***
«Приключения» начались уже в одной из раздевалок, когда Цзянь И, по собственной наивности уверенный в том, что по его наставлению Тянь ушёл переодеваться в одну из соседних раздевалок, принялся стягивать с себя свою тёмную рубашку на пуговицах, не желая муторно расстегивать каждую из них. Осматривая раздевалку и стоявшие в ряд красно-белые шкафчики, Цзянь принюхался и сделал вывод, что привычного тошнотворного запаха мальчишеского пота, от которого постоянно с презрением воротят нос все девчонки, не было и в помине, а значит и ему самому вполне приятно переодеваться здесь. Кое-как скомкав рубашку и закинув её в шкафчик, И чуть согнулся и приставил руки к ширинке, отведя локти довольно далеко от рёбер. После этого в помещении послышался непродолжительный приглушённый крик, тихие ругательства и звуки слабых ударов, предположительно пощёчин. Подкравшийся сзади Тянь, успевший опустить руки в ледяную воду из душа, схватился за Цзяня, позволив второму сначала испытать страх и панику, а затем и нечто доселе ему неизвестное; то, что могло пробудиться лишь под лёгким нажимом цепких пальцев Хэ, ненавязчиво проскользнувших меж рёбер. — Больше не смей так делать! Ты даже не переоделся... А ну вали отсюда! — процедил пострадавший, размахивая руками и ногами. После, сплошь усыпанный мурашками, И весь сжался, не спуская глаз с будущего соперника, который даже не собирался двигаться с места, а вместо этого рухнул на скамью между шкафчиками, расслабленно расставив ноги в разные стороны. — Между прочим, оплата аренды за мной, — подмигнул молодой человек, проведя рукой по копне из чёрных взлохмаченных волос. — Иными словами, я могу сидеть где вздумается. — Тебе просто в кайф глазеть на всех подряд, — отрезал И, резво натягивая свою чёрную майку-алкоголичку с нелепой яркой надписью «Я всех бешу» на груди и заплетая отросшие волосы в пучок. — Что, Рыжика тебе недостаточно? У меня, между прочим, Чж... — Да-да, я знаю! — перебил друга Хэ, одарив его взглядом, полным шутливого сожаления. — Чжань Чжэнси, у которого от твоего вида только брови вверх встают, и то не всегда. Светлые, извечно весёлые глаза стали влажными и забегали. Атакованный и бесповоротно окружённый, Цзянь зажмурил их и показал другу язык, выходя из раздевалки с тяжёлой, тщательно скрываемой под навесом ненавязчивости душой. В холодном ярком освещении крытой баскетбольной площадки он казался ещё белее, чем прежде. Усевшись на трибуны в ожидании Тяня, И скрестил руки на груди и пытался придумать какой-то грандиозный план, чтобы смухлевать и одержать победу. «Так-с, ну как там эти чёртовы физики-математики такие дела просчитывают? — задумался Цзянь. — Ничего в голову, кроме задач на скорость, время и расстояние не приходит...» Наскоро переодевшийся Хэ застал Цзяня крайне напряжённым и задумчивым: парень сложил руки мостиком и забавно прищурил глаза так, что теперь их вообще не было видно. Из-за не самого ровного положения корпуса его майка чуть отставала от тела, открывая вид на очерченные линии ключиц и молочно-белую шею без единой складки или царапинки, так что, пока парень отчаянно кипел от умственного напряжения, Тяня посетила парочка диких риторических вопросов вроде: «Как грёбаный Чжань Чжэнси до сих пор не искусал этот мягкий кусочек жизни?» и «Чёрт возьми, какого я вообще об этом думаю?» — Ну что, может разогреемся перед началом? — предложил Тянь, хлопая руками по мячу и извиваясь всем своим накаченным смуглым телом, служившим рельефным украшением невзрачной тёмной спортивной одежде, идеально сидевшей на нём. Цзянь долго не давал ответа, с присущим ему высокомерием оглядывая соперника с ног до головы. Всё внутри него боролось за то, чтобы И не начал думать, что его лучший друг действительно спортивно сложен и довольно привлекателен, но всё было безуспешно. Мысли о злобном плане по выигрышу в споре оказались беспардонно вытеснены злосчастными вопросами, очевидно переместившимися прямиком из головы Тяня воздушно-капельным. И