Стихи для тебя

Лагерь «Хеккетс куори» был действительно очень живописным и милым местом для того, чтобы провести здесь целое лето. За эти месяцы случилось большое количество моментов, что объединили вожатский коллектив: игры с детьми, песни у костра, душевные разговоры после лагерного дня, возле большого дерева (жаль, Крис Хэккет не очень одобрял подобное). Вопреки недовольству, словам о мечтах наконец уехать отсюда, на самом деле, полюбили это место все. «Как не полюбить окрестности, в которых тебе предстоит провести целых три месяца? Так ведь можно просто сойти с ума!!!», — иронично утверждал один из вожатых с выразительной улыбкой — Дилан Линайви. Вопреки обстоятельствам и невзгодам, Дилан, наверное, был самым позитивным из всех. Он часто шутливо подмечал какие-то детали в событиях, иронизировал встречающиеся на пути невзгоды, такие как гиперактивность детей, их глупые причины рыдать (Но в крайность в таких вопросах он не впадал, в силу своей ответственности). Он видел в этом выход, но иногда его способ избавиться от переживаний другие вожатые не понимали, в особенности Кейтлин, подходящая к любому делу серьезно. Дилан не обращал внимания на ворчания коллеги — ему было не то чтобы до этого, других проблем более чем достаточно. Действовать по схеме «весельчака» было легче, удобнее, предусмотрительнее… Нежели он будет менее веселым и более рассудительным, а затем, в период напряжения, просто уйдет в себя, прямо как Райан. Райан… Райан, Райан, Райан — человек, который был для Дилана кем-то непостижимым и непонятным все эти дни. Он адаптировался под условия «Хэккетс Куори» только благодаря воссозданию той среды, которая будет приятна лично ему, воссозданию того кокона, где он постоянно проводит свое время, задумчиво смотря в никуда. Вроде бы он с детьми, но вроде бы в своих глубоких раздумьях. Это вызывало некий интерес к его персоне: хотелось узнать о нем все, что только можно, узнать его интересы и мечты, которые он хранит в своих мыслях. Размышляя об этом очень много и очень долго, Дилан понял, что действительно…любит копаться в чужих головах, хотя он не был уверен: когда эта фраза про «чужие головы» проносилась в голове, Дилан чувствовал, что это чепуха. Да и как это может быть верным утверждением, если аргументов этому нет никаких? Дилан даже пробовал «исследовать» чужую голову, к примеру, Ника, или Эби, по своему желанию, но желание было навязчивым, настырным и противным — Дилан делал это явно через силу… А с Райаном такого не было. И в любых «экспериментах», который ставил Дилан над своими размышлениями, выступало именно такое заключение. Это начинало тревожить паренька, и в голове было еще больше ненужных мыслей. Только, в этом случае, Дилан уже не мог задорно смеяться, сколько не пытался — он мог нервно улыбнуться, пока карие глаза искали, на чем интересном удержать взгляд, лишь бы не найти в интересах Райана. Сначала были мысли приятные, а затем отталкивающие. Улыбка была теплой и искренней, а позже превратилась в нервную и тонкую, как печенька в виде полумесяца, которую Дилан ел на полднике. «Ему не интересен я. Какие мысли еще меня посетят сейчас? Нет, стоп, я должен оставить эту несуразицу в дальних извилинах своего загруженного мозга. Да. Он ведь правда загружен другими проблемами, да, Дилан?» «Да блять». До конца третьей смены оставалось полмесяца. В самый ее разгар вожатые меньше всего спали, потому что каждую ночь они обсуждали, какие интересные игры придумать для детей, как все правильно распланировать, как не умереть от недосыпа. Иногда эти разговоры заменял истерический смех на одной из кроватей, вызывающий ответный хохот с обоих сторон — все-таки, вожатые и сами были детьми, которых терпеливо ожидает длинный путь навстречу взрослой жизни. Наверное, одна из глупейших ошибок подростковых будней — это стремиться вырасти. Время и так быстро летит, а мы не умеем планировать его правильно и наслаждаться настоящим. Было время «тихого часа». До его конца оставалось около двадцати минут и вожатые готовили столовую к полднику. Джейкоб раскладывал тетрапаки с соком, Ник и Эби ложки, Кейтлин баночки ванильного и шоколадного пудинга, а Райан — яблоки. Эмма была на роли «наблюдателя» — ей нужно было присматривать за детьми в домиках, чтобы те не шумели и отдыхали. — Дилан совсем охерел, — разлетелось глухим эхом по столовой, — какой раз он притворяется бедным и несчастным больным… — На четырех последних словах заязвили, с издевкой искривив губы. — Может, ему правда плохо… — Эби, он бы давно пошел в медпункт, не будь он притворщиком, которому ничего не хочется