***
Не сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз Арестович успел пожалеть о том злосчастном посте. Всему виной то, что Подоляк, видимо, стал претендовать на звание участника «Квартала 95», ибо все проведенные рядом с ним часы сопровождались шутками про отсутствие сексуальной жизни Арестовича, а после его речи про лгбт поводов для шуток стало вдвойне больше. Алексей терпел и старался не обращать внимания, однако со временем его коллега потерял чувство грани. Особенно это стало ощущаться в момент, когда Леша проводил очередной эфир с Фейгиным. Через секунду после того, как вечерняя сводка завершилась, послышался звук знакомой заставки из динамика ноутбука Подоляка. Арестович резко перевел взгляд на друга, наблюдая за тем, как тот упрямо смотрит в экран ноутбука, поедая попкорн. Когда из динамика послышались мужские стоны, Алексей не выдержал. – Блять, Подоляк, ты совсем охренел? Михаил сохранял спокойное выражение лица, не обращая никакого внимания на недовольства коллеги. Арестович быстрым шагом подошел ближе, резко закрывая ноутбук Подоляка. – Эээй! – возмутился Миша. – Подоляк, ты меня уже подзаебал. – вздохнул, – Нет, не так. Ты меня конкретно заебал! – Почему? Не любишь домашнее? Давай тогда включу студийное. Алексей закатил глаза. – Чего ты добиваешься? Михаил улыбнулся. – А разве все поступки имеют цель? Арестович тяжело вздыхает, прикладывая руку ко лбу. – Ты можешь просто перестать выводить меня из себя? – уже спокойным тоном. – А как же, – имитируя кавычки двумя пальцами Подоляк добавил, – Вечное зло, которое уже вскрыло колоду карт судьбы? – самодовольная улыбка. Леша подошел ближе и, опершись об стол коллеги, нагнулся слишком близко, согревая лицо горячим дыханием: – Если оно не оставит в покое эти карты, то я его поймаю и допрошу по всем правилам. Михаил, как ему казалось, и вовсе перестал дышать. Покраснев, он не смог вымолвить и слова. Алексей ликовал. Однако он и думать не смел, какие мысли сейчас рождались в голове его коллеги. Ни одна из них не имела и оттенка приличия, из-за чего напряжение внизу живота и не думало угасать. Миша сглатывает, думая о том, что могло бы случиться, если бы Леша опустился еще ближе. Боже, да он бы увидел тот помутневший взгляд и непременно все понял. Нет-нет-нет, этого нельзя допустить. – Пане Подоляк, ви ще тут? – смеется Арестович. – Не смей больше так делать. Никогда. – раздраженно бросил тот и резко подорвался со стула, после чего покинул кабинет. Алексей удивленно вскинул бровью и вышел следом.***
Михаил всегда посещал тир в тех случаях, когда не имел желания копаться в себе. Он не особо умел стрелять, однако за время войны значительно подтянул данный навык. Звуки выстрела способны были отвлечь от навязчивых мыслей, ведь пистолет в руках требовал максимальной концентрации. Однако сегодняшний день был исключением. Даже наводя пистолет на цель и не попадая в нее же, мужчина не думал о том, как бы исправить данное положение. Все мысли были о его коллеге, который так резко и нагло нарушил его личное пространство минутами ранее. Нет, подобного рода мысли о друге не обрушились на него резко и непредвиденно. Он и ранее замечал свое навязчивое желание видеть его постоянно, банально ощущать его присутствие. Однако тот думал, что это последствие привычки, которая вызвана круглосуточным нахождением рядом с объектом привязанности. Сегодня данная теория перестала иметь место на собственное существование, когда Леша нарушил границы, присущие двум коллегам. Кто бы мог подумать, что обычного рода шутки способны довести до подобного? И вдруг Миша вспоминает речь своего друга о том, что лгбт – это болезнь, к которой он относится с сочувствием. Выстрел. Запах пороха врезается в сознание. Еще раз. Мужчина снова вспоминает то горячее дыхание и вызванные им ощущения. Он прикрывает веки, представляя, как коллега все же сокращает дистанцию и накрывает его губы, нагло проталкивая свой язык в рот. Тот самый язык, которым Леша так часто облизывает свои губы, от чего журналист никогда