***
День Снежного Бала приближается с пугающим стремлением. Харрингтон не успевает одуматься, как наступает время выезжать за другом и везти его на это весьма своеобразное мероприятие. Подъехав к дому Хендерсона, Стив отчего-то нервничает больше, чем следовало бы. Взойдя по ступенькам и позвонив в звонок, парень ощущает лишь нарастающее волнение, которое не рассеивается и когда мать Дастина отворяет дверь, встречая гостя тëплой улыбкой, дружелюбно приглашая в дом и предлагая чай со сладостями. Харрингтон вежливо отказывается, почти сразу же проскальзывает наверх в комнату друга. Хендерсон встревоженно ходит взад-вперёд, неразборчиво проговаривая себе какую-то зацикленную самоуничижающую фразу. Стив, стоя в проëме, остаëтся незамеченным. Он любуется этой картиной ещë какое-то время, прежде чем оповестить мальчишку о своëм присутствии, негромко кашлянув. Дастин сразу же поворачивается на источник звука. Пару мгновений они поддерживают зрительный контакт, который первым обрывает Хендерсон, устремив взгляд в пол, натянув кепку так, чтобы старший не мог видеть его лица: — Это было ужасной идеей, мне не стоит идти. — О, Боже… — Харрингтон тяжело вздыхает и, подойдя к другу, опускает ладони на его плечи. — Эй, посмотри на меня. — дождавшись, когда Дастин покорно выполнит просьбу, парень продолжает: — Ты пойдëшь туда и сразишь всех наповал, слышишь? — Слабо верится. — едва слышно бурчит подросток. — Эй, ты что, не веришь мне? — с напускной обидой восклицает Стив. — Верю-верю. — Хендерсон отступает от чересчур сильно приблизившегося друга. — Вот, другое дело. Переодевайся давай, девчонки ждут тебя. — Харрингтон обворожительно улыбается, оголяя белоснежные зубы. Дастин неуверенно бредëт к шкафу, вытягивает только на днях купленный костюм, временно кладëт на близстоящий стул. Одно ловкое движение и бейсболка оказывается на кровати. Снимая толстовку, Хендерсон натыкается на прикованный к себе изучающий взгляд тëмных глаз. Смутившись, Хендерсон робко просит Стива: — Можешь выйти ненадолго? — Зачем? — Харрингтон мгновенно отвечает вопросом на вопрос, не горя желанием проводить время в душном коридоре (и пропускать кое-что его интересующее). — Мы оба парни, почему выгоняешь? — Эм… — логика в словах Стива прослеживалась, но Дастину в последнюю очередь хотелось раздеваться (сейчас, по крайней мере) перед этим человеком. — Тебе так сложно выйти на пару минут? — Да. — Харрингтон ухмыляется. — О, Господи. — уши Хендерсона предательски краснеют. — Хорошо, ладно. Раз уж тебе нужна веская причина, чтобы выйти на грëбанные пять минут — я… Стесняюсь. Этого достаточно? — Неа. Чего тебе стесняться? Комплексуешь ещë и из-за своего тела? — Покажи мне хотя бы одного человека, который не комплексует, находясь с тобой в одном помещении. — Дастин смотрит в упор на Стива, в сомнениях поджавшего губы, потом взглядом показывает на дверь. Харрингтон, на сей раз всерьëз, обиженно вздыхает и удаляется из злосчастной комнаты. В коридоре, опирается на одну из прохладных стен, невольно представляя во всех деталях, как Хендерсон переодевается. Пошло, совсем не по-дружески и не очень правильно. Но Стив не торопиться прогонять приятную фантазию, наслаждаясь фантомным зрелищем. Когда Харрингтон признал свою симпатию к этому мальчишке, а именно, после недавнего похода в магазин, проведя всю ночь в серьёзных долгих раздумьях, подобные мысли и воображаемые образы стали восприниматься легче и приносить с собой согревающее тепло, неизбежно переходящее в жар, тугим узлом скручивающийся внизу живота. Сейчас Стив, вспомнив, где находится, пресекает поток пылких фантазий, возвращаясь в действительность и стараясь унять возникшее возбуждение, благо, мастерства в этом ему не занимать. Холодная поверхность стены, соприкасающейся со спиной, пускай