***
Вечер, если не считать до сих пор не ушедших альф, прошёл относительно спокойно. Чонгук успел даже мечтательно попялиться на влюблённых за столиками для двоих, пока его эти самые влюблённые по очереди не стали подзывать, чтобы попросить ещё что-нибудь. Сейчас в ресторане только несколько человек, уже собирающихся уходить, да эти неугомонные и давно поддатые мужчины, которые успели изрядно заколебать Чонгука вот этим своим тошнотворным «детка». — Детка. — Ну вот опять. — Счёт, пожалуйста. Ну наконец-то. Сегодня это последний его столик, так что сейчас быстренько рассчитает этих, по всей видимости, толстосумов, и побежит к своей дорогой кроватке. Ну не это ли счастье? Никогда сон на любовь не променяет. — Нифига себе… — всё-таки присвистывает омега, заглянув в чек. Владельцу ресторана и отеля сегодня на счёт упадёт кругленькая сумма… Чонгук хмыкает и радостно тащит счёт наевшим на целое состояние гостям, уже предвкушая, как распрощается с ними, всё уберёт и пойдёт в раздевалку. Странным кажется уже то, что из-за угла, за которым находится их столик, парень не слышит пьяный гогот. То, что он не видит самих альф, когда уже подходит к столу, — ещё более странным. Противный ком в горле подсказывает, что все вместе уйти в туалет они не могли. — Сэн, — трясущейся ладошкой ловит за запястье проходящего мимо официанта, — здесь… Здесь альфы сидели… — Так они ушли. Минуты три назад в такси сели. — Как в такси? — испуганно вопрошает Чонгук уже у пустоты, роняя папку с чеком почти на три миллиона вон. Да быть не может… — Чего застыл? — Перед ним вырастает директор. — Кто это всё убирать будет? Живее, мальчик мой. Эти буржуи оставили нам чаевые? — игнорируя отсутствие эмоций на лице омеги, интересуется Чхве Хонбин и обнаруживает счёт на полу. — Что, вообще ничего? — возмущается, раскрывая папку. — Это насколько отвратительно их обслужить нужно было, Чон?! — Они не… Директор Чхве, они не заплатили… — еле выдавливает из себя Чонгук. Парень не ожидал утешительных слов — вообще ничего не ожидал, если честно. Но жгучая пощёчина повергает только в больший шок и заставляет ошарашенно уставиться на разъярённого альфу в костюме. В ступоре мимо ушей пропускает все ругательства и обзывательства, всё недоумение по поводу того, насколько нужно быть халатным, чтобы допустить такое, и улавливает лишь последнее: — Их шикарный ужин за твой счёт, мой мальчик, надеюсь, ты это понимаешь. Чонгук ничего не понимает. — Но у меня нет столько денег… — еле держится, чтоб не зарыдать, озвучивая очевидное. — Видимо, есть, раз позволил случиться такому, — хмыкает Чхве и подходит вплотную к дрожащему официанту. — Можешь расплатиться иначе. Надумаешь — жду тебя в своём кабинете. Пиздец. У омеги будто отнимаются ноги от страха и безысходности, и он, почти их не чувствуя, плюхается на сиденье, где каких-то пятнадцать минут назад жировали люди, кого при уходе совершенно не волновала судьба мальчика, в чьём кошельке сейчас дай Бог десять тысяч вон наберётся. Пили дорогое вино и о том, что для Чонгука оно станет грёбанной удавкой на виселице, задумывались в последнюю очередь. Вообще не задумывались. Парень сжимается весь, желая спрятаться куда-нибудь подальше или вовсе исчезнуть. Хочет перестать чувствовать фантомное удушье от собственной беспомощности и грубую ладонь директора на своей наверняка покрасневшей щеке. Обидно. Обидно за ситуацию, за пощёчину, за то, что ответить и защитить себя не может, потому что всё равно виноватым выставят. Обидно настолько, что хочется всё бросить, позвонить папе, расплакаться в трубку, забив на своё вечное «я самостоятельный и сам со всем справлюсь», а на следующий день взять билет на ближайший поезд и уехать в родной город, где точно не обидят. Там ведь папа… Не знает, сколько смотрит на бумажку с его приговором на три миллиона вон и льёт слёзы, но тошнота не проходит и выть только сильнее хочется. И даже кажется, что принять недвусмысленное предложение мистера Чхве не такой уж и плохой вариант, потому что для этого ему не придётся работать два года без выходных, чтобы весь заработок отдавать на погашение повешенной на него суммы. Несправедливо… — Пересядьте, пожалуйста, за… — всхлипывает, не сдержавшись, — за другой столик. К Вам сейчас подойдут, — выдавливает омега, мутным из-за слёз взглядом уловив белую фигуру, севшую напротив. — Но я хочу здесь, — негрубо возражает новый гость, но Чонгук не в том состоянии, чтобы тон различать. — Да, конечно, — снова не имеет права возразить, — подождите пару минут, пожалуйста, я только всё уберу. — Давится слезами, не в силах ничего с собой поделать, и встаёт на еле держащие его ноги. Не смотрит на посетителя, берёт тарелку с недоеденным Фуа-гра, но та мгновенно выскальзывает из трясущихся от нервов рук и падает прямо на чёрные туфли альфы. Казалось бы, куда ещё хуже… — Простите, я сейчас всё вытру. Мне очень жаль… — Эй, эй, спокойно… — Чонгука, уже почти принявшегося вытирать остатки еды, вдруг ловят за локти и усаживают обратно на диванчик. — Что случилось? — Парень только сейчас умудряется кое-как разглядеть альфу, присевшего перед ним на корточки. Мужчина молод — ему точно нет тридцати, но откуда, собственно, омеге знать наверняка, если у него до сих пор из-за слёз всё расплывается перед глазами. — А Вам-то что? — шмыгнув носом, упрямо спрашивает парень, слишком поздно себя одёргивая. — То есть… — И всё же? — Альфа почему-то совсем на него не злится и осторожно забирает уже порядком помятый чек. Парня по новой прорывает. Ревёт в три ручья, скомкано и несвязно вываливая незнакомцу всё, что накопилось. Нафига, а главное — зачем, он подумает позже или не подумает совсем. Тяжело дышит, пытаясь набрать в лёгкие необходимое количество воздуха, и всё всхлипывает, пока альфа рядом терпеливо ждёт. И вот, наверное, Чонгук ему благодарен. Вряд ли поможет материально, но вот словом, по всей видимости, поддержать готов, а это уже как-никак, а приятно. Особенно после грубости директора. — Мне говорят… говорят, что чаевые нужно на всех разделять, — ноет омега, опуская голову, — а здесь никто не сказал, что разделят. Почему? — спрашивает у гостя, будто бы он в курсе всех причин несправедливости и жестокости этой жизни. — А что же ваш управляющий? — А он сказал, что я могу расплатиться своим телом в его кабинете, — обиженно мямлит, жалуется так, как планировал впервые в жизни нажаловаться своему папе, но этот альфа сам предложил свои уши, пусть теперь платит за своё любопытство. — И вроде звучит уже не так ужасно, когда с другой стороны всю зарплату придётся отдавать года полтора мин… — Это какая у тебя зарплата, получается? Чонгук перестаёт шмыгать и смотрит на мужчину, пытаясь понять, для чего ему это знать, и параллельно вытирая с щёк солёные капли. Ну, ему не жалко. — Где-то сто семьдесят тысяч… Один раз двести было. А что? — За полмесяца? — За месяц. — По договору работаешь? Чонгук в ответ отрицательно мотает головой и находится в непонимании. Его, вообще-то, пожалеть надо, а не расспрашивать о сомнительном трудоустройстве. — Почему? — Сказали, что в штате нет мест. Святая простота. — А ударил тебя кто? Омега удивлённо распахивает глаза и на автомате прикладывает ладонь к до сих пор горящей щеке. Немного пугается и тут же взгляд отводит, когда с чужим сталкивается — тёмным и серьёзным. Молчит и опять слёзы роняет аккурат на белые брюки мужчины, который вдруг берёт его за запястья и мягко произносит низким голосом: — Перестань плакать и позови, пожалуйста, сюда своего директора. — Вы что, с ума сошли? — Чонгук резко вскакивает, избавляясь от несильной хватки мужчины. — Не вздумайте ничего ему говорить, прошу Вас. — Сам хватается за чужую руку и трясёт ту для верности. — Давайте я просто приму у Вас заказ, вы поедите и, я надеюсь, оплатите, и разойдёмся… — По непреклонному взгляду перед собой понимает, что слова до адресата не долетают, и жалобно добавляет: — Меня же уволят… Вы хоть знаете, как тяжело в этом городе студенту найти