in the unified field.

Когда Иллуми получает самый важный урок в своей жизни, ему девятнадцать. Повод находится сам собой: драка, затеянная Киллу на школьном стадионе, когда четверо были против одного и даже талантливый, обучаемый отцом Киллуа не смог справится (потому что им всем было по четырнадцать, а ему было семь и он не умел правильно выбирать себе противников). Им сообщают о произошедшем на третий день задания в Долле: истеричные возгласы мамы Иллуми слышит даже через закрытые двери. Она говорит, что Киллуа в больнице со сломанной рукой и грозится сжечь всю школу, потому что учителя недоглядели. Потом достается отцу, не смертельно, потому что это телефонный разговор и их разделяет целый океан, но ощутимо, потому что дома бы такого точно не случилось. Не надо было его отпускать. Когда отец говорит, как Килл умудрился сломать себе руку, Иллуми сразу же понимает, что что-то не так, потому что Киллуа умел карабкаться вверх, не важно куда и зачем, научился прежде чем ходить. Он мог взобраться на самую дальнюю полку, чтобы своровать шоколадный десерт и с ловкостью ящерицы слезть вниз, не потревожив по пути ни одну из стоящих ниже коробок. И он бы ни за что не упал с мостика. Да еще и так, чтобы сломать руку в трех местах. Значит кто-то ему помог, кто-то был в этом виноват. Отец не кажется и каплю взволнованным, говорит выбросить из головы тревогу (видимо выражение его лица куда легче прочитать, чем Иллуми бы того хотелось), приказывает сосредоточится на задании, сосредоточится на цели. Иллуми находит несостоявшегося убийцу посла Падокии за вечер и даже не удосуживается все перепроверить дважды, как делал обычно, отдает отцу на блюде доктора экономических наук, у которого с собой находится смертельная доза яда желтого скорпиона (мысленно хвалит доктора за выбор орудия убийства и упрекает за халатность и нервозность, которая его и выдала; скупой всегда платит дважды, любил повторять прадед, и во второй раз обычно взимается жизнь). Он впервые не дожидается отца и возвращается на материк на три дня раньше, чтобы самому убедится, что с Киллуа все будет в порядке. А потом найти мостик с которого младший так неудачно упал. Иллуми не привозит ему ни сувениров, ни терпких, сочных кровавых апельсинов, которыми славится остров (вся классическая атрибутика заботы, от плюшевых медведей до открыток с пожеланиями быстрее поправляться, страшный моветон в семье). В качестве наказания забирает у недовольного Киллуа его любимых шоколадных роботов (судя по тому, как по-попугаичьи Килл повторяет да, упал, с кем не бывает, раз в год стреляет и палка, хорош ржать, Миллуки, я хотя бы на улицу не боюсь нос совать, брат все-таки проиграл драку совершенно позорно, так что хвалить его точно не за что). Иллуми наблюдает за тем, как Киллуа лениво копается в еде на своей тарелке, как он неловко держит вилку правой рукой (рабочая-то у него левая, хороший повод поучится амбидекстерности) и впервые в жизни чувствует себя нехорошо. Потому что рукой дело могло не обойтись. Потому что Иллуми должен был быть там, чтобы помочь, защитить. Новая эмоция — вина — на вкус, как твердая лимонная кожура, горчит на языке, оседает в животе тяжестью паленого виски. Как потом окажется — надолго. — Я, кажется, говорил тебе не вмешиваться. На Киллуа все заживает, как на собаке и дома ему не сидится ни одной лишней минуты. — Киллу, скажи, ты ведь начал драку? — А что если и да? Иллуми взвешивает в руке дротик для дартса. Он тяжелее привычных игл, хотя так же удобно ложится между пальцев. При нужной силе броска им тоже можно убить. — Даже выбрав время и место ты все равно проиграл, потому что не взял во внимание фактор численного преимущества. Постарайся впредь такого не допускать. На Рождество мама бы все-таки хотела видеть тебя дома здоровым и невредимым. Два в яблочко (минус сто), один в кольцо утроения двадцати (минус восемьдесят); Иллуми выходит в ноль за один раунд. Мишень в комнате Киллуа вся изрешечена, ни одного нетронутого сектора не осталось; нужно будет сказать Гото, чтобы установили новую к его возвращению. — Я хотел сам разобраться. — Еще успеешь, сначала подрасти и наберись сил. По сравнению со