Странный

— Знаешь, а ты странный… — в очередной раз убеждается Хванун, рассматривая своего нового друга тщательно. Сион усмехается в своей привычной манере, откидывает край покрывала и присаживается на край большой, можно даже сказать, огромной кровати. Его взгляд пустой, как и обычно. В нём нет ни единой эмоции, ни единого намёка на то, о чём он может думать в этот момент, смотря на Ё Хвануна, который снова стоит напротив него и понятия, кажется, не имеет совершенно ни о чём. У Сиона взгляд бездонный, пустой, словно пропасть, заполненная тёмными водами, словно колодец, который не имеет дна, — именно таковой его душа (а есть ли она у него) предстаёт в понимании перед разумом в голове Уна. Для Хвануна Донжу и правда является сосудом, который имеет миллиарды граней, переливающихся под яркими лучами солнца и отбрасывающими милые и притягательные, радужные блики. И если бы Ё Хванун захотел бы, то он рассматривал эти радужные блики, не сводил бы взгляда с их хаотичных танцев и представлял бы что-то мистическое, вероятнее то, что хотелось бы не упускать из своего вида никогда, хотелось бы разгадывать вечно. Именно таковым видит Сон Дончжу Ё Хванун. Он неприступен… Холоден и загадочен… Именно данные слова не покидают разум Ё вот уже несколько месяцев. Он заколдован… Заколдован этим взором карих глаз, этим голосом, который словно быстрая река завораживает разум и заставляет погрузиться в тишину. Заколдован сладкими фразами, которые слетают практически каждую ночь с этих алых, немного пухлых губ. Он хочет поцеловать их, целовать их вечно, ведь если отпустит, то потеряет покой навсегда. Он болен… Хванун болен Сон Дончжу настолько сильно, что кажется, он готов отказаться от восприятия солнечного света навсегда, готов погрузиться в жизнь, что будет течь своим чередом только в ночное время суток, готов променять яркое солнце на ещё более прекрасную и невероятно холодную, одинокую, как и сам Сон Дончжу, луну. Хванун готов действительно на многое, вот только есть одна вещь, которая разъединяет их снова и снова, словно навсегда. Хванун — жив, в его груди бьётся сердце, кровь течёт по венам, а лёгкие наполняют воздухом себя. А вот Сион тот, кто источает холод всегда… — Если я настолько странный, то по какой причине ты любишь меня? — спрашивает Сион, склоняя голову на бок, в обычном и таком банально-сладком жесте, отчего Хванун вздрагивает вновь. — Вероятнее потому что, ты пленил чем-то в нашу первую встречу меня… — отвечает парень, присаживаясь рядом и беря холодную ладонь в свою. Их пальцы снова сплетаются в одно целое, как и губы соприкасаются, чтобы подарить чувства нежности, нужности, в котором каждый из них нуждается постоянно. Хванун чувствует этот холод на своих губах, а после и привкус солёный. Он плачет… Плачет, как и всегда, содрогаясь, словно маленький, никому не нужный мальчик, который живёт где-то в глубине его одинокой души. Ему тяжело осознавать факт того, что с Дончжу он не встретит рассвет больше никогда, что не прижмёт его обнажённое тело к своему и не прошепчет: «Я тебя люблю». Не наденет его футболку или рубашку с утра, е соврёт своему мужа о том, что он торчит не у Дончжу, а проводит время за рабочим столом из-за сильной загруженности, ведь это привычные для него вечера. А ещё Хванун корит себя за то, что он больше никогда в жизни не сможет утонуть в любимых глазах, которые с любовью смотрели на него всегда. — Знаешь, я хотел бы продолжить любить тебя, Дончжу… Но, тебя нет уже давно. Я понимаю, что из-за зависимости тобой, я никогда не смогу отпустить тебя, а ещё… Ещё я не смогу простить себя за то, что он с тобой сотворил… — шепчет парень, смотря на тело возлюбленного, лежащего на белоснежной простыне. Синие бутоны вен на бездыханном теле Сиона расцветают один за другой, сливаясь с синевой губ, которые хочется поцеловать опять, как когда-то тогда. И если бы не эта слабость, живущая в Хвануне, он бы отпустил любовь к Дончжу на века…