и через одежду, помогает быстро остыть. Щëлкает ручка, и Дастин вновь предстаëт перед ним в том же костюме, что и пару дней назад, только без пиджака, что позволяет Харрингтону увидеть забавные, на его взгляд, подтяжки, которые прекрасно вписываются в стиль этого чудаковатого подростка и смотрятся на нëм до невозможности мило. — Стив, волосы. — Хендерсон напоминает Стиву про его обещание помочь с укладкой. — Всë необходимое в ванной. Парень следует в указанную комнату. Усадив мальчишку на поставленный напротив зеркала стул, Харрингтон принимается «творить волшебство»: умелые руки не делают ни одного лишнего движения, производя привычные махинации, но уже с чужими волосами. Стив не врал, когда заикнулся о кудряшках тогда, в машине. Пушистые непослушные прядки щекотали ладони, позволяя пальцам запутаться и достаточно явно почувствовать свою мягкость и шелковистую текстуру. Боже, Харрингтон готов вечность трогать эти прекрасные волосы! Поняв, что слишком долго перебирает и разглаживает завивающиеся локоны, и увидев явно напрягшиеся плечи, наклоняется, вдыхая свежий аромат шампуня. — Зелëный чай. — произносит Стив, отстраняясь от смутившегося этим действием Хендерсона. — У Нэнс они пахли сиренью. Слишком приторно и ярко для такой скромной девушки. — Зелëный чай лучше? — интересуется Дастин, быстро сообразив, что Харрингтон сравнивает его патлы с волосами своей бывшей. — Нет, ей бы не пошло. — Хендерсон чуть поник от этой фразы, приняв это на счëт самого запаха. — Уникальные и чистые нотки ароматного напитка идеально подойдут сложным, неповторимым и светлым личностям, вроде тебя. Я бы даже сказал, что только тебе. Прости, гель и лак перебьют всë очарование запаха — от него и следа не останется. С этими словами Стив продолжает своë дело, трепетно обращаясь с чудными влажными кудрями, доказывая свою компетентность и нежную заботу, вложенную во всë, что он делал по отношению к этому мальчишке. Наконец, расправившись со своей задачей, Харрингтон оценивает свою работу, глядя на Дастина через зеркало. Тот хмурится, вероятно, пытаясь привыкнуть к этому образу и понять, нравится ему или нет. Стив перехватывает чужой взгляд в отражении, и губы растягиваются в фирменной улыбке. Хендерсон в ответ поджимает губы, расстроенно сведя брови, опускает голову. — Не нравится? — уточняет Харрингтон. — Нет, что ты, нравится, наверное. Просто… — Хендерсон подбирает нужные слова. — Просто, я почти уверен в том, что сегодняшний вечер обернëтся полным провалом и… — Отставить пессимизм! — не даëт ему закончить Стив. – Куда ты весь свой позитив запрятал? Доставай его обратно, немедля! Дастин невесело улыбается, всë так же смотря в пол. — Хэй, малыш, — Хендерсон вздрагивает от внезапного обращения, ему послышалось, да? — Прекрати так относиться к себе. — Харрингтон заставляет друга поднять голову и, вновь поймав в отражении его взгляд, ободряюще улыбается. Чуть поразмыслив и решив, что этого недостаточно, Стив, не прерывая зрительного контакта, склоняется к уху мальчишки, опаляя его горячим шëпотом: — Будь я девчонкой, непременно, сделал бы всë, чтобы ты стал моим. — перестаëт смотреть на Дастина через зеркало. Выдохнув, решается на весьма сомнительное действие: едва ощутимо прикусывает мочку уха и коротко проводит по ней языком. Отстраняется. — К-какого чëрта?! — Хендерсон знатно краснеет, поворачивается к Харрингтону растерянно глядя на него, но не покрывает трëхэтажным матом, что уже неплохо. Натянув рукав свитера до кончиков пальцев, Стив вытирает свою слюну с чужого уха. — На удачу. Это будет хороший вечер. — только и произносит Харрингтон выходя из ванной.***
