5, 4, 3, 2, 1…
«Бежать без оглядки,» — единственная мысль в голове, что пульсирует в бешеном темпе вместе с кровью и сердцебиением, это единственный вариант, самый последний план, который только может быть в этом мире. Эдгар это точно понимает, прошёл это уже не один раз, но всё равно выбирает его. Нужно было выиграть время. Бороться было и сейчас есть бессмысленно, но художник снова сжимает нож в руках, прячась за исцарапанной и окровавленной стеной. Только вот теперь он собирается им воспользоваться, а не убегать в страхе и дальше. Нужно рискнуть. — Где же ты, мой милый художник? Эдди, пожалуйста, ты ведь знаешь, что я не наврежу тебе, — голос знакомый так ласково тянет слова, — милый, хватит прятаться от меня, прошу! Это всё во имя нашей любви и для твоего же блага! И ведь он не лжёт. Эзоп и правда хочет, чтобы Эдгару было лучше, только вот… «Лучше» будет таким, каким ОН его себе представляет. Смерть — спасение, избавление от тяжести грехов, порочной жизни, это вечный покой и умиротворение. От его руки — вовсе дар судьбы, истинное милосердие, самый достойный конец для самого лучшего (по мнению Эзопа) человека. И как бы Эдгар не любил его, он никогда не сможет принять такой подарок. Особенно от такого Эзопа, от такой его стороны: неродной, холодной, страшной и жестокой. Даже если эта его сторона очень сильно похожа на самого Эдгара, — нет, — он изменился, отвернулся от прошлого, отвернулся от собственной жестокости и больше не желает быть таким. Ради их любви. — Эдди! Хватит прятаться! Выходи, где бы ты ни был. Я не злюсь и не буду, если ты сделаешь по-хорошему и перестанешь прятаться сейчас, честно! Шаги раздаются совсем близко. Всё снова идёт по одному сценарию. Днём — Эзоп ласковый до предела, пытающийся научиться любить «нормально», как и обещал, такой родной, каким Эдгар его всегда знал и хотел бы знать. Вечером — безразличный, резкий, иногда агрессивен, становится похож на того, кем был раньше, до начала их отношений. Ночью -… — Попался! Мысли обрываются, оставив за собой белый шум. Нож вонзился прямо между рёбер, прямо в сердце, кажется. Быть убитым своей любимой музой, чётким ударом прямо в сердце… Как бы это романтично не звучало в голове Эдгара, сейчас это представляет собой лишь ужас и трагедию. Художник перед падением успевает лишь посмотреть в его глаза: пустые, дикие, в них лишь азарт охоты, и улыбка, точно волчий оскал, такая же. В этом лице не осталось ничего ни от человека, ни от того Эзопа, которого Эдгар любил и знал. …ах да, ночью — з в е р ь. Ночью — начало охоты. Игра на выживание, как в том поместье, только теперь их только двое. И из неё не выбраться кому-то одному. Смерть — лишь условный знак, здесь невозможно умереть в одиночку. Лишь найти способ прервать этот замкнутый круг и выбраться, начать всё с чистого листа. С утра. Начать с утра. Убить и его, и себя или же найти способ спастись вместе. Единственное, что Эдгар слышит перед тем, как испустить последний вздох и проснуться этим самым злосчастным утром — вой, схожий с волчьим, вскрик и рыдания где-то над ухом. Вероятно, не он один осознаёт, что заточён в этом порочном круге и не в силах пойти против написанного сценария.𝐻𝑒 ℎ𝑜𝑙𝑑𝑠 𝑡ℎ𝑒 𝑔𝑢𝑛 𝑎𝑔𝑎𝑖𝑛𝑠𝑡 𝑚𝑦 ℎ𝑒𝑎𝑑.
𝐼 𝑐𝑙𝑜𝑠𝑒 𝑚𝑦 𝑒𝑦𝑒𝑠 𝑎𝑛𝑑 «𝑏𝑎𝑛𝑔», — 𝐼 𝑎𝑚 𝑑𝑒𝑎𝑑!
