Их дуэт.

...Вязкая липкая жидкость обволакивает его. Он снова погружается в темноту, позволяя взять себя без остатка. Глаза чернеют, теряют свой блеск и задор. Дышать невозможно, а кислорода в его лёгких не было изначально. Холод пронзает, сковывает движения, лишает последней возможности на спасение, когда она не зашла ещё так далеко. Темнота рядом оживает, давит, вытаскивает из него душу. А он даже не сопротивляется, потому что знает: бесполезно. Эмоции стерлись, чувства забылись, а воспоминания просто исчезли, будто их и не было. ...Пройдя сквозь его душу и тело, она пробирается дальше, в самые потаённые уголки, где знает каждый сантиметр. А у него одна мысль, которая стоит в голове уже давно и всё никак не может дать ответа ни он, ни она. Она знает, что делать дальше, следует этой мысли, как собака по следу преступника, чтобы доиграть их дуэт. Её это веселит, и сквозь чёрный бархат он видит ухмылку. Дальше - больше. ...В горле стоит ком, как после похмелья. Глаза слипаются, но он борется до конца, чтобы досмотреть эту сцену. На шею мягко ложится её бархатная рука, вторая обхватывает талию. Садитесь поудобней, концерт начался. Он кладёт свои онемевшие руки с синими пальцами ей на плечи почти невесомо, но он чувствует это прикосновение. В темноте появляется образ девушки с бледно-мраморной кожей в вульгарном платье чернее, чем темень вокруг. Чёрные, как смоль волосы собраны в хвост, а на лице застыла игривая улыбка, как будто это не она сейчас поглотит его, а он не будет сопротивляться, как будто они только что познакомились и первый раз в тихом маленьком ресторане танцуют этот танец, когда на самом деле они знакомы больше трёх лет и этот танец они танцуют больше тысячи раз ни в каком не маленьком тихом ресторане, а в самой, что ни на есть, сердцевине этого чёрного атласа. И вот по сценарию она ведет его танцем вперёд, кружит, сдавливает его шею до синяков, царапает и скалится. Его это всё не заботит, он ждёт антракта, передышки. Ну-ну, жди. Проходит несколько мучительно-долгих минут, когда они наконец доходят до чёрной лакированной двери с золотой ручкой. Она прерывает танец, чтобы ухватиться за фурнитуру и проскользнуть внутрь, оставляя дверь не закрытой, чтобы он зашёл. Он входит в небольшую комнату в красно-чёрных тонах так хорошо ему знакомую. Садится в ярко-красное кресло напротив своей верной спутницы, которая не покинет его ни при каких обстоятельствах. Она сидит на подлокотнике, элегантно положив ногу на ногу, открывая своё колено на обозрение ему, которое нисколько его не возбуждает, они всего-лишь деловые партнёры, если про них так можно сказать. По правой стене стоит с серым кирпичом и такого же цвета полкой камин, куда спокойно может вместиться человек, вернее покойно. По обе стороны от камина находятся две двери, одна чёрная, другая белая. Она встает и подходит к буфету из чёрного дерева, стоящего у левой стены, открывает резную дверцу с золотой ручкой, достает бутылку, попутно выуживая из нижней части буфета бокалы и всё это при том наличии чётких движений настоящей дамы, в конце она просто захлопывает нижнюю дверцу своей миниатюрной ножкой, что так не присуще аристократической особе. Раскачивая бёдрами из стороны в сторону она подходит к столику, разделявший кресла, и ставит на него всё, что достала из буфета. - Сегодня попробуем джин класса премиум марки Bombay Sapphire. Это моя личная коллекция, - говорит она сладко с приторной улыбкой на губах, будто сценарий совсем не читала и не учила, словно сама и являлась этим сценаристом, ставя бутылку на середину стола. Его глаза наливаются голодом, но они всё ещё такие же пустые и холодные, не оттаяли. Она подстроила это специально. Знает же, что после погружения в горле сухо и пить хочется неимоверно. Когда он протягивает руку взять эту злосчастную бутылку, она ухмыляется, всё идёт, как запланировано. Он открывает бутылку лёгким движением руки и разливает прозрачную жидкость по бокалам. - Неужели ты решила открыть передо мной свою коллекцию, которой так дорожишь? - его голос сел, отдавал хрипотцой, но всё так же был пропитан ядом. С ней по-другому никак: либо впусти, поддайся и сдохни, либо борись и ставь баррикады. Её этот яд забавляет, она им питается, а его это напрягает, он просто оттягивает время, желая остаться в этой комнате как можно дольше. Он делает глоток джина и закрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Сначала появляется жжение, горечь, слабость во всем теле и наконец глоток обжигает горло, льётся вниз и громко булькает внизу. Он закрывает глаза, жадно впиваясь в содержимое бокала. Когда джин в стеклянной посуде заканчивается, он ставит на столик бокал и запрокидывает голову назад, раскинув руки. Пить всё ещё хочется, но он не сделает повторного процесса, особенно, когда на тебя смотрят пара матовых холодных глаз напротив, спокойно пьющих из своего бокала всё с той же ухмылкой. Видимо, она проигнорировала этот вопрос, будем считать, что он риторический. Из чёрной двери возле