Приехали. Стив напоминает Хендерсону про безразличный вид и, получив в ответ кивок и забавное: «Рррр», всеми силами старается сохранить серьёзные лицо и не затискать Дастина до смерти прямо здесь и сейчас. Просит не делать так, хотя это мило, как и многое другое в этом мальчишке, но Харрингтон должен сохранять суровость, выполняя роль наставника, прямо сейчас. Стервы-девчонки вряд ли оценят, как бы прискорбно это не звучало. Провожая друга взглядом, Стив замечает Нэнси, нежно улыбающуюся и разливающую пунш в протянутые пластиковые стаканчики. Парень прислушивается к ощущениям и наткнувшись на холодную пустоту, отворачивается. Это не больно, когда тебя бросает и втаптывает в грязь человек, которого ты по-настоящему любил, это больше походит на образования зияющей чëрной дыры в сердце. Периферическое зрение ловит кудрявую макушку, тут же скрывшуюся в толпе. Харрингтон вспоминает очаровательно милое личико Хендерсона и вмиг на душе становится теплее и легче. Неважно, что было раньше, имеет значение только настоящее, то, что он чувствует теперь. Пора забыть Нэнси как сон, частично приятный и уютный, местами горький и разочаровывающий. Сейчас Стив любит человека, не боявшегося быть с ним искренним: неуверенность в голосе и робость в действиях, когда они оказываются наедине, разговоры по душам, помощь друг другу в понимании эмоций, беспрерывная поддержка, проявляющаяся в самых незначительных деталях, совместные самокопания и неподдельное беспокойство друг за друга. Это именно то, чего Харрингтону не хватало на протяжении всей его жизни. Он не мог дождаться хотя бы маленькой частички из всего перечисленного ни от родителей, ни от людей, называющих себя его друзьями, ни от хорошеньких девушек, почему-то проявляющих эмпатию ко всем, кроме него. Нэнси была одной из таких. Она могла всë понять, но отказывалась, не хотела, притворяясь незнамо кем, ради неизвестно чего. Может, как раз-таки из-за всего этого дерьма, как только среди сплошной нелепости и вранья Стив наткнулся на честность и готовность к откровениям, он, не раздумывая, доверился этому человеку. Общаться в своë удовольствие, разделять с кем-то свои чувства, самые сокровенные переживания и потаëнные мысли для Харрингтона было чем-то новым, но быстро ставшим необходимым на постоянной основе. Стив продолжал рассказывать всë больше этому чудаковатому мальчишке и не без удовольствия слушать осторожные тихие речи Дастина, во время которых Хендерсон становился нерешительным, переживающим о каждой мелочи, тонущим во множестве своих страхов подростком, всегда отводившим особое место скорби, идущей с ним рука об руку на протяжении шести лет, и вязкой вине, порой захватывающей его без остатка. Они оба разбиты и оба нуждаются в искренности. Им действительно повезло найти друг друга в этом преисполненном ложью и лицемерием мире. В сопровождении воспоминаний о Хендерсоне, Стив проводит время на полузаполненной парковке школы под тихое завывание радио и гудение моторов проезжающих мимо машин. Из динамиков вырывается не привычный и грубый металл, а какая-то попсовая сопливая песня про неразделëнную любовь. Уши вянут от этого дерьма. Харрингтон убавляет громкость, сведя на нет звучание высокого голоса. Но, как назло назойливые слова и мотив продолжают царапать череп своим безвкусием и идиотизмом. Видимо, задевают мозг, потому что вспыхивает, нежданно-негаданно, мысль о взаимоотношениях и взаимовосприятии между ним и Дастином. Стив уже признал, что чувствует к этому мальчишке куда больше, чем просто дружба и, даже, симпатия. А что насчëт Хендерсона? Он любит Харрингтона только как лучшего друга или же ощущает бабочек в животе при одной мысли о нëм? Стив анализирует информацию, полученную посредством их постоянного общения: Дастин настолько откровенен исключительно с ним, ему нравится обниматься и вообще идти на любой тактильный контакт с Харрингтоном, подолгу заглядывается на него и краснеет то ли из-за того, что ловит себя на этом, то ли из-за стыда за возникшие в голове мысли. Это о чëм-то, да говорит. Особенно сегодняшний случай, когда Стив бесцеремонно и в открытую лизнул его ухо. Может и на признание, если не ответит, что маловероятно, так хотя бы осуждать или обрывать общение не станет. Передняя дверца открывается и на соседнем сиденье оказывается виновник этих долгих размышлений. Глянув на часы, Харрингтон понимает, что прошло всего около получаса, а это очень плохо. У Хендерсона глаза на мокром месте, но он сдерживается смотря строго вперёд, надеясь, что это незаметно. — Как всë прошло? — неуверенно спрашивает Стив, догадываясь, каков будет ответ. — Ужасно. — Дастин наклоняет голову и рваными движениями взъерошивает волосы, уничтожая усердные труды Харрингтона. — Поехали. Стив послушно заводит автомобиль и выруливает с парковки. Дежавю. — Всë было настолько плохо? — аккуратно интересуется парень. — Меня все отшили, в твоей бывшей взыграла жалость, и я танцевал с ней. — кратко пересказывает Хендерсон. Харрингтон молчит. Это не самый худший исход вечера из возможных, но и не лучший. Даже до хорошего не дотягивает, если честно. — Девчонки твоего возраста — жуткие стервы. — ворчит Стив. Никакой реакции не следует. Это вовсе не подбадривает и не обнадëживает. По какой-то причине только больше огорчает Дастина, от чего тот отворачивается к окну. Вина бьëт по сердцу: всë же это Харрингтон убедил его пойти на этот чëртов бал, пообещав, что вечер «будет хорошим». Стив порывается извиниться, но останавливает себя, ощутив, что лучше сохранить повисшее молчание, поэтому дорога домой проходит в печальном безмолвии.***
Зайдя в дом, парни натыкаются на непроглядную темень. Заподозрив, что миссис Хендерсон уже спит, они осторожно крадутся на второй этаж, как можно тише открывают скрипучую дверь и проходят в комнату. — Зачем пошëл за мной? — Дастин даже не смотрит в сторону старшего. — Я должен что-то сказать, но пока ещё не понял, что именно. — парень наблюдает за тем как младший снимает пиджак и небрежно бросает его на спинку стула. — Ты убеждал меня, что вечер будет хорошим. — Хендерсон поворачивается к старшему, заглядывая в тëмные глаза. — Прости. — Стив искренне раскаивается. Дастин опускает взгляд, обдумывая стоит ли говорить или лучше промолчать и выставить Харрингтона за дверь. Поспорив с собой пару долгих мгновений, восстанавливает зрительный контакт. — Может, ещё не всë потеряно? — безумно хочется уставиться в пол, но Дастин отдëргивает себя. — Стив, спасëшь этот вечер? — уши предательски краснеют. Харрингтон впадает в лëгкий ступор: что он имеет в виду под «спасением». Предположение, загоревшееся в голове ярким неоном, заставляет сердце ускорить свой темп. Пара шагов вперëд, и Стив оказывается в непозволительной близости от друга, из-за разницы в росте приходится наклониться. — Можно тебя поцеловать? — Харрингтон всë же спрашивает разрешения на столь ответственный и не малозначимый поступок. Преодолев жалкую пару сантиметров между ними, Хендерсон касается чужих губ своими. Стив, замешкавшись всего на секунду, охотно отвечает, за талию притягивая к себе младшего и ощущая на своих плечах его ладони. Харрингтон целует жадно, словно изголодавшись по пьянящему влажному жару чужого рта, Дастин действует немного неловко, но с тем же напором. Стив, не глядя, пытается расправиться с кобальтовой бабочкой, но выходит плохо. Сдавшись, вынужденно отстраняется и развязывает взбесивший его не на шутку галстук, бесшумно упавший на плюшевый ковëр, как только с узлом было покончено. Расстëгивая тëмные пуговицы рубашки, снова вовлекает Хендерсона в мокрый поцелуй, толкая младшего к близстоящему белому диванчику. Харрингтон оглаживает оголившуюся нежную кожу, ощущая, как Дастин, в попытке