N.B. Я вас люблю

Кто-то еле слышно постучал в дверь. Княжна Лизавета Львовна, держа в руке подсвечник, на цыпочках подошла к двери и беззвучно открыла ее, стараясь не разбудить уже давно спящую прислугу. На пороге стоял молодой светловолосый человек с недоумевающим лицом и шляпой в руках. — Княжна, я пришел, как только получил ваше письмо. Но, право, я... - он говорил горячо, хоть и достаточно тихо. — Лев Николаевич, ведите себя тише. Иначе нас услышат и все доложат отцу. - Девушка оглянулась по сторонам, проверяя, не подслушивает ли их кто-то. - Пройдемте ко мне, князь. Лизавета Львовна смело взяла князя под руку и повела в свою комнату. Мышкина поражала такая уверенность и некая нескромность девушки, будто она вовсе и не была в неглиже. Легкая ночная рубашка едва прикрывала ее груди, но княжна вела себя так же раскрепощенно, как если бы была полностью одета. Лев Николаевич смотрел то на девушку, то на темный коридор перед собой. Если бы Лизавета Львовна не вела его за собой, князь давно заблудился бы в этих длинных и запутанных коридорах. — Вы хотите спросить, где папенька? - открывая дверь в свою комнату, прошептала княжна. — Д-да, я хотел было спросить, но... — Они с маменькой поехали на вечер к графу Калмыкову, - княжна Молчанова вновь перебила Мышкина. Немного запахнув рубашку, девушка села в кресло напротив князя. — Так что же привело вас сюда так поздно, Лев Николаевич? - не сводя сверкающих глаз с молодого человека, продолжала Лизавета Львовна. — Вы ведь сами попросили меня срочно прийти, - с каким-то сомнением в голосе ответил Мышкин. — Письмо с вами? — Да. — Покажите. Молчанова протянула руку за небольшим листком бумаги, который подавал ей князь. Быстро пробежавшись глазами по наспех написанным строчкам, княжна подняла голову и немного хитро улыбнулась. — Право, князь, где же вы увидели хоть слово о том, что вам нужно явиться сразу же после получения письма? — Но как же, ведь... - Лев Николаевич густо покраснел, вспомнив, что в письме действительно не было ни малейшего намека на то, что ему срочно нужно явиться к княжне. Взяв письмо назад, он положил его во внутренний карман пиджака и собрался уходить, но вдруг остановился, что-то неожиданно вспомнив. — Там была одна строчка, - Мышкин стоял к девушке спиной, только немного повернув голову. - Одна строчка... Вы написали вот это. Князь шагнул ближе к девушке и ткнул пальцем в место в письме, где было красивым почерком выведено: “N.B. Я вас люблю”. — Что это значит? - то бледнея, то краснея, спрашивал Лев Николаевич. - Я несколько раз перечитывал ваше письмо, княжна, и мне понятно все. Ровным счетом все! Но эта строчка... Ах, княжна Лизавета Львовна, не мучьте меня, что вы имели в виду? — По моему, в этой строчке все предельно понятно, князь. - Девушка и сама покраснела при этих словах, но, благо, слабый свет одной свечи не выдал ее. — Да, но... - Мышкин снова замялся, соображая, а что, собственно, в этой строчке было ему не ясно. - Простите, я лучше пойду. Не хочу портить вам настроение своей несообразительностью. — Бросьте, князь, - княжна перехватила уходящего Мышкина за руку. - Мне очень приятна ваша компания. Лев Николаевич ничего не ответил. Он лишь стоял, уткнувшись смущенным взглядом в пол, и не говоря ни слова. — Лёва, ты умнее большинства людей, которых я знаю, - наклонившись к самому лицу молодого человека, прошептала княжна Молчанова. - Не будь к себе так строг. Смущение князя вспыхнуло с новой силой. Он чувствовал, как у него загорелись уши. Остолбенев от услышанного, Мышкин продолжал молчать, удивленными, но такими искренними глазами смотря на девушку. Наклонившись еще чуть вперед, Лиза прикоснулась губами к губам князя и тут же отстранилась, наблюдая за его реакцией. Лев Николаевич сжал, слегка закусывая нижнюю, губы, и виноватым взглядом посмотрел на княжну. — Лизавета Львовна, - замялся, думая, стоит ли снова это повторять. - Я болен, Лизавета Львовна. Княжна вспыхнула и ушла к окну, повернувшись к князю спиной, будто говоря: “Я и так все знаю, в чем ты хочешь меня убедить?”