Тот самый день
25 декабря 2023 г. в 17:40
В чистом теле и разум от невежества чист. Доктор Рацио всегда придерживается этого кредо, поэтому для него всегда готова отдельная купальня на планете-курорте под названием Калидариум. Здесь он особый гость, ведь проводит почти неприличное количество времени в горячих термах за очередной заумной книгой или предаваясь бесконечным размышлениям о бренности бытия, наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь звуками ниспадающей каскадом воды у дальней стены. Но сейчас всё это уходит на задний план, ведь сегодня особенный день.
Как по расписанию Жуань Мэй аккуратно заходит в роскошный зал купальни. Воздух здесь влажный и густой от пара. Расписные мраморные стены покрыты тонким слоем конденсата, а шум рукотворного водопада эхом отражается от стен и колонн, придавая этому месту особый шарм. Она внимательно всматривается в пустые бассейны разных размеров и глубины, пока не встречается взглядом с единственным посетителем уединенного зала. Доктор Рацио давно ждёт её и не отрывает заинтересованный взгляд. Он откладывает разбухшую от влажности книгу и удобнее устраивается у бортика неглубокого бассейна, в котором плавают цветы дикой сливы.
Жуань Мэй гордо принимает молчаливый вызов и развязывает узел на махровом полотенце — единственной одежде на ней — заставляя его бесстыдно упасть на пол. Она абсолютно нагая, ступает аккуратно по скользкому мраморному полу. Сначала тянет носок и только потом опускает на поверхность пятку. Плечи её уверенно расправлены, спина как всегда ровная. Завораживающее зрелище. Совершенно не стесняется своей наготы. Нет, она ей упивается. Справедливо думает, что истинная красота напрасно скрыта под слоями одежды. Она грациозна словно лань, но Веритас Рацио точно знает, что из них двоих в этой купальне хищник отнюдь не он. В её безразличных на первый взгляд глазах скрывается особый огонёк, который вспыхивает лишь здесь, когда они встречаются в пустых купальнях Калидариума. Не сейчас. Какая же охота без игры? Рацио заворожённо следит, как Жуань Мэй лёгкой поступью проходит мимо, будто совсем его не замечает, дразнит и сводит с ума. А он в беспомощности пожирает её такую, окутанную паром, глазами.
Жуань Мэй встаёт под тёплые струи воды водопада, повернувшись к своему зрителю спиной. Подставляет под воду лицо, позволяет буйным каплям намочить распущенные волосы и расслабить ноющие мышцы. Она никуда не спешит, наслаждается процессом, тщательно растирает тело ароматным мылом и лишь иногда бросает осторожный взгляд через плечо, чтобы убедиться, что доктор Рацио смотрит на неё. О, конечно, он смотрит. Если бы Рацио был близок к искусству так же, как к точным наукам, он бы писал с неё картины, увековечивал её идеальное тело в скульптурах и ни одно своё произведение не показал бы миру.
Она всегда его дразнит. И Рацио всегда повинуется, не выдерживает первый. Он вылезает из воды, стараясь издавать как можно меньше шума, будто боится напугать ту, кто и без того знает о его присутствии. Подходит к ней медленно, почти крадясь, всё ещё стараясь убедить себя в том, что хищник здесь он, и обнимает Жуань Мэй со спины. Она не вздрагивает, но шумно выдыхает, почти незаметно льнёт к его телу, и Рацио в душе ликует. Она тоже ждала его, она тоже жаждет его прикосновений. Его руки, контрастно холодные по сравнению с льющейся водой, крепко обвивают точёную талию, ладони останавливаются на мягком животе и пытаются прочувствовать каждый миллиметр её гладкой кожи. От неё пахнет лотосом и клубникой, и запах этот сводит с ума. Когда она рядом, он не хочет отключать свои пять чувств и прятаться за нелепой маской, он хочет чувствовать каждое мгновение, остановить время и чувствовать, чувствовать, чувствовать. Когда он наклоняется и оставляет первый лёгкий поцелуй на её шее, Жуань Мэй кладёт свою ладонь поверх его и едва слышно спрашивает:
— В чём истина, Веритас? — он не любит такие вопросы, но ей прощает. Их Жуань Мэй задаёт отнюдь не из невежества. Рацио знает: она опечалена очередным провалом в своих исследованиях. Светоч истины часто обжигает руки того, кто его несет. И Рацио жаждет залечить её израненные ладони, ведь даже гении ошибаются.
— Тени не гасят солнца, — он кладёт подбородок на её хрупкое плечо. Капли воды тут же мочат его чёлку, прибивая её к лицу. — И ответ на свой вопрос ты знаешь лучше меня.