работу? — Как тебя уволят, ребёнок, если ты официально не трудоустроен здесь? Действительно. Один вопрос заставляет моментально почувствовать себя оленем, которого три месяца водили за нос. — Так ты позовёшь? Чонгук кивает болванчиком, полагая, что хуже его ситуации на данный момент всё равно уже не будет. С секунду рассматривает альфу, зачем-то за эту самую секунду отмечая его невообразимо привлекательную внешность. Он отворачивается и только сейчас замечает, что зал пуст — нет даже уборщиков. Вопрос, почему мужчину перед ним не попросили покинуть заведение, напрашивается сам собой, но омега не решается его озвучить, а лишь ставит под сомнение нахождение здесь директора. Хотя, зная его любовь к кабинетным аудиенциям, шансы застать того на месте возрастают в разы. — Сейчас приду, — вытирая слёзы почти насухо, говорит официант и неуверенными шажками двигается в сторону служебного помещения. На часах, оказывается, уже начало первого, и Чонгуку становится как-то неловко от осознания, что он минут сорок проныл над принесённым им же чеком. А ведь тот альфа просто зашёл поужинать… На обратном пути обязательно извинится за свою не совсем минутную слабость. — Директор Чхве, — Чонгук пару раз стучит в дверь начальника и приоткрывает её, — Вас в зале гость ждёт. Он, конечно, догадывался, чем может заниматься директор в такое время на работе, но всё равно столбенеет, застав своего коллегу на бёдрах вечно обозлённого на него альфы. Хорошо, что они раздеться ещё не успели… Пока Сэн неловко застёгивает свою рубашку, парень, не дожидаясь, когда в него что-нибудь полетит за прерванную прелюдию, быстро повторяет, что мужчину ожидают в зале, и хлопает дверью, убегая. И даже сам не замечает, как облегчённо выдыхает от понимания, что Хонбин решил не дожидаться его у себя в кабинете с согласием на своеобразную расплату. — Он сейчас подойдёт, — сообщает официант, вернувшись, — наверное, — добавляет, нервно теребя свой чёрный фартук. — Я абсолютно свободен ближайшие два дня, — спокойно говорит альфа, расслабленно устраиваясь за так и не убранным столиком и призывая Чонгука тоже сесть. И тот слушается, проглатывая противный ком переживания. Пять мучительных минут в абсолютной тишине не находит себе места: ёрзает, нос чешет, губы кусает и хочет заново расплакаться, пусть мужчина и выглядит тем, кто по щелчку пальцев может решить его проблему. Очень бы хотелось, но Чонгук все свои девятнадцать лет пытается перестать верить в сказки. Получается, если честно, так себе, оттого-то он и ждёт втихаря своего принца на белом коне. Ну, можно без коня и не принца вовсе… Короче половинку вторую, чтоб один раз и на всю жизнь. — Господин Ким? — Омега вздрагивает от не самого приятного голоса в его жизни и поднимает взгляд на взмыленного и запыхавшегося директора. Вообще-то, ему не больше тридцати пяти, но живот, из-за которого тот собственных ног не видит, значительно увеличивает возраст. — Вы как здесь? — У тебя минута для того, чтобы объяснить мне всё произошедшее с этим мальчиком, — прежде чем Чонгук успевает сообразить, твёрдо говорит названный господином Кимом и встаёт, засовывая руки в карманы брюк. Парню не до охов-вздохов по поводу того, как потрясающе мужчина, собравшийся его защитить, выглядит, ему становится откровенно страшно от накатывающего напряжения в воздухе, а потому он быстро прячется за широкую спину, к которой у него сейчас доверия существенно больше, чем ко всем остальным в чужом городе. — Да чего тут объяснять-то? — нервно усмехается Чхве. — Этот мелкий паршивец не уследил за посетителями, те ушли, не зап… — Неправильный ответ. — Что? — Минута прошла. — Господин Ким, я не понимаю… — Все из охраны, кто был сегодня на посту, уволены. Принесёшь их заявления по собственному завтра же, — перебивает Ким и добавляет, пока директор часто кивает: — и своё не забудь туда положить. — Что? — А это, — Чонгук испуганно отшатывается в сторону, когда альфа слишком неожиданно бьёт грузного мужчину кулаком в нос, — чтоб впредь неповадно было распускать руки в отношении тех, кто не может дать тебе отпор. — Что ж ты, гадёныш, не сказал, что трахаешься с хозяином?! — Да Чонгук и сам, собственно, не был в курсе… — Ещё слово, Чхве, и мирно мы не разойдёмся. — Да он просрал твои деньги, чёрт возьми! — возмущённо вопит Хонбин, запрокинув голову. — Их просрал ты, и уже тогда, когда не выплачивал ему нормальную зарплату. — Это экономия во благо ресторана и отеля, — упирается зачем-то, пытаясь поймать испуганный взгляд мальчика, который снова прячется за спину своего защитника. — Это экономия твоей совести, Чхве. Пошёл вон. И не забудь оплатить счёт. Чонгука до дрожи пробирает эта уверенность и спокойствие альфы. И ему ужасно хочется по-детски показать язык удаляющемуся уже бывшему директору, но он останавливает себя ровно в тот момент, когда мужчина поворачивается к нему лицом. — Завтра работаешь? — слишком буднично интересуется он, на что парень просто молча кивает. — Подойди тогда часам к шести в кабинет директора, подпишем договор. Всю не выплаченную тебе зарплату компенсируют тоже завтра, не волнуйся. Чонгук какое-то время удивлённо пялится на новое начальство, губы нервно облизывает, не зная, что ему сказать надо. Может, поблагодарить? Да, было бы логично. Или извиниться? Вариант получше, учитывая то, как некрасиво всё вышло. — Неудобно как-то получилось… — неловко прокашливается омега, сцепив руки в замок перед собой. — Извините. — Что неудобно? — Ну я же, получается, владельцу ресторана нажаловался… — Получается, — хмыкает абсолютно беззлобно, а Чонгуку ещё больше становится стыдно. Но ещё, вообще-то, и радостно. Не каждый день вылезаешь из беспросветной на первый взгляд задницы, просто поревев на плече у не такого уж и левого, как оказалось, альфы. Приятненько. И стыдно. — Это вроде крысятничеством называют… Я крыса, — вздыхает как-то неоднозначно, опустив голову, и слышит низкий бархатный смех мужчины. — Ты просто обманутый ребёнок. — Мне девятнадцать, — неуверенно возникает, откровенно залипая на улыбке напротив. — Неважно, какие цифры у тебя в удостоверении личности, — альфа наклоняется, чтобы прочитать имя на бейдже, — Чон Чонгук. Я Ким Тэхён. — Очень приятно… — Омега слабо поджимает губы и с готовностью хватается за протянутую ему ладонь — большую и тёплую. Случайно роняет взгляд на паутину вен, ползущих по руке и скрывающихся под закатанным рукавом белоснежной рубахи. Выглядит хорошо. Выглядит даже существенно лучше, чем хорошо, а вот Чонгуку пора бы отодрать глаза от чужой конечности и отпустить её наконец. — Если хочешь, можешь остаться в одном из номеров, — вдруг предлагает Тэхён, — поздно уже. — Нет! — как-то резко и на повышенных тонах отказывается Чон, потому что и без того дофига для него за один вечер сделано. — Спасибо большое, мне тут совсем недалеко… Альфа понимающе кивает и берёт с диванчика своё пальто, которое не было оставлено в гардеробе. Видимо, намекает неловко переступающему с ноги на ногу парню, что пора расходиться. Чонгук, честное слово, сейчас свалит в раздевалку, только ещё одну минутку постоит и глупо попялит на мужчину из-за странного чувства недосказанности. Надо бы ещё раз поблагодарить… — Держи и больше не плачь. — Перед омегой возникает шоколадка. Самая обычная шоколадка, от одного вида которой на лице расползается широченная улыбка. — Тебе идёт улыбаться, — тихо подмечает мужчина, пока Чонгук принимает подарок. — Почему отдаёте её мне? — уточняет на всякий пожарный, а то мало ли. Хотя что именно «мало ли» омега ещё не успел придумать. — День влюблённых ведь, — пожимает плечами Ким, — подумал, что тебе будет приятно. И Чонгуку в самом деле офигеть как приятно… — Но Вы же для кого-то её купили, — пытается быть вежливым, когда уже чуть ли не в карман упрятал неожиданно подаренную сладость. — Мне дал её младший брат. — Понятно. — Чонгук в принципе понятливый малый по жизни. Да. — Проводить тебя? — Не будь омега таким взвинченным из-за насыщенного вечера, хрен бы отказался от заманчивого предложения красивого и с самого начала завоевавшего доверие мужчины. — Да не надо, мне тут недалеко… — повторяется и чувствует, как печёт щёки. Ну этого, блин, ещё не хватало. — Ладно, тогда до завтра, — улыбается слишком… слишком. А Чонгук понимает, что он дурак какой-то. — Погодите, — цепляется двумя пальцами за рубашку почти развернувшегося альфы, — спасибо большое за всё. И… проводите. Если не передумали, конечно. Очередная мягкая улыбка громче всех слов сообщает, что передумал здесь только омега. И то относительно своего отказа. Просто Чонгук сильно взволнован, а Ким Тэхён чертовски вкусно пахнет апельсином и корицей — отличные аргументы, чтобы оправдать своё желание прогуляться со своим… спасителем? Ну да, с ним самым, получается.***