не смел отвести взгляд. Выстрел. Арестович рвано дышит в его шею, оставляя алые следы, прижимаясь всем телом ближе. Выстрел. Миша отчаянно представляет, как тот жадно вдалбивается в его тело и громко стонет, жалобно повторяя его имя. Выстрел. Как до этого дошло? Подоляк настолько резко выдыхает, что в голове невольно зарождается мысль: а дышал ли он вовсе все это время? Миша устремляет взгляд прямо и констатирует факт отсутствия попаданий. – Неужели все так плохо? – журналист пугается резкого звука, однако не оборачивается лицом к источнику. – Я никогда не был с пистолетом на «ты». Леша подходит ближе. – Я не про ружье вовсе. Но раз уж ты об этом... – Арестович буквально прижимается сзади, накрывая ладонями руки коллеги, направляя дуло пистолета в цель. Выстрел. Прямое попадание. Миша старается не обращать внимание на собственное напрочь сбитое дыхание, спокойно спрашивая: – А о чем же? – Я о твоих чувствах ко мне. – с прищуром смотрит в лицо друга. Миша впадает в ступор. – О каких еще чувствах? Арестович победно улыбается. Второе попадание за минуту. – Твой ответ вопросом на вопрос только подтверждает мою теорию. Ты испытываешь ко мне чувство влюбленности. Точнее быть, ты испытываешь чувство влюбленности к психологу, забыл? – ухмыляется. Блять. Блять-блять-блять. Да он с ума сошел! – Арестович, черт тебя подери, это твой очередной психологический эксперимент? – Нет, господин Подоляк, Вы гораздо больше, нежели очередной эксперимент. Миша краснеет и думает о том, какой же наглый льстец предстал перед его глазами. Он вспоминает все пути к успешной дипломатии, и все же находит тот, который с дипломатией ничего общего не имеет. Подоляк подходит ближе, смотрит с вызовом, на который не поступает ожидаемой реакции. В глазах напротив не наблюдается и доли смущения, даже когда расстояние между их лицами можно стереть одним шагом. – Тогда что же это, господин Арестович? Допрос по всем правилам? Арестович сглатывает, пока глаза напротив отчаянно борются с желанием опуститься на губы коллеги. – Да, поэтому прошу тебя ответить на ряд моих вопросов. – тихо отвечает тот. Миша лишь хмыкает в ответ. – Я буду отвечать только лишь в присутствии своего адвоката. – все же не сдерживается и опускает взгляд на губы, по которым коллега тут же проводит языком. Да как ему удается подобрать момент и так вовремя посмотреть? Или момент подбирает все же не Подоляк? Арестович хрипло смеется. – Я твой адвокат. Точнее быть, адвокат самого дьявола. – И с чего это я дьявол? Леша подходит к другу, сокращая последнюю дистанцию. – Тому що ви підла і підступна людина, пане Подоляк. – выдыхает в лицо коллеги, от чего его щеки начинают гореть, краснея. Миша прикрывает веки, бросая последние частички самообладания на размышления о том, почему же украинская речь его коллеги всегда вызывает такую бурную реакцию у его организма. – І я, як представник вічного зла, розкрив колоду карт долі. То це вона, пане Арестовичу? И правда, черт его побрал так бесстыже смотреть на мокрые губы Леши, имея смелость медленно к ним приближаться, однако и ее было недостаточно для того, дабы все же к ним прикоснуться. – Питання задаю тут я, пане підлість. То ж, може, нарешті дасте відповідь на моє попереднє? – выдыхает в губы напротив, будто бы и вовсе не замечая данного положения. – Питання може задаєте й Ви, але зброя то у мене, пане Арестовичу. Миша резко подставляет дуло пистолета к виску коллеги и впивается в его влажные губы, громко выдыхая прямо в рот напротив. Леша ощущает противоречивые чувства, однако в этом спектре отсутствует ощущение страха, присутствие которого было бы вполне оправданным и характерным для ситуации, когда к твоему виску подставили пистолет. Он лишь фокусируется на одной-единственной мысли и ощущении: губы Миши сейчас на его губах. Губы. Миши. Его друга. Коллеги. Друга? Коллеги? Тогда куда же подевалось чувство отвращения?Наоборот же – почему так приятно и даже... хочется еще? Мишу смущает отсутствие движений со стороны Арестовича. И больше всего смущает не безответность поцелуя, а конкретно отсутствие кулака на собственном лице и горящей кожи в последствии удара. Подоляк отпускает губы друга, однако вмиг ощущает руки на своем затылке, которые резко притягивают снова. Леша отчаянно целует его губы, захватывая поочередно верхнюю, опускаясь к нижней. Он прерывисто дышит и вмиг выдыхает, едва выговаривая хриплым голосом: – Боже, яка же ти, Подоляк, підла і підступна людина. И снова целует. От ощущения этих губ у Миши буквально кружится голова и он бесстыдно стонет, вызывая вибрацию на устах коллеги, после чего вжимается бедрами в тело напротив. – Не бійтеся, пане Арестовичу, якщо у представників лгбт виникнуть питання, то я скажу, що Ви зробили це під дулом пістолету. Леша ухмыляется и наклоняется к уху коллеги: – Михасику, підстав його ще раз і ти дізнаєшся, що ще я ладен з тобою зробити під твоїм прицілом. Хоча можу й без, але ж ти знаєш, я людина воєнна. – шепотом и на одном дыхании поговаривает тот. Подоляк совершенно искренне улыбается, однако коллега все же улавливает хитрый блеск в мутных глазах напротив. Миша медленно поднимает руку и прикладывает ее ко лбу друга. – Ох, Олєксію Миколайовичу, Ви захворіли! – с наигранно печальным лицом сообщает тот. Леша моментально вспоминает свою речь про лгбт, которую коллега припоминает ему при каждом удобном и не совсем случае. – В усьому винна Ваша підлість, пане Михайле! – Навіть маючи всю пошану всесвіту по відношенню до Вас, шановний Олексію, скажу, що поки Ви не розберетеся в собі і своїх демонах, я не дізнаюся, що ви ладні зі мною зробити під дулом пістолету. Подоляк неожиданно отстраняется, а вскоре и вовсе покидает тир. – Нашо мені ті демони, коли переді мною сам диявол, пане Подоляк?!– в шутку выкрикивает Леша, надеясь, что тот услышит это и за дверью.***
Леша упорно смотрит в экран, выслушивая очередную речь Фейгина. Эфиры с ним уже давно приелись, однако Арестович не может вспомнить свою жизнь до них и представить после, когда они прекратятся. Подоляк смиренно молчит, он привык к тому, что во время эфиров их совместный кабинет ему не принадлежит от слова совсем. Глядя на Лешу, который упорного взгляда, казалось, и вовсе не замечает, он анализирует события в тире недельной давности. Арестович, в силу своего легкого нарциссизма, свою неправоту, касаемо речи про лгбт, не признал. По крайней мере, полностью. Насколько советник помнит, тот что-то пробубнил о том, что, возможно, не обо всем в этой жизни осведомлен, из-за чего не вся информация, которая звучит из его уст, является полностью достоверной. Однако конкретно внятного предложения в стиле «я был не прав» Подоляк точно не слышал. Но Миша был поражен даже тем, что его коллега хотя бы допустил мысль о том, что не все его мнения являются правильными, что уже было подвигом для такой самоуверенной личности, как Арестович. – Ты можешь сказать что-то по поводу контрнаступления на Херсон? Всех давно волнует этот вопрос. – слышится голос Фейгина из динамика ноутбука Леши. Подоляк внимательно смотрит на своего коллегу и видит лишь хладнокровный взгляд и совершенно спокойное выражение лица. Ни одной эмоции, что является последствием хваленного самоконтроля бывшего полковника. И Миша, который уже знатно подустал банально пялиться в стену, так как всю свою работу он выполнил еще час назад, намерен повеселиться. И взбодриться заодно. Каким образом? Например, поиграть над тем хваленным самообладанием. – Хотя бы примерной даты сказать не могу по вполне понятным причинам, но отвечу, что контрнаступление начнется сразу же после того, как наши иностранные друзья доставят нам обещанное оружие. – спокойным тоном отвечает Арестович. Миша хитро улыбается, уже печатая довольно-таки пикантное сообщение своему коллеге. Телефон рядом с ноутбуком вибрирует и, зная о том, что это может быть что-то чрезвычайно важное, Арестович незаметно для зрителей берет его в руки. Он не успевает разблокировать его до того, как кровь начнет закипать от содержимого в том уведомлении, текст которого он увидел мельком, однако и этого было достаточно. «А яку зброю треба доставити Вам, пане Арестовичу, щоб особисто Ви почали проводити контрнаступ на моє тіло?» Леша не меняется в лице, однако Подоляк уже давно выучил наизусть все его маски. Экран телефона загорается от уведомления и Мише не терпится прочесть ответ: – Для Вас, пане Подоляк, мені й води буде достатньо. Арестович принял его игру и пытался продолжать вести эфир, параллельно реагируя на текстовые провокации коллеги. – Всього лиш? Я б, наприклад, не проти спробувати щось інше. Леша удивленно скидывает бровью. – І що ж це? Подоляк ликует, зная, какое выражение лица сейчас увидят его глаза. – А ви не здогадуєтесь, пане Арестовичу? Нехай Ваша напруга нижче живота підкаже :) Леша по привычке проводит языком по губам, улыбаясь. Он не сдерживается и бросает взгляд в сторону, к помутневшим глазам коллеги. Арестович так стыдливо краснеет, что жарко теперь становится и Мише. Подоляк поправляет галстук, который решил надеть сегодня из-за очередной конференции и думает над новой провокацией. – Моя напруга нижче живота підказує лиш те, що Вас, шановний колего, негайно треба покарати за таку самодіяльність. – приходит раньше, нежели Миша успевает ответить на прошлое. – І яким це чином? – Ну це ж не я тут представник інтуїції, пане Подоляк, здогадайтесь :) Миша думает над ответом, как коллега добавляет: – Чи це не Ви стогнали мені в губи ще тиждень тому, Михайле Михайловичу? Подоляк как-то спонтанно, даже не задумываясь, бросает попкорн, стоящий у него на столе, в сторону провокатора. Бросать у него явно получается лучше, нежели стрелять – прямое попадание в щеку. Арестович морщится, а затем едва улыбается, продолжая смотреть на Фейгина так, словно ничего не происходит. – Аб'юзер. – добавляет в сообщении Леша минутой позже.***
Послушав почти весь эфир вживую, Подоляку и впрямь стало скучно. Он всегда поражался тому, как Арестович может часами говорить на военную тематику, делать расчеты и анализировать происходящее на фронте. Миша далеко не всегда понимал суть того, что порой говорил его коллега, поэтому просто кивал в ответ с мыслью «Ты такой... умный дядька». Из мыслей его вывел щелчок электрического чайника, после чего он принялся заваривать кофе. Он краем уха услышал, как Арестович прощается со зрителями, а после и вовсе закрывает ноутбук. Миша слышит приближающиеся шаги сзади, из-за чего спрашивает: – Будешь кофе? Леша резко прижимается сзади, обжигая горячим дыханием шею коллеги. – Миша, блять, какой к черту кофе? Мужчина покрывает поцелуями его шею, совсем невесомо и даже робко. – Черный без сахара, как ты любишь. – спокойно отвечает Подоляк. Арестович целует с напором, стирая былую робость влажными губами. – Пане Подоляк, мені, звісно, приємно, що ви запам'ятали мою улюблену каву, але краще згадайте те, що ви писали мені в Телеграм півгодини тому, бо я, чесно кажучи, забути й досі не можу. Леша прижимается ближе и кареглазый выдыхает, всем телом чувствуя силу чужого напора. Он прерывисто дышит, ощущая напряжение внизу живота коллеги, которое упирается ему в бедра. – А, так ось про що Ви думаєте. Пане Арестовичу, Ви, здається, трохи забули, що я ще й журналіст. – самодовольно улыбается. – І що Ви цим хочете сказати? Подоляк пытается ослабить хватку коллеги для того, дабы обернуться к нему лицом. Он хочет видеть его глаза, когда скажет ему следующее. – Що Ви не перший, хто піддається на мої провокації. Арестович впадает в ступор. Подоляк игриво обходит его, словно хищник, который напоследок дразнит свою добычу, проговаривая: – Ай-я-я-й, па-а-не Арестовичу. А де ж Ваша хвалена витримка? – издевается. Миша ожидает увидеть красного от злости коллегу, однако тот лишь натягивает ядовитую улыбку. Подоляк пятится, когда тот движется в его сторону, однако когда бедра упираются в стол коллеги, он мысленно поднимает белый флаг. Арестович смотрит пристально, медленно приближаясь к лицу напротив, а позже ненароком выдыхает горячий поток воздуха, который вмиг обжигает и без того сухие губы Миши. – Мішенька, твоя біда в тому, що то й була моя хвалена витримка, яку ти щойно знищив. Леша кладет свои руки на плечи коллеги, однако когда тот не улавливает суть мыслей, надавливает. – Нумо, Михасику, ти так відчайдушно бажав контрнаступу на своє тіло, щоб зараз тримати над ним оборону? Миша сдается и, не отрывая глаз от палящего взгляда напротив, медленно и слегка неуверенно опускается на колени. Он смотрит своими карими глазами снизу вверх, однако вмиг прикрывает веки, когда чувствует чужую ладонь на своем затылке. – Пане Подоляк, я сподіваюся, Ви розумієте, що треба робити? Подоляк краснеет. – Мені здається, що все навпаки – Ви сподіваєтесь, що я не знаю, що і як треба робити, пане Арестовичу. Леша ухмыляется, проводя пальцами по щеке коллеги. Он замечает, как трясутся руки Миши, когда тот тянется к пряжке чужого ремня. И когда слышится, как застежка расслабляется, Арестович принимает факт неизбежного. Он сипло выдыхает воздух, когда ощущает горячие пальцы коллеги на собственном члене. Медленные движения вверх-вниз вынуждают его прикусить губу, дабы буквально не застонать от мельчайших прикосновений. Действия Миши сначала неуверенные, немного девственные, однако когда все же Арестович не сдерживается и хрипло стонет, в нем просыпается та самая темная сторона, которую так часто вспоминал его коллега. Движения абсолютно хаотичные, рваные и слишком быстрые. Леша буквально задыхается от нахлынувших ощущений и постанывает имя друга, когда ощущает тепло внизу живота. Он опускает голову вниз, видя как его друг захватывает головку члена, а позже облизывает его полностью, собирая смазку кончиком своего языка. Леша не сдерживается и хватается за его затылок сильнее, грубо притягивая ближе. Подоляк захватывает точку наслаждения полностью, ускоряя движения и Арестович вмиг ощущает, что с каждой секундой держать равновесие становится труднее. Он врезается бедрами в стол, в тот же час снова притягивая друга ближе. – Боже, Подоляк, яка ж ти все-таки підла і підступна людина. – постанывает советник. – Мені зупинитися? – поднимает глаза на коллегу. – Протестую, не настільки ж ти підлий. Миша улыбается и тот тает от этих едва заметных ямочек на щеках. Арестович невесомо проводит пальцами по его лицу, останавливаясь на подбородке. Он немой просьбой заставляет коллегу подняться, а позже вмиг хватается за чужой галстук и притягивает обладателя к своим впервые сухим губам. Миша, ощущая напор его языка у себя во рту, откровенно стонет, прижимаясь бедрами ближе. Он бездумно трется своей эрекцией об член друга, и тот, ощутив сильное желание напротив, опускает руки, проводя ладонью по напряженному месту. – Ну і хто тут ще підлий і підступний? – на выдохе произносит Подоляк. Когда Арестович дрожащими руками справляется с бельем, Миша запрокидывает голову, с силой сжимая веки, когда ощущает быстрые хаотичные движения чужих руках внизу живота. Леша старается не оставлять следы преступления, когда губами впивается в шею напротив. Ему вдруг кажется, что он готов ощутить оргазм прямо сейчас, просто слыша бесстыдные стоны своего друга. Миша прошептывает его имя столько раз, что Арестович перестает его воспринимать. Он готов поклясться, что еще ни одни уста не произносили его имя так, как это делает коллега, извивающийся от прикосновений его рук. Леша чувствует чужие руки и хаотичные движения на своем члене, из-за чего кабинет наполняется тихими хриплыми стонами. Арестович кончает первым, паралельно произнося снова что-то о подлости, однако от друга на отстраняется. Того накрывает следом, из-за чего он резко вжимается в Лешу, утыкаясь губами в его шею. Подоляк нежно целует бархатную кожу, сминая влажные губы.***
Когда Миша все же допивает свой ледяной кофе, теплоты которого так нагло лишил его коллега, Арестович уже что-то печатает, сидя за ноутбуком. Подоляк до последнего сдерживается, дабы не припомнить ему тот пост, однако темная сторона его здесь все же догнала. – Сподіваюся, твоє питання щодо українського сексу можна вважати вирішеним?