делать. поднос с пластиковыми баночками ударился об стол, отчего пудинги слегка подпрыгнули. На одном из столов пересеклись Райан, Кейтлин и Эби. — Да ладно вам. В любом случае, от мистера Х он получит выговор, — Райан вяло всплеснул руками, в которых была пара яблок. Вожатые накрыли почти все столы, пока Дилан сидел в маленьком вожатском домике. Настрой был очень унылый, делать что-либо ему совсем не хотелось. На это были причины, которые он, конечно, не озвучивал (и не собирался озвучивать). Грудная клетка парня приподнималась и опускалась, легкие дышали свежим летним бризом. Умиротворенно. Грустно. Тревожно. Все же, «размышления о своих размышлениях» брали верх и не давали нормальным мыслям свободы. Когда Дилан влюблялся в девочек из класса, такого не было, а чувства к Райану заставляли слишком сильно волноваться. Он лежал на своей кровати, что стояла в левом верхнем углу комнаты со стороны входа, на верхнем ярусе. Двухэтажных кроватей, расставленных в два ряда поперек стенам, всего было четверо. Иногда Джейкоб устраивал с Ником смешные догонялки вокруг них, те яро перепрыгивали через нижние койки, обегали их. Эмма закатывала глаза от этого забавного зрелища, в то время как Кейтлин хмурила брови и пыталась вразумить этих «больших малышей». — Хах, пока все остальные накрывают столы, которые, в скором времени, будут перевернуты оравой детей, я лежу здесь и ни в чем себе не отказываю… — Дилан положил руки за голову, самодовольно улыбаясь. — Мне в последнее время правда нужен отдых, и не думаю, что мое отсутствие так сильно разозлит мистера Х. По крайней мере, они справятся и без меня. Дилан понимал, что сейчас очень неприятно оправдывается, но в тот момент это было не так важно. На миг он о чем-то задумался. В этой комнате он совсем один… Интрига заиграла у висок, сердце забилось быстрее от ощущения азарта, который словно играл в догонялки. Линайви начало казаться, что все в этом лагере слышат его слова, что все его коллеги вот-вот распахнут двери, начнут его подкалывать, всячески обсмеивать. Конечно, это было не так: его могут услышать только те, кто тоже лежит на кровати и отлынивает. Но парень был один, и он был в этом абсолютно уверен. Наступила большая задумчивая пауза. — Я устал сидеть в догадках о тебе, бояться своих чувств. Если я должен узнать чуточку больше, то… я сделаю это, — Дилан сказал это нерешительно, но это никак не препятствовало его действиям. — Да, именно так. Наверное, чуть позже ты меня убьешь, но я правда устал, — Все так же оправдывая свое решение, он спрыгнул с кровати, направившись к черному неприметному рюкзаку коллеги. Казалось забавным, что у Райана много вещей были чисто черного цвета, «какая скукота», — подумал бы Дилан, если бы не был так встревожен и смел одновременно. *** 06.03.21 Допустим, здесь уже есть название Я одинок, загадочен и странен — Я персонаж, не жаждущий интриг. Мои друзья с друзьями, я — туманен, в моменты тяжкие не сменится мой облик лик. Когда случится то, что не желаю, Никто вокруг не спросит, что со мной — Свой мрак и горечь я с лица снимаю, Ведь, с давних пор, я сам себе герой. Дилан был озадачен. Это были не заметки, не личный дневник — это были стихотворения: может быть, не такие красивые, как у знаменитых поэтов, но они являлись неким обрывком разгаданной тайны… То, что Райан писал про «героя», действительно могло, в какой-то мере, охарактеризовать его. Но значит ли это, что он Настолько закрыт?.. Делился ли он проблемами с друзьями из школы, рассказывал ли Им что-то? Создавалось ощущение, что он постоянно молчит не только в лагере. Может, так ему правда комфортнее, но Дилану было сложнее понять его натуру. Линайви не мог разобрать то, что чувствовал. Ему было стыдно, ему было азартно и интересно, ему было…непонятно. Райан и стихи казались несовместимыми вещами, но, помимо наработок в лагере, у него было множество строк из прошлого, которые рассказывали о его жизни много сокровенного. Получалось так, что Дилан узнал что-то о его семье, окружении, мыслях, но Как Райан живет — он так и не смог сложить целый пазл. 12.08.21 Не пойму, что вы делаете Курить траву способен каждый, Когда во мраке скрылся И бить друг друга — всем посилу. Но кто сумеет думать дважды, Тот будет умником судьбы. Пить и кричать способен каждый, Доступно это хоть дибилу, И два дибила так однажды Решили, что мы — лишь рабы. Вы никогда не… … Стихотворения — это способ самовыражения, в котором нет фундамента, нет причины и повода писать: есть только чувства, запрятанные в метафорах, сравнениях, эпитетах и аллегориях. Но, не взирая на непоэтичность, неподходящие рифмы — Дилану нравились эти стихи, ведь не каждый имеет к этому задатки. Райан все равно писал очень красиво, со своим особенным шармом: сентиментальным, загадочным, таинственным, прямо как и сам автор. Райану нравилось писать и жуткие сюжеты. Дух, бродящий по старому городу, жаждущий мести, потерянные души, «Карга Хеккетс Куори» (здесь Дилан усмехнулся) — часто в строках писали о подобных образах. Если бы Дилан не знал автора стихотворений в лицо, он вряд ли вообразил бы полную противоположность Райана — скорее, просто преувеличил в образе мрачность и закрытость. В скором времени, Дилана не интересовало ничего вокруг. Он вчитывался в каждую строчку, анализировал, при этом еле разбирая неуклюжий почерк. Вопреки тому, что некоторые стихотворения были с зимы, начала весны, их было не так много, сколько черновиков и набросков. Были и пометки по типу расписания звонков, математика… Забавно, что пару примеров Дилан подправил, так как Райан написал полную херню, а затем очень надеялся, что он ничего не заметит. *даты нет* Мне нравятся твои глаза… и плечи, что распахнуты несмело Читая эти строки, Дилан почувствовал неимоверное биение сердца. «Это про меня?!», — неосознанно спросил он у самого себя. Конечно, это не про него… Такие наивные глупые мысли. Это было написано летом, где-то во времена второй смены. Может, Райану понравилась Кейтлин, почему бы и нет. Она часто говорила с Джейкобом о том, что она запала на этого «неприступного одиночку». Нельзя исключать факт того, что чувства Кейт взаимны. Нужно предполагать все, кроме того, чего бы хотелось Дилану, ведь…чувства к своему полу — это, наверное, неправильно. После этой страницы следовали странные согнутые напополам страницы. Их было около двух, может даже трех. — Странно… — заинтересованно пробубнил Дилан, поднеся тетрадь ближе, чтобы детальнее рассмотреть сгиб одной из страниц. Скорее всего, Райан взял обычный клей-карандаш и, судя по отклеивающимся краям, совсем дешевый и некачественный. Дилану сыграло это на руку. Клеевой слой отошел довольно легко — Линайви без особых трудностей развернул согнутый тетрадный лист. Стихотворение было агрессивно зачеркнуто. В нем Райан описывал чьи-то глаза. Вновь. — У Кейт действительно красивые глаза, верно… — вновь подтвердил парень. Пока Дилан разбирал кривые буквы, внутри него начинало замыкаться нечто хрупкое и беспомощное. Он старался не подавать виду, так же немного улыбаться, как делал всегда, но постепенно это перестало помогать. На грудь налегло безнадежное уныние. Мысли о том, что это просто летняя влюбленность, тоже перестали помогать. Дилан точно знал — как бы эти чувства не были странны и неправильны, он хотел, чтобы они были взаимны. Такого теперь точно не будет. Никак и никогда. Это стоит просто-напросто пережить…и перевернуть запрятанную страницу. Дилан не хотел понимать того, что понял бы, на его месте, каждый читатель. Он вечно находил глупые, неподходящие оправдания: у Кейт точно есть, в следующем стихотворении, белая мраморная кожа, мощные плечи… И это действительно так, правда. В разуме настала окончательная тишина, прямо как и в затаившей дыхание груди. Взгляд парня поник, и желание вдыхать ветер поэзии стремительно угасало. — Здесь осталась последняя страница с романтическими доводами о Кейтлин, — расстроенно произнес парень. — По крайней мере, теперь я точно знаю то, что хотел, может, даже немного больше. Тонкий, наверное, самый непотрепанный из всех загнутый листик, зашелестел, перелетая на левую сторону тетрадки. Здесь был еще один стих, после чего лишь белая пелена, слегка заляпанная размазанным графитом — Райан больше ничего не писал. 16.06.22 Непонимание Светло-серая футболка, Нежный и веселый взор, Я не знаю, что со мною, Ощущаю я Позор. Я не нужен, мне не нужно, То, что так хотел давно. Я смирюсь, оставлю ложью То, что знаю так давно. Каждый час смущений сильных Оставляю позади — Одиноким быть приятно, Не желающим любви. Это сложно… Непонятно, И особенно с тобой, И поэтому, приятно Вновь остаться лишь с собой. От этих четверостиший был маленький пропуск с другой датой — прошло около месяца с тех пор, как было написано стихотворение. 21.07.22 Много мыслей, много страха, Не перестаю я врать Самому себе об этом — Чувства лучше истреблять. Но, мне кажется, неплохо Ощущать к тебе любовь, Я останусь тихим лохом (идиотская рифма) И забуду все потом. Признаваться? Может, стоит, Он поймет, надеюсь я; Даже если невзаимно, Я любить тебя так…рад. Дилан, я люблю тебя я заебался ты мне, блять, нравишься. Это последнее, что Дилан прочитал в его тетради.