— Это за год, что ли? — округляет глаза омега, таращась на сумму своего оклада в договоре. — За месяц. У тебя меньше зарплата, потому что отрабатываешь неполные смены. — Тэхён откидывается на спинку кресла и внимательно следит за читающим каждую строчку мальчиком, который от услышанного офигевает только больше. Да ему такой зарплаты хватит не только на еду, а ещё на новую одежду и съём квартиры… — А делать точно нужно то же, что и раньше? — с неким подозрением щурится, прислоняя бумаги к носу. Выглядит, конечно же, нелепо — альфа потому и смеётся с него. — Точно. Должностные обязанности на четвёртой странице. Омега послушно перелистывает страницы контракта и внимательно вчитывается в перечень того, что он должен делать. Ну да… Нового там не написано ничего. — А где подписывать? — Низ последней страницы. Чонгук аккуратно выводит своё имя и подпись в трёх местах, едва не вытащив набок язык от усердия, пока Ким, подперев кулаком щёку, смотрит на него с улыбкой и вдыхает чудесный аромат чёрной смородины. Мальчик перед ним жутко милый. Наивный немного в силу юности, но оттого не менее привлекательный. Невольно вспоминает вчерашний вечер, когда омега немного сконфуженно шёл рядом по тротуару, не знал, куда деть свои руки, то сцепляя их в замок за спиной, то перед собой, то вообще складывая на груди. Оступился пару раз, благо, не упав, нос неловко почесал, покашлял, очки свои поправил раз десять — словом, успел за пять минут переделать кучу всего. И переделал бы ещё больше, не начни Тэхён разговор. Спрашивал самые обыкновенные вещи, чтоб парню было менее неловко. Где учится, на кого учится и всё в этом духе. И не мог перестать улыбаться, глядя на забавную шапку с помпоном, пока Чонгук негромко отвечал на вопросы, периодически шмыгая носом то ли из-за не так давно высохших слёз, то ли из-за морозного воздуха. Обычный парень, переехавший в столицу от обеспеченного родителя в погоне за самостоятельностью и взрослой жизнью и уже успевший нахвататься этой взрослости с головой в силу неопытности. — Я не видел Вас раньше в ресторане, — сказал омега, когда вопросы к нему закончились, а сам он, по всей видимости, Тэхёна о чём-то спрашивать постеснялся. Потому и озвучил очевидное. — Я обычно если и захожу, то утром. — На лице парня на мгновение мелькнуло понимание, почему директор так удивился появлению владельца поздно вечером. — В этот раз получилось иначе. И к лучшему, как выяснилось. — Он улыбнулся, глядя на закушенную от неловкости губу. — И много у меня студентов работает почти за бесплатно? Чонгуку не жалко. Чонгук выложил Киму всё и, между прочим, во благо таких же как он, будучи уверенный, что этот альфа возместит всё и им. А он возместит. Поэтому парень перечислил имена троих парней, а сверху ещё начал слишком мило возмущаться на наглых гостей, которые не очень прилично к ним обращаются. — Можешь сразу посылать таких экземпляров. — Было очень забавно наблюдать за удивлёнными оленьими глазами. — Это официальное разрешение хозяина ресторана? — Мы не на работе, но считай, что да, — уверил и не смог не засмеяться со злорадной и одновременно счастливой моськи. До университетского общежития неспешным шагом дошли в итоге минут за двадцать, а потом ещё минут пять омега неуверенно топтался на месте, не зная, что сказать. А у Тэхёна в голове куча слов вертелась, но озвучить этим вечером он решил только пресловутое «до завтра», в свои двадцать семь чувствуя себя каким-то неуверенным подростком. Ну ладно, он, вообще-то, ещё щёчку холодную указательным пальцем погладил, не удержавшись и вогнав парня в ступор. Ну, допустим, жест был весьма фамильярным, мог показаться двусмысленным, и, наверное, Ким не должен был этого делать… Но он не жалеет. День влюблённых же, ну. — Я всё подписал. — Мужчина возвращается из воспоминаний и смотрит на протянутый ему договор. Быстро подписывает во всех нужных местах и возвращает внимание явно довольному омеге. — Могу я задать вопрос? — Как справедливый начальник или как альфа, который вчера меня проводил и погладил? — уточняет Чонгук и тут же рот ладонью закрывает, поняв, что сморозил. — То есть, — бубнит он прямо в руку, бегая глазами по лицу напротив, — гладьте на здоровье, я не против. В смысле спрашивайте! — Ну и «гладьте», на самом-то деле, но Тэхёну, который снова над ним смеётся, этого знать не нужно. — Как альфа, которому очень понравился один омега. — Лицо Кима вмиг становится серьёзным, а у Чонгука мурашки крупные по всему телу пронеслись с бешеной скоростью. — Что ты делаешь сегодня вечером? — Работаю до закрытия, завтра же у меня нет учёбы, — чуть ли не икая, отвечает на автомате, чувствуя, как противно потеют ладошки. — А если я скажу, что закрою ресторан на три часа раньше? — Тогда я скажу, что свободен… — Я попрошу закрыть ресторан сегодня на три часа раньше. — Я свободен. — Ну прям всё как договаривались. — А этот вечер со мной провести согласишься? — Соглашусь. Тэхён расплывается в довольнейшей улыбке, вгоняя омегу, что стал нервно ёрзать на стуле, в краску. Поняв, что уже и так ляпнул много лишнего, парень встаёт, ничего не говоря не из-за отсутствия в своей душонке вежливости, а от переизбытка в ней же смущения, но возле двери таки решается кое-что спросить и разворачивается, врезаясь в мужчину, который какого-то чёрта слишком бесшумно ходит. — А это… — мнётся Чонгук, соскребая по углам в себе остатки мужества, когда заглядывает в глаза, — это не выглядит так, будто я согласился из благодарности? — А ты согласился из благодарности? — Тэхён, намеренно подошедший вплотную, чувствует, как противно замирает сердце в ожидании ответа. Ему свидание в качестве ответного жеста к чёрту не сдалось, он в любом случае раздал бы пиздюлей вчера всем провинившимся. А то, что смородиновый мальчик вызвал теплоту в сердце, так это приятный бонус. Безумно приятный, сказать по правде. — Нет… — звучит тихое. — Ну то есть я благодарен. Очень. Но провести с Вами вечер согласился по другой причине. — Облизывает сухие губы, задерживая дыхание, когда ощущает чужое на своём виске. И вжимается в дверь вовсе не от страха — от чувства стыда за бешено колотящееся сердце. Не дай бог альфа услышит… — По какой? — вкрадчиво интересуется, смотрит пытливо и даже жадно, но не касается парня, и так уже достаточно нарушив его личное пространство. Пусть тот и не против, судя по алеющим щекам, от чьего жара вот-вот очки запотеют. — Мне просто тоже понравился один альфа, — выпаливает и жмурится, пытаясь не вдыхать так глубоко потрясающий запах мужчины, потому что слишком кружит голову… С ним такого ещё никогда не было. И если это та самая истинность, о которой трындят все кому не лень, то Чонгук обязательно перестанет пфыкать и считать всё глупостью. Он походу в эту глупость вчера вляпался и, наверное, самостоятельно не выберется. А помогать выбираться желающих он пока не наблюдает. Наблюдает только Тэхёна с лёгкой полуулыбкой на вишнёвых губах, которые после такой близости обязательно ему приснятся. И вот не то чтобы он против… — Этот альфа невероятный счастливчик, — говорит тихо и низко, а парня опять мурашки топчут. Отрывает взгляд от губ, ниже спускается, едва не задыхаясь от острых ключиц, виднеющихся из-под расстёгнутой на верхние пуговицы рубашки. Это, оказывается, может быть настолько красиво, что ноги вот-вот отнимутся, как вчера прям, только уже не от безысходности. — Почему ты стал пахнуть сильнее? — Вопрос заставляет невольно вздрогнуть и попытаться слиться с дверью, чего, разумеется, не выходит. — Сказал же, — бубнит, решив, что лучшая защита — нападение, — альфа мне понравился. Чего непонятного? — Хоть нападением это и не назовёшь даже с огромной натяжкой, но брови Чонгук всё-таки сдвигает к переносице, дабы скрыть свой стыд. Который, правда, и за версту разглядеть можно, но всё же. — Такой милый. — Явно для того, чтоб добить, альфа прижимается к его щеке губами, заставляя парня, застеснявшись, тут же положить ладошку на место невесомого поцелуя и зардеться как в последний раз. — Ну мы же на работе, а не на свидании, — опять бубнит ради бубнежа и спешит сбежать куда подальше — в зал, если быть точнее, — чтоб, не приведи ж ты господи, не развоняться тут смородиной от счастья на весь ресторан и отель в придачу. — Пока что, — улыбается Тэхён и трогает пальцами собственные губы, что ещё долго будут помнить гладкость и сладость персиковой кожи.