Спой мне еще

Мелодичное идеальное звучание скрипки. Плавные переливы, резкие взлеты и падения. Неменяющееся выражение лица: полное сосредоточение на игре. Да, этот Райвель играет безупречно, с присущей профессионалу легкостью. Движения смычка ровные, правильные, осанка прямая, глаза закрыты. Он словно сам для себя создает этот прекрасный мир мелодий и образов. Композиция прервалась на резкой высокой ноте, глаза спокойно воззрились на меня. Он словно выжигал во мне дыру взглядом. — Превосходно. От тебя я меньшего и не ожидал, Леви. — Я и сам знаю, — а еще он самовлюбленный. Да, этот парень истинный эгоист. — Тебе не мешают волосы? Может, обстричь? — У меня денег нет, — длинные, черные, словно вороное крыло, волосы спадали с плеч. Он покрутил между пальцами одну из прядей черных волос. — Хочешь, я тебя подстригу? — ну же, не смотри так недоверчиво на людей. Не смотри с таким презрением на меня. Подпусти меня ближе за все эти пять лет. — Как хочешь. А я, конечно же, хочу. Человек, который играет на скрипке, должен выглядеть изящно. Человек, которого я люблю, не должен выглядеть потерянным. Человек, которого я люблю, не имеет права выглядеть одиноким. Услужливо подставляю стул, жестом приглашаю присесть. На меня смотрят выжидающе, будто я должен что-то сказать. Проходишь к стулу, садишься, не отрываешь от меня взгляда своих внимательных серых глаз. Я люблю твои глаза. Точно так же, как и твою изящную шею, обычно скрытую длинными черными волосами. Хочется прижаться губами к пульсирующей жилке, ведь она рядом, под пальцами. Я срежу твои волосы, закрывающие мне такой прекрасный обзор. — Как ты хочешь? — Без разницы. Просто состриги это. Это мило с твоей стороны – выбирать мне, как тебя стричь. — Может, споешь? — Издеваешься? — Нет. Спой для меня в качестве платы за стрижку, Леви. Тяжелый вздох и грозный взгляд. Но я знаю, ты не откажешь. И действительно: ты снова принимаешь первоначальное положение, как бы давая разрешение начать, и напеваешь какую-то тихую мелодию. Сначала она кажется бесцветной, но стоит чуть-чуть подождать и прислушаться, как ты замечаешь в ней великолепные ноты, восхищающие сознание. Перехватываю длинные черные волосы в хвост, провожу расческой по всей длине. Он наклоняет голову за моими движениями, не переставая петь. Уверенным движением состригаю более чем половину волос, слышится характерный звук. Кажется, что голос на долю секунды дрогнул, но это лишь кажется. Мои руки порхают над головой, словно бабочки, ножницы, раз за разом, смыкают свои металлические лезвия, срезая уже не такие длинные волосы. — Ты закончил, раз остановился? — Нет, я просто хочу взять лезвие. Что думаешь насчет этого? — Я же сказал, делай что хочешь. — Ты так легко подставляешь свою шею под нож… Тебе не страшно? — Я тебя не боюсь, - вновь поворачиваешься и внимательно смотришь. Будто ждешь от меня чего-то. Немного непривычно видеть твое лицо столь близко и без прежних свисающих прядей. — Я тебя не боюсь. — Ты повторяешься, Леви, — мягкая улыбка на моем лице вызвала крайнее недовольство у брюнета. Резко отворачиваешься и фыркаешь, а я все так же улыбаюсь.— А я боюсь, Леви, — осторожно провожу пальцами по нежной бледной коже шеи. Чуть вздрагиваешь, но не поворачиваешься. Да и не повернешься. Бережно касаюсь висков, наклоняю голову назад. Короткая челка опадает, губы плотно сжаты, а взгляд пронзает, словно пули револьвера. Легко целую тонкие губы и тут же отстраняюсь. — Правильно, Ирвин. Боишься. — Спой мне еще, Леви.