Буря

Вечернюю грозу Джена предчувствовала ещё с утра: знойный воздух стоял такой густой, что впору было его пить, а не вдыхать. Затихли птицы и сверчки, даже деревья казались крепко уснувшими. Джена подгоняла свою бедную кобылку, оглядываясь на стремительно чернеющее небо, пока наконец не выехала к постоялому двору. А ведь Сорока почуяла бурю раньше неё. Разбудила, нафырчав ей в ухо, умница, старушка. Джена не жалела на неё денег — и потому, может быть, ей самой едва хватало на еду. Обычно в грозы Джене спалось хорошо. В такое время не нужно ни от кого бежать, знай себе отдыхай в тепле да смотри сладкие сны. За годы тренировок Джена привыкла не привередничать и выучилась подчинять желания тела требованиям долга. Она могла не спать пару-тройку ночей, если того требовало дело, как сейчас, и выносила клопов и прочую живность, если без сна было не обойтись. Но в этот раз всё складывалось иначе. Молнии с оглушающим треском ломали небо на части. Ветер швырял крупные капли дождя в ставни, завывал, вторя раскатам грома. Джена не верила, что только это стало причиной её бессонницы. Наконец, терзаемая смутной тревогой, она встала с кровати и вышла из своей комнатушки. Она явственно ощутила на себе чужой взгляд, но, обернувшись, никого не увидела. Быть может, на этот раз она ошиблась и не успела оторваться от преследователей? Не пробрался ли кто к ней в комнату, пока она дремала? Нет, этого не могло случиться. Полусон, в который ей удалось окунуться на несколько минут, был слишком короткий и слишком чуткий, чтобы она не заметила. И всё же… Джена коснулась рукояти кинжала под плащом, и холод металла её успокоил. Спустившись в зал, она окинула взглядом пьянчужек и путников, пережидавших грозу. Некоторые безучастно посмотрели на неё в ответ — так замечают пролетающую мимо муху, случайно попавшую в поле зрения. Джена заказала кружку пива и заняла место в уголке, откуда удобно было следить за происходящим. Мысли перетекали одна в другую, и, не задерживаясь надолго, то возвращались к её прошлой жизни, то рисовали жизнь будущую — и никакая из них Джену не радовала. — Скучаешь, странница? Джена вздрогнула, рука невольно метнулась под плащ. Но бояться было нечего: перед ней стояла молодая женщина. Одежды её ничем не выделялись и нельзя было точно сказать, богата она или бедна. Лицо тоже не получалось назвать ни красивым, ни уродливым. Оно не отличалось ни аристократическим изяществом, ни крестьянской грубостью и совершенно ничем не запоминалось — кроме глаз. Глаза были черны, как самая тёмная безлунная ночь. Джена мысленно отругала себя за рассеянность. Что такое с ней творилось? Неужели страх её был настолько силён, что выбил из колеи, заставил позабыть все навыки и растерять всю сосредоточенность? Незнакомка усмехнулась. — Осторожнее, засмотришься — себя забудешь, — сказала она. Джена криво улыбнулась. Она специально обрезала волосы и выбрала мешковатую одежду, чтобы труднее было понять её пол, и за время своего путешествия не раз слышала в свой адрес обращение «юноша», но, видимо, стоило постараться получше. Или же дело было не в Джене. — Я бы предпочла, чтобы меня забыли другие, — сказала она. — Это можно устроить. Незнакомка села напротив, не спросив разрешения. Джена не стала возражать. Она уже догадалась, кем была её собеседница. — Ведьма? — Вроде того. Но не только. Джена привыкла к тому, что колдуньи при дворе выглядели ярче. Но ведь и сама она при дворе выглядела по-другому, пока разыгрывала из себя телохранительницу принцессы. Может, в этом и была загвоздка. Ничем не примечательная молодая женщина, она не привлечёт