казался сосредоточенным и заинтересованным, и это его страшило. — Конечно, разогреемся... — наконец сообщил он, вставая с трибун с крайне подлым видом и двигаясь в сторону лежащих в ряд баскетбольных мячей. Позволив Хэ Тяню увидеть свой затылок, И сделал вид, что выбирает мяч, в то время как сам судорожно ощущал, что с каждой минутой ему всё труднее концентрировать собственное внимание и скорее всего этот спор будет провален, а проигравший, то есть он, останется ни с чем. Кроме того, его собственные штаны отчего-то принялись затягиваться так, что в них становилось всё теснее. «Вот это неправильно, — подумал Цзянь, пока с его лба начала скатываться солёная капелька пота, которую он даже не удосужился смахнуть. — Надо что-то с этим делать, черт дери это всё. Лондон-бридж совсем не хочет давн». Когда по его спине вновь легонько прошлась рука Хэ Тяня, уже уставшего ждать друга, он дёрнулся, слишком красочно восприняв это прикосновение, и медленно повернул голову в его сторону. — Прости, мне срочно надо отойти, — с предельно растерянными видом заявил Цзянь и, кое-как выровнявшись, рванул в сторону выхода, странно волоча ноги. — Туалет на втором этаже! — крикнул ему вслед Тянь, но парень побежал в совершенно противоположную сторону. «Если он и в правду глухой глупыш, то прямо сейчас ударит себя ладонью по лбу, развернётся в другую сторону и начнёт виновато ржать» — сразу же подумал Хэ, но Цзянь не вернулся. — Хотя с чего это я взял, что его припёрло в привычном смысле этого слова?***
Подсвеченный огнём стоящих рядом фонарей, Цзянь И сидел на улице совершенно один, опершись спиной о холодную блеклую стену уже окончившего свою работу магазинчика. Совсем рядом простиралась дорога, по которой то и дело ездили автомобили, светившие своими фарами прямо в глаза, а водитель одного из них даже остановился, повернув голову туда, где сидел одинокий парнишка в спортивной одежде, сжавший своё тело в закрытой позе. — Чего тебе надо? — одними губами спросил И и кинул в его сторону обречённый осуждающий взгляд, замотав головой куда-то вперёд, намекая на то, чтобы подозрительный гражданин уезжал. Без лишних усилий машина тронулась, отставив после себя вонючий неприятный газ, со временем рассеявшийся в воздухе. Вздохнув, Цзянь вновь почувствовал отчуждённость и, положив голову на собственные колени, принялся всматриваться в направлении противоположной части улицы, где ещё горели огни какой-то центральной кафешки, в которой сидела влюблённая парочка и уплетала за обе пары щёк нечто похожее на ВОК в полосатых бело-красных коробочках — цвета, так напоминавшие о шкафчиках в раздевалке. «Счастливые... — подумал И, не сводя с них глаз. — Пожёвывают лапшу за милую душу, в глаза друг другу глядят и знают наверняка, что к чему. Я тоже хочу лапши!» Аккомпанируя свой внутренний монолог, Цзянь сурово топнул ногой, а после грустно усмехнулся. «Э-э, нет... Тут дело не в лапше. Хочу моральной стабильности и знать, к кому меня действительно влечёт. » От философских размышлений парня отвлекли быстрые, но лёгкие шаги, что отдавали в его груди гулкой вибрацией. В то время на небесах уже зажглись первые звёзды. Это несомненно был Тянь. — Совсем рехнулся? — с раздражением начал он, но стоило И поднять голову в его сторону, как весь его недружелюбный настрой сник. — У нас осталось пару несчастных часов, я снимал зал не для того что... Цзянь И? Друг смотрел на него задумчиво и мягко. Там, сверху, в тёмно-розовых тенях вечера под ракурсом, с которого глядел на него Хэ, И казался таким крохотным и забавным в своей необыкновенной простоте, что хотелось обнять его и расплакаться на месте, но это было совсем не в стиле Тяня. Поджав губы, молодой человек перенёс вес на обе ноги и, включив всё своё обаяние, ненавязчиво попросил Цзяня встать. Оказавшись почти на одном уровне друг с другом, они какое-то время стояли в напряжённом молчании. — Какой же ты сентиментальный малый... Совсем не походишь на Братца Мо, который бы