Марлийская ночь

Со слов Ханджи. Паром гудел и пыхтел вовсю, во взмывающихся высоко в небо клубьях пара путались чайки. Ребята никак не унимались — а их и можно понять — первая прогулка по морю. Раньше только с берега наблюдать приходилось, да и то, лишь пару раз. Отпуск у берега после зачистки Шиганшины и всей островной местности выдался лишь раз: да к тому же в тайне от высшего начальства. Узнали — несладко бы пришлось от бесконечных выговоров, а из горы документов не вылезли бы мы с Аккерманом на па́ру аж до самого прибытия марлийцев. В прочем, из-за того самого прибытия нашу задержку на пляже удалось устроить один раз. А затем — череда отчётов, собеседований, исследований и открытий. Ох уж многовековая история! Насколько же далеко ушла их цивилизация от нашей? Все это необходимо было изучить в кратчайшие-кратчайшие сроки. Опираясь на рассказы, за пределами острова сейчас начало 20-го века. Голова кругом. Да и ребята попались такие разговорчивые, славные! Оньянкопон просто душка! Ой, как вспомню этот его рассказ про Нью-Либерио за чашкой кофе на несколько часов, так кровь закипает! Кстати, о кофе. Я даже научилась его варить! Получается очень вкусно, дивный напиток. Правда Леви почему-то до сих пор он не нравится. Как в старые добрые упивается литрами чая и заваривает лишь его. Ох, не знает ведь, что теряет. Вот в таких маленьких диковинах и заключается счастье. Пока у нас более глобальная цель, на пути к достижению которой мы сейчас и плывём, нам остаётся довольствоваться такими подарками. Это заставляет лишний раз осознать, сколько мы жили в неведении и сколько всего нам ещё следует открыть. Плывём уже седьмой час, а усталости ни в одном глазу. Мы стоим втроём: я делюсь с Армином впечатлениями от нашей поездки; Леви стоит рядом, не отходит ни на шаг, лишь ощущаю его пристальный серьезный взгляд. Столько нового вокруг — а он себе не изменяет. Непреклонен, как всегда. Ребята всё галдят и радуются, смотря на бескрайнюю гладь воды и чистое лазурное небо. А с другой стороны, если смотреть на нос корабля, виднеется тонкая полосочка берега и возвышаются первые башни порта Либерио. По приезде нас встретил Оньянкопон. В порту проходил настоящий праздник. Ярмарка; вокруг кружили артисты, зазывая девушек и юношей потанцевать, а затем сфотографироваться с ними… Неужели настоящий ... фотоаппарат? Безусловное чудо света. Если быть честной, даже вопреки всем рассказам, я порой слабо верила в их существование. Казалось, будто где-то в Марли, в маленькой мастерской ютится талантливый старый художник, который за символическую плату творит чудеса кисточкой. Да такие, что лица на изображении выглядят настолько живыми, будто вот-вот моргнут. Машина, о, глазам своим не верю, Машина! Марлийская кухня тоже сумела нас удивить. Хоть Никола и ещё год назад продемонстрировал мастерство материковых шеф-поваров, но все же было удивительно попробовать закуску прямо из лавки на ярмарке! Просто пальчики оближешь. Но ни с того ни с сего, над моей головой, словно гром среди ясного неба, прогремело осознание, что госпожа Киёми— — Только посмей. — Ну же, капитан Леви, не стесняйтесь! — донёсся бодрый голос где-то у меня за спиной, и обернувшись, я увидела лишь мелькающую черную макушку Леви; тот сидел на скамейке, а перед ним Оньянкопон, держа в руках фотоаппарат. Видимо, порывался его сфотографировать, пока тот не подозревал, но потерпел откровенную неудачу. Хех! — Нет, только попробуй. Я не упущу возможности хранить картинку его недовольной мины у себя в рамке. Я быстро подбежала со спины к скамейке и обняла Леви за шею, смеясь. Он вздрогнул, а затем