лишнего внимания, сделает всё осторожно и бесшумно, так, чтобы во всём королевстве о гибели Джены и её причине узнал лишь король. И тогда никто не заподозрит раскол или измену, а труп её будет гнить где-нибудь в ближайшей канаве или плыть по реке, если у ведьмы хватит сил дотащить его туда. А может, тащить будет и не она — Джена снова бросила взгляд на сидящих в харчевне немногочисленных людей. — Тяжёлая дорога? — спросила ведьма как бы невзначай. Нет, невозможно, чтобы о её преступлении знали только король и глава. Слухи во дворце распространяются быстро, они достигнут нужных людей. — Лёгкой дороги я не знаю, — ответила Джена. — А ты что же, хочешь пожалеть? Ведьма пожала плечами, бросила из-под ресниц тёмный взгляд. — Завести дружбу никогда не будет лишним. — Голос её был такой же бесцветный, как и вся она. — Я Анка. — Санда, — ответила Джена. У неё было припасено несколько имён на разные случаи. При дворе никто не знал её как Джену, хотя и Сандой она никому ещё не представлялась. Это имя сорвалось с губ без её ведома, и что-то мелькнуло в ведьмином лице, когда она его услышала. — Санда, — повторила Анка, словно примеряя это имя к Джене. — Я знала одну Санду. — Только одну? — Одну-единственную. — Я не знаю ни одной Анки, — ответила Джена. Порыв ветра ударил в ставни, огонь на свечах задрожал, и тени запрыгали по стенам. — Как жаль, — сказала Анка. — Моя Санда любила приключения, а приключения ждали её на каждом шагу, и поэтому она всегда держала при себе кинжал, вот так, — Анка показала, как она выдёргивает воображаемый кинжал из ножен, и неприятный холодок пробежал у Джены по спине. В конце концов, Анка видела, как она потянулась за кинжалом, испугавшись её появления. Это могло быть простое подтрунивание. Джена улыбнулась, скрывая растущую тревогу. Анка улыбнулась в ответ. — А ещё у моей Санды была лошадка. Чёрная, как ворон, а грива — белая. Как сорока. Джена покачала головой, притворяясь, что не понимает, к чему она клонит. В зале все были заняты своими разговорами, но постепенно люди стягивались к одному столу — туда, где вдруг громко расхохотался мужик с пунцовым пьяным лицом. Никто не обращал на них двоих внимания. Значит, ведьма решила справиться сама. — Я продала своего коня, чтобы не умереть с голоду. Вот и все мои приключения, — сказала Джена, затем кивнула на весёлую толпу: — У них наверняка больше историй. — Так давай послушаем. Может, у неё ещё был шанс. Однако Джена не знала, кто из них двоих окажется проворнее. Пара недель в бегах её подкосили. Она отстранённо подумала, что было бы совсем нелепо умирать именно этой ночью: до замка изгнанника оставался день пути. Джена в один глоток допила пиво, и они подошли к пьяной компании. Она подтащила пустой стул и предложила Анке присесть. Ведьма не отказалась. — …Ну, она меня и так, и сяк помотала, гадина, но я ей как кулаком по голове — на! Затявкала и уползла! — краснолицый мужик закатал рукав рубахи, демонстрируя на предплечье рваный шрам. — Да это разве страшная история? — возразил ему другой. — Шавки в каждом дворе живут, ты по пьяни небось не в свой дом ломился, вот и покусала. А что глаза светились — так тоже по пьяни. Все захохотали, краснолицый мужик снисходительно махнул рукой. — Не верьте, не верьте, я-то знаю. — А у меня брат призрака видел, — вступил ещё один. — Отца покойного. Говорит, ночью вышел по нужде, слышит — в огороде шум. Он туда — а там отец, землю пашет. — Прямо пашет? — Пашет, пашет! Он же так и умер, в огороде. Вот брат его видит, а отец пашет и плачет так жалобно-жалобно, как пёс скулит. — Это не отец ваш, это ночница