подавно нагнул меня ещё в первом раунде, дай ему такую возможность, и никакой движ в его штанах меня бы не спас! Вдруг Цзянь И звонко рассмеялся, но скоро затих, так как Хэ игриво просмотрел на друга и, приставив ладонь к его щеке, погладил её большим пальцем. На удивление, И больше не вопил о незыблемой, как египетские пирамиды, любви к СиСи и не сопротивлялся, сохраняя опущенный взгляд. Эта свежая, легкомысленная и по-своему спокойная привлекательность действительно рознилась с грубой и резкой красотой, коей Тянь уже успел пресытиться, а И, в свою очередь, млел от уверенности и равносильной жажды тактильных ощущений, исходившей от этого черноволосого юноши. — Да уж, видок у тебя не первоклассный, — цокнул Хэ и резко схватил одноклассника за плечи, едва тот успел моргнуть и опомниться. — Давай уже прекратим этот пустой обмен любезностями и сделаем это?! Парочка лучших друзей сомкнули губы прямо посреди улицы, под залепленным паутиной и пылью тусклым фонарём, прямо как в шаблонных и сто раз перепечатанных бульварных романах, но вместо смазливых поцелуев было нечто страстное, жадное и неугомонное настолько, что пары зорких глазах поочерёдно начинали слезиться. Покусывая сначала верхнюю, а затем, зализывая, принявшись за нижнюю губу И, Хэ чувствовал, как молодой человек водит руками по его груди, то прижимая их, то отталкивая, и это было поистине забавно, ведь Цзянь не мог определиться со своими чувствами даже тогда, когда охотно принял этот поцелуй, поначалу педантично пробуя кончик чужого языка, а затем пропустив его в собственный рот целиком и полностью. Где-то в глубине души ему хотелось провести в этом сладком блаженном неведении вечность; так просто, без предрассудков и тревожных мыслей проделывать подобные фокусы с кем-то, пока мозг плавно отключается, подавая последние прямые сигналы куда-то вниз. Парни продолжали целоваться, отчаянно сталкиваясь языками и проходя ими по мягким внутренним сторонам щёк. Порой они натыкались на острые клычки, оставившие на языках и губах микроскопические царапины. Тянь не отпускал Цзяня до самого конца, лишь изредка убирая руку с напряжённого плеча, чтобы повести её вниз и медленно опустить, оглаживая паховую область, отчего парень начинал тяжело дышать и отрываться от его губ, но Хэ настырно клонил голову в его сторону и продолжал целовать, не давая возможности продохнуть. В каждом движении молодых людей читался грубый мальчишеский протест, и они упивались этим чувством, зная, что этот вечер не повторится больше никогда и уже завтра оба проснутся в своих кроватях с мыслью о совершенно других людях, которыми заняты их сердца. Протест этот был против общества. Против сложившийся обыденности. В конце концов, против самих себя. С силой и нежеланием оборвав поцелуй, Тянь отдалился от И, тяжело дыша. Несколько минут, проведённых в запретном удовольствии, показались для Цзяня секундой, так что он взглянул на бывшего соперника с недоумением, сжав его руку, что осталась внизу живота и прищурил глаза от горячих выдохов Хэ. — Об этом мы никому не скажем, — подмигнул он, напоследок чмокнув И совершенно по-издевательски. — Сделаем небольшой си-кат в наших взаимоотношениях. Между прочим, мы всё ещё не встречаемся с этими сухарями. — Ах... Говори за Рыжика! — попытался возмутиться И, но сбившиеся дыхание и общее ощущение опьянения сделали своё дело. — Си не сухарь. В ответ Тянь лишь прыснул смехом, окинув друга вопросительным и несколько саркастичным взглядом. — Ага, не сухарь! Именно поэтому, уж признай, ты так захотел меня. — Это всего лишь случайность, — хмыкнул Цзянь, упустив момент, когда всё внутри него оживилось, а ноги сами медленно повели его обратно в сторону зала. — Так, естественная реакция организма... — Которая не проходит у тебя до сих пор. — Куда ты смотришь, мудак?! — Да ладно, не злись... Портишь весь свой ангельский шарм. Как вернёмся назад, так уж и быть, помогу тебе. Разгоревшийся неделю тому назад спор утратил свою актуальность.