𝐼 𝑘𝑛𝑜𝑤, ℎ𝑒 𝑘𝑛𝑜𝑤𝑠 𝑡ℎ𝑎𝑡 ℎ𝑒'𝑠 𝑘𝑖𝑙𝑙𝑖𝑛𝑔 𝑚𝑒 𝑓𝑜𝑟 𝑚𝑒𝑟𝑐𝑦…
— Эй, Эдди! Ты слышишь? Чего остановился? Идём! Художник вздрагивает, открыв глаза. Снова эта утренняя прохлада, снова светит солнце, а в нос ударяет уже душный, но приятный запах трав. Лёгкий ветерок треплет волосы и белую рубашку. Всё начинается заново. Тени отступают, зло тоже. Утро. Возрождение. Эзоп в своём уме, он старается отречься от своих взглядов на жизнь и смерть ради Эдгара… Ну, или сделать исключение для него, ведь знает, что смерть не станет для него успокоением и не будет высшим проявлением любви. Эдгар тоже готов измениться. Умерить своё высокомерие, эгоизм, стать менее жестоким, более спокойным и научиться проявлять нежность и заботу. Даже если это станет гибелью для их личностей, такова будет цена их любви, которую оба готовы заплатить. Оба готовы потерять самих себя, чтобы обрести друг друга взамен. — Ты в порядке? Ты побледнел, Эдгар… Тебе плохо? Устал? Давай присядем? Там деревья неподалёку, найдём место в тени и отдохнём, а потом пойдём дальше. Художник снова вздрагивает от прикосновения к щеке и мотает головой, отгоняя от себя дурные мысли. Нужно сосредоточиться и не поддаваться эмоциям. Нужно поймать момент, поймать ночь и избежать её объятий. Нужно найти выход из этого замкнутого круга, пока не стало слишком поздно. Н у ж н о. — Нет-нет. Всё хорошо, Эзоп. Я просто задумался. Я в порядке, можем идти дальше. Нам ведь нужно выйти отсюда, пока не стемнело, если не забыл. — Ты точно в порядке? Жарко? — Я же сказал, что да. Просто задумался, милый, ничего особенного. Не волнуйся. Интересно, он тоже чувствует, что ночью здесь происходят странные вещи? Тоже понимает, что что-то здесь не так? Или Эдгар обречён на то, чтобы вечно переживать одни и те же события раз за разом без шанса рассказать об этом тому, кого так отчаянно хочет спасти? Эзоп хитро щурится, оглядывая Эдгара и убеждаясь в том, что он в норме. Уголки губ приподнимаются в улыбке, когда он понимает, что всё хорошо, только вот хитрый прищур никуда не пропадает. — Тогда… Догоняй! Бальзамировщик кивает, издаёт тихий смешок и оглядывается, подмигивая, после чего срывается с места, пользуясь замешательством. Эдгар глядит ему вслед какое-то время, приходя в себя после потока мыслей и удивляясь такому необычному поведению, после чего вдыхает и улыбается, следуя за ним. Игра в догонялки казалась чем-то жутким после событий в особняке, но не в этот раз. Сейчас это было подобно приятному воспоминанию из детства: беззаботная погоня, улыбки и взгляды, брошенные из-за плеч, розовый рассвет, утренняя прохлада, развевающиеся на бегу волосы и лёгкий ветерок, треплющий ткань рубашки. Через какое-то время Эдгар всё же настигает его, приобняв за плечи. — Поймал! Художник довольно улыбается и целует его в щеку, перебирая пряди. Эзоп кивает ему, обнимая в ответ и потираясь носом о нос. Хоть такие нежности и казались ему до сих пор непривычными до жути, это было ещё одним шагом к взаимопониманию, доверию и гармонии. — Быстро ты. Я даже не ожидал такой скорости, Эдгар. — Мне просто нравятся погони. Эм… То есть… Именно такие погони. а не которые… Ты меня понял. — Тш-ш, это в прошлом. Забудь, как страшный сон, милый. Он улыбается и аккуратно