увядание

На заднем дворе двухэтажного дома ближе к окраине растут клёны и лиственницы. Почти каждый лист изучен вдоль и поперёк внимательным взглядом, привыкшем запоминать самые малейшие чёрточки. Серый туман подкрадывается ближе к дому, укутывает ноги. Леви всё ещё не чувствует промозглости погоды — закалённое тело привыкло быстро адаптироваться, только немного тянет в забинтованных кистях там, где когда-то были пальцы. Тянет и на сердце. Совсем чуть-чуть покалывает, но достаточно, чтобы Аккерман выдохнул слегка глубже, чем до этого. — Кленовые листья красивее всех прочих. Банально, конечно, но ты только посмотри на эти расцветки! Практически ни одно дерево так не может. Это же целая ботаническая палитра! Эх, действительно жаль, что я рисовать не умею. Надо бы Моблита попросить… Ханджи без умолку болтала практически всегда. По крайней мере тогда, когда ещё смотрела на мир двумя глазами, бегала от своего дёрганого помощника Моблита и пила по вечерам с Майком и Эрвином. После таких «собраний» офицерского состава её попеременно уводили то Майк, крайне устойчивый даже к самым сильным пойлам, то сам Аккерман, пивший крайне редко. Волосы у Зое были похожи на древесную кору: такие же жёсткие и цвет схожий. На более романтичные и красивые сравнения Леви был скуп, да и ассоциация казалась вполне логичной. Пахли волосы дешёвым мылом и коньяком из кабинета Эрвина — Аккерман морщился, но запускал в них свои пальцы, не стесняясь иногда применять чуть больше силы, чем следовало бы. Ханджи смеялась и не пыталась вывернуться. Больная мазохистка. Всегда любила всё аномальное, неправильное — его, титанов. А ещё осень. Странное, унылое время года, когда на улицу лишний раз не хочется высовываться совершенно и кадеты, как могут, пытаются отмазаться от патрулирований в тумане или под проливным дождём. Но вот Ханджи это всё нравится. Её волосы практически не намокают — хвост просто тяжелеет, опадая вниз, а передние пряди липнут к таким же мокрым очкам. Она вообще что-то в них видит или скачет по лужам перед своими титанами вслепую? Леви смотрит на неё из окна — выходить под дождь, ступать ногами в грязь ему не улыбается от слова совсем. Всю грязную, в прямом и переносном смысле этого слова, работу делает Моблит. Только то, как помощник перехватывает майора за талию в попытках утащить под навес, капралу категорически не нравится. — Спать в дождь всегда приятнее. Успокаивает, когда он барабанит по крыше. Хотя Майк наоборот жалуется, что его это нервирует. Аккерману откровенно поебать, что там нервирует Майка, поэтому он просто закрывает глаза и старается не слушать. Ни Ханджи, продолжающую что-то счастливо тараторить прямо ему в плечо, ни стук дождя. Капрал протягивает руку вперёд — начинается мелкий пока ещё дождь, имеющий все шансы перерасти в настоящий ливень. У него осталось не так много времени на веранде — скоро прибежит Габи, торопливо тараторя о том, что Леви не стоит так много времени проводить в холоде и сырости. Он редко вслушивается в её слова так же, как редко вслушивался в пространные рассуждения Ханджи. Только слова Зое из его головы никуда не делись — осели, как пыль на полках нерадивой хозяйки. У Леви почему-то не поднималась рука их стряхнуть. Вместо этого он продолжает разглядывать ещё молодой клён во дворе. Вялые жёлтые и красные листья мерно падают на землю, сорванные очередным порывом ветра и кружащиеся в своём последнем танце. Букеты из них Ханджи собирала каждый год. Даже тогда, когда улыбка практически исчезла с обветренного и загорелого лица. Кленовые гербарии оставались неизменными — просто немного редели. Леви ловит очередной бордово-рыжий лист с острыми краями. Вертит, рассматривает. Вроде ничего. — Господин Аккерман, дождь усиливается, — Габи выглядывает из-за двери, беспокойно осматривая двор, — вам стоит переместиться внутрь. — Действительно, — всё ещё не привык, что его передвижение настолько сильно теперь зависит от других, — Габи, высуши и положи этот лист в книгу, пожалуйста. Просить, а не отдавать приказы, было сначала странно. Как, впрочем, и пытаться смотреть на мир чужими глазами. Но Леви учился — выбора он сам себе не предоставил.