камина появляется красный чёрт в строгом иссиня-чёрном костюме с белым галстуком. Он подходит к лакированному роялю, одиноко примостившегося у левой стены на метр дальше буфета, и садится спиной к присутствующим в этой комнате, которые не обратили на него никакого внимания, мордой к клавишам и начинает играть какой-то незамысловатый мотив песни "Henry Mancini – The Pink Panther Theme". Красные пальцы бегают по клавишам профессионально, но он всего лишь разогревается перед началом. Из белой двери выходит лёгкой походкой ангел в бежево-белом строгом костюме с красным галстуком. Одна его рука непрерывно щёлкала пальцами, другая же покоилась в кармане брюк, а голова покачивалась в такт щелкающим пальцам так, что белые длинные волосы то спадали, то забирались на плечи. От находящихся в комнате никакого внимания, лишь она, допив свой джин и поставив бокал на столик, ленива приоткрыла один глаз, мягко улыбнулась и снова закрыла его. Только чёрт скорчил недовольную гримасу, за все три года он так и не привык находиться в одной комнате с ангелом, даже если знает о нём всё. Пианист останавливает игру, его пальцы поднимаются вверх и застывают над клавишами. Ангел тем временем подходит к микрофону, стоящему правее рояля, стучит по динамику, и прокашлявшись, проверяет звук. - Раз, раз... Раз, два, три. Чёрт на это только удовлетворительно хмыкает, сегодня тоже... Ангел удивлённо вскидывает бровь. - Мне тоже нужно размяться. Не только ты здесь ключевая фигура, - наигранно говорит небесный идол. Чёрт поворачивает голову, не опуская свои пальцы, и расплывается в хитрой улыбке. - Ты забываешься, Марсель. Играть можно и без слов, - говорит он немного грубым, но таким хитрым голосом, зная с кем имеет дело. Этот ангел не так прост и наивен, как все остальные каких встречал чёрт. - Ты забываешься, Джаред, - передразнивает Марсель чёрта с победной ухмылкой. - Петь можно и без музыки. Чёрт удовлетворённо хмыкает и оценивающим взглядом скользит по фигуре Марселя. Ангел не остается в долгу и тоже изучает Джареда. Они всё ещё помнят их первую встречу. И далеко не последнюю. - Пора начинать, - Джаред повернулся к роялю и опустил красные пальцы. - Пожалуй, ты прав, - глухо отозвался Марсель, ещё раз прокашлявшись. Wo! I feel good, I knew that I wouldn't now. Сидящие на креслах зашевелились, когда заиграла знакомая музыка. Она ждала этого сладкого момента. Огонь в камине вспыхнул, и теперь что-то нашёптывал поленьям. Он встал, медленно обошёл столик и, остановившись напротив неё, протянул руку, тем самым приглашая на танец. Она охотно приняла этот жест, как никак традиция всё-таки. Они переместились на середину комнаты поближе к поющему. Она положила одну руку на шею, немного надавливая, вторую переместила на талию. Он же положил обе руки на её хрупкие плечи. Танец со смертью, не иначе. А музыка продолжалась. I feel good, I knew that I wouldn't now So good, so good, I got you Wo! I feel nice, like sugar and spice I feel nice, like sugar and spice So nice, so nice, I got you Движения танца расслабляли, просили не останавливаться. Хотелось танцевать, танцевать и танцевать. Вечно. С ней. When I hold you in my arms I know that I can do no wrong And when I hold you in my arms My love won't do you no harm And I feel nice, like sugar and spice - Мне кажется, эта песня нам подходит, - сказала она, на секунду закрыв глаза. - Тебе кажется, - хмыкнул он. Его взгляд растворился на её блаженной улыбке. I feel nice, like sugar and spice So nice, so nice, I got you When I hold you in my arms I know that I can't do no wrong And when I hold you in my arms My love can't do me no harm And I feel nice, like sugar and spice. Они кружили, изгибались, танцевали лишь одним им известным танцем. Было хорошо, в его душе всё трепетало, подпевая полюбившейся песне. Их песне. И только сегодня, и только сейчас на этих строчках он растаял, наконец почувствовал свободу, принял эту темноту внутри себя и первый раз за все три года общения сказал мягко, без яда, именно ей и никому другому, смотря прямо в глаза: - Да... Эта песня нам определённо подходит. В ответ она только заразительно рассмеялась, не тем ехидным смехом, который был до этого, а самым, что ни на есть, чистым. Он тоже начал посмеиваться, только более тише, про себя думая, что за все три года их жизни, они поняли почему играет только эта песня. I feel nice, like sugar and spice So nice, so nice, well I got you Wo! I feel good, I knew that I wouldn't now I feel good, I knew that I would So good, so good, I got you. - So good, so good, I got you... - пропела она, улыбаясь глазами, приглашая ответить на её предложение. - So good, so good, I got you, - и он ответил. Эта ночь изменила привычную жизнь. Разгромила сцену, уволила всех актёров и режиссёр пошёл в запой. Следующая, будет новой историей за последние три года их однообразного дуэта. Жизнь - странная штука, особенно перед смертью, ведь в последнее мгновение всё может измениться в... А в какую сторону решать Вам.