щёлкает Эдгара по носу, на что он демонстративно хмурится. Эзоп вздыхает и целует его в переносицу в качестве «утешения», после чего вновь отходит в сторону, возвращаясь к собиранию цветов. Время проходит незаметно за разговорами и любованием красивыми пейзажами. Солнце начинает припекать, а букет в руках Эзопа становится всё больше. Эдгар заинтересованно наблюдает, разглядывая цветы и лицо своей пассии. Через какое-то время он манит его к себе рукой. Эзоп кивает ему в ответ и подходит ближе, приобняв. Эдгар невольно улыбается и цыкает, гордо задирая нос, но при этом не смея отстраниться, лишь аккуратно выглядывает из-за него, смотря на вторую руку. — Цветы? Ты серьёзно? Не думал, что тебе нравится что-то такое «ванильное», как ты говоришь. Тебе что, голову напекло? Эзоп смотрит на него с некоторой обидой в глазах и качает головой, при этом вовсе не злясь на столь резкое высказывание. — Не язви, Эдгар. Ты ещё даже не знаешь, что я собрался делать. И… Если подумать и отбросить связь между цветами и похоронами, то вообще-то они мне всё ещё, оказывается, нравятся. Эдгар лишь фыркает в ответ, но замолкает, наблюдая, как его муза отходит от него и продолжает собирать цветы. Смотрит с недовольным видом, максимально показывая свою неприязнь, то ли от старой привычки, то ли напрашиваясь на внимание, но на самом деле заинтересован в том, что собирается делать Эзоп с этими цветами. Да и в общую картину этого пейзажа он вписывается довольно органично, играя на контрасте и разбавляя ярко-зелёную траву и пёстрые полевые цветы своей серостью. Если бы у Эдгара было время, то он бы написал новую картину прямо сейчас, но нужно продолжать идти дальше, поэтому художник лишь запоминает этот вид. Эзоп наблюдает за ним, думая какое-то время, а после подходит и треплет его по щеке, прерывая ступор, в котором пребывал художник. — Вообще-то мы уже давно договорились о том, что ты можешь не скрывать свои «настоящие» мысли за язвительностью и этой недовольной мордой, Эдгар. Художник снова молчит, но выдыхает, переставая хмуриться, после чего улыбается. Эзоп абсолютно прав. Нет смысла играть с ним в высокомерного эгоиста, если он и без этого знает «настоящего» Эдгара, который скрывается за маской холодности и жестокости. Тем более, он сам показывает, что готов к переменам. Раз он готов, то Эдгар тоже не должен отставать. Он выдыхает и прижимается ближе, поглаживая его по плечу. — Извини, милый, старая привычка. Я ещё работаю над тем, чтобы быть искренним. Эзоп хмыкает и замирает, удивлённо смотря на него, а после слегка улыбается и кивает, целуя художника в лоб и через какое-то время возвращается к цветам. — Рад, что мы друг друга понимаем, Эдгар. Спасибо.𝐴𝑛𝑑 ℎ𝑒𝑟𝑒 𝐼 𝑔𝑜!
Пройдя ещё немного, Эзоп всё же предлагает перерыв, когда замечает, как недовольно Эдгар на всё смотрит и начинает дышать тяжелее. Проблем с выносливостью у него хоть и не было, но нелюбовь к жаркой, удушливой погоде нашлась. Момент подвернулся удачный: пока они сидят под деревом, насобиравший цветов Эзоп наконец может приступить к тому, для чего их и собирал. На какое-то время воцарилась полная тишина, художник лишь внимательно наблюдал за руками Эзопа, так и не осмелившись спросить о том, что он задумал, ведь со временем и так стало понятно. — Эдди, закрой глаза. Художник уже было поворачивает голову в его сторону, но Карл аккуратно касается его щеки, не давая этого сделать. Сдавшись, Эдгар фыркает и прикрывает глаза. — К чему такая секретность? Здесь ведь даже посмотреть будет негде, зеркал ведь нет. — Неподалёку ручей, в воду посмотришься, Эдгар. Имей терпение. Художник тихо смеётся, гордо поднимая нос и скрещивая руки на груди. — Тогда я надеюсь, что моё терпение стоит того, что ты там задумал. — Не сомневайся во мне, принцесса. Мы оба знаем, что это того стоит. Всё самое лучшее тебе, милый. Эдгар вздыхает и окончательно закрывает глаза, потягиваясь и прислушиваясь к шелесту листьев и цветов в руках Эзопа. Хочется отпустить шутку про то, что бальзамировщик решил заранее сплести венок ему на могилу, хоть это и слишком похоже на правду, Вальден знает, что он так не поступил бы, даже если бы очень хотел увидеть его упокоенным в гробу. — Если ты думаешь, что я решил сплести тебе венок на могилу, то нет. Художник лишь коротко смеётся в ответ. Чёртов телепат, слишком хорошо они друг друга знают. Вероятно, из-за этого они еще не убили друг друга, ведь без проблем могут предугадать то, что нечто подобное произойдёт. Рыбак рыбака чует издалека, так ведь говорят? Неважно, через какое-то время на голову Эдгара что-то опускается. — Я не хотел говорить заранее, что ты угадал, что это венок. Не на могилу, но всё же. Эдгар выдыхает и удивлённо оглядывает довольную улыбку напротив себя, отчего тоже начинает улыбаться. — Как мило. Последний раз мне плела венок моя сестра, и то очень давно. Никогда бы не подумал, что ты сделаешь что-то такое. Спасибо, Эзоп. Жаль, что я не могу посмотреть на себя прямо сейчас, но я не сомневаюсь, что ты сделал нечто прекрасное. — Не благодари, Эдгар. Рад, что тебе нравится. Эзоп закрывает глаза и касается рукой его щеки, целуя в лоб. Эдгар лишь придвигается ближе и поглаживает его по руке в ответ. И кто бы мог подумать, что нелюдимый и подозрительный на первый взгляд бальзамировщик может быть настолько нежным и аккуратным человеком с кем-то, кто ещё жив? Эдгар бы точно не смог, считая, что только будучи мёртвым получит такую любовь и заботу с его стороны. И хоть оба ещё не до конца уверены друг в друге, ожидая почувствовать у горла острие, это не мешает обоим рисковать и подбираться ближе и ближе к тому, что долго утаивали от чужих глаз и ушей. Склонности к жестокости и странные, даже аморальные взгляды на жизнь. Это их объединяло. Возможно, из-за этого они сейчас и вместе. Такие разные, но в то же время в чём-то одинаковые. Пытаются ли они исправить друг друга? Нет. Только дополняют. Эдгар вздыхает, прижимаясь крепче к возлюбленному и закрывает глаза. — Люблю тебя, Эзоп. — Я тоже тебя люблю, Эдгар. Спокойствие укрывает их с головой, а кроваво-красный закат бликами играет на лицах, очаровывая и заманивая в свои объятия лишь для того, чтобы безжалостно отпустить в свободное падение в пасть сумерек.𝐻𝑒 ℎ𝑜𝑙𝑑𝑠 𝑚𝑦 𝑏𝑜𝑑𝑦 𝑖𝑛 ℎ𝑖𝑠 𝑎𝑟𝑚𝑠,
𝐻𝑒 𝑑𝑖𝑑𝑛'𝑡 𝑚𝑒𝑎𝑛 𝑡𝑜 𝑑𝑜 𝑛𝑜 ℎ𝑎𝑟𝑚
𝐴𝑛𝑑 ℎ𝑒 ℎ𝑜𝑙𝑑𝑠 𝑚𝑒 𝑡𝑖𝑔ℎ𝑡!
𝐻𝑒 𝑑𝑖𝑑 𝑖𝑡 𝑎𝑙𝑙 𝑡𝑜 𝑠𝑝𝑎𝑟𝑒 𝑚𝑒 𝑓𝑟𝑜𝑚 𝑡ℎ𝑒 𝑎𝑤𝑓𝑢𝑙 𝑡ℎ𝑖𝑛𝑔𝑠 𝑖𝑛 𝑙𝑖𝑓𝑒 𝑡ℎ𝑎𝑡 𝑐𝑜𝑚𝑒𝑠
𝐴𝑛𝑑 ℎ𝑒 𝑐𝑟𝑖𝑒𝑠 𝑎𝑛𝑑 𝑐𝑟𝑖𝑒𝑠.
𝐼 𝑘𝑛𝑜𝑤, ℎ𝑒 𝑘𝑛𝑜𝑤𝑠 𝑡ℎ𝑎𝑡 ℎ𝑒'𝑠 𝑘𝑖𝑙𝑙𝑖𝑛𝑔 𝑚𝑒 𝑓𝑜𝑟 𝑚𝑒𝑟𝑐𝑦!
— Эдгар! Ночь подкрадывается незаметно, и художник даже не успевает поймать момент, когда нужно бежать. Совсем недавно они дошли до примерной середины поля, откуда можно было увидеть, где оно кончается, но всё же не успели. Был только один плюс: теперь Эдгар знал, что середина пути обозначается небольшой речкой и заброшенным зданием неподалёку. Думать времени не было, нужно было выиграть время. Он уже даже не считает минуты, просто бежит, изредка останавливаясь и прячась. Знает, что играть в прятки бесполезно, здесь слишком тихо и Эзоп гарантированно услышит шелест травы или кустов неподалеку от себя. Он даже не успевает передохнуть, когда слух улавливает приближающиеся шаги. — Хватит бегать от меня, Эдгар! Выходи, покажись мне, пожалуйста, любовь моя! Ты ведь знаешь, что я никогда не сделаю тебе ничего плохого! Умереть — начать всё заново, продолжить этот проклятый день сурка. Но… …что будет, если напасть в ответ? Всё начнётся заново, если Эдгар убьёт его? Или это будет долгожданным выходом? Только вот… Выберутся они вдвоём или им не суждено остаться вместе? Эдгар уже умирал несколько ночей подряд, начнётся ли всё с очередного утра, если погибнет Эзоп? А если нет? Эдгар судорожно выдыхает и смаргивает слезу, крепче держа нож в руках, после чего выходит из-за дерева. И пусть колени дрожат, а к горлу подступает очередной ком, он встречается с Эзопом глазами, пытаясь подавить свой страх, ведь это может решить сейчас абсолютно всё. Одно лишнее колебание, — и прямо в пасть, в бездну, в очередной нескончаемый кошмар. Эзоп оглядывает его в ответ с нескрываемым интересом, только вот… Смотрит, как удав на кролика, будто бы забыв всё, что было и есть между ними, видя пред собой всего лишь жертву. — Как я рад, что ты меня послушался. И пускай он выглядит так, как выглядит его Эзоп, Эдгар всё равно не поверит в такой наглый обман. Его Эзоп никогда не навредил бы ему подобным образом. Никогда бы не отнёсся к нему, как к очередной, ничего не значащей жертве. Глубоко вдохнув, художник подбегает ближе, сталкивая его на землю и замахиваясь первым. Рука судорожно дрожит, но продолжает крепче и крепче, до белых костяшек, до хруста сжимать нож. — Если ты меня ещё слышишь… Прости. Ты знаешь, что я очень тебя люблю и знаешь, что я никогда не встал бы против тебя, но… Сейчас это не ты, правда ведь? Я не верю в это. Не верю в то, что ты можешь быть таким. И если ты меня слышишь оттуда, из глубин собственного сознания, то я очень надеюсь, что ты меня простишь, Эзоп. И… Я надеюсь, что мы снова встретимся утром, вот только я хочу, чтобы мы оба вспомнили, что произошло сегодня. Спокойной ночи, моя милая муза. Кажется, Эзоп даже не против этого исхода. Смотрит спокойно, даже с некоторым умиротворением. Эдгар не отражается в его глазах, там лишь серая бездна, пустая и всепоглощающая. Это и впрямь не его Эзоп. Это точно не он.𝐴𝑛𝑑 ℎ𝑒𝑟𝑒 𝐼 𝑔𝑜!