оторопел на пару секунд. Но когда уже опомнился и начал поднимать руку, дабы заслониться, было уже слишком поздно! Резкая вспышка фотоаппарата и довольное лицо Оньянкопона дали понять, что снимок уже сделан. ***** День выдался поистине незабываемым, но, к сожалению, тяжёлым. Беседа с послом Хизуру и новости, преподнесенные ею, не шибко обнадёживали: в Марли вовсю совершенствовалась методика анализа крови, являющаяся сейчас для народа Имир крупной проблемой. Вся надежда на завтрашнюю конференцию. Возможно удастся поговорить с представителями «Организации защиты народа Имир» и добиться аудиенции от кого-то из их руководства, но исход событий грозится быть самым непредсказуемым. Ханджи покинула холл поместья Адзумабито и вышла на порог здания, дабы перевести дыхание. Закат уже постепенно розовел, лишь лучи низкого солнца пробивались через немногочисленные высокие деревья и крыши зданий. Внутри скребли кошки, а накопленная за день усталость, вперемешку с новыми впечатлениями, будто осела на покатые плечи. Нет, она ни в коем случае не надеялась, что будет легко. Но всю дорогу до Либерио глубоко в ее душе теплилась надежда: может не все столь жестоко в мире за стенами? Безусловно, добрые люди всегда встречаются на пути, и, обживаясь, остаются на твоей стороне не навсегда, но пусть хотя бы очень надолго. В данный момент Ханджи ощущала лишь щемящее бессилие. Ещё не всё потеряно, хотя уже с трудом получалось настраивать себя на лучшее и заранее просчитывать все ходы, даже самые отчаянные. Мысли спутались окончательно. Сегодня с неё хватит. Звук поскрипывающей двери оповестил, что кто-то стремился нарушить поток ее размышлений. Знакомый силуэт остановился справа и Ханджи улыбнулась. Она ждала его. — Неутешительно всё это. — раздался рядом уставший, но ровный голос капитана. — я знаю, о чем ты думаешь. Но перед тем, как загонять себя, вспомни предстоящий международный симпозиум. Зоэ каждый раз удивлялась тому, как он попадал в самую точку. — Где все? Мы их не потеряем? — побеспокоилась Ханджи. — Пошли искать Йегера. Не уйдут далеко. Расслабься, если что, Жан и Саша знают, где отель. — смотря вдаль уверенно проговорил Леви. — ..кстати, деньги, которые стырил тот шкед. Сумма небольшая, но получилось снять лишь три комнаты, вместо четырех. Ты не против? Ханджи потребовалось пару секунд, чтобы понять в чём соль. — Нет. Без проблем. — ответила Ханджи, хитро улыбнувшись и отведя взгляд. В небе показался прозрачный месяц. И болезненное, то ли наоборот утешительное осознание того, что Луна со звёздами здесь те же, что и дома, пробралось мурашками по её плечам. Усталость давила, но, учитывая окружающую обстановку, спать не хотелось от слова совсем. Гул со стороны дороги становился все громче, а потом и вовсе сигнал машины привлек внимание их обоих. Леви прищурился, пытаясь разобрать человека за рулём. Плавно подъехав, дребежжащая без умолку машина остановилась, испустив последний клуб дыма. Водительская дверь оттворилась, и, выйдя, радостный Оньянкопон помахал им рукой: — Культурная прогулка? Знакомый голос с заманчивым предложением прозвучал как никогда кстати. Леви заметил, как осоловелые глаза Ханджи загорелись. Она заслужила отдых сегодня. Женщина резко повернулась к нему, смотря с надеждой. Ну как он ей откажет? Аккерман будет не Аккерман, если не фыркнет в своей привычной манере. Но, конечно же, согласится. Сидения в машине кожаные, прям как в карете, да и сам салон чем-то напоминал её. Только теперь можно наблюдать за происходящим на дороге самостоятельно и общаться с водителем. Леви и Ханджи устроились на задних сиденьях. Уже внутри