***
Чонгук чувствует себя пипец как необычно. Эта странная эйфория, словно впитавшаяся в кожу, не даёт сосредоточиться на заказах, а потому одному вегетарианцу он случайно притащил смачный стейк из мраморной говядины, а компании беременных омег пять бутылок соджу. А ещё ронял свой блокнот каждый грёбанный раз, когда Ким появлялся на горизонте. Чёрт бы побрал это смущение. Пока не найдут нового директора, Тэхён собирается быть здесь за него. А это следить за всем, что происходит в зале. А в зале, вообще-то, происходит ещё и Чонгук, что не в состоянии пройти мимо и не споткнуться, получив вслед «будь осторожнее». Да с ним вообще обычно такого не происходит! Это сегодня ноги решили послать его туда, куда разрешил посылать альфа посетителей, позволяющих себе грубость. Кстати, о таких. Какой-то альфа не отказал себе в удовольствии пригласить Чонгука присоединиться и выпить с ним, на что в первый раз получил вежливый отказ, а во второй существенно грубее, только не от официанта, а от возникшего рядом Тэхёна. А омега так хотел попробовать впервые послать гостя… Не судьба, но зато приятно до ужаса. Обещание мужчина, конечно же, сдержал, и заведение в девять уже пустовало. В раздевалке Чонгук перед остальными официантами, бурно обсуждавшими, с чего вдруг их так рано всех отпустили сегодня, усердно делал вид, что тоже понятия не имеет и что очень медленно переодевается, хотя обычно его первым ветром сдувало отсюда. Потом он ещё минут десять потратил на то, чтобы унять трясущиеся от волнения ладошки. Получилось плохо, но его и без того, наверное, уже долго ждут… Он выходит обратно в зал, так непривычно окутанный тишиной и полумраком из-за выключенного света, и неуверенно ступает в сторону кухни, потому что здесь альфу не находит. В душе начинает надеяться, что над ним не посмеялись, сделав такое предложение, когда и на кухне хозяина не оказывается, а на деле вот-вот готов обиженно всхлипнуть. — Мы можем куда-нибудь поехать, а можем остаться здесь и приготовить сами. Выбирай. — Чонгук, коротко взвизгивая, чуть кони не двигает от испуга, когда низкий голос раздаётся за спиной. — Зачем же так пугать? — тихо возмущается, хватаясь за сердце. Смотрит на усмехающегося альфу и всё напущенное возмущение куда-то испаряется. — Прости, — улыбается, и парню на сердце будто молоко тёплое выливают. Чувствует себя пластилиновым — лепи что хочешь, на всё согласен. — Так что? — Я не совсем подобающе одет для… свидания. — Чонгук немного сконфуженно смотрит на свой джинсовый комбинезон и зимние кроссовки, а потом на мужчину, стоящего перед ним в чёрных брюках и заправленной в них идеально отглаженной рубашке. Ну не знал же он, в конце концов! — Так что давайте лучше здесь. — Ты выглядишь отлично, — говорит ему Тэхён, — очень красивый омега. — Перестаньте… — Омега будет искренне благодарен, если его перестанут смущать. — Только если ты уберёшь эти дурацкие «вы» и «те» из наших диалогов. — По рукам, — улыбается и в самом деле ладошку протягивает, совсем не ожидая, что её нежно схватят для поцелуя. — Ну, эм… Что готовить будем? — спрашивает, рассматривая невероятно красивый и интересный пол. — А что ты любишь? — Альфа закатывает рукава, из-за чего Чонгук пропускает вопрос мимо ушей, сглатывая. Потому что красиво, чёрт возьми. — Чонгук? — А? А. Да я всё ем, поэтому на ваш, то есть на твой вкус. Да. — Стейк форели в сливочном соусе подойдёт? Блин, даже звучит вкусно. Ну или жрать надо больше, а не только утром в себя бутерброды закидывать, скача по комнате в одном ботинке. — Я не умею её готовить. — Я умею. Если этот альфа ему сейчас рыбку пожарит… Чонгуково сердце окончательно и бесповоротно поселится в его руках. Не то чтобы за форель он готов родину продать, просто любит вкусно поесть. А так как особой возможности кулинарить в общаге, как раньше это было дома, у него нет, то сегодняшний вечер ему теперь нравится ещё больше. — Тогда сиди здесь и никуда не уходи, я за продуктами. — Парня, не успевшего среагировать, берут за подмышки и с лёгкостью отрывают от пола, усаживая на огромный разделочный стол. Ну как малышню, ей-богу… Чонгук послушно сидит, болтая ногами и осматриваясь. Непривычно видеть кухню совершенно безлюдной и тихой. И очень странно осознавать, что у тебя сегодня здесь свидание. Свидание, блин. Ким возвращается быстро, сгружая всё набранное рядом с омегой, что тут же принимается крутить-вертеть всякие специи, разглядывая. Беспардонно засовывает палец в миску с соусом, чтоб попробовать, а тот оказывается простыми сливками. Тэхён снова с него смеётся. — А где готовить научился? — впервые что-то спрашивает у альфы парень, следя за ловкими движениями. — Сначала дома, потом в универе доучился. Вот это уже интересненько. А как у него в руках оказалась одна из самых крутых сетей ресторанов и отелей, он как-нибудь потом спросит. — Повар? Серьёзно? — Чонгук от восторга снова болтать ногами начинает, когда мужчина негромко угукает. — Меня ждёт гастрономический кайф! — И чуть в ладоши не хлопает, пока Тэхён ставит сковороду на разогретую плиту. — Буду безумно рад, — отзывается он и к моментально переставшему дышать омеге подходит. Совсем близко. Так близко, что дурно становится — не факт, конечно, что не из-за нехватки воздуха, но альфа явно способствует этому больше, опираясь руками по обе стороны от Чонгуковых бёдер. — Давай только в другую щёку, для симметрии, — на нервах ляпает омега и реально подставляет вторую щёку, ожидая поцелуя. — Без проблем. — Альфу, по всей видимости, два раза приглашать не надо — он тут же прижимается губами к тёплой коже, задерживая их там чуточку дольше положенного. Положенного рамками приличия, наверное, но омеге так до неприличного приятно, что уже прилично пофиг. — Куда ещё, чтоб окончательно симметрично получилось? — отпрянув, но не отодвинувшись и на сантиметр, шепчет Тэхён, а у парня мурашки по позвоночнику пробегают. — Там же сковородка уже нагрелась… — мямлит, бедный, как двоечник при ответе учителю, хотя всю жизнь был отличником. — И правда. — Эта ухмылка потихоньку начинает сводить с ума, и Чонгук безумно рад возможности сделать вдох. И пока омега старается привести в порядок своё дыхание, по всему помещению разлетается умопомрачительный запах. Такой, что у парня слюна скапливается и желудок урчит. Негромко, и Тэхён вряд ли слышал, но всё равно как-то неловко становится, и Чон берёт небольшой огурец, начиная им хрустеть. По большей части просто для того, чтобы хоть чем-то себя занять и остудить дважды поцелованные альфой щёки. И вот вроде подразумевалось, что готовить вместе будут, но в итоге всё делает мужчина и совсем не настаивает на помощи откровенно залипающего на него омеги, что стачивает уже третий огурец и слишком увлечённо следит за каждым движением рядом. Уж очень эстетично