Божество

—Клаудия Ходжинс, верно?— Тихий мелодичный голос звучал, казалось бы, отовсюду. Клаудия открыл глаза. Закрыл. Открыл ещё раз. Ущипнул себя за руку и, только когда прекрасное видение перед ним не исчезло, кивнул. Он лежал, нет, сидел, или скорее уж парил, в белом пространстве. Все вокруг, залитое неясным светом, слепило глаза. Перед ним был проход, который и загораживало то самое чудесное видение. Девушка со струящимися по спине черными, как вороново крыло, волосами и глазами цвета самых красивых фиалок. Стоп, что? Мужчина огляделся ещё раз. Ему не было знакомо это место. Он никогда не бывал тут.. —При жизни. Живые не могут попасть сюда. Ты мёртв, Клаудия.— Он распахнул глаза. Мёртв. Точно. Был выстрел, громкий и прямо над ухом, потом звенящая тишина, а теперь он тут. Но как?И как попасть обратно? —Мне нельзя умирать,— голос не слушался и Ходжинс сорвался на кашель. Девушка перед ним покачала головой. —меня ждут там, дома, понимаешь? —Нет,— незнакомка перевела взгляд на запекшуюся кровь на его рубашке. —не понимаю.— И только сейчас он увидел крылья за ее спиной. Белые, такие чистые и непорочные, они покачивались при шагах. Так значит, не сон. В носу подозрительно защипало. Его ждут. Ждут Гилберт и Вайолет, ждут начальники с ответами, ждёт котенок дома. Война наконец окончена, а он погиб. Так нелепо и просто. Мужчина осел на колени, не чувствуя под собой опоры. Зашуршали перья на крыльях. Видение опустилось перед ним, стирая побежавшую по его щеке скупую слезу. —Наверное, это больно? —Ты даже не представляешь насколько.— Белый свет бил по глазам. В голове вдруг сделалось пусто, и звучали лишь слова Гилберта. "Последний рывок, Ходжинс, даже не верится. Будешь шафером на нашей с Вайолет свадьбе, когда победим. Ну, пошли?" Они победили. Он–нет. Проход со спасительной темнотой манил к себе. Он поднялся на ноги, и будто в дурмане, направился туда. Будь что будет. После смерти нечего опасаться. А Каттлея в который раз наблюдала за тем, как очередной мертвый идёт туда. Туда, откуда нет дороги назад. Но никто раньше не вспоминал что его ждут. Другие вообще ничего не помнили. Этот был особенным. И ей вдруг захотелось быть кем-то, кого этот человек вспоминает, даже будучи мертвым. Что бы ее тоже ждали. Это была не зависть–желание. И раз уж ей становится грустно от одной только мысли о подобном, то каково тогда мужчине, занесшему ногу над границей миров? Девушка рванулась вперёд, хватая его за руку. Они чуть не свалились туда вместе, однако осели на белый "пол". —Зачем?Я что-то сделал не так? —Ты слишком легко сдался. — Она потянула его вверх. И Клаудия поддался. Он не знал, откуда в хрупком девичьем теле столько силы, но белые крылья Каттлеи, трепеща, поднимали их обоих вверх. Никогда в жизни он так не радовался виду сожжённой пустоши снизу. Сначала мужчине казалось что они поднимались наверх. Белое пространство вдруг стало неожиданно жарким и тесным, выпирающим воздух из груди. А потом мимо глаз пролетело белые перо. Крылья Каттлеи Бодлер, богини смерти, осыпались и сгорали. А она тянула вверх этого смертного с пронзительным взглядом бирюзовых глаз. И перед самым падением приземлением на землю, он услышал шепот над ухом. —Меня зовут Каттлея Бодлер,— Всё поглотила тьма. *** Мужчина с трудом разлепил глаза и тут же закрыл их. Белый свет. Он как ошпаренный подскочил на постели. Его окружали обычные стены городской больницы. Не то пространство – больница. А рядом сидел Гилберт. Напуганный его внезапным подъемом, но такой родной, как брат. И тогда Ходжинс понял, как же рад их видеть. И своего друга, пораженного его живучестью. И Вайолет, с протезами вместо ладоней и сверкающими голубыми глазами. И солдат взвода, набившихся в палату и не обращающих внимания на пухлую возмущенную медсестру. А потом его пронзило осознанием. Ее не было среди этих людей. Богини, воплощающей в себе саму смерть и спасшей его жизнь, не были среди всех этих родных ему людей. Каттлея Бодлер, так ее зовут? —Очнулся?