своими одногодками Киллуа на добрую голову умнее, сильнее и ловчее, но это не значит, что в мире нет людей умнее, сильнее и ловчее его самого. По крайней мере пока что. — Мне сказали, что их исключили. — Я убедил директрису пересмотреть отношение к буллингу слабых учеников. Насилие над детьми в стенах школы совершенно недопустимая вещь, согласись. Киллуа издает язвительный смешок в трубку. Иллуми не может винить его за скептицизм. — Они хоть живы? — Конечно же живы, Киллу, за кого ты меня принимаешь? Я не работаю бесплатно. Убийство можно осуществить и в метафорическом смысле. Например, обескровить семью лишив ее доходов. Не мог же Иллуми совсем на тормозах спустить произошедшее. — А Канарию сюда послать чьей было идеей? Моей. — Маминой. Но ты всегда можешь вернутся домой и тогда она перестанет следовать за тобой по пятам. Киллуа дуется, бросает трубку и из чистого упрямства отказывается возвращаться раньше праздничных каникул. Его телефон оказывается выключен сразу же после окончания разговора и больше не появляется в зоне доступа. Он не выходит на встречу, даже когда они с мамой приезжают его навестить. Рано или поздно он все равно вернется домой, говорит отец, а если он так в этом уверен, значит так и будет. Отсутствие самого Киллуа и то, что Иллуми приходится полагаться только на чужие слова, хорошо помогает тренировать выдержку. — Упрямством он в отца. Здесь ничего не поделаешь. Такой маленький, а уже такой самостоятельный. Гордости в голосе куда больше, чем печали, хоть мама и вытирает платком выступившие слезы. В толпе играющих детей мелькает знакомая фигура: Амане строгим тоном приказывает младшеклассникам не носится сломя голову. Так вот кого родители выбрали себе в шпионы. Самому Иллуми вполне хватает и рассказов маленькой Канарии; судя по тону длинных писем (Иллуми просит ее не упускать никаких деталей), она оказывается куда ближе к Киллу, чем задумывалось изначально, они даже успевают подружится за эти месяцы, что проводят вместе. Пускай, дружба все равно стоит ниже долга. Канария знает, что дворецкие, даже такие, каких наследник семьи считает друзьями, вполне себе заменимы, так что не посмеет солгать, даже если Киллуа очень сильно ее попросит. Пока она не забывает о субординации и настоящем положении дел (а она не забывает) Иллуми это только на руку. Отец был прав: Киллуа и вправду лучше всего держать на длинном поводке. Все идет своим чередом. Он успешно применяет урок на практике: открывая очередное письмо, находит там имя и фотографию собиравшегося навредить Киллу человека (Канария выполняет свою работу очень хорошо, если так пойдет и дальше, то он лично даст ей рекомендации). Большие, близко посаженные глаза смотря на Иллуми со снимка, в них читается пираний голод и это хороший повод проверить дротики для дартса в действии. До Рождества остаются считанные дни, мама начинает гонять дворецких с утроенной силой, выговаривая за малейший огрех; весь дом сжимается, как пружина, в ожидании возвращения Киллуа. Внутри Иллуми напротив разливается спокойствие и тепло. Скоро-скоро-скоро. — Я же просила отца, чтобы с делами разобрались заранее. И чтобы вы все были дома. Ускользнуть незамеченным не получается; для мамы дом и окружающие его гектары лесов, все равно, что ловчие сети для пауков: она сразу же понимает, что что-то не так и оказывается рядом быстрее, чем Иллуми успевает выйти за порог. От преждевременной смерти спасает только то, что он ее сын. — Это личное. — И оно совсем не может подождать? — К сожалению, нет. Они сталкиваются взглядами и уже тогда Иллуми понимает, что выиграл; переиграть в гляделки его не мог даже дедушка. — Это связанно с Киллуа? — Да. А когда хоть что-то было с ним не связанно? — Иллу, — горестно вздыхает, — только не опаздывай, пожалуйста. В ее пожалуйста скользит знакомое если не справишься и испортишь семейное воссоединение своим отсутствием, не посмотрю на то, что ты уже взрослый, запру на три недели в подвале, вообще его не увидишь. — Ни за что. Я ведь тоже по нему соскучился. На прощание целует ее прохладную щеку, прежде чем скрыться в расходившейся метели. Иллуми и правда не убивает бесплатно. Если дело не касается семьи.