была, — сказала Анка. — Брату повезло, что спасся. А то и смотри: может, не брат он твой вовсе? Живёт с тобой бес вместо брата, а ты ни сном ни духом не знаешь. — Тьфу, тьфу! Как же не брат? Я ж его с детства вижу, я б понял! — Ладно тебе, Андраш. Не боись. Баба сама не знает, что говорит, — принялись его утешать. Джена усмехнулась. Может, и не было у этой Анки никакого злого умысла, а просто заскучала и случайно к ней пристала. А что выдала про Санду и про Сороку — так ведьма же, чует правду. — Ты, может, тоже историю знаешь? — спросил вдруг у неё краснолицый. — Про Забытую ведьму знаю. — Про Забытую ведьму все тут слышали! — махнул рукой краснолицый. Послышался робкий юношеский голос: — Я не слышал. Паренёк, должно быть, служил у кого-то из мужчин. Все оживились. — Ну, слушай тогда. Такое знать надо! — сказал краснолицый. — За вересковой пустошью, этой проклятой землёй, живёт одна ведьма. Живёт она там не месяцы и не годы, а десятки лет. А кто-то говорит, что ей давно уже перевалило за сотню. Живёт одна-одинёшенька, а как проголодается — выходит на охоту. И упаси тебя небеса попасться ей на пути, потому что охотится она на людей. Некоторых съедает, а с некоторыми играет, как кошка с мышкой. Счастливцы, которым повезло выжить, не помнят ни её лица, ни её голоса, а помнят только холодный ужас, наполнивший их душу. Потому и зовут её Забытой ведьмой. Джена слышала разные вариации этой истории, но не верила ни в одну. Ведьма переселялась то в горы, то в леса, то на дно озёр — всегда разных — и ей в основном приписывали проделки нечисти. А вот робкий паренёк испугался. — М-мы через пустошь поедем, — процедил он еле-еле. Стоящий рядом мужчина хлопнул его по плечу, кто-то передал ему кружку пива. — Нет, у меня другая история, — сказала Анка. — Как он ту ведьму спас. Кто «он»? Джена повернулась к ней и поняла, что Анка имеет в виду её. — Что за нелепица, — сказала Джена, но голос её утонул под дождём вопросов. — Правда спас, что ли? И какая она из себя? — Что, даже не надкусила? — Это зря ты, парень, зря. И не испугался-то? — Не спасал я никакой Забытой ведьмы, — возразила Джена спокойно, но достаточно громко, чтобы перебить многоголосие. — Обычная ведьма была. Да и что за спасение — укрыть от стражи? Я не геройствовал. — В темницу пробрался, ради неё градоначальника убил, — подначивала Анка, хитро прищурясь. Джена сжала челюсти, метнула на неё взгляд. Нет, на девушку из старого воспоминания Анка была совсем не похожа, но тогда к чему это всё? Хотела напомнить Джене о её первых опрометчивых поступках? Или о её наставнике, во многом благодаря которому случилась та история? Краснолицый мужик рассмеялся, похлопал её по плечу. — Давай, парень, рассказывай, тут все свои, тебя не сдадим — со стражей якшаться себе дороже. А я тебя пивом напою за свой счёт! Джена криво улыбнулась. Что ж, если такова судьба, пускай. Если смерть неизбежна, почему бы не провести ночь, вспоминая о жизни? Анка уступила ей место, встала позади. От неё пахло травами и сухими фруктами. Джена отхлебнула пиво. — Это было давно, — сказала она. Джена не взялась бы считать прошедшие года. Она только вступила в Красный Орден ученицей и едва могла удержать в руке меч — потому и полюбила кинжалы. Об этом Джена умолчала. — Я был подростком, младшим сыном, которому ничего не досталось бы из скудных сбережений отца, и поэтому я сбежал из дома. Меня взял к себе добрый человек. Осторожно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего, Джена рассказывала историю, пока перед глазами вырисовывались правдивые картины прошлого. Она путешествовала со своим