Быстро ты, удивительно живучий,— стоило брюнетке подойти к его кровати, мужчина обхватил ее руками, притягивая к себе. —Спасибо,— Ни один человек, которого она провожала, не говорил ей спасибо. Хотя, жизнь она никому из них спасать не пробовала, а определённо стоило. —Клаудия, у тебя есть девушка? Познакомишь? —Гилберт, у тебя есть невеста,— Вайолет смущённо уставилась в потолок —и Каттлея не моя девушка —Это пока что,— В роду Бугенвиллия чуть не стало на одного человека меньше. *** —Это что?— —А это?— —Ого, у вас таким большие дома!— Сегодня он возвращался домой именно под такие возгласы, и, что уж таить, ему безумно нравилось. Каттлея, никогда не бывавшая в человеческом мире, поражалась каждой мелочи. —Котик!— котенка, жившего в квартире полковника всего две недели, чуть не задушили в объятиях. Клаудия и сам был не прочь оказаться на его месте усмехнулся, оставив девушку знакомиться с питомцем, а сам направился в душ. Теплая вода обволакивала тело, и он только сейчас заметил как много у него появилось шрамов. А потом дверь распахнулась и ему стало не до пересчитывания белых отметин. —К-клаудия!Прости, я..тут было не закрыто!— брюнетка пулей выскочила за дверь, решил что лучше сейчас хозяина дома не беспокоить. —Извини, не привык закрывать двери на замок, я же жил один,— он поставил перед девушкой чашку с чаем, садясь напротив. —Да ладно, у тебя вполне себе хороший пресс, а уж.. —Все-все, я понял!Можешь не продолжать,— *** —Клаудия.. —М? —Люблю тебя —М,— Как оказалось, Бодлер не умеет пить. Совершенно. И ладно бы это плохо влияло на неё, но, как оказалось, плохо от ее слов становилось полковнику. "Люблю тебя". Он уже час ворочался, стараясь уснуть. *** —Слушай, не поможешь?Тут пробки выбило,— Когда Ходжинс подошёл, брюнетка смотрела на него с высоты кухонной табуретки. Чёрт, ее закушенная губа и подрагивающая в такт движениям грудь могли свести с ума любого. Он притащил ещё одну табуретку, и, стараясь не смотреть на находящуюся почти вплотную к нему девушку, полез проверять пробки. Оказалось, действительно выбило, и следующие два часа горе-электрики пытались это исправить. А когда все получилось, свалились со стульев. Друг на друга. —Ситуация как из дешёвого порно —Не знала, что наш правильный полковник такое смотрит,— Бодлер усмехнулась, проводя пальчиками по линии подбородка и огладивая щёку. В этот момент Клаудия забыл как дышать —Кто сделал тебя богиней смерти?Или, правильнее будет спросить, откуда столько уверенности и флирта? —Богиня любви из меня была бы никакая. Не разбираюсь я в этом,— И она выскользнула из под накачанного тела полковника, собирая с пола инструменты. А потом просто направилась прочь. Кажется, судьба решила испытать нервы Клаудии Ходжинса на прочность. *** Чёрт, какая же ирония. Каттлея упала на кровать задумчиво глядя в потолок. Человек, который ей дорог, сравнивает ее с богиней любви. Но боги смерти не умеют любить. Так говорил ещё прадед. Тогда откуда это щемящее чувство в груди?Что это такое? Бодлер нахмурилась. Ей совершенно не нравилось то, что она чувствовала к полковнику Ходжинсу. Да, она спасла его. Да, она жила с ним в одном доме, готовила ему еду и помогала во всем. Да, она пилила его за невнимательность к своему здоровью. Да, у нее учащается сердцебиение, стоит бирюзовым глазам заглянуть в ее собственные. Да, они замечательно общаются. И да, все эти семь..нет, восемь..весь этот год она вела себя как его жена. Но нет, она не готова привязать к себе этого человека, признать свои чувства и понадеяться на взаимность. Ведь, по странной закономерности, боги смерти склонны любить тех, кто не похож на них. И по этой же закономерности все их возлюбленные умирали. Каттлея отвернулась от зеркала и поморщилась. За спиной как будто послышался шелест крыльев. *** —Послушай, те люди думают что мы–пара, решившая уединиться для плотских утех. И нам просто надо переждать, а потом свалить отсюда. Подождем минут сорок. —А уверен, что тебя хватило бы на сорок минут? —Бодлер,— он шипит ее фамилию. Этот флирт, шутки и намёки стали обыденностью. Люди почти никогда не влюбляются в объект флирта. В девяноста