mafia underboss

      Комнату освещал яркий, дневной свет. Солнце, касаясь своими палящими лучами улиц портового города, имело честь наблюдать за скромным чаепитием, сопровождаемым тягостными тревогами и очень непростым разговором. Сегодняшний день оказался взаправду не таким солнечным, коим мнил себя. Стоило ли упоминать, что для Портовой Мафии дня не существовало никогда: скрытые во мраке, руководствующиеся хладнокровностью и силой. Смогла ли одинокая вершина этой иерархии продолжить воплощение своих первоначальных целей? Этот вопрос остаётся открытым по сей день, особенно, когда бремя ночных стражей вновь напоминает о себе смутной печалью, заставляя терпеть множественные моральные поражения.       Настал час использовать один из своих самых влиятельных козырей. Однако, всем известно, что такие решения весьма чреваты, и не всегда в хорошем смысле. За свою силу нужно нести ответственность.        Наверное, в самих рисках и основывалось само понятие о хорошем лидере - умение найти управу на свою мощь. Но в то же время, в один момент использовать ее всю для того, чтобы достичь очередной цели.              Еще во время того, как в Мафии наступили существенные перемены, когда предыдущий босс покинул этот мир в весьма таинственных обстоятельствах - на его место взошёл Огай Мори, кардинально изменивший влияние организации и ее и внутренние несправедливости. Вместо насилия и жестокости он руководствовался только логикой, что приносило успех Мафии, но вместе с этим - страдания частным лицам. Но насколько рационально расплачиваться сотнями жизней за душевный покой одного человека?       Озаки Кое сделала глоток чая, словно желая утолить свои переживания теплом. Но даже если она выпьет залпом целый стакан кипящей воды, или вздумает проглотить лаву - это ни на каплю не согреет ее душу, бушующую беспокойствами о чём-то важном и очень близком.        Накахара Чуя не имел ни воспоминаний о прошлом, ни самого прошлого. Он был материальной оболочкой, сдерживающей внутри себя  силу, неподвластную никакой логике. Но даже это не могло опровергнуть стука его сердца, который позволял ему жить, как и все остальные люди.       И то, что в один момент способности Накахары могут уничтожить его как свою единственную преграду и высвободиться - удручало Кое до скапливающихся в уголках глаз слез. Сегодня в их организации не состоит человек, способный гарантировать безопасность Чуи. Последняя надежда, которой могла руководствоваться Мафия - была утеряна ещё несколько лет назад. И именно в этот день наступил момент, когда об этом пришлось пожалеть со скорбью в сердце.       Озаки переживала за Чую не только в качестве способного исполнителя, но и как за человека, которому могла доверять. Поэтому сейчас она сидела в компании ещё одного члена исполнительного комитета Мафии, к какому обычно приходят последним. И по иронии судьбы ее нынешний компаньон тоже имел для неё особое значение.       Ни одна лицевая мышца Эйса не совершила даже малейшего движения, когда он выслушивал монологи Кое о ее трепещущих переживаниях. Смотреть на то, как она медленно никнет под тяжестью чужих, пускай и получивших неодобрение от неё, решений - было тяжелее, чем оказаться на месте девушки. Не всё его сострадание и желание помочь можно было выразить определенными словами или действиями. Он знал, что Озаки пришла за помощью, хотя ни слова об этом не упомянула. Эйс спокойно ожидал, когда все беспокойства девушки наконец найдут свой покой где-то снаружи, в обличии ее содрогающихся от рыданий плеч и катящихся соленых капель по щекам.       Это не первый раз, когда его так негласно просят о помощи. Он не интересуется тем, насколько Кое проникается его словами. Эйс прекрасно знает о том, что больше путей отступления у девушки нет, поэтому становится своевольным свидетелем поражения Кое перед ее все ещё добрым сердцем, которое невозможно чем-то опорочить. Это светлое сердце стало самым страшным врагом Озаки Кое во тьме.       Когда в комнате повисло напряженное молчание, мужчина наконец поднял взгляд с зеленоватого чая на Озаки, легонько вскинув брови.       — Ты часто говоришь о том, что тьма может существовать только во тьме. И если Чую-куна она всё-таки погубит, не будет ли это достаточно благородно?       — Речь сейчас не об этом. — Она горько вздохнула. — Я понимаю, что каждое действие Огая-доно спланировано во благо города и всех участников организации, но не слишком ли дорогой разменной монетой будет Чуя-кун?       Эйс свёл светлые брови к переносице.       — Для Огая мы все выглядим разменными монетами. И тебе должно быть лучше всех известно, что он никогда не руководствуется чувствами своих подчинённых, как и своими собственными.       Кое прекрасно понимала всё, что ей было сказано, но именно от осознания чувствовала ноющую боль где-то глубоко внутри. Она тоже была тем, к кому Накахара приходил за советом, и все ещё хотела, чтобы ее самый главный совет - быть осторожным - был максимально соблюдён вне зависимости от обстоятельств. Возможно, ее проблемой было то, что она до сих пор видит в Чуе беззащитного ребёнка. Овечку, загнанную голодными волками в тёмный угол. Неприкаянную и жалобно смотрящую в глаза своей смерти с последней мольбой о малейшей пощаде. А может всё крылось лишь в желании девушки подарить окружающим заботу, которой ей так не хватает в трудную минуту.       Увидев, что Озаки ещё окутана смутой, Эйс продолжил:       — Накахара использует «порчу» лишь в крайних случаях. — Он наполнил половину чашки своей собеседницы чаем. — Несмотря на излишнюю вспыльчивость - он искусен в бою, и это всегда становится преимуществом, позволяющим использовать не только способность управлять гравитацией.       Тень улыбки промелькнула на лице мужчины, в надежде, что Кое наконец перестанет мучать себя напрасными волнениями.       — Я не сомневаюсь в его навыках, в этом всё дело. — Озаки отвела взгляд на окно, за которым солнце скрылось под покровом кудрявых облаков, будто специально для того, чтобы своим ласковым светом не потревожить пару. — Есть обстоятельства, из-за которых мои волнения могут оказаться не напрасными.       Эйс широко улыбнулся, чья реакция вызвала у Коё фантом презрения глубоко в сердце.       — Озаки-тян, ты говоришь это каждый раз, когда о чём-то волнуешься. — Не меняя эмоций, он опустошил свою чашку. — Но если ты будешь и дальше продолжать эту бессмысленную борьбу с собой, которую пытаешься обратить в борьбу со мной - могу посоветовать только одно: живи тем, что Осаму весьма вездесущ.       Даже если у Чуи появятся неисправимые неприятности - у Мафии будет шанс, и даже обязанность - жестоко отомстить за своего соучастника. Недоброжелатели организации должны платить сполна, о чем, как никому иному, известно и Накахаре. И если Озаки продолжит это бессмысленное сражение внутри себя - никакой помощи она ему не окажет. Чувство бессилия - одно из самых противных, селившихся в сердце Кое. Но превращая своё бессилие в дополнительную тяжесть тревог - она вскоре сломается, и тогда никто не сможет помочь ей хоть немного приподнять уголки губ в улыбке.       Каким бы слащавым ублюдком не оставался Эйс - он был прав, и Озаки просто отказывалась признавать это, игнорируя все имеющиеся подробности. Каждый раз он безошибочно понимал ее чувства, и каждый раз Кое делала такой вывод. Может, он оставался гадким извращенцем, который впитывает в себя все страдания других людей, как грязная половая тряпка. Может, он взвешивал всех людей, словно драгоценные камни, и определял их стоимость. Вопреки этому Эйс оставался спасительной нитью, и если Озаки больше некуда отступать, некуда бежать от своих проблем - ей придётся пойти им навстречу, пока он рядом.