Ни героев, ни злодеев

Сложно… так сложно заснуть. Пит, громко кряхтя, опускает голову и  обхватывает ее связанными руками. В убежище, где они прячутся, почти не проникает звук. Не слышно ни скрипов, ни шорохов. Пит иногда слышит птичье щебетание снаружи, когда наступает утро. Там жизнь. И он жив, Пит понимает это.  — Умоляй…  Погружаясь в воспоминания, Пит слышит эти слова.  Его веки трепещут.  — Умоляй меня… Выражение лица Вегаса почти безумное, его ухмылка, кажется, растягивается на пол лица, демонстрируя маниакальное нутро этого человека. Все болит. Больно. Пит чувствовал все, что Вегас сделал у него между ног, с его яйцами, он был не в силах пошевелиться, пока его связывали и били током. Вегас положил руку Питу на шею и шептал на ухо обманчиво ласковые слова, поглаживая большим пальцем выступ ключицы Пита. Он ощущал себя… Живым… Живым… — Умоляй меня сохранить тех, кого ты любишь… живыми.  Пит корчится, с шипением выдыхая воздух и чувствуя, как пульсирует его твердеющий член. Он ругается себе под нос, а затем мысленно извиняется перед всеми. Оно того не стоит. Все болит. Пит приподнимается, протестующе ворча, и начинает развязывать бинты, чтобы хотя бы немного обработать раны.  Всех, кого он любит… к счастью, они далеко отсюда. Даже не подозревают. В безопасности в своих собственных домах. Рубцы, покрытые черной коркой запекшейся крови, длинными полосами заживают на груди Пита. Они не гноятся. И не воспалены. Не истончают странных зловонных запахов. Пит почти уверен, что боролся с какой-то формой заражения крови. Слава богу, что Вегаса давал ему лекарства. И, Вегас… (Боже, это не та мысль, которую Пит хотел бы озвучить вслух.) — Нужна помощь с этим? Краем глаза Пит замечает темную, высокую фигуру на пороге комнаты.  Голос Вегаса звучит хрипло. Как будто он кричал. Его дыхание было прерывистым. Питу требуется мгновение, чтобы покачать головой, он сам тянется к куче медикаментов, оставленных на покрывале. Там еще оставалось пол тюбика мази, где же она… ах да, вот. — Я думаю, все в порядке. Температура спала.  Пит медленно вращает левым запястьем, его нервирует эта болтовня. Кожу покалывает в местах, где наручники касаются тела.  — Вообще-то, — продолжает он, поднимая взгляд, когда Вегас делает еще один шаг в комнату, — мне бы не помешал еще один из…  Слова Пита слетают с его приоткрытых губ. На нижней губе Вегаса блестит кровь. Дерьмо. Он вспоминает о грохоте, похожем на опрокидывание тяжелой мебели, и громких голосах менее часа назад. Пит предполагает, что именно в это время обычно приходит мистер Кан. Все рушится в руках мистера Кана, а также второй семьи и ее репутация, и… Пит вынужден наблюдать все это. Он видит, как Вегас снова и снова возвращается в эту комнату, словно ища убежища. Синяки на лице темнеют, как будто их ежедневно обновляют. — Ты когда-нибудь пытался ему ответить? — выпаливает Пит, не обращаясь к нему «сэр» или в какой-либо формальной форме. Вегас в ответ бормочет не ясное «что?», как будто ему трудно понять то, о чем его спросил Пит. — Мистеру Кану, я имею в виду… когда он в следующий раз решит тебя ударить? Губы Вегаса сжимаются, размазывая яркую кровь. — Что, черт возьми, это за вопрос? — рявкает он. Через мгновение Вегас бросается к одному из столов в комнате и в гневе ударяет по нему кулаком. Пит смотрит Вегасу в спину. Тот привык носить удобную свободную пижаму и никаких своих серебряных украшений, когда он рядом с Питом.  Интересно, значит ли это что-нибудь?  