Жуань Мэй улыбается сдержанно и загадочно, бросает мудрый, всегда спокойный взгляд через плечо почти с укором. Даже Эонам суть истины неподвластна, значит ли это, что она…
Глупости. Жуань Мэй легко выворачивается из объятий. Делает оборот вокруг своей оси и грациозно направляется к бассейну с розовой водой и лепестками сливы, подготовленному специально для неё. Она вновь оставляет Рацио одного мокнуть под каскадом воды. Если бы не едва заметный приглашающий жест и острожная полуулыбка, он не осмелился бы следовать за ней. Ведь она так обманчиво похожа на божество. Если бы Жуань Мэй была Эоном, Веритас Рацио стал бы её самым верным последователем. Ведь во всей Вселенной нет сущности божественнее неё ни в науке, ни в тонком искусстве соблазнения мужчин. И пусть о последнем качестве она сама даже не догадывается.
Жуань Мэй подходит к самому глубокому краю бассейна, делает вдох, задерживая дыхание, и ныряет в объятия идеально тёплой воды. Там под толщей водной глади она очищает свой разум. Нет больше научных провалов и побед, тайн мироздания и бытия, жажды исследований и чувства одиночества, с которым она слилась после гибели родителей. Жуань Мэй будто сама вода — ровная гладь с холодным подводным течением. Когда воздуха в лёгких не остаётся, приходится всплыть на поверхность. Все чувства и тревоги возвращаются, ударяя под дых, заставляя сердце тревожно колотиться. И только одиночество тонет на дне бассейна, потому что Жуань Мэй вновь оказывается в крепких мужских объятиях.
— Уплыть от меня решила? Раз пришла — не сбежишь, — он улыбается, а она смотрит на него своими невероятными глазами, пытается восстановить сбившееся после ныряния дыхание, и в голове Рацио рождается мысль, которую он боится произнести даже в своей голове. Благо это не нужно, потому что руки Жуань Мэй обвивают его шею, она сильнее прижимается к его телу, а через мгновение её губы тянутся к его губам. Они целуются в водной невесомости, и остатки мыслей испаряются.
Всё верно, она сама пришла к нему, намеренно и по собственной воле. Она приходит к нему всегда. Ей сложно признаться самой себе, но она считает дни до традиционной встречи с ним в купальнях Калидариума. Ей нравится плавиться в его пылких объятиях, считать звёзды под закрытыми от неги веками, чувствовать себя такой нужной.
Рацио ловит её губы почти отчаянно, сразу отвечает на поцелуй, слегка оттягивая нижнюю губу Жуань Мэй. Его рука медленно опускается вниз, проводя линию вдоль её позвоночника. Ненадолго останавливается на упругой ягодице, поглаживая, чтобы потом опуститься ещё ниже, согнуть её ногу в колене, заставляя закинуть её Рацио на пояс. Поцелуй набирает обороты, заставляя дыхание сбиться. Рука Жуань Мэй утопает во влажных волосах Рацио, их языки сплетаются в причудливом танце, от которого у неё срывается первый едва слышный стон. Но Рацио слышит его, и от него сносит крышу. Он прижимает её к себе ещё сильнее, вторая нога Жуань Мэй ложится на его талию, заставляя Рацио балансировать в воде за них двоих. Им обоим быстро становится нечем дышать, и поцелуй приходится прервать. Пока она судорожно восстанавливает дыхание, он целует её щеки, подбородок и шею, благоговейно прикладывается губами к впадинкам ключиц. Жуань Мэй отклоняется, открывая больше пространства для поцелуев, и закрывает от удовольствия глаза. Ей так хорошо, что даже плохо.
— Подожди, — вдруг произносит она, и Рацио останавливается, недоумённо заглядывая в потемневшие от возбуждения глаза. — Не здесь. Следуй за мной.
— Как долго ты будешь меня дразнить? — хрипло шепчет Рацио ей на ухо за мгновение до того, как она размыкает ноги на его поясе и вновь выворачивается из горячих объятий. Он снова один, но готов следовать за ней куда угодно, хоть на другой конец Вселенной. Однако Жуань Мэй лишь ускользает в ту часть бассейна, где уровень воды едва достаёт до щиколотки.
Когда Рацио нагоняет её, он наигранно мотает головой, безмолвно и несерьёзно упрекая за игру в кошки-мышки. На самом деле ему нравится, но каждому терпению рано или поздно приходит конец. Возбуждение он переносит уже почти болезненно, поэтому Рацио вновь решает притвориться хищником и взять инициативу в свои руки, поймав ладоням обе щеки Жуань Мэй и впиваясь в неё смелым, властным поцелуем. Она сладко стонет в его губы, но не поддаётся напору. Жуан Мэй слегка прикусывает его язык, остужая пыл. Нежные руки ложатся на его плечи и несильно надавливают, призывая сесть. Любопытство, присущее каждому последователю Нус, тут же вспыхивает в Рацио, оседая в янтарных радужках озорным огоньком. Раньше Жуань Мэй так не делала. Он повинуется, опускаясь на локти и вытягивая ноги.
Жуань Мэй следует за ним и садится сверху, представая во всей красе. Капли воды маняще блестят на её бледной, не знавшей загара коже, влажные волосы прилипли к шее и плечам. Она осторожно, едва касаясь подушечками пальцев, прикосновениями повторяет рельефы мышц на плечах Рацио, проводит рукой по его телу от шеи вниз по широкой груди к твёрдому прессу, чувствуя, как вздрагивает под громким выдохом грудь, как напрягаются под её пальцами сильные мышцы. Она чувствует над ним власть и ей это нравится. В подтверждении своей силы она ёрзает на его бёдрах, задевая эрекцию, чтобы услышать его тихий, низкий стон.