наставником — правой рукой тогдашнего главы — и старшим братом по ордену. Они наткнулись на хижину ведьмы, а поскольку она была из тех, с кем глава водил дружбу, им было позволено остаться на ночлег. У той ведьмы тоже была ученица. Джена помогала ей таскать воду из колодца и пару раз осаживала старшего брата, отпускавшего шутки о её красоте. Джена смутно помнила, что та юная ведьмочка сама оказалась остра на язык и пригрозила брату заколдовать его детородный орган так, чтобы он навсегда исчез. После этого брат замолк. — Это правда? Ведьмы так могут? — встрепенулся один мужичок, когда Джена упомянула об этом. — Я сам с таким не сталкивался, — сказала она честно, но в последний момент не удержалась: — Однако рассказы слышал. Конечно, верить слухам или нет — дело ваше. — А я скажу, что это чистая правда, — поддержала вдруг Анка, и нельзя было понять, шутит она или нет. — Ведьмы на самом деле такое умеют, поэтому и оскорблять их не стоит. Иначе дунут в кулак, — она дунула в свой. — И пуф! Остался калекой. Так-то. Джена заметила, как некоторые поёжились, передёрнули плечами, и едва сдержала улыбку. — Та ведьма нагадала наставнику и брату большую беду, а мне — непростой путь и награду в конце, — продолжила она. — Вскоре мы попали в западню, наставник с братом погибли, а мне удалось спастись. Она чудом добралась до ведьминской хижины. Джену сильно ранили, несколько дней она провела в забытьи, но ведьмы поставили её на ноги. Она смутно помнила те дни. Иногда Джене и вовсе казалось, что всё привиделось ей во сне, который она доверчиво приняла за реальность. От подобных мыслей становилось не по себе, и она старалась их избегать. В той хижине осталось её последнее воспоминание о наставнике, она же стала единственным местом за всю её жизнь, где Джена чувствовала себя в безопасности. И эти воспоминания она хранила бережно, потому что они были её единственным сокровищем. Она боялась допустить даже мысль, что выдумала их. — И всё? — спросили кто-то с нескрываемым разочарованием. — А спасение? — Не всё, — ответила Джена и многозначительно потрясла опустевшей кружкой. — Язык засох. Послышались одобрительные смешки, и скоро перед Дженой вновь пенилось пиво. — Спустя несколько лет я получил необычную просьбу о помощи, — сказала она. Джена не упомянула только, что к тому моменту из ученицы она превратилась в полноправного члена Ордена, что старый глава погиб одновременно с её наставником и обстоятельства его смерти не разглашались, что в самом Ордене шла борьба между сторонниками наследника престола, рождённого от чужеземки, и теми, кто поддерживал сосланного первого принца. Джена успела запачкаться в этой борьбе и оказалась на стороне победителей, хотя истинной её целью было добраться до человека, убившего её наставника. — Неизвестный человек передал мне послание, в котором просил вытащить его из тюрьмы и обещал за то несметные богатства, славу и полкоролевства в придачу. Это была та самая ученица ведьмы, которую мы встретили в той хижине. Хотя к тому моменту она уже сама стала настоящей ведьмой. — А за что её туда? Джена попыталась вспомнить, но не смогла. Такое бывало. Иногда она, тоскуя о прошлом, касалась медальона с локоном светлых волос внутри, и ей становилось спокойнее, но кроме спокойствия и ускользающих воспоминаний медальон не дарил ничего. Неуловимая мысль и теперь заплясала где-то в голове, и Джена всё никак не могла за неё ухватиться. Может ли быть?.. — Она сохранила это в тайне. А я всего лишь возвращал долг за собственное спасение, — сказала она то, что привыкла говорить сама себе в такие моменты. Обычно после