скрыться от накативших ощущений, сильнее вжимается в мягкую спинку дивана. Хендерсон перемещает руки на подол чужого свитера, тянет вверх, намекая, что эта вещь явно лишняя и хорошо бы от не избавиться. Разорвав поцелуй, Стив одним ловким и быстрым движением снимает свитер, отбросив его куда-то назад, к одиноко лежавшей бабочке, поспешно возвращается к нежным губам. Дастин неуверенно проводит ладонью по рельефному торсу снизу-вверх и обвивает руки вокруг шеи, притягивая Харрингтона ещë ближе, после вновь оглаживая обнажëнные участки тела, задевает соски, за что тут же получает несильный укус-предупреждение. Улыбнувшись в поцелуй, уже намеренно проводит большими пальцами по запретной зоне, вызывая у старшего рваный выдох. Стив отстраняется, укоризненно смотря на Хендерсона, но увидев растрëпанные волосы, раскрасневшееся лицо и явственно вздымающуюся от сбитого дыхания грудь, забывает про обиду. Опустив взгляд, не может не заметить чужое возбуждение, натягивающее ставшие чересчур тесными брюки. Харрингтон смотрит в голубые глаза напротив и, ухмыляясь, разводит в стороны ноги Дастина. Накрывает ладонью пах и сжимает его сквозь плотную ткань, в ответ получая громкий выдох, почти сорвавшийся на стон. Хендерсон цепляется за сильные плечи и притягивает к себе Стива для поцелуя, способного заглушить рвущиеся наружу стоны. Сцепившись языками, Харрингтон нарочито медленно расстëгивает ширинку чужих брюк, а Дастин, скользнув руками к эрогенной зоне старшего, принимается ласкать затвердевшие соски, добиваясь удовлетворëнного мычания. Стив обрывает поцелуй, преодолевает последнее препятствие, запустив ладонь под резинку боксеров, касается пульсирующей и мокрой от смазки плоти, проводит пальцем по выступающим венам, провоцируя первый полноценный стон. Щелчок. Скрип, и дверь распахивается. — Дасти, ты уже вер… — перед Клаудией предстоëт совсем недвусмысленная картина, мягко говоря, ошарашивающая женщину. — …нулся? Две пары растерянных глаз испуганно смотрят на очень некстати вошедшую миссис Хендерсон. Харрингтон, опомнившись, поспешно убирает руку, находившуюся в неподобающем месте. Дастин заливается краской гуще прежнего и произносит отчëтливое: — Дерьмо. Клаудия моргает, приходя в себя. — Оу… Я, кажется, невовремя. — проговаривает женщина, поворачиваясь к выходу. — Я пойду в эм… В магазин, точно, в магазин за кое-чем жизненно необходимым. Прямо сейчас, да. Развлекайтесь, но будьте осторожнее, ладно? — прикрывая за собой дверь, напоследок бросает миссис Хендерсон. На пару секунд повисает молчаливое непонимание. — Я… — оторопело начинает Стив. — Только что получил благословение на секс с тобой от твоей матери? — переводит шокированный взгляд на младшего. — Прости за это, ради Бога. — Дастин прячет лицо в ладонях: ему действительно стыдно. — О, нет, ничего. — Харрингтон за запястья опускает чужие руки. — Продолжим? — промурлыкав, он склоняется к Хендерсону, дабы урвать ещë один чувственный поцелуй.***
Проснувшись светлым утром, Стив ощущает себя как никогда лучше: приятное тепло, разливающееся по телу, эйфория от прошедшей ночи и любимый человек под боком. Дастин ещë спит, и Харрингтон любуется им, перебирая непослушные взъерошенные пряди, не без удовольствия прокручивая в голове мысль, что теперь можно касаться, целовать, ласкать его, когда вздумается, не стесняясь, отдавать всю свою любовь и внимание, находиться рядом постоянно и иметь возможность зарываться в эти чудные пушистые волосы в любое время. Хендерсон сонно мычит и нехотя разлепляет тяжëлые веки. Увидев нежно улыбающегося ему Стива, приходит в замешательство, но, видимо, вспомнив о вчерашних событиях, резко садится, рассматривает лежащего рядом, опирающегося на локоть парня и, заметив его обнажëнную грудь, краснеет, осознавая, что они оба