думаешь, что это — папа? — спросила она. — Ну, а кто ещё? Это вполне в его духе. — Значит, это папа меня слушал всё это время? — Такого я не говорил. Меглин раздавил папиросу в какой-то ржавой крышке, и поморщился: — Помолчи, а? И так голова трещит. — У меня есть таблетки, — вспомнила она. — Дать? — Нет. - Но... как же ты... без них? Всё это время? Он усмехнулся: — Хороший вопрос, да? Задумавшись, Есеня невольно ослабила мышцы и стала соскальзывать. Железная рука нехотя отставила чашку, но придержала её за талию, рывком вернула на прежнее место. — Я вообще думала, что больше тебя живого не увижу, — она поёжилась и инстинктивно прижалась к нему теснее. — Ну, пару раз наизнанку вывернуло, было дело, — согласился Меглин и выдохнул дымок в темноту. — Теперь получше. — Значит, Бергич... — её брови сдвинулись, она отстранилась. — А твои приступы — просто «ломка»? Ну, да. Я давно подозревала. Чего у него вечно психи бегают туда-сюда? А тебя он на таблетках держал? Только, зачем? "Непоймашка" же с тобой играть хочет, а не гасить! Смысл какой... — А с чего ты взяла, что "Ты меня не поймаешь" — это Бергич? — отозвался Меглин, когда она запнулась. — Зачем на хорошего человека наговаривать? А? Есеня ошеломлённо умолкла. — Ты что, не видишь? Это просто не может быть один человек. Шайка их целая. Весёлая компания. — Ты серьёзно? — Проект был. Секретный. Проект провалился. Теперь подчищают за собой. Так что, — усмехнулся он. — Не так уж ты неправа была, насчёт секретных агентов. Давай-давай, челюсть подбери. И готовься —за руль сядешь. С ручной коробкой передач. — Зачем? — Меня повезёшь. Сдаваться. — Что? — То. — Но ты же собирался здесь гостей ждать! — Я передумал. Так быстрей получится и действеннее. Иногда сдаться надо, чтоб потом победить. Вздрогнув, Есеня повернулась и, набравшись смелости, положила ладони ему на грудь, заглянула в глаза. — Я спрошу у тебя только один раз, больше не буду, — тихо произнесла она. — Скажи, на самом деле, это же не ты... папу... Я же могу тебе верить? Горячая рука легла на её ладонь, как тогда, прижала, погладила пальцы. — Ну, хоть чему-то я тебя научил. Нельзя никому верить. Никогда. Даже тем, кого ты, как тебе кажется, хорошо знаешь. Недокуренный бычок совсем расплющился в импровизированной пепельнице. А Меглин изобразил на лице ту новую жутковатую ухмылочку, что каждый раз бросала его ученицу в дрожь. — Себе доверять надо. Чтоб не лохануться.