DEDICADO A MAX

Яркие солнечные лучи запутываются в листве высоких деревьев, освещая тротуар и прохожих причудливыми фигурами и узорами. Тёплый летний ветерок играет с юбками сеньорит, развивая и задирая полотна потрёпанной цветной ткани, щеки девушек заливаются краской, и раздаётся смущенный звонкий смех. Порывы ветра закручивают опавшие листья в небольшие вихри на асфальте, раздувают брошенные на пол бычки сигарет и упаковки мороженого, бренчат и скрежут баночками из под пива. На лавочках спят бездомные мужчины со спутанными, седыми и грязными бородами, а рядом резвятся дети, громко крича, топая и смеясь. Густаво едва заметно кривит губы и проводит руками по выглаженному на совесть пиджаку, будто отряхивая его от всего этого беспорядка и антисанитарной катастрофы. И как так можно жить? (Это — не в коем случае не претензия или осуждение, он, правда, удивлён тому, что в таких условиях реально не только выжить, но и произвести потомство). Рядом неторопливо шагает Макс и будто не замечает происходящего вокруг. Конечно, не замечает, он и сам вырос в подобных условиях. И даже спустя многие годы после начала новой, нормальной жизни, чувствует себя комфортно и уверенно в такой среде. Макс со сладкой тоской в голосе рассказывает о недавно состоявшейся встрече с родителями, об их теплом приеме и о том, как они обрадовались, но смутились, от его подарков. Он был рад в очередной раз выразить им свою благодарность за все, что они дали ему в детстве, и пообещал скоро вывести их из страны, обеспечить им спокойную старость. Он иногда поглядывает на Гуса, улавливая мельчайшие изменения в его лице, которых ему более чем достаточно. На людях Густаво всегда чрезмерно осторожен, особенно в компании Макса, потому даже едва уловимая улыбка для Макса бесценна. Он прячет руки в карманы заношенной до дыр кожаной куртки, видавшей лучшие времена.Фринг подарил ему её лет десять назад и ровно половину из них уговаривал Макса избавиться от неё и купить новую. Но Макс активно игнорировал уговоры Густаво. Куртка была дорога ему, ведь была подарена тем, кому он обязан всем. Гус его не понимал, он никогда не был сентиментален. Они останавливаются напротив роскошного многоуровневого фонтана. Струйки воды элегантно стекают вниз по трём круглым бассейнам, отделенных друг от друга изящными, замысловатой формы колонами, чтобы воссоединиться с мирно колышущейся, кристально чистой водой в четвёртом и самом большом бассейне. Макс, не отводя взгляда от фонтана, говорит: — Знаешь, меня всегда завораживали фонтаны. С самого детства меня так и тянет к ним, будто магией. — Как разбогатею, возведу для тебя столько фонтанов, сколько пожелаешь, — Густаво поворачивается лицом к партнёру, небольшая улыбка играет на его губах. Макс по-доброму усмехается, покачивая головой. — А Вы романтик, Дон Густаво. Гус закатывает глаза и сам того не замечает, как расплывается в широкой улыбке.

***

Он стоит в давящем одиночестве, уже состарившийся, обзавёдшийся трофейными глубокими морщинами и потухшим взором карих глаз. Не прошло и дня, когда он не проклинал бы себя за те необдуманно брошенные слова в восемьдесят девятом. Роковые слова, не дающие спать по ночам. Не дающие жить дальше. Он опускает голову с поседевшей копной кудрявых волос, крепко закрыв глаза и сжав челюсти. Напротив него — возведённый им же фонтан. На камне в форме сердца выгравировано «DEDICADO A MAX». Так и на его сердце. Так и было предначертано судьбой где-то там, на небесах.