восьми процентах случаев . Они входят в чёртовы два оставшихся. Клаудия видит, что девушка сторонится его, стараясь не проявлять чего-то слишком теплого. Только вот, Бодлер даже не думает, что ему достаточно одной ее улыбки, чтобы влюбляться все сильнее. Чтобы добровольно погружаться в этот омут. Омут чёртовых бледных пальцев на подбородке, его ладоней, заправляющих черные пряди за уши. Омут из недосказанности и слез в подушку, из змеиной усмешки и масок равнодушия, боязни привязанности и недопонимания. *** Губы, накрашенные бордовой помадой, растягиваются в очаровательной улыбке. И Клаудия точно соврал бы, если бы сказал что ему не нравится смотреть на это выражение ее лица. Каттлея берет его под локоть, уводя от назойливых поклонниц и сверкая своими фиалковыми глазами. —Неужели я вижу ревность?— О да, она ревнует. Ей хочется смотреть на него так же, иметь возможность просто подойти и сказать "Я люблю вас, полковник", но страх, поселившийся в душе, шепчет что-то на ухо. "Все возлюбленные умирали". И она продолжает эту игру, игру с их нервами и чувствами. —Заткнись, Ходжинс. Давай допустим, что мы оба пьяны,— И в следующий миг она тянет мужчину к себе за галстук, целует в уголок губ, и собирается отстраниться. —Допустим,— Он сминает мягкие губы в поцелуе, прижимает девушку за талию и углубляет поцелуй, сплетая их языки в танце. А потом они отстраняется и одновременно отворачиваются в разные стороны. —Каттлея, люблю тебя —Нельзя,— она оборачивается и смотрит на него со слезами на глазах. —Пошли поговорим,— Он отводит девушку в сторону, вытирая с ее глаз кристаллики слёз. —Я не могу любить тебя. А ты меня. —Почему?— теплые ладони на плечах согревают, и ей хочется утонуть в этом тепле, но девушка вспоминает Ходжинса перед проходом в мир смерти. Она не может допустить, чтобы такое повторилось снова. —Боги смерти не могут любить людей. Они вообще не могут любить. Все их возлюбленные умирали,— Она отстраняется. Хочется обратно, прижаться к широкому груди и не отпускать. Никуда. —Дай мне шанс, Каттлея. Ты ведь тоже меня любишь —Я не хочу чтобы ты снова оказался..там —Дай мне шанс —Куда же я от тебя денусь,— она улыбается сквось слезы и всё-таки прижимается к нему. *** —Если ты сейчас же не принесешь мне селёдку с яблочным пюре, домой можешь не возвращатьься,— Они понятия не имели, в какой момент жизнь наладилась. И, хотя Бодлер все ещё беспокойно оглядывалась на кровать рядом с собой по утрам, боясь увидеть бездыханное тело своего теперь уже мужа, тот всегда мирно посапывал рядом. И девушка ложилась рядом, обводила пальчиками каждый шрам на его спине. Она знает происхождение всех. Клаудия просыпается от назойливого будильника, который всегда заведён на семь утра. Он оборачивается и губы сами собой растягиваются в улыбке. Бодлер, а теперь уже Ходжинс, спит, положив одну руку ему на спину, а вторую на округлый животик. И он улыбается ещё шире. Наверняка снова считала шрамы, проверяя, не появились ли новые. —Каттлея, доброе утро,— мужчина целует ее в аккуратный носик, смотря как она протирает глаза ото сна и борется с желанием завалиться обратно. —М..Доброе —Как спалось?Тебе ничего не болит? Слушай, ты какая-то бледная сегодня, малыш слишком сильно пинался? —Ходжинс,— она устраивается в объятиях супруга, поглаживая его по плечу —я беременная, а не больная,— Клаудия не знает, чем заслужил такое счастье. Чем он заслужил ее улыбку, сказанное приказным тоном "принеси мне майонез и сахар", толчки маленьких ножек, от которых его жена ойкала, а он лишь усмехался. И Каттлея тоже понятия не имеет, почему именно она. Именно ей полковник приносит завтрак в постель, обнимает ее по утрам и целует в макушку, и почему она может дождаться его с работы, чтобы кинуть перед ним листик с распечатанным результатом УЗИ. —Двойня, Клаудия —Правда? —Идиот, вот ты радуешься, а рожать то мне!— Но она рада. Они просто счастливы, хотя чтобы вырвать этот кусочек счастья из рук судьбы, ему понадобилось умереть, а ей – нарушить правила и потерять всё. Но разве это когда-то кого-то останавливало?