Минуты до полуночи

      Рановато встала река в этом году. Уж не видны отблески речных волн, не плавает мазут комьями. Воду затянуло хоть и тонким, но уже крепким льдом. Вечерами дует ветер, гонящий позёмку с бурой твёрдой земли дальше, на застывшие волжские берега. На таком даже сигареты не разжечь.              Солдат стоял и смотрел на заречные дали сквозь стёкла противогаза. Винтовка на ремне - мамка, заставшая ещё самую первую войну с немцами - лишь слегка покачивалась под порывами ветра, а толстая шинель еле сдерживала его напоры. Слышался вой бродячих собак - их много развелось в последнее время, отъедаются на падали. Вот и эта стая, должно быть, прошла уже не одну опустошённую деревню. И сколько их будет ещё?              Семья его была крестьянская, из десяти человек. Жили в глухой деревне под Костромой. Потеряв семью во время Западнорусской войны, отроком он оказался на улицах Вятки и долго зарабатывал себе на жизнь чисткой обуви. Когда регион заняли войска ОВРИ, не стал дожидаться призыва и пошёл к ним добровольцем. Много зла сделали ему и его родне фашисты, но вот коммунисты, как говорил отец - ещё больше.              Пару лет назад, ещё до расквартирования в городе Минина и Пожарского, солдат вместе со своим взводом проводил зачистку одного села. Как сказал поручик, там скрывался или должен был скрываться очередной партизанский отряд - недобитые красные, или инородцы - какая разница? Вот и тогда его сослуживцы не разбирались. Детей и женщин загнали на элеватор и там сожгли. Мужчинам разбили головы мотыгами - их кровь стекала вниз, по склонам к реке, а тела повесили на телеграфные столбы. Потом раздались выстрелы - несколько солдат получили оболочечные медали в голову за то, что их не видели среди палачей, активно убивавших местных жителей. Нерадивость тоже вознаграждается, по-своему...              С тех пор в России должно было стать гораздо чище и спокойнее - солдату Русской Имперской армии хотелось на это надеяться. Много уже он пережил страшных боёв и набегов, много крови пролил. С Штурмовиками он тягаться не мог, хотя и равнялся на них во всём. Но одним сжиганием красных флагов и разбиванием памятников иуде и цареубийце Ульянову славы не нажить. Приходится довольствоваться весьма скромным пайком, чаркой водки в день и мешочком синих таблеток, которым так обильно снабжает его начальство. Как кстати он о них вспомнил!              Молодец снял со своей головы резиновый колпак и вдохнул морозный воздух. Отовсюду пахло горелым углем и мертвечиной, а воздух был столь же тяжёл, как кираса от парадного мундира. На его молодое, но страшно измотанное лицо падали редкие лучи выглядывающей из-за облаков луны. Где-то вдалеке стреляли. Он достал кружевной кисет и высыпал на ладонь две небесно-голубые пилюли. Не обидел его Благословенный...              Из желудка дурь быстро начала разбегаться по всем сосудам и членам, боец почувствовал прилив сил, и вновь забыл, когда последний раз ужинал. Сгинула куда-то та измотанность страхом и ужасом, что не отпускала его все последние годы в часы его трезвости. Ничто больше не смущает его - ни чёрная от грязи река, ни пожухлая растительность сормовского берега, ни вмёрзший неподалёку в землю труп матери, прижимающей к груди своего годовалого ребёнка. Солдат никогда не ловил себя на мыслях о нелояльности к империи и самому регенту Таборицкому, но в минуты наркотического забытья всё происходящее казалось ему особенно правильным, совершенно необходимым. Единственное, что его смущало в такие минуты - это его собственная лень.              Боец вновь надел на себя противогаз и зашагал в сторону огней - всего в паре километров располагается завод, на котором изготавливают детали для кораблей недавно возрождённого Имперского флота. Прилежно ли трудятся рабочие на славу Святой России? Не будет лишним проверить!              «ТЕ-БЕ ПО-ЕМ... ТЕ-БЕ БЛАГОCЛОВИМ... ТЕ-БЕ БЛАГО-ДА-РИМ...» - доносилось издалека.              Солдат шёл по пустырю, заваленному трупами собак и местных жителей. Негодный люд, чернь, свергнувшая и убившая некогда законного государя! Теперь они все получили по заслугам. Боец чуть было не споткнулся о развороченный выстрелом маленький череп. Вот уже и проходная завода.              «ГО-СПО-ДИ...»              В свете прожекторов стоял броневик, а возле него - несколько бойцов Гвардии - богатыри в таких же касках и противогазах, как и у солдата, но ещё в доспехах, закрывающих почти всё тело, а вместо отцовских трёхлинеек у них - новенькие пулемёты, поделки златоустовского дельца Калашникова. Они поприветствовали его, и без лишних церемоний пропустили.              «Видимо, помнят меня...» - подумал солдат. От постоянного употребления армейских лекарств его память начинала временами давать сбои. Чего ещё, скоро он и отчий дом забудет. Постойте-ка, а ведь уже забывает!              Внутри ангара не было видно потолков из-за дыма. Сотни две людей, мужчин и женщин разных возрастов, все в копоти и грязи, копошились возле станков. С ощутимыми усилиями, но и с неизменной настойчивостью вытачивали они детали - бесчисленные гайки, болты, трубки, переходники. Кто-то был готов упасть, но со злобным остервенением продолжал держаться на ногах.              «И-И-И МООО-ЛЕМ ТИ-СЯ..» - раздавалось ото всюду, как будто в этот железный ад сподобились спуститься херувимы от самого престола Господня, дабы забрать чада свои. Секундное замешательство солдата прервал неприятный лязг справа. Он повернул голову.              Усатый старик с гаечным ключом в руках валялся на полу. Был он жалок: всё тело в синяках и кровоподтёках, руки словно лягушачьи лапы, а из одежды только кеды на ногах. Он катался по полу и стонал, а у ног его начала растекаться по полу лужа. Другие рабочие лишь бросали на него редкие взгляды.              Не издав ни звука, солдат снял с плеча свою Мосинку. Оружие, ни разу не давшее осечку в трудный час, выбившее дерьмо из бесчисленного множества врагов империи и грядущего Императора. Стреляющее, невзирая на сырость и холод, на скопившуюся в стволе копоть и повсеместную грязь. Из которого боец ещё ни разу не промахнулся.              Взял жалкого червя на мушку, рабочие оторвались от работы и уставились на него. Это подобие человека, это существо, в недавнем прошлом лизавшее сапоги большевикам и паскуде Аверину, не заслуживает жизни. Оно мертво, и лишь продолжает смердить и отравлять всю жизнь вокруг. Немедленно надо положить этому конец.              Раздался резкий хлопок, и из головы старика вырвалась ярко-красная струя. Его тело распласталось по полу в какой-то нелепой позе. Секунду спустя рабочие уже трудились, будто забыв, что произошло на их глазах. Солдат же ещё стоял, глядя через прицел на застреленного нелюдя. Лишь в подобные мгновения он ощущал себя по-настоящему живым, призванным в этот мир для несения праведной службы. Вот почему так не хотелось бросать созерцание изуродованного трупа.       Минут через десять из ангара вышел человек с винтовкой наперевес. Тучи унесло ветром, и на чёрном небе показалось множество звёзд. Человек встал посреди покрытых мочой и сажей сугробов и поднял голову вверх. Сквозь противогаз ему была видна каждая, абсолютно каждая из них.       Ещё так много предстоит сделать...