Рациональность Веритаса трещит по швам, в нём остаются только чувства и ощущения. И виной всему Жуань Мэй. Он не помнит, как началось всё это безумие между ними, ставшее таким постоянным и необходимым. И это не важно, когда он может купаться в её внимании, кожей чувствовать её кожу, сцеловывать капли воды с её шеи и груди, смотреть как она хмурится от накатывающего удовольствия или выгибается под ним. Он касается её аккуратной груди, осторожно сжимая и пропуская сквозь пальцы горошины сосков, чтобы в отместку услышать её очередной тихий стон, увидеть на коже мурашки.
Жуань Мэй медленно опускается на его член, прогибается в пояснице, вызывая у Веритаса судорожный вздох удовольствия. Она двигается медленно, почти дразняще прикусывает нижнюю губу. Рацио до дрожи хочется её поцеловать, но ещё больше ему хочется смотреть на неё, такую восхитительно соблазнительную, получающую удовольствие от его тела и дарящую сносящее голову наслаждение взамен. Его руки, лаская, перемещаются с груди на её бедра, но не торопят, лишь аккуратно поглаживают, повторяя почти идеальный контур. В её честь хочется писать стихи, посвящать ей баллады и песни, называть самые грандиозные открытия её именем.
— Идеальная, — вырывается у него почти против воли, но Веритас не жалеет, потому что тут же замечает, как на щеках Жуань Мэй появляется едва заметное напыление румянца, и что-то в его груди обрывается, а сердце болезненно-сладко сжимается. Она ловит каждое его слово и верит ему, почему-то Рацио это неимоверно льстит. О причинах думать не хочется, и он просто улыбается, довольный своей выходкой, а Жуань Мэй ускоряется, мечтая стереть это зрелище из его памяти.
Воздух вокруг будто начинает густеть, а мир сужается до них двоих. Больше не существует времени и пространства, есть лишь двое почти не влюблённых людей, умирающих от блаженства сопряжения тел, сходящих с ума от бесконечных поцелуев и тихих, будто стыдливых стонов.
Рацио помогает держать темп Жуань Мэй, у которой сбилось дыхание, крепко держа её за бёдра. Изо всех сил старается не оставить синяков на коже, помнит о нежности, ведь с ней по-другому нельзя. Нельзя покушаться на святое, а её он боготворит. Всё сильнее с каждой встречей. Он всматривается в её лицо, в закрытые глаза и подрагивающие ресницы, видит как с каждым мгновением она хмурится всё сильнее, а стонет безотчётливо громче. Она близка. И Рацио помогает ей увидеть фейерверки за закрытыми веками, ускоряя темп. Жуань Мэй прогибается в пояснице в последний раз, чуть сильнее сжимает пальцы на плечах Рацио и почти судорожно вздыхает, когда её накрывает волной эйфории.
Веритас не сбавляет темп, сбивчиво умоляет её потерпеть ещё немного, хрипло стонет и прижимается к груди Жуань Мэй, которая уже успела запустить пальцы в густые волосы на его затылке, чтобы притянуть ещё ближе.
А потом всё заканчивается. Жуань Мэй обмякает и ложится на грудь доктора Рацио. Он бездумно смотрит в потолок, выводя пальцами невидимые узоры на её плече. Тёплая вода приятно холодит разгорячённые тела, кипящая пару мгновений назад кровь остывает и больше не пульсирует в висках, дыхание постепенно становится ровным, а в голове приятно пусто.
Жуань Мэй приходит в себя первая. Оглядывает всё ещё расфокусированным взглядом роскошный зал купальни, будто видит его впервые, засматривается на лепестки цветов сливы, скользящих по воде, пока не натыкается на чужеродный и в то же время уже родной предмет.
— Почему ты всегда таскаешь с собой эту утку? — она ударяет ногой о водную гладь, чтобы поднявшаяся волна заставила качнуться яркую, резиновую уточку, без которой не обходится ни одно купание доктора Рацио.
— У гениев должны быть свои причуды. Даже у самых заурядных, — смеётся он и целует Жуань Мэй в макушку, а она прячет от него лицо, отворачиваясь, чтобы он не увидел её искреннюю улыбку.
Они ещё долго нежатся в ласкающей кожу воде, обсуждают научные исследования Жуань Мэй, преподавательскую практику доктора Рацио, говорят обо всём и ни о чём.
Вечером Жуань Мэй закутается в оставленное у входа полотенце и уйдет первой, бросив через плечо последний загадочный взгляд. Чтобы снова начать отсчитывать дни, часы и минуты до следующей встречи, чтобы вновь оставить столько невысказанного в прикосновениях, поцелуях и объятиях. В этом взгляде Рацио обязательно увидит истину.
Истину, которая заключается в том, что Веритас Рацио безнадёжно влюблён.