сейчас полностью голые. — Это был не сон? — для верности уточняет Дастин. — А что, тебе снятся эротические сны с моим участием? — ухмыляется Харрингтон, принимая то же положение, что и его, теперь уже, парень. — Нет! — румянец смущения становится ещë отчëтлевее. — А вот мне с твоим — да. — с усмешкой произносит Стив, чмокнув Хендерсона в щëку. — Что? — Дастин всë прекрасно расслышал, но не может поверить в это. — Последние три дня. Как насчёт совместного утреннего душа? — Харрингтон обнимает младшего, вновь путаясь пальцами в мягких кудряшках. Хендерсон молчит какое-то время, обдумывая весьма заманчивое предложение. — Просто душа, ладно? — Нууу… Я постараюсь воздержаться от сладострастия, но ничего не обещаю. — короткий поцелуй в губы. — Сладострастие? Выучил новое слово? — беззлобно усмехается Дастин. — Эй! Будешь говорить подобное — до смерти зацелую! — звучит совсем не как угроза. Хендерсон смотрит на старшего, всë не решаясь спросить о том, что волновало его больше всего. — Мы теперь… — робко начинает Дастин, уводя взгляд к небрежно разбросанной по полу одежде. — Что-то типо пары? — А ты хочешь этого? — Харрингтон ловит вернувшийся к нему взгляд Хендерсона. — Конечно! — получается слишком громко, потому что кое-кто переволновался, кое-кто, преисполненный сейчас окрыляющим счастьем. — Боже, как я тебя люблю. — Стив улыбается, чересчур сильно прижимая к себе мальчишку, словно опасаясь, что в мгновение ока всë растворится, будто фантомный мираж сна, ускользающий сквозь пальцы, сразу же после пробуждения. — Я тоже, — Дастин отвечает на крепкие объятия, — Очень тебя люблю. Не хочется отпускать друг друга, но приходится разорвать телесный контакт и отправиться в освежающий душ, подобрав раскиданную по всей комнате одежду и тихо пробравшись по коридору.***
Спустившись на кухню, парни встречают напевающую что-то себе под нос Клаудию, обжаривающую на раскалëнной сковороде яйца с ломтиками бекона. Осторожно поздоровавшись, ждут ответа с возможными расспросами или укорами от миссис Хендерсон. — Доброе утро, мальчики. — с привычным дружелюбием произносит женщина, отключая комфорку. — Будете завтракать? Парни переглядываются, после неуверенно соглашаясь и благодаря Клаудию. Сидя за столом, Дастин напряжëнно следит за пьющей кофе миссис Хендерсон, а Стив спокойно уплетает горячую яичницу. — Весёлая была ночь? — от такой неожиданной фразы женщины, бедный Харрингтон подавился. — Вполне. — смутившись, отвечает на вопрос, больше походивший на риторический. — Ясно. — Клаудия отпивает горький напиток. — Хочу сказать, что всë же лучше использовать презервативы, чтобы… — Мам! — залившись краской, поспешно перебивает Дастин. — Нет, вчера не было… То есть, мы не настолько далеко зашли. — начиная нервничать, скомканно говорит Стив. — Тогда считайте это советом на будущее, ладно? — добродушно произносит миссис Хендерсон, словно они обсуждают что угодно, но точно не секс. — О, Боже. — Дастин снова прячет лицо в ладонях. Харрингтон молча кивает, давая понять, что будет иметь в виду. В остальном завтрак проходит спокойно: Клаудия расспрашивает Стива о каких-то житейских мелочах, Харрингтон охотно отвечает, попутно рассказывая о чëм-то своëм, не забывая интересоваться чем-то незначительным у женщины, которая только рада поддержать спокойную беседу с парнем своего сына. Снежный Бал восемьдесят четвëртого — событие, запомнившееся на долгие годы, отмеченное в календаре, как бы глупо и по-детски не звучало, неровным красным сердечком, день, который переменил жизнь обоих в лучшую сторону, вечер, благодаря которому у них есть возможность любить и быть любимыми, не страшась показывать это друг другу, и просто-напросто быть самыми счастливыми людьми в этом сером и скучном мире, для них — окрашенном всеми цветами радуги.