Ким Тэхён смотрится с едой. Ладно, он в принципе смотрится эстетично. И, Чонгук предполагает, по жизни. Вчера густые чёрные волосы были уложены, сейчас просто расчёсаны и небрежно приглажены в лёгком беспорядке. Рукава неодинаково засучены для удобства, на губах слабая улыбка, широкие плечи расслаблены, и на них очень хочется сложить ладошки, но омега этого делать точно не будет. Он же того… порядочный мальчик. Но вечер покажет, конечно… — Тебе не странно? — тихо спрашивает Чонгук, наконец оторвавшись и взяв на себя ответственность налить в стаканы апельсиновый сок. Непонятно, конечно, почему не вино, но оно и к лучшему — парню альфа достаточно разум туманит, так что алкоголь был бы уже слишком. — Нет, смотри сколько хочешь, — великодушно разрешает альфа, мило улыбаясь, а парень чуть воздухом от негодования не давится. — Я не про это! Тэхён, вообще-то, знает, но об этом можно и умолчать, дабы получить удовольствие от вида нахмуренного в смущении омеги. — А про что? — Альфа, уже закончивший с нехитрым оформлением двух простецких блюд, смотрит на заёрзавшего Чонгука внимательно и выжидающе. — Ну мы вчера только познакомились, причём не при самых обыкновенных обстоятельствах, а сейчас я уже сижу на твоей кухне, и у нас типа свидание… — Во-первых, у нас не типа, а свидание, — важно поправляет Тэхён, легонько щёлкая омегу по носу, — и, к сожалению, ты ещё не сидишь на моей кухне. — Если кухня в твоём ресторане, то это тоже можно считать твоей кухней. — В любом случае мне не странно. Ты привлекателен, я… чертовски привлекателен*, — Чонгук успевает только пфыкнуть, — мы друг другу понравились, теперь у нас свидание. Разве не так у всех работает? Или у тебя альфы раньше выдерживали какой-то определённый временной промежуток между симпатией и приглашением на свидание? Как бы сказать… — Ну пока что единственный альфа, пригласивший меня на свидание, ничего не выдерживал, — быстренько ставит в известность и, неловко почесав нос, берёт тарелку с невероятно аппетитной форелью. — И поесть мне приготовил. — Ну вот, ничего странного, — Тэхён усмехается и невесомо гладит указательным пальцем щёку омеги, чьим вниманием полностью завладела рыба на тарелке, — пойдём в зал за столик? — Ой, не, давай без зала со столиками. — После нескольких рабочих часов это последнее, что хочется ему видеть на свидании с красивым мужчиной. Справедливо. — Окей, а-ля фуршет тоже ничего. — Соглашается с любым маленьким капризом, и это так приятно, что Чонгук не в состоянии контролировать свои губы, которые растягиваются в улыбке. Совсем немножко самодовольной. Улыбка становится ещё шире, когда голодный желудок омеги получает первый кусок приготовленного ужина. Жалко, конечно, такую красоту, но дожидаться нового урчания не хочется совершенно. Да и пахнет слишком чудесно… С запахом Тэхёна, правда, не сравнится — оно и понятно, — но тем не менее. — Я не знаю про тебя практически ничего, но уже хочу за тебя замуж. — Если где-то и давали бесплатные уроки комплиментов, Чонгук на них явно не ходил. — Я ведь и позвать могу. Парень чуть не давится соком и вновь пропускает момент, когда мужчина оказывается слишком близко. Смотрит на него сверху вниз с лёгким прищуром, взгляд лисий, и Чонгук искренне старается не сойти раньше времени с ума, пытаясь спрятать лицо за стаканом. Хорошо, что тарелку на стол поставил, а то за ней прятаться было бы ещё нелепее. — Ну уж нет, вот это уже точно будет странно, — неловко и слегка нервно смеётся омега, опять начиная ёрзать на столе, на котором явно скоро протрёт дырку своей задницей. — А ты… почему ничего не поел? Повара не едят то, что готовят? — мгновенно переводит тему, но легче как-то не становится, потому что становится ближе Тэхён. — Повара не едят то, что готовят, когда есть что-то более вкусное. — Звучит красивее, чем примитивное «не голоден». — Что? — Чёрная смородина. Ой. Это Ким про него, кажется. — А здесь разве нет камер? — едва слышно шепчет разучившийся дышать омега, когда лицо мужчины оказывается на катастрофически опасном расстоянии от его. На всякий случай стакан с соком в сторону отставляет, а то разольёт случайно, а у альфы рубашка белая. Жалко будет… — Есть, — подтверждает опасения Тэхён, — я все записи лично потом удалю, честное слово, — обещает и в следующую же секунду прижимается к чуть раскрытым губам. У Чонгука нет оснований не верить ему, как и нет этих оснований сейчас отстраняться и бежать куда глаза глядят. Хотя на данный момент они никуда не глядят, они закрыты и открываться в ближайшее время не планируют — так ощущения будут ярче, он точно уверен. Омега, полностью утонувший в теплоте на своих губах, судорожно сжимает джинсовую ткань на собственных бёдрах, пока Тэхён, положив ладонь ему на спину, а второй накрыв сжатый кулачок, мягко сминает полные подушечки. Волнительная близость в корне отличается от поцелуя в щёчку. От двух поцелуев в щёчку она отличается тоже. — Первый поцелуй? — отпрянув, спрашивает его альфа, а Чонгуку требуется время, чтобы хоть немножко прийти в себя. — Так очевидно? Мог бы и промолчать. — Я просто спросил, исходя из твоей же информации про первое свидание. — За ушком ему аккуратно гладит и улыбается очень нежно. До очередных мурашек. И правда… Сам же ляпнул. — Ни за что не поверю, что у такого омеги не было воздыхателей. — Если до этого альфа только гладил за ушком, то теперь он ненавязчиво водит за ним носом, вдыхая насыщенный аромат смородины. — Попробуй найди их в школе для омег и когда тебя интересует только учёба. — Чонгук прикладывает все усилия, чтобы перестать дрожать от невесомых поглаживаний по спине. — А в универе? — В моей группе только четыре альфы, и их успели занять ещё в первый день, пока я разбирался, куда мне идти. — Не то чтобы он когда-то грустил по этому поводу. — А на работе? — А на работе нашёлся один. Вчера… — прижимаясь щекой к альфьей скуле, пока его продолжают обнюхивать, бормочет Чонгук и размещает подрагивающие руки на крепких плечах, чувствуя, как мужчина потихоньку усиливает хватку. — Только… — он негромко охает, когда один лишь кончик языка касается его мочки, — мне тоже с трудом верится в то, что он свободен. — Он свободен, — горячо выдыхает в шею альфа. — Честно? — Честно-честно. — И Чонгук почему-то снова не видит оснований ему не верить. — Можно мне встать поближе? — А? — не понимает омега и вместе с Кимом опускает взгляд вниз, в итоге догоняя, что сидит со сжатыми коленками, как лопух какой-то… — А-а… Да, конечно. — Наконец позволяет мужчине прижаться вплотную к себе, раздвигая бёдра и шумно выдыхая от усилившейся хватки на талии. Тэхён мягко берёт его за каштановые волосы на затылке, вынуждая парня запрокинуть голову, и жадно вгрызается в малиновые губы. Поцелуй собственнический, требовательный, Чонгук сходит с ума от настойчивости и силы, с которой Ким прижимает его к своему телу. Тёплый влажный рот податливо распахивается под напором мужчины, руки крепко обнимают за шею, а щиколотки, ей-богу, сами по себе скрещиваются на пояснице. — Твой запах стал слаще, — шепчет альфа в поцелуй и нежно прикусывает нижнюю губу тут же заскулившего омеги, — почему ты так сладко пахнешь в моих руках, малыш? Чонгук ничего не отвечает, краснея, и требовательно шкрябает кожу на его загривке, чтоб ещё поцеловал, а не задавал вопросы, ответы на которые и без того очевидны. Альфа целует, нетерпеливо наваливаясь на мальчика, у которого бёдра сладко сводит, а между ягодиц становится липко, и едва не подминая его под себя прямо на этом разделочном столе. Вжимается в дрожащее тело, несколько раз толкается, имитируя фрикции и ловя губами тихий, но такой манящий стон… — Мальчик мой, нам надо остановиться, пока не стало поздно и пока я в состоянии это сделать, — оторвавшись, рычит Тэхён и жадно дышит, уткнувшись в немного влажную шею. Обжигается сладко-кислым ароматом, слушает тяжёлое дыхание и наслаждается тихим поскуливанием потерянного парня. — А сколько ещё надо времени, чтоб ты был не в