Утка по-домашнему с винегретом по-загородному

Илья Солохин смотрел на отдаляющуюся все быстрее маленькую фигурку Лизы, на ее длинные волосы и забавную ярко-красную шапочку, улыбаясь радостно и всем на свете довольно, чему не могло помешать даже то, что смотреть сейчас приходилось с заднего сиденья полицейской машины, со скованными наручниками руками. Он вдруг нашел ее! Где и когда никак не ожидал найти. Нашел полностью родную, единственно понимающую его душу! Нашел свою любимую девушку… Она так же как он не хотела взрослеть. Взросление это умирание. Это болезни и смерть, долгие, мучительные и унизительные для человеческого духа. Так умерла его мама, вовсе не старая еще женщина, буквально в одночасье превратившаяся в немощную, выжившую из ума старуху. Не вызывающую под конец ничего, кроме ужаса и отвращения. Может быть, будь он тогда старше, не напугай его случившееся настолько глубоко, чувства были бы иными, но какой смысл предаваться размышлениям о том, чего изменить невозможно. Он даровал каждой из убитой им девушек участь несоизмеримо лучшую, чем такая. Его отец. Со временем он бы перестал лишь находить их для него, похищать, приносить в «семейное гнездо», где, ожидая его, Илья пытался достучаться до их сознания и только. Наверняка. Наверное… Ему убивать совсем не хотелось. По словам отца, он просто пока не дорос. Папа стал для него всем на свете. И все-таки даже он не понимал его. Лиза поняла. Единственная. С полуслова. В тот же миг он полюбил ее, как будто впервые увидев, по-настоящему, с полувзгляда. Этого не объяснить. Никому и себе в том числе. Илья предположить не мог, что так бывает на самом деле. Но что есть, то есть. Оказывается. Точно так же Илья Солохин меньше всего мог подумать, что отец откупится им от властей, спасая свою шкуру. До последнего отказывался в это поверить. Как ему теперь никто не поверит, что убийца не он. Папочка подстраховался, поспешив запереть его в дурдоме. Сумасшедшему сто процентов не поверит никто, кто в своем уме. С каким бы удовольствием он теперь посмотрел на то, как отца искрошит в винегрет пригородная электричка! Раньше ему на такое смотреть не хотелось. Видимо дорос, резко. Не сегодня, так послезавтра он непременно найдет способ снова сбежать. Он найдет Лизу, куда бы ее ни спрятали от него. Она его тоже любит. Им будет хорошо вдвоем. Очень скоро. Илья улыбнулся еще радостней, вызвав тем совсем уж недружелюбный взгляд сидящего за рулем мента, пойманный им в зеркальце заднего вида. Да пошел он. Они с Лизой и собаку заведут. Стоило подумать о собаке, как сразу вспомнилась та, их с папой, которая была еще при маме и умерла вскоре после ее преждевременной, страшной смерти. Илье было не объяснить и этого, но он был совершенно уверен, что отец впервые задумался о таком, что он с ним потом стали сообща делать, именно в тот день. Прямо тогда, когда они стояли над могилой, вырытой ими вдвоем в пустынном, заснеженном поле. Он на всю жизнь запомнил тот папин взгляд. У него затем появлялся точно такой же каждый раз, когда они с ним освобождали девушек от неминуемо ожидающих их в дальнейшем ужасов. Впервые за все время Илье пришло в голову, что их собаку запросто мог убить он. Отец. В ярости или от горя. Да пошел он куда подальше. Пускай отныне и впредь сидит, трясясь от страха, в ожидании что однажды, когда тот вернется с работы домой, сын встретит его отнюдь не с заботливо приготовленным ужином. - Я тебя обязательно познакомлю с Лизой. «Но не так, как сперва собирался, чтобы порадовать тебя, папа». – мысленно закончил Илья, весело подмигнув подпрыгнувшему от неожиданности менту, сейчас усиленно делающему вид, что это он якобы из-за ухаба. Голос что-то и впрямь получился такой, что знакомиться с Лизой никому бы не захотелось, будь у него выбор. Лиза красивая. Лиза хорошая. Лиза, по своему, раненная своими родителями не меньше него самого. Лиза любит его. Они скоро с ней увидятся вновь. Гораздо скорее, чем этот самый мент способен хотя бы предположить.