Что-то важное. — Они трусы. И твой, и мой отцы. Пит продолжает говорить при этом его голос странно спокойный: — Трусы, такие же смертные из плоти и крови, как и все остальные. Плечи Вегаса напрягаются. — Ты ничего не понимаешь. — Разве нет? Пит мягко возражает, зная, что он рискует, когда кулак Вегаса снова ударяет, сотрясая стол. — Нет ничего плохого в том, чтобы защищаться, если это необходимо. — В своих воспоминаниях Пит видит пальцы ребенка, сжимающие металлическую биту. Видит, как жизнь покидает глаза его собственного отца, когда тот падает на грязный кухонный пол. Видит, как он сам убегает. — Может быть, так будет лучше. Вегас хватает старомодный кинжал и разворачивается. Он слишком быстр. Пит моргает, напрягаясь, когда кончик ножа сильно вонзается в его щеку, и из пореза начинает сочиться кровь. — Не трепай мне… ЧЕРТОВЫ… нервы, — требует Вегас на чистом и беглом английском. Он в гневе скалится, словно готовый кинуться в любую секунду, как бешеный пес. Пит чувствует приступ ужаса, смешанный с чувством горячего, неумолимого возбуждения, что, по понятным причинам, сбивает его с толку. Ох… Повинуясь инстинкту, Пит выгибается дугой и закрывает глаза, оставаясь неподвижным. Он слышит, как кинжал глубоко вонзается в матрас рядом с ним. Сердце Пита пропускает удар, он снова открывает глаза. Вегас уже отступил, он больше не нависает над Питом, он потирает свои распухшие и окровавленные губы. Все в порядке. Питу не следовало дразнить зверя, когда его челюсти так сильно хотят разорвать на части. Он прочищает горло, чтобы голос звучал спокойно.  — Тебе следует сесть. Нужно обработать синяки, — быстро говорит Пит, не зная, чего ожидать от Вегаса в следующую секунду. Пытаться справиться с Вегасом и его постоянно меняющимся настроением — все равно что пытаться перекричать бурю, а надеясь утихомирить ярость, стоит молится о том, чтобы не попасть в самое сердце разрушений.  Когда Вегас не двигается, Пит выдает:  — Тебя нужно умолять? По какой-то причине это срабатывает. Вегас принимает решение, присоединяется к нему, опускает руки по швам, смотрит на решительное лицо Пита с намеком на интригу. Пит начинает с густого, похожего на жир антисептика, смазывает ватный тампон и промокает край подбородка Вегаса.  «Должно быть больно», — думает Пит. - «Все эти синяки. Опухшие розовые ссадины». Вегас не вздрагивает от боли, но он слегка дергается от откровенной нежности пальцев Пита, лежащих на его щеке. — Прости, — бормочет Пит. — Не стоит.  Пит в растерянности вытаращил глаза, когда Вегас вдруг сжимает его руку. — Не стоит, — твердо повторяет Вегас. На лбу Вегаса появляется небольшая морщинка боли. Пит сопротивляется желанию стереть ее с лица земли. Случалось ли когда-нибудь такое? Проявлял ли Вегас когда-нибудь эмоцию, похожую на его уязвимость, перед другими, в случае, когда это не было манипуляцией? Это мысль вызывает ощущение блаженства. И жара. Такого же жара, как горячие губы Вегаса, прижимающиеся к его рту, когда его язык мягко проталкивал таблетку в рот Пита и скользнул по его языку. От этих воспоминаний изо рта Пита вырывается тихий, взволнованный стон.  Он тяжело сглатывает. Вегас поднимает указательный палец, обводя все еще болезненную темную линию кровоподтека на лице Пита. — Ты все еще хочешь умереть, Пит? Его руки опускаются на цепи, прикрепленные к запястьям и рукам Пита, при движении они звенят. — Я передумал, — язвительно замечает Пит, слегка улыбаясь, когда Вегас издает смешок. Его смех, ох. Он обычный человек. Ох. Пит стонет, прижимаясь к горячему рту Вегаса, он чувствует колкую щетину над верхней губой. Он уверен, что понятия не имеет, кто первый начал этот поцелуй. Вряд ли это имеет значение. Его губы приоткрываются, позволяя Вегасу выдохнуть в рот и скользнуть своим языком внутрь. Это… Это так сюрреалистично… Он Пит, один из главных телохранителей главной семьи, а Вегас — это… Вегас… словно появился из ниоткуда в его жизни. Пит морщится, резко вздрагивая, когда Вегас прижимает руку к ране на груди. В голове возникают вспышки агонии. Пит чуть ли не кричит, но не из-за боли, а потому, что… Вегас резко останавливается. Нет, нет… нет… это не то, чего хочет Пит. — Еще, — выдыхает Пит, задыхаясь от ощущений. Он перемещает левую руку Вегаса туда, где находятся его побитые ребра. — Пожалуйста, еще. Уголок рта Вегаса приподнимается в ухмылке.  