состоянии это сделать? — аккуратно спрашивает Чонгук, почти задыхаясь от поцелуев на ушке. — Существенно меньше, чем ты можешь себе представить, — спустив руку на упругое бедро, уверяет Ким. — Блять, малыш, сделай что-нибудь, — просит он, уже вылизывая шею, — оттолкни, пощёчину влепи, между ног дай… — Не хочу. — Не отталкивает, а лишь ближе притягивает, утыкаясь носом куда-то в воротник белоснежной рубашки, трётся и стонет, сильнее зажимая между ног крепкое тело. — Ты так пахнешь… Так пахнешь… Не хочу тебя бить, целоваться хочу. — Чонгук, — выдыхает альфа и отстраняет голову парня от себя лишь для того, чтобы впиться в успевшие опухнуть губы. — Разделочный стол на кухне всё равно не очень хорошая идея. Пусть и чертовски горячая… — Ты вчера предлагал мне остаться в одном из номеров… — напоминает омега и губу совершенно невинно закусывает, выводя указательным пальчиком невидимые узоры на мужской тяжело вздымающейся груди. — Тогда мы можем просто ко мне поехать. — Не можем, — тихо возникает, — могу по пути передумать… — Лучше передумай, если не уверен, малыш. — Тэхён его по волосам с трепетом гладит, а омега становится похож на взъерошенного воробушка. — Не хочу передумать, — настаивает на своём, да и альфа не вот тебе сопротивляется. — Вкусно пахнешь, — кажется, он повторяется, но кого это вообще волнует… — очень вкусно, — тянет жалобно, сам себя не узнавая, и утыкается лицом прямо в ключицы, что открыты благодаря парочке (почти…) расстёгнутых пуговиц. Доверчиво тычется носом, чувствуя жар загорелой кожи, и прижимается губами, вздрагивая от очередного тихого рыка. — Пойдём. — Омегу одним рывком стаскивают со стола и ставят на ноги, но всё ещё крепко прижимают к себе за талию. — Куда? — Вся кровь от головы к паху прилила, потому и тупит. — За ключом. — А у тебя нет крутой карточки, которая любой номер открывает? — облизнув губы, уточняет парень, не очень-то желая идти в фойе отеля и светить там своим раскрасневшимся лицом. — Нет, — смеётся альфа, — да и было бы неплохо для начала узнать на ресепшене, какие номера свободны. — Отлично, ты иди узнавай, а я тебя у лифта подожду. Только вещи из раздевалки заберу. А ты побыстрее там, хорошо? Вылетает из кухни раньше, чем разулыбавшийся мужчина успевает это как-то прокомментировать.***
— Ты уверен, что… президентский люкс был единственным свободным номером? — не успев отдышаться после горячих поцелуев в лифте, с трудом выговаривает Чонгук в чужие губы, держась за грузно вздымающиеся плечи, пока его прижимают к двери и ласково блуждают ладонями по телу. — Уверен, — шепчет на ушко, целует его трепетно, медленно переходя на шею и вырывая томный выдох. Альфа жадно припадает к сладким губам, что покорно размыкаются и пускают внутрь горячий язык. Чонгук громко мычит, не скрывая удовольствия от того, каким поцелуй становится мокрым и глубоким. Дышать с каждой секундой всё тяжелее, стоять на ногах, между прочим, тоже, и омега крепче хватается за шею мужчины, чтоб не рухнуть к чёртовой матери прям на пороге. — Погоди, — запыхавшись, просит парень и смело смотрит в чёрные омуты. — А это не выглядит так, будто я собираюсь переспать с владельцем ресторана и своим непосредственным начальником? — Выглядит. — Он прекрасно понимает, что омега не совсем правильно сформулировал, но оттого забавнее. — Тебя это волнует? — Не-а. — И сам притягивает к себе для нового поцелуя. Он знает, что целуется явно не очень, но смелость и решительность это обязательно должны компенсировать. Тэхён его немного приподнимает за талию, отрывая от пола, и омега мгновенно реагирует, быстренько за пятки снимая свои кроссовки, пока его тащат вглубь номера, который с закрытыми при поцелуе глазами рассмотреть как-то затруднительно. Да и в темноте, которую нарушает лишь свет от города за окнами, это в любом случае бесполезно. Ну… у Чонгука для этого будет целое утро. — Погоди, — на этот раз просит альфа, встав возле кровати. — А это не выглядит так, будто я озабоченный ловелас, который на второй день знакомства собирается развести невинного омегу на одноразовый секс? — А сам, аккуратно сняв с мальчика очки и оставив те на журнальном столике неподалёку, усердно ковыряется с застёжками на джинсовом комбезе. — Выглядит, — немного подумав, тихо соглашается, непослушными пальчиками пытаясь разделаться хотя бы с одной пуговицей на рубашке альфы. Не выходит у него ровным счётом ничего. — Тебя это волнует? — Волнует, — хмурится Тэхён, — потому что это не так, — твёрдо, предельно возмущённо и уверенно. — Веришь? — Нежно подцепив двумя пальцами чужой подбородок, в глаза заглядывает очень серьёзно. — Верю. — Не делать этого оснований по-прежнему не появилось. Мягко чмокнув вспыхнувшую щёчку, альфа улыбается, наконец снимая лямки с подрагивающих плеч, после чего комбинезон моментально оказывается на щиколотках, оставляя омегу в полосатой кофточке и нижнем белье. Ну потому что нечего носить шмотки на пару размеров больше… Чонгук почти не теряется, когда его вновь притягивают к себе и целуют, по одежде своей топчется, окончательно от неё избавляясь и небрежно отпихивая ногой в сторону. Льнёт к альфе, что медленно тянет его за собой на кровать, и послушно взбирается на мощные бёдра, стараясь поспевать за поцелуем. Руки мужчины неустанно блуждают по омежьему телу, оглаживают талию, ниже перемещаются, стискивая мягкую попу в ладонях. Чонгук смущённо скулит альфе в рот, понимая, что горячая влага давно насквозь пропитала ткань его трусов. — Подними ручки, — говорит Тэхён, подцепив края полосатого поло, и тянет вверх, снимая его с послушного и притихшего мальчика. — Всё в порядке? — Да, всё хоро… — Слово обрывается робким стоном, потому что альфа прихватывает губами поджавшийся сосок. Сосёт его звонко, покусывает, вновь сжимая сочные половинки, и довольно рычит, чувствуя на своём затылке оттягивающие его волосы пальчики. — Можно называть тебя деткой? — оставляя жгучие поцелуи на обнажённых плечах, тихо рыкает Тэхён. — Насчёт малыша ты не спрашивал… — Просто о «детке» от толстых мужиков за сорок вчера вечером ты очень плохо отзывался. — Но ты же не толстый мужик за сорок, — справедливо подмечает омега и негромко добавляет: — тебе можно. От тебя такое не мерзко слушать, а, ну… наоборот. — Ещё немного этой милоты, и я начну называть тебя зайчиком, — почти мурчит Тэхён, чмокая румяные щёчки, и вовлекает в очередной сладкий поцелуй, спускаясь ладонями к стройным ногам. Упругие бёдра оглаживает, ниже скользит, вопросительно вскидывая брови, когда омега неуверенно ловит его за запястье и с немой просьбой в глазах чуть мотает головой. — Кхм, я… как-то не планировал сегодня и рыбку съесть, и на х… люстре покататься, поэтому так… — слишком уж смущённо бубнит парень, а Тэхёну требуется почти минута, чтобы понять, что тот клонит к небольшим мягким волоскам на своих ногах. — Я б даже не заметил, не скажи ты сейчас об этом. — То есть всё нормально? — спрашивает так, будто до этого что-то было не нормально. — Мне всё равно, малыш. Под облегчённый выдох омеги его осторожно снимают с себя, пересаживая на кровать. Чонгук времени не теряет, стаскивая с себя дурацкие кислотные носки со смайликами, которые ну вообще не вписываются в происходящее, и рассматривает в свете огней ночного города бордовый балдахин, пока взгляд не возвращается к снимающему рубаху альфе. Твёрдые очертания мышц постепенно предстают перед взором забывшего родную речь омеги, что судорожно сжимает бёдра и невольно облизывает красные губы. — Красиво… — само по себе вырывается, когда рубашка оказывается на полу. Хочет отползти на середину кровати, чтоб альфе было удобней лечь сверху, но у того явно иные планы, а потому и резко переворачивает разгорячённое тело, укладывая грудью на прохладное покрывало. — И правда красиво, — хрипит Тэхён, приподнимая сочную задницу, которой адресован комплимент. — Ты чего делаешь? — Чонгук случайно срывается на писк, через плечо наблюдая за тем, как альфа опускается на колени, чтоб лицо оказалось