. — Я - идиот. Я не могу дать вам ничего, Лизавета Львовна. Только деньги. Да и деньги-то... Ах, что у меня тех денег! И деньгами все окупить не смогу. Ничего дать не могу! - Мышкин буквально задыхался от этих слов. Немного переведя дух и придя в себя, он добавил: — Не губите себя, Лизавета Львовна. Девушка стояла, молча смотря в окно. Ей всегда было неприятно слышать, когда Мышкин отзывался о себе в таком тоне. — А может я этого и хотела бы, ты об этом думал? - Княжна обернулась, смотря прямо перед собой в глаза молодого человека. - Загубить себя! Ты об этом думал? — Лизавета Львовна, я прошу вас, - немного потеребив шляпу рукой, сказал князь. — Это пройденная история, и я не хочу к ней возвращаться. — Я знаю, я все понимаю. - Молчанова сделала несколько шагов ко Льву Николаевичу и нежно обхватила худыми руками его шею. - Но почему? Почему? - шепот ее содрогался под волной наступающих слез. - Почему ты просто не можешь поверить, что я могу тебя полюбить? Искренне, не ради чего-то и не за что-то? Просто полюбить! Почему, почему ты считаешь себя недостойным? Почему ты считаешь себя идиотом, являясь умнее многих других? - Она постояла с минуту, переводя дыхание. - Почему ты не веришь, что я могу тебя полюбить? Мышкин стоял, одновременно пусто и многозначительно глядя на девушку. Он не знал, что сказать. Слова стаей птиц просто вылетели из его головы и никак не хотели в нее возвращаться. Сделав усилие, он положил ладонь на щеку княжны. Все свои мысли, все свои чувства он пытался вложить в это прикосновение, но снова оно показалось ему недостаточно выразительным. Снова он сам себе показался неспособным на выразительные чувства. Собрав в голове оставшиеся обрывки слов, он только и смог проговорить: — Я верю... После услышанных слов Лизавета Львовна вся встрепенулась, и глаза ее вновь загорелись страстным пламенем. Сделав рывок вперед, она снова прикоснулась к губам князя, но уже и не думала от них отрываться. Обхватив руками шею, она притянула его ближе к себе, продолжая жадно, но очень трепетно целовать. Мышкин переживал, что он делает все не так, но тут же его успокаивали нежные прикосновения к его волосам изящных пальцев девушки. Через несколько мгновений эти же изящные пальцы поползли к пуговицам пиджака князя, судорожно пытаясь их расстегнуть. Пуговицы не поддавались, и это очень нервировало и так томимую ожиданием княжну. Наконец освободив Льва Николаевича от пиджака, она принялась за рубашку, которая еще меньше поддавалась нетерпению Молчановой. После долгой борьбы с неподатливыми пуговицами и смущенным до исступления князем, Лизавета Львовна стала стягивать свою ночную рубашку, параллельно стараясь расстегнуть и ремень на брюках Мышкина. — Я боюсь сделать что-то не так, - одолеваемый страстью, Лев Николаевич изредка отрывался от поцелуя. - Я не знаю как. — Лёва, все ты знаешь, - успокоительно водя пальцами по худому телу князя, проговорила девушка. - Просто не переживай и доверься мне. Княжна положила Мышкина на спину, оказываясь сверху. Наклонившись над ним, она снова его поцеловала, одной рукой придерживая волосы, а другой, едва касаясь, ведя от шеи к груди и торсу князя. Тот в свою очередь лежал неподвижно, сжимая побледневшими пальцами простынь под собой. Оторвавшись от губ, Лизавета Львовна принялась целовать шею и болезненно выступающую от худобы ключицу Льва Николаевича, опускаясь ниже к прерывисто дышавшей груди и впалому животу. — Постой, - борясь со сбившимся дыханием, тихо произнес Мышкин. - Я не хочу так. Лиза вопросительно посмотрела на вновь покрасневшего от смущения князя. Лев Николаевич, подавшись вперед, уже более уверенно, хоть и все еще стеснительно, вновь поцеловал княжну, пододвигаясь все ближе и в итоге оказываясь нависающим над лежащей головой на мягких, в белых наволочках, подушках девушкой. Потянувшись губами к самому уху княжны, он тихо произнес, возвращаясь к давно сказанной фразе: — Я верю... И я тоже вас люблю... — Так не томи... - томно