Удар. Хрип. Тишина. Эзоп всё ещё не пробует сопротивляться, спокойно закрывает глаза и падает, обращая взгляд к тёмному небу. Он знает, что происходит, верно? Он не осуждает его за содеянное? Сердце бешено бьётся в груди, будто бы пытаясь выломать рёбра. Эдгар лишь смотрит в оцепенении в его лицо, стараясь не задохнуться от собственных ощущений: ужас, горе и… Эйфория? Если можно это так назвать. Он выдыхает и закрывает глаза. Нужно проснуться. Это единственное, что сейчас важно. Проснуться и попытаться что-то изменить. Разорвать круг. Час. Два. Три. Эдгар открывает глаза каждые десять минут, но ничего нового не видит, кроме своих окровавленных рук и умерщвленного им возлюбленного. Ком встаёт в горле и пальцы начинают холодеть. — Э-это ведь не конец, да? Я просто не готов уснуть, верно? Мне просто нужно ещё подождать, правда ведь? Я… Я не мог так поступить, я не мог взаправду тебя убить, мы ведь оба это знаем, знаем ведь? Эдгар лишь нервно усмехается перед тем, как разрыдаться, упираясь лбом в окровавленную грудь и разрыдаться. — Прости меня. Темнота поглощает силуэты обоих и одинокая луна на беззвёздном небе грустно наблюдает за исчезающими в беспросветной мгле фигурами несчастных влюблённых.𝐻𝑒 ℎ𝑜𝑙𝑑𝑠 𝑚𝑦 𝑏𝑜𝑑𝑦 𝑖𝑛 ℎ𝑖𝑠 𝑎𝑟𝑚𝑠,
𝐻𝑒 𝑑𝑖𝑑𝑛'𝑡 𝑚𝑒𝑎𝑛 𝑡𝑜 𝑑𝑜 𝑛𝑜 ℎ𝑎𝑟𝑚!
𝐴𝑛𝑑 ℎ𝑒 𝑐𝑟𝑖𝑒𝑠 𝑎𝑛𝑑 𝑐𝑟𝑖𝑒𝑠.
𝐻𝑒 𝑑𝑖𝑑 𝑖𝑡 𝑎𝑙𝑙 𝑡𝑜 𝑠𝑝𝑎𝑟𝑒 𝑚𝑒 𝑓𝑟𝑜𝑚 𝑡ℎ𝑒 𝑎𝑤𝑓𝑢𝑙 𝑡ℎ𝑖𝑛𝑔𝑠 𝑖𝑛 𝑙𝑖𝑓𝑒 𝑡ℎ𝑎𝑡 𝑐𝑜𝑚𝑒𝑠
𝐴𝑛𝑑 ℎ𝑒 𝑐𝑟𝑖𝑒𝑠 𝑎𝑛𝑑 𝑐𝑟𝑖𝑒𝑠!
— Эй, Эдди! Ты слышишь? Чего остановился? Идём! Эдгар замирает, молча смотря на Эзопа. Подмечает в мыслях, что сейчас венок, сплетённый им в прошлое его пробуждение, на голове. Значит, некоторые события не стираются по утру? Впрочем, неважно, нужно сосредоточиться на происходящем. Однако вместо того, чтобы анализировать произошедшее, Вальден засматривается на него, который обеспокоенно смотрит на него, ожидая ответа. Белые рубашки ему куда лучше подходят, чем тот серый и унылый пиджак. Хотя… Можно ли его отсутствие назвать метафорическим? Нет пиджака — нет того жестокого, мрачного и безразличного Эзопа. Глупо до ужаса, но имеет место быть, вернее, Эдгар хочет так считать. Подмечает в мыслях, что улыбка ему к лицу, искренняя, а не та фальшивка, что он показывал ранее. Все эти тёплые мысли прерываются осознанием того, что скоро они сменятся ужасающими событиями, которые повторяются раз за разом. — Эдгар, ты в порядке? Ты побледнел… Тебе плохо? — Ты ведь тоже понимаешь, что здесь что-то не так, да? Я ведь не спятил, правда? Пожалуйста, скажи, что я не схожу с ума. Я больше не могу так. Я не могу каждую ночь бежать, умирать, а потом начинать всё сначала тысячи раз. Ты тоже понимаешь это всё? Что-то… Изменилось? Значит ли это, что разрушается временная петля, в которой они застряли? Выходит, есть шанс выбраться отсюда? Эзоп вздыхает и подходит ближе, резко помрачнев. Он аккуратно проводит рукой по щеке художника, заправляя выпавшую прядь за ухо и целует его в переносицу. — Значит, ты тоже обо всём знаешь? Вернее, помнишь. Я думал, что я один запоминаю всё, что здесь происходит. Эдгар улыбается, удивлённо оглядывая его и неосознанно шмыгает, сразу же стирая подступившие слёзы. Бальзамировщик подходит ближе, заключая его в крепкие объятия. По выражению его лица сразу становится понятно, что он тоже обо всём знает. Вероятно, он думал, что Эдгар забывает всё с каждой новой смертью. К сожалению обоих, это было лишь заблуждением. — Тш-ш, всё хорошо, Эдгар. Будет. Мы обязательно найдём способ выбраться отсюда. Вместе. И