на уровне его пятой точки. Мужчина ему почему-то не отвечает, а лишь цепляется за резинку насквозь промокших трусов, к тому же тоже по расцветке мало подходящих под случай, и стягивает их с напряжённого парня, так и не прекратившего беспокойно вертеться. — Нет, стой, погоди, не надо, — тараторит сразу после поцелуя в ягодицу, упорно игнорируя сладкий спазм, стянувший низ живота. На четвереньках отползти пытается, но его резко возвращают на прежнее место, дёрнув за бёдра. — Почему же? — Я почти двадцать лет прекрасно жил без языка в заднице. И ещё проживу, честное слово… — С ним жизнь покажется прекрасней, — невозмутимо возражает, держит крепко, не давая отстраниться, и покрывает поцелуями и несильными укусами чувствительную кожу. — К тому же это важно для симметрии, я должен везде тебя поцеловать, — бесстыдно дразнит маленького омегу, с удовольствием оглаживая пышные половинки. — Мы же мало знакомы… — жалобно-жалобно. — Тебя этот факт смущает только в разрезе моего языка в твоей заднице? — Тэхён… Юное сердце бьётся сильно и торопливо, а альфа, прекратив медлить, наконец щедро проводит языком между половинок, и Чонгук не сдерживает громкого стона, сжимая в кулаках тёмно-красное покрывало. Все мысли испаряются как по щелчку пальцев — читать как «по одному движению горячего языка». — Ну вот, а ты «не на-адо, не на-адо», — усмехается Тэхён, укладывая горячие ладони на ягодицы и разводя их в стороны. — Совсем влажный. И так сжимаешься… Детке ведь понравилось? Чонгук поверженно хнычет, опуская лоб на сложенные ладошки, и вздрагивает, покрываясь мурашками, когда мокрый кончик плавно проскальзывает в него. Ему так стыдно, и вечер точно не должен был закончиться коленно-локтевой и лицом у его задницы — опять же исходя из всех известных рамок приличия, — и он определённо не должен сейчас, сладко мыча, подаваться назад в желании почувствовать напряжённый язык глубже в себе. Хорошие мальчики так не делают… Но хороший мальчик в Чонгуке закончился примерно на первом поцелуе с Кимом. Тяжёлый и густой аромат апельсина с корицей оседает в лёгких, отдаётся в них жаром, и омега натурально задыхается, поджимая пальчики на ногах и жмурясь до цветных звёздочек. Тэхён проникает в него нежно и мучительно медленно, имитируя толчки, размазывает по розовым половинкам вязкую смазку, которая хлюпает до ужаса пошло и смущающе. Коленки потихоньку разъезжаются в стороны, а Чонгук давно не пытается скрыть удовольствие, потираясь сочащимся кончиком члена о постель и стискивая в зубах уголок одеяла. — Поворачивайся, малыш. Чонгук замирает, распахивая глаза, и удивлённо оборачивается на вытирающего с подбородка смазку мужчину. — Как? Всё? — Ну, следующее в нашей программе… — Ладно-ладно, я понял, — перебивает омега и отползает от изножья, немного буксуя, пока Тэхён, посмеиваясь, поднимается с пола. Альфа, глядя на вспотевшего и разгорячённого мальчика, даёт ему немного передохнуть, пока расстёгивает брюки и снимает бельё. Чонгук, который предусмотрительно стащил секунду назад покрывало, кинув то на пол, забирается под одеяло, будто спать собрался… Но он не собрался, он застеснялся просто жутко. Тэхён понимает, поэтому никак не комментирует и молча залезает к нему полностью раздетым. — Чонгук, если ты передумал, то всё нормаль… — Я не передумал, — откровенно шепчет омега и льнёт к сильному телу, прося поцелуя, — мне хочется. Тэхён любуется трепещущими ресничками, прижимает тесно за талию, целуя со всей нежностью, и неторопливо подминает податливое тело под себя, ложась между разведённых ног и нетерпеливо притираясь пахом. Пульсирующая пахучая жилка сводит с ума, альфа к ней губами прижимается, едва контролируя удлинившиеся клыки от желания впиться в тонкую кожу и оставить на ней свою метку. Омега в его руках мягкий, отзывчивый и очень чувствительный, на каждое прикосновение реагирует тихим скулежом и предвкушающей дрожью. — Чонгук-а, — шепчет на ушко, дразняще скользя пальцами по внутренней стороне бедра, — обязательно скажи, если захочешь прекратить или если что-то не понравится. Хорошо? — Он чмокает в кончик носа кивающего парня, надавливая двумя пальцами на мокрое колечко. — Не бойся. — Боялся я вчера до твоего прихода, а сейчас я просто немножко очкую, — бурчит Чонгук, широкие плечи царапает и содрогается всем телом, чувствуя, как в него проникают сразу до костяшек. — Тебе будет хорошо, так что не очкуй. — Омега ему верит, а потому снова кивает и целует мужчину в щёку. — Боже, Чонгук, ты такой сладкий, — выдыхает горячо, — хочу спрятать тебя, такого вкусного, и никому не показывать. И целовать, целовать… Много целовать, — говорит, лаская губами обнажённую грудь, и сгибает длинные пальцы внутри тут же вскрикнувшего омеги. — Сделай так ещё, — хнычет, сам впивается в тёплые губы, громко стонет в них, зарываясь в густые волосы. Тэхён млеет от извивающегося под ним тела, бессовестно оставляет засосы на молочной коже, продолжая ласкать горячие узкие стенки уже тремя пальцами. Омега пульсирует вокруг него, сжимается, когда мужчина касается простаты, почти плачет, сбито прося ещё и сжимая мощные предплечья ослабевшими пальчиками. Стонет надсадно от сладкой судороги предвкушения, когда альфа принимается ритмично толкаться точно в чувствительный комочек. И разочарованно выдыхает, в один момент перестав чувствовать ласку. — Подожди немножко, — улыбается мужчина, чмокая обиженно надутые щёки и обхватывая небольшой член у основания. Соски твёрдые вылизывает и осторожно приставляет возбуждение к растянутому входу. Омега трогательный и податливый, доверчиво жмётся, утыкаясь носом в Тэхёнову щёку и зажмуриваясь, когда крупная головка давит на непривыкшие мышцы, растягивает их. Ким оглаживает скользкие из-за смазки бёдра и плавно толкается в жаркую узость, не сдерживая низкого стона в плечико ойкнувшего парня. — Больно? — шепчет Тэхён, поднимая голову, чтобы посмотреть на омегу. — Не очень, — туго сглатывая, хрипит он в ответ, судорожно цепляясь за сильное тело над собой. — Ты огромный… — А ты красивый, — улыбается альфа, — и пиздец горячий. Комплименты нежно шепчет на ушко, ножки подрагивающие гладит и осторожно проникает в тугое нутро, прекрасно помня, что омега под ним абсолютно невинен. Не может не радоваться, что Чонгук постепенно расслабляется. Но по-прежнему всаживает короткие ноготки в крупные мышцы, крепко член в себе сдавливает и ломко стонет, чувствуя, как альфа проникает в него по основание. Накинутое на них одеяло добавляет парню уверенности. Он тянется к полюбившимся губам и смазанно начинает поцелуй, буквально через пару секунд добровольно отдавая инициативу мужчине, что вгрызается жадно, язык глубоко толкает, лаская им омежий — мягкий и послушный. Вскрикивает, когда альфа выходит из него и сразу аккуратно толкается на пробу, прижимаясь пахом к мокрым ягодицам. Обильно течёт и удушающе пахнет только для одного человека, за какие-то жалкие сутки успевшего бесстыдно спереть юное сердечко. — Тэ… Почувствовав, как крупная головка коснулась простаты, омега выгибается на постели, запрокидывая голову и хватаясь за изголовье кровати, пока Тэхён любовно проводит ладонью по бедру и успокаивающе целует в уголок распахнутого в немом стоне рта. — Такой чувствительный малыш. — Прикусывает пухлую нижнюю губу и ловит надрывный стон, медленно двигаясь внутри с сочным хлюпающим звуком и зажимая двумя пальцами твёрдый сосок. Целует своего омегу страстно, с оттягом, любовно оглаживая обнажённое горячее тело и обещая себе, что этот вечер — только начало их большого, светлого, счастливого и обязательно совместного. Улыбается своим мыслям и спускается поцелуями вниз к шее, прикусывая и еле сдерживаясь, чтобы не вонзить удлинившиеся клыки в тонкую кожу. Ужасно тяжело, когда у тебя в руках находится твоя пара. Чонгук не уверен, что громкие звуки их рандеву не слышны на весь отель. Вернее, только его звуки, потому что альфа лишь сдержанно рычит в его плечо и слишком волнительно для парня затыкает его своими губами время от времени, вынуждая мычать в поцелуй и извиваться под мощным телом. Но краснеть от стыда всем, чем только можно, он будет завтра, сейчас у него нет на это времени, равно как и стесняться своей наготы и развязности. Завтра… Всё завтра. А в этот момент у него низ живота сладко тянет, потому что Тэхён внезапно в глаза заглядывает, входя предельно глубоко. — Тебе хорошо? — спрашивает, беря маленькую ладошку в свою, сжимает её, вдавливая в подушку над головой парня и покрывая беспорядочными поцелуями лицо. Ответом служат с силой впившиеся пальчики в тыльную сторону его ладони и скрещенные стопы на пояснице. И без того тугие мышцы непроизвольно сокращаются, и Чонгук высоко скулит, сдавливая в себе крупную плоть и отчаянно цепляясь одной рукой за мужчину. Точно всю спину располосовать успел… Аккуратный истекающий член трётся между вспотевшими телами, и омега жмурится, рвано хватая ртом воздух и учащённо пульсируя вокруг мужчины, отчаянно хватается за него и почти задыхается… Низ живота и внутренние стороны бёдер туго сводит, и его слишком внезапно оглушает собственным стоном, окончательно и бесконтрольно развозит. Обильно изливаясь, не замечает уже, как Тэхён голодно лижет его губы, заботливо гладя животик и размазывая по нему тёплую сперму. — Понимаешь ведь, что ты теперь мой? Только мой, — пылко выдыхает и поднимает голову, чтобы посмотреть на блаженно улыбающегося омегу. — Ага, — беззаботно соглашается, пропустив всё из-за шума в ушах, и целоваться лезет. — Совсем ничего сейчас не соображаешь? — Тэхён беззлобно хмыкает и осторожно выходит из растянутого колечка. — Ага… Альфа низко стонет, начиная двигать кулаком по своему напряжённому члену, закидывает ногу мальчика, который обязательно бы помер от невероятной картины перед ним, не находись он в полуобморочном состоянии, к себе на плечо и гладит ласково, надавливая на головку и через мгновение кончая на омежий живот. Обессиленно падает рядом, не отрывая взгляда от Чонгука, на кого потихоньку накатывает осознание. — Директор Чхве оказался прав, — выдаёт омега осипшим голосом, — я действительно трахаюсь с хозяином. — И под одеяло лезет, прячась от изучающей пары глаз. — Обязательно вспоминать этого козла в такой момент? — усмехается Тэхён и притягивает пискнувшего мальчика к себе. — И мы с моим омегой занимались чувственным сексом, а не трахались, — с видом знатока подмечает, втягивая улыбнувшегося омегу в ленивый поцелуй. — Твоим омегой? — Моим, — довольно урчит в макушку, пряча смущённое личико на своей груди. Возможный разговор о важном внезапно прерывается звонком телефона, заставившим омегу закопошиться в тёплых объятиях и неуклюже вскочить в поисках своего мобильника в кармане валяющегося на полу комбинезона. Совсем забыл, что обещал позвонить сегодня папе… — П-привет, папулечка, — берёт трубку и ложится обратно на спину, неловко комкая одеяло в районе груди. — Чонгук, ты заболел?! — Ну вот. Ни здрасьте, ни до свидания. — Нет-нет, всё в порядке, пап, — хрипло отвечает, понимая, что родитель на том конце провода ему совершенно не верит. — Я… я спал. — Показательно зевает и косится на Тэхёна, что, включив лампу у прикроватной тумбы и подперев голову кулаком, с неприкрытым интересом наблюдает за этим спектаклем. — Пришёл с работы и сразу спать лёг… Запарный день какой-то. — У тебя же только пять минут назад смена закончилась. Гаденько хихикающего Тэхёна неожиданно хочется прибить. — Меня начальник пораньше отпу… — Так всё-таки ты болеешь?! Гуки, давай ты возьмёшь больничный и приедешь? Уж я-то позабочусь о тебе как следу… — Пап… — Или лучше я приеду! И заодно с твоим начальником поговорю. Довёл моего мальчика! Если начальник и довёл до чего-то его мальчика, то только до оглушительного оргазма и бешено колотящегося от чувств сердца. Но папе об этом говорить не стоит. — Пап… У меня всё хорошо, — уверяет Чонгук и взволнованно охает, потому что альфа придвинулся к нему и принялся целовать плечико, усмехаясь со слабых сопротивлений. — Я тебе завтра п-позвоню, ладно? — Ты не один?— Проницательности папе не занимать, особенно когда обычно сын болтает без умолку, рассказывая обо всём на свете. — Как его зовут? — Кого его? Никак его не зовут. О чём ты вообще? — несёт чушь, а Тэхён, оторвавшись от поцелуев, довольно пялится на краснеющего парня. — Папуль, я завтра позвоню, — повторяется, — спать очень хочется. Целую. Пока. — И агрессивно сбрасывает, тут же откидывая телефон в сторону. — Чё ржёшь? — с вызовом кидает смеющемуся альфе, что тут же наваливается на него и смачно целует в губы. — Маленький врушка. — Я не врушка, — отнекивается, получая нежные поцелуи в щёки. Тэхён и не думает с ним спорить. Он думает, что зацеловать каждый миллиметр желанного тела — самая лучшая идея в его жизни. Улыбается, чувствуя, как руки мальчика по новой обвивают шею, а сам он льнёт к нему доверчивым котёнком, отвечая на неторопливый, ласковый поцелуй. — Ты не бросишь меня завтра утром? — тихо спрашивает омега, отпрянув. — Буду полным идиотом, если сделаю это, — моментально отвечает Ким и макушку гладит. — Хочу смотреть на тебя каждый день. Хочу узнать всё о тебе. Что любишь есть на завтрак, любимый цвет, фильм, песня. Хочу увидеть, как ты спишь. Хочу готовить для тебя по утрам, целовать и обнимать… Он бы обязательно продолжил, если бы не пальчик, мягко лёгший на его губы. — Я согласен, — шепчет Чонгук, смущаясь и всё ещё не веря, что вляпался с первого взгляда. Сцеловывает счастливую улыбку мужчины и тоже улыбается, с удовольствием подставляясь под тёплое дыхание в ожидании очередной порции ласки. — Примем ванну? — мурлычет Тэхён в ушко, а омега радостно кивает и покрепче хватается за мужчину руками и ногами, давая ему себя поднять и понести в нужном направлении.***
Омега с трудом просыпается, чувствуя несильную боль в пояснице, потягивается сладко и глупо хихикает, вспоминая нежное «сладких снов, зайчик» на ночь после ошеломительного секса в джакузи. Он извивался в горячих объятиях, царапал загорелые плечи, скулил и отзывчиво выгибался на каждое касание… Было безумно хорошо. А ещё лучше стало, когда засыпал крепко прижатым к Тэхёну. Кстати, о нём. Чонгук даже предельно широко раскрывает глаза и садится на кровати, растерянно озираясь по сторонам и не обнаруживая альфу нигде в радиусе десяти метров. И вот уже разреветься от обиды собирается, даже чувствует, что нос предупреждающе щипать начинает, но Ким, неожиданно зашедший в номер с подносом в небрежно застёгнутой всего на пару пуговиц рубахе, портит ему все сопливые планы. Теперь сидит тут, весь растрёпанный и затраханный, и сопли усердно глотает, пытаясь загнать обратно не успевшие скатиться по щекам слёзы. Молча наблюдает за альфой, что ставит поднос на тумбу и залезает к нему на кровать. — Подумал, что я тебя обманул? — понимающе фыркает Тэхён, мягко смахивая большим пальцем всё-таки упавшую капельку. — Подумал, — бубнит и стыдливо утыкается носом в его плечо. — Зачем ушёл? — Чтоб принести завтрак, удалить кухонный компромат и убрать то, что мы вчера с тобой оставили. Но для последнего я поздно проснулся, меня успели опередить. — Альфа говорит негромко, убаюкивает своим голосом и целует в висок вдруг встрепенувшегося парня. — А который час? — Почти полдень. — Как полдень?! — взвизгивает омега, вскакивая на колени и являя взору мужчины себя во всей обнажённой красе. — Я же на смену не вышел… — Как не вышел? — притворно охает мужчина и чуть за сердце не хватается. — Мне следует тебя наказать. — Требуется всего секунда, чтобы парень оказался под Тэхёном, голодно вылизывающим его шею. — Я не собираюсь тебя сегодня выпускать из постели, Чонгук, — почти рычит, поднимая голову и глядя на омегу с алеющими щеками. — Ну вот и поблажки попёрли. — Пытается выглядеть строго и осуждающе, но с треском проваливается, улыбаясь, потому что прикосновения больших тёплых ладоней безумно приятны. — И кто мне запретит? — Вопрос остаётся без ответа, который тонет в новом вкусном поцелуе.