Ах… это…  Пит понимает, что Вегас почуял кровь. Ощущение боли вращается. — Ты еще больше запутался, чем я, — протягивает Вегас, ухмыляясь уже открыто. Он безжалостно впивается ногтями в бинты Пита, и тот корчится, скулит и чувствует, как твердеет его член от этой сладкой боли.  Вот дерьмо. Вегас грубо целует его, вцепившись пальцами другой руки в волосы, он притягивает Пита ближе к себе. Каждая новая вспышка боли отзывается ярким удовольствием в мозгу Пита. С его члена начинает капать возбуждение. Вегас утыкается носом в горло Пита, вылизывает языком, прикусывая соленую от пота кожу. Сейчас все по другому. Это отличается от пыток в доме второй семьи. Пит использует свои руки, чтобы нащупать бедро Вегаса, ему нужно держаться хоть за что-то, иначе он сейчас сойдет с ума. Поцелуи предназначены только для тех, кто нам дорог. Пит не сопротивляется, даже не хочет, когда Вегас укладывает его на спину. Его колени прижимаются по бокам от бедер Вегаса. — Что ты думаешь, когда я делаю вот так? — шепчет Вегас, рассеянно проводя пальцами по татуировке Пита. — Если быть честным… Словно ты хочешь меня сожрать, — неуверенно говорит Пит, наблюдая за голодным блеском в темных глазах Вегаса. — А это не плохая идея. Вегас облизывает губы, не отрывая взгляда, нависает над ним. Его руки медленно скользят под нижнее белье Пита, это движение странным образом расслабляет его. Как только Пит почувствует его дыхание, теплое и влажное на своей коже, он понимает, что все. Пусть будет, что будет. Пит знает, что ему больше никогда не сбежать от Вегаса. Губы Вегаса обхватывают головку члена Пита, язык мягко перекатывается из стороны в сторону.  Влажно и горячо. На тело словно плеснули кипятком, так остро ощущается каждое движение. Он всасывает Пита, втягивая почти полностью до самого горла. Вегас издает безумный, низкий звук и его горло сжимается. Пит не может… Черт, черт, даже сделать глубокий вдох больно. Пит стонет и смеется одновременно, эмоции переполняют через край, он извивается весь во власти Вегаса. Так приятно. Даже больше, чем приятно, это охренено. Вегас хватает Пита за голую задницу, он помогает толкаться глубже, его ногти впиваются в мягкую, мускулистую плоть. Зубы царапают по всей длине члена Пита, когда тот толкается внутрь, а губы при этом еще успевают ухмыляться. Как он это делает? Пит бормочет имя Вегаса, чувствуя приближение оргазма. С громким, яростным грохотом открывается входная дверь.  Они отрываются друг от друга. Мистер Кан, кто же еще это может быть, входит в комнату. Он свирепо смотрит на несчастного Вегаса, который встает с кровати. — Папа. Пощечину не спутаешь, но мозг Пита переполнен эмоциями и он не сразу осознает. От происходящего адреналин резко подскакивает в крови. — Ты позорище, — шипит мистер Кан, отступая от Вегаса, он стоит спиной к Питу — Глупый мальчишка. Взревев, Пит обхватывает за горло мистера Кана, обматывая цепи вокруг его шеи и затягивая их. От гнева кровь закипает в жилах. Воспоминание об убийствах, повторяющихся снова, снова и снова, застилают глаза багряной пеленой. — Вегас! Пит ревет над мистером Каном, который бьются и задыхается в агонии. Он не может терпеть это вечно. И Вегас не должен. Сердце Пита замирает, когда Вегас смотрит на него и только на него с какой-то ясностью во взгляде направляется к нему. Старомодный кинжал больше не торчит из матраса. Вегас умудряется игнорировать мистера Кана, его хриплые угрозы убить его, убить их обоих, он обхватывает Пита за затылок. Впервые с такой нежностью. — Пит… Вегас наклоняется через плечо мистера Кана, прижимаясь щекой к его лицу. Другой рукой он зарывается во влажные от пота волосы Пита. Его голос успокаивает. — Пит… Мистер Кан, наконец, шатаясь, падает в сторону от Пита. Кинжал торчит у него из живота. — Пит… — Я же говорил тебе, — ласково говорит Пит, ели сдерживая безумную идею поцеловать Вегаса, пока тот весь в крови. — Они из плоти и крови, как и все остальные.