прервать всё происходящее. Слышишь? Обязательно. Художник горько усмехается в ответ, мотая головой и отстраняясь через не которое время, стирая слёзы рукавом и криво улыбаясь. Эзоп лишь тяжело вздыхает, понимая, что никогда не видел Эдгара таким. И не хотел бы никогда, но осознаёт, что не смог защитить его от этого негатива. — Уверен? Если даже умереть не получается, то что тогда можно сделать? Мы ни за что не успеем выйти отсюда к утру. Я пытался бежать во все стороны, я ни разу не видел конца этого места. Сплошная трава и цветы. — Я обещал себе защитить тебя от всего. Даже от себя, даже в бреду. Если я не смог «вчера», то я попытаюсь сегодня. И если не смогу сегодня, то сделаю это «завтра». Розовеющее солнце отражается в слезах, которые бережно стирает с щёк Эзоп. И как бы Эдгар не старался сдерживаться, он всё равно падает на колени, закрывая лицо руками. Объятия не утешают, лишь дразнят тем, что вскоре снова превратятся в удушье. Громкий крик разрезает шум ветра, птицы с щебетанием поднимаются со своих мест, стремительно улетая к солнцу, плывущему за горизонт. Нежные объятия прячут за собой горькие рыдания.5, 4, 3, 2, 1…
𝑇ℎ𝑒 𝑔𝑢𝑛 𝑖𝑠 𝑔𝑜𝑛𝑒
𝐴𝑛𝑑 𝑠𝑜 𝑎𝑚 𝐼.
𝐴𝑛𝑑 ℎ𝑒𝑟𝑒 𝐼 𝑔𝑜…
Вновь эта беспросветная, страшная и жестокая ночь. Вновь стремительная, дикая погоня. Вновь животный, пробирающий до костей, холодный страх. И теперь становится понятно, что никакой план не сработал. Здесь невозможно остаться в здравом уме. Выход был только один, Эдгар должен сделать это, как бы старательно он этого не избегал. Он останавливается посреди поля, что делает и Эзоп. Отчаянье подкрадывается вместе с осознанием того, что бежать бесполезно. Он умрёт намного раньше, чем выйдет отсюда. Они оба это понимают. Эзоп смотрит художнику в лицо, где-то в глубине его глаз отражается скорбь. И даже если этот жест означает, что немного контроля у него осталось, это не значит, что это надолго. А значит… — Ты сказал, что защитишь меня… Но ты в этом месте это не ты, Карл. Я уверен, если ты меня слышишь, то ты меня понимаешь. Глупо, наверное, было надеяться, что мы выберемся отсюда, правда? Глупо верить, что всё будет нормально, особенно после всего, что уже произошло. И раз твой план не сработал… Теперь ты должен узнать мой. Эдгар вновь шмыгает, доставая нож из-за спины, после чего подходит быстрым шагом. Звук лезвия разрезает тишину, вместе с плотью. Удар быстрый, как и смерть. Мгновенная. Насколько это возможно безболезненная. Художник аккуратно подлавливает тело на руки, после чего опускается на колени, укладывая Эзопа на траву. Кажется, он всё же улыбнулся напоследок. — И если нам так суждено, то пусть так и будет. Я пообещал, что тоже защищу тебя. И если такова судьба и мне нужно защитить нас обоих, то я возьму эту ношу на себя. Я люблю тебя, Эзоп. До встречи. Художник нервно улыбается, закрывая его глаза, после чего целует в лоб и поднимается, подходя к цветам. Рассвет. Небо обливает всё красным цветом. Слабый розоватый свет играет с серыми прядями, поблескивает в свежей крови. Если бы раньше Эдгар счёл это самым красивым явлением в мире, то сейчас это значит для него ужаснейшее горе. — Мы обязательно встретимся, любовь моя. Нож вонзается в живот, поворачивается, а Эдгар, не чувствуя боли, лишь смотрит напоследок на тело своего любимого человека в цветах. — Я клянусь, Эзоп Карл.Последние слова уносит ветер, как и тела возлюбленных, рассыпающиеся на тысячи лепестков и растворяющиеся в алом рассвете.