этих слов свербящее, как сыпь, воспоминание уходило, и она успокаивалась, но не теперь. — Я устроил ей побег. Сговорился со стражником, освободил её. Спокойно уйти нам не удалось, кто-то поднял тревогу. Но я не зря ношу при себе меч. Градоначальник в ту ночь погиб. Вот и всё. Я же говорил: ничего особенного. — Ну да! Не каждый день ведьму из темницы спасаешь, — краснолицый мужик потрепал его по плечу, но было видно, что и он не слишком впечатлился. — Я не очень хороший рассказчик, — Джена пожала плечами. Она обернулась к Анке, но колдуньи рядом не оказалось. Когда она успела уйти? — Нет, я тебе скажу, братец, это совсем не то, что повстречать Забытую ведьму! — кто-то уже завёл свою историю. — Вот, значит, сосед моего кузена как-то раз и встретил, она его чуть заживо не сожрала, бежал — только пятки сверкали! А попроси вспомнить хотя бы как она выглядела — совершенно не может. Бе-ме — и всё! — Ну, уж про Забытую ведьму все тут слышали! — махнул рукой краснолицый. Робкий юноша сказал: — Я не слышал. — Да ладно? Ну, слушай тогда. Такое знать надо! Джена встала, и её место тут же занял кто-то другой. Анки не было в зале. Неужели никто не заметил, как она ушла? Джена подошла к человеку, всё это время стоявшему напротив них, тронула его за плечо и тихо спросила: — Друг, та девушка, которая со мной была — не видел, куда она ушла? Тот непонимающе нахмурился. — Какая девушка? Ты разве не один был? Баб за сегодня тут не припомню, только хозяйскую жену. Её ищешь? Джена отмахнулась. Воспоминание продолжало зудеть, теперь не в голове даже, а как будто по всему телу, и Джене хотелось стряхнуть с себя это неприятное чувство, как собака стряхивает воду, или содрать, как корку засохшей крови на заживающей ране. Сперва она решила, что Анку послали за ней в погоню после убийства наследного принца, но теперь… Если это правда была она… Могла ли такая ведьма, как она, служить наследному принцу? Или главе Ордена? Могла ли она служить хоть кому-то? Джена вернулась в свою комнатушку. В тусклом свете от огарка она не заметила ничего подозрительного, но как только приблизилась к кровати, за спиной послышался голос: — Приятно знать, что кто-то на этом свете ещё помнит меня. Сердце замерло. — Я не помню, — сказала Джена. — И как ни пытаюсь, вспомнить не могу. — По крайней мере, ты помнишь обо мне больше, чем все другие. Джена всегда чувствовала, что забыла что-то важное. Важное не для королевства, не для Ордена, не для сосланного принца, у которого она собралась искать убежища. Важное для неё самой. Она провела ладонью по груди, словно пытаясь успокоить неизвестное воспоминание, и пальцы задели медальон, спрятавшийся под рубашкой. Подумать только, до этой ночи Джена даже не помнила её имя. — Анка, — прошептала она хрипло: в горле пересохло. — Зачем ты пришла? — Повидаться со старой подругой, — так же тихо ответила Анка. — Только и всего? — Только и всего. Джена закрыла глаза, чтобы слабый свет не помешал ей вновь попытаться одолеть память. Нежные руки обвили её за талию, на плечо легла голова. — Санда — так ты представилась мне тогда, — сказала Анка. — А потом, когда мы встретились снова и я обрабатывала твои раны, ты призналась, что на самом деле тебя зовут по-другому. И теперь раз за разом повторяешь мне эту ложь, чтобы потом раскрыть правду. Она говорила, и её ясный, красивый голос обретал наконец звук. Шрамы на груди заныли. Джена зажмурилась. Она вспоминала. С выворачивающей кости мукой вспоминала. Как шептала в горячке ерунду. Как спасала Анку, совсем ослабевшую, из темницы, куда кинул её градоначальник, опрометчиво пожелавший подчинить её себе. Как лезвие кинжала перерезало ему горло. — Мы встречались и после этого, — неуверенно сказала Джена. Прошлое ускользало, словно сон после пробуждения, и Джена отчаянно пыталась его удержать. — Да, — сказала Анка, проскользив руками к завязкам плаща. — Много раз. И медальон… — Медальон всегда был со мной. — Да. В её голосе слышалась улыбка. Плащ соскользнул с плеч и упал к ногам, мягкие губы коснулись кожи над воротом рубахи. Джена и без того дышала тяжело, как после тяжёлого поединка, но это прикосновение окончательно сбило дыхание. Запах трав и цветов, исходящий от чужих волос, на мгновение переместил Джену на зелёный луг в жаркий летний день. Перед глазами одна за другой вспыхивали сцены из прошлого, пока нежные руки гладили под рубашкой её тело. Первый поцелуй, первая близость, разговоры под звёздным небом. Вторя её мыслям, Анка прошептала ей на ухо: — Ты всегда находила время, чтобы навестить меня. Как и я. Она прикусила мочку, и тело Джены прошибло приятной дрожью. За окном раздавались раскаты грома и гулко шумел дождь, стуча по крыше, но гораздо громче билось её сердце. Анка провела ладонью по её груди, задевая соски, и Джена повернулась к ней, осыпала поцелуями лицо, шею, плечи. Цветочный запах её кожи напомнил Джене о другом. О грязной комнатушке постоялого двора. О клопах в постели. О собственном запахе немытого тела. Джена, закрыв глаза, прижалась лбом к её лбу, прошептала: — Не здесь, Анка. Не сейчас. — А когда ещё? — спросила Анка и, обхватив ладонями её лицо, поцеловала её в губы. Её слова отозвались в Джене испугом и волной жара. Анка была права: если не здесь и не сейчас, то когда? Джена поддалась её мягким сладким губам. Шуршание одежды и тихие стоны наполнили тёмную комнату. В свете слабого огня обнажённая Анка, сидящая у Джены на коленях, казалась нарисованной, ненастоящей, и Джена боялась, что в любую секунду она исчезнет, и припадала к её мягкой груди с нежно-розовыми ареолами сосков, целовала ключицы, шею, место под ухом, продолжая двигать ладонью и слушая тихие довольные стоны, пока нежные руки гладили её тело и зарывались в неровно остриженные волосы… Лёжа в кровати, они молчали. Джене нужно было рассказать слишком многое, и в то же время ничто из этого не казалось ей достаточно важным. Собственное тело, наполнившись истомой, с трудом подчинялось ей, и она некоторое время лежала почти неподвижно, бездумно глядя в потолок и поглаживая Анку по спине. Эта ночь останется ещё одним неуловимым, зудящим воспоминанием. — Почему я забыла? — спросила Джена. — Почему все забывают? — Потому что таково моё проклятье, милая, — прошептала Анка. — Поэтому я и Забытая ведьма. Я, конечно, не ем людей, не верь им. Джена невесело усмехнулась. Анка выскользнула из постели и принялась одеваться. — Я знаю, что ты сделала, — сказала она. — Пережди эту бурю. — Я уже её часть, — ответила Джена. — Пока глава ордена жив, я не смогу затеряться. Я выступила против него, ненароком поддержала изгнанника. Анка молчала. Джена закрыла глаза, не в силах смотреть, как она уходит. Она не стала просить Анку остаться, потому что знала, что сейчас принесёт больше вреда, чем пользы. Вместо этого она с надеждой спросила: — Мы ещё встретимся? — Обязательно, милая, — ответил ей ускользающий голос. Когда она открыла глаза, комната была пуста. От воспоминаний о вечере остались лишь хлопья пепла. Тронешь — рассыпятся и они. Но медальон с локоном волос никуда не исчез. Ветер успокоился, слабый раскат грома донёсся издалека. Джена задула огарок свечи. Той ночью она спала крепко, и ничто больше не тревожило её сон.