и многозначительно взглянув на князя, будто давая свое одобрение, прошептала Лизавета Львовна. Приглушенный стон поколебал спокойный неподвижный воздух спальни. Равномерное пламя свечи едва освещало комнату. Где-то далеко за окном послышался одинокий стук копыт лошади и колес извозчика. Весь Петербург, кроме празднующих где-то в его центре именины графа Калмыкова, уже давно спал. Желая убедить, что он делает все правильно, княжна иногда сильнее прижималась к Мышкину, крепче обхватывая его за спину. Тот в ответ только зарывался носом в густые волосы за ухом девушки, опаляя горячим дыханием чувствительные уши и тем самым вызывая приятные мурашки по всему телу. Все тело княжны, от ушей и до кончиков пальцев ног, будто прошивало легким и приносящим только больше удовольствия током. Щеки и шея покраснели от возбуждения. Грудь вздымалась все чаще, теряя контроль над ритмом дыхания. Пальцы бродили поперёк выступающих ребер, аккуратно касаясь тонкой кожи. Все эти действия со стороны любовницы заставляли Льва Николаевича забыться и более уверенно, оставив в стороне смущение, наращивать темп. С каждым толчком он все сильнее, до онемения, сжимал костлявыми пальцами простыни и наволочки подушек, окончательно избавляясь от неоправданного стеснения. Уши князя уже не просто горели, они пылали адским огнем от все более нарастающего возбуждения и осознания необратимого происходящего. Он хотел бы, чтобы это момент длился вечно: момент, когда он наконец забыл о своей болезни, когда он не боится сказать о своих чувствах, когда он чувствует, что его понимают и ценят... когда его искренне любят. Княжне было все труднее сдерживать стоны. Кончики пальцев ног ноюще покалывали, подталкивая постоянно ерзать ими по ногам молодого человека и мять, накручивая вокруг себя, лежащее тут же тонкое одеяло. По постоянно размыкающимся губам и какому-то хриплому грудному звуку Лизавета Львовна думала, что князь все пытался ей что-то сказать, но не решался. Вскоре это непонятное хрипение сменилось чем-то более похожим на стон. Девушка аккуратно сжимала пальцами светлые и тонкие волосы Мышкина, иногда поглаживая большим пальцем висок или ухо молодого человека. Другая рука бродила по костлявой спине Льва Николаевича, иногда не больно, но достаточно крепко вонзая ногти в бледную, но уже покрывшуюся светло-розовыми полосами, кожу. Темп дыхания обоих любовников сбился окончательно, так что они уже даже не пытались с этим бороться. Этот недостаток воздуха только распалял и так пылающую страсть. Приближаясь к пику, Лизавета Львовна сильнее прижалась к бедрам и торсу, давя скулой в нижнюю челюсть князя и иногда пытаясь прикусить мочку его уха. В этот момент она совсем забыла контролировать стоны. Опасаясь, что их кто-то услышит, Мышкин горячо поцеловал княжну, подавляя слишком громкие стоны, и не разрывал поцелуя, пока Лиза резко не прогнулась в спине, сильно закусив его губу. — Ах, князь, я так рада, что вы пришли к нам на обед, - княгиня Молчанова любезно улыбалась робеющему от такого приема князю Мышкину. - Знаете, я думаю, что вам стоило бы поближе познакомиться с моей дочерью, с Лизой. - Князь поперхнулся взятым в рот супом. - Ну-ну, что вы. Я, конечно, не настаиваю, но, по моему, вы всегда слишком официально общаетесь между собой. — Есть немного, - стараясь не думать о вчерашнем, тихо сказал князь. — Ах, а вот и она! Лизонька, садись обедать с нами! Как только Лиза появилась в двери, Лев Николаевич неловко привстал, стараясь скрыть свой сконфуженный взгляд. Княжна официально-приветливо улыбнулась, наклонив голову, и села рядом с матерью. — Лизонька! Князь Лев Николаевич любезно предложил нам всем поехать в Павловск, чтобы познакомиться ближе и провести время в менее официальной обстановке. — Я предложил? - тихо переспросил Мышкин, но его вопрос не получил никакой реакции. — Ах, там сейчас замечательно! Какая природа! Какой воздух! Едем? - обратилась она к дочери. — Едем! - улыбнувшись ответила Лиза, из-подо лба взглянув на неловко смеющегося князя.