Аккерман заметил место рядом с водителем, но поразмышляв пару секунд, пришел к тому, что не считает хорошей идеей ни ему, ни ей туда садиться. Сзади оказалось весьма удобно и уютно. Отъезжая от места, «штаб» Адзумабито плавно оказывался позади, вид сменился на оживленные улицы, ярмарка ещё и не думала близиться к завершению. По тротуарам гуляли за руку влюбленные парочки, а дети бегали, будто им и не нужно домой к девяти. Странное чувство дежавю. Леви подумал, что данная картина ничем не отличается от вечера пятницы где-нибудь в центре Стохеса. Тем временем, Оньянкопон расспрашивал Зоэ о прошедшем собрании. Упустив сантименты, та говорила лишь фактически, то, что необходимо знать мужчине. Леви уж точно было заметно её желание не думать о долге, а отвлечься на пару часиков после тяжёлой дороги. Этот вечер обещал быть наполненным чем-то новым. — В центре города находится больше половины всех культурных точек Либерио, и это, на самом деле, очень удобно, хочу вам признаться. Мне не первый раз выдаётся честь побыть в роли экскурсовода, и данное расположение хорошо облегчает задачу. Особенно ближе к ночи: здесь очень красиво и всегда можно наткнуться на что-то любопытное, например — ярмарка. В это время года множество приезжих из соседних городов и регионов. — Соседних регионов? — воскликнула Ханджи. — Верно. И немало, — объяснил Оньянкопон, — даже найдутся иностранцы, и скорее всего, те будут разговаривать на другом языке. Привычное дело, как по мне. Но, все же, по экзотичности вам всем не с кем сравниться, Ханджи-сан. Главная улица города сменилась другой, не с такими уж яркими фонарями и не целой толпой людей, но, тем не менее, по обеим сторонам авеню расположилось бесчисленное количество лавок и ресторанчиков с местной кухней. Леви бы соврал, если бы сказал, что это его не впечатлило. Все же есть в городском пейзаже: в каменной мостовой, в цветах на балконе, в курящем джентльмене на перекрестке. что-то откровенно знакомое, но в то же время пугающе таинственное. — Попробуете марлийского вина? — не отвлекаясь от дороги, Оньянкопон предложил бутылку, неспешно протянув её между кресел. На лицах обоих пассажиров вспыхнуло лёгкое непонимание. А можно ли им выпить? Вроде люди взрослые, под конец работы. — Ой, Оньянкопон, наверное не стоит. — Ханджи неловко запротестовала. — Бросьте, Ханджи-сан. Великолепное красное вино из местной винокурни. — Леви? — с хитрым блеском в глазах она повернулась к нему. — Может нам и правда не помешает расслабиться после тяжёлого дня? — Ты пей, я не буду. — Аккерман делает это весьма редко. Сколько бы не выпил, он никогда не терял ясности головы. Ханджи разочарованно выпятила нижнюю губу, но тут же заулыбалась, принимая пустые стеклянные бокалы и бутылку вина от Оньянкопона. Немного подегустировать и правда не помешает, тем более напиваться она и не собиралась. Невольно Ханджи вспомнила, когда пила вообще последний раз. Абсолютно точно она была майором, и всем офицерским составом без исключения они отправились в знакомый бар на чей-то день рождения. Даже Леви тогда выпил. Было вполне весело, жаль Ханджи не помнит добрую часть вечера. Красная жидкость забулькала, наполняя бокал наполовину. Дорога была достаточно ровной; жидкость не расплескивалась. — Ммм, довольно неплохо. — одобрительно покивала Ханджи, пробуя на языке вкус напитка. Вино было определенно крепковатым и горьким, но имело приятное послевкусие. — О, я и не сомневался, что оно вам придется по вкусу. — Леви, ты точно не хочешь попробовать? — с энтузиазмом предложила та ещё раз. Аккерман, взвесив все за и против, и поняв, что не даст ей выпить одной целую бутылку согласился на один-два бокала. Луна на небе практически достигла своей полной фазы. Оньянкопон продолжал катать их по городу, показывая то диковины архитектуры, то останавливаясь на особо интересных экспонатах. Беседа выдавалась очень активная, даже Леви прекратил играть лишь роль слушателя, активно высказываясь в беседе. Вино не пьянило, зато расслабляло, и тягота дня уже не казалась такой нависающей. Щеки Ханджи были румяные, а глаза блестели. Леви понял, что невольно завис, глядя на профиль командора, и почему-то особенно вникнул в её тон голоса, как тот повышается и понижается. Закрыв глаза, он покачал головой, дабы выкинуть личное из мыслей и снова влиться в беседу. Обсуждая с Оньянкопоном машину, Ханджи восторженно спросила: — А можно я её поведу? — К сожалению нельзя, Ханджи-сан. Этому необходимо учиться не один месяц. В следующий раз — обязательно. Она с недовольным, но понимающем мычанием откинулась на кресло, но затем приободрилась. — Ох, ну действительно, не последний же я раз здесь? Тут Леви осознал, что не знает, куда их везут. — Куда мы едем? — Не беспокойтесь! Это будет лишь сюрприз от меня. — довольно улыбнулся Оньянкопон. Аккермана эта мысль не особо устроила. Он не любил сюрпризы. Когда машина остановилась, Ханджи была в предвкушении; кто-кто, а внезапное тут кое-кто взбалмошный любил. Это было небольшое здание с причудливыми картинами, а наверху написано название, будто для книги, но ещё и с датой. Оньянкопон заглушил мотор, и взяв что-то из бардачка заманчиво обернулся к ним: — Билеты в кино! — и вручил им два маленьких билета. — Черт подери..... — она была вне себя от радости. Да-да-да, Зоэ знала, что это такое. Как-то раз от Николы она слышала краткое объяснение про движущиеся фотографии, сюжет, голоса и отдельные залы, в которых производится показ. Вокруг данного явления построилась целая индустрия. Но учёная правда не рассчитывала, что когда-либо сможет туда попасть. И тут… На тебе… — Оньянкопон, ты просто чудо! — Ну же, не надо благодарностей. Я приеду, как только сеанс закончится. Буду ждать вас на месте. Леви тоже слышал о таком явлении, но не оценивал весь концепт и не строил ожиданий. Но тот практически детский восторг Ханджи и сияющая искренняя улыбка дали ему понять — это будет того стоить. Тем более, он идёт туда не один. Попрощавшись с мужчиной, Леви и Ханджи вошли в кинотеатр. Они в этот раз уже оба рассматривали окружение, а Леви даже отметил про себя один постер. Он решил не озвучивать мысль, так как понимал, что они вряд ли уже сюда вернутся. Зоэ почувствовала, как Леви вёл себя намного расслабленеее, стоило им остаться лишь вдвоем, и хоть то не стало для нее откровением, она смущённо спрятала улыбку. Людей в фойе было не слишком много, человек пятнадцать. Ещё учитывая, что уже поздний вечер буднего дня. Всё-таки поистине удачное время. Зал оказался не таким большим, каким женщина его представляла ранее. Да, по рассказу, в нем могло уместиться немало людей, но по площади он не оказался обширным. Усевшись на свои места, они стали ждать начала. Все люди с билетами, пришедшие на сеанс, садились на ряды перед ними, это означало, что позади никого, и ни одна душа не будет за ними смотреть. Это успокаивает. Тем более, в большом незнакомом городе. Пока сеанс не начался, Леви и Ханджи непринуждённо разговаривали, стараясь не мешать остальным. Вообще, Аккерман задумывался о том, как ему нравится сидеть вот так вот бок о бок. Последние дни именно поэтому выходят на редкость удачными. Леви не знает, сидения ли здесь расположены уж чересчур близко. Но он может видеть буквально каждую деталь в ней. Каждую ресницу, морщинку у глаза, каштановые густые волосы, даже этот один еле заметный седой волосок на чёлке, и тот может разглядеть. Эта внезапная мысль заставила внутри него что-то закипеть. Наконец, начало! Первые пять минут фильма для Леви пронеслись на одном дыхании. Что-что, а не оценить чудеса марлийского кинематографа Аккерман не мог. С самого начала, он понял — этот чёрно-белый фильм, должно быть драма о любви. По сюжету, пара юных людей, влюбленная в друг друга до потери пульса, вынуждены разлучиться, оставив свою первую любовь в прошлом. И сейчас пришло время для наблюдения душевных метаний одного из них. Светлая девушка с припудренным лицом, родинкой под глазом и красивой витиеватой причёской вспоминала своего суженого, спустя уже 7 лет разлуки, никак не в состоянии забыть его. Леви впоследствии припомнил, как уже начинал читать что-то подобное в случайной книге, оказавшейся в итоге сопливым второсортным романом. Однако наблюдать что-то подобное на экране, включая актерскую игру, кадры с природой и с причудливыми городами, где они никогда не сумеют побывать — занимательно и чуждо. Но затем он нашел кое-что намного интереснее, чем фильм. Хан всегда сидела без умолку, активно комментируя сюжет, бурно реагируя на развитие событий и на решение героев фильма. Очень увлекала её и визуальная составляющая: «Боже мой, Леви, до чего технологии дошли? У них и машины, и двигающиеся фотографии смотреть можно, во дают, марлийцы». Она не замечала, что тот практически и не смотрел на экран всё то время. Его занимала её улыбка, её горящий искрами взгляд, сколько было счастья в этом голосе. Наблюдая это, если честно, Леви становилось не по себе. Все последние 4 года они вдвоём боролись, боролись за свою и их товарищей жизни. Работали без выходных, утром — тренировка новобранцев, днём — очередное собрание с кучкой неприятных индивидов из военной полиции и высшего начальства, вечером — бумажная работа, кипы с которой иногда в комнате у майора Зоэ наблюдались чуть ли не до потолка. И так день за днём. Затем огромная череда событий, Шиганшина. На сильные плечи женщины лег огромный долг. Наконец, она стала командором Разведкорпуса, и, как можно понять, его начальником. Субординация — дело серьезное. Однако, что находясь они в младшем офицерском составе, что будь они сейчас, оба постоянно вели себя словно солдаты одного и того же звания. Непринуждённо. По родному — когда оставались наедине. Как близкие друг другу люди. Как друзья? Или нечто большее? Леви не мог ответить. Кто они друг другу? Размышления снова взбушевали тот самый ураган внутри. Чувство, при котором он чувствует вес своего сердца. И лёгких. И всех органов в целом. Чувство, которое не даёт ему разобраться в них обоих; чувство, не позволяющее сказать то самое, что у Аккермана на душе вертится несколько лет. Ему лишь остаётся наблюдать за лицом Зоэ, за активными жестами рук; и угадывать, что же у нее там, под кожей. Они нередко разговаривали ночью по душам, вытаскивали друг друга со дна после тяжких сражений, помогали выглядеть друг другу сносно для выхода в люди. Но что Ханджи думает обо всем… этом? Нужно ли ей это в принципе? Или её устраивает то, что есть на данный момент? Фильм подходит к концу. Они неспеша обсуждают происходящее, но параллельно Аккерман продолжает своё тайное размышление. Странная она женщина. Такая родная и будто неизведанная. Сильная и хрупкая. Буря. Красивая по-своему. Все это в Ханджи противоречит, а получается в итоге то, почему Леви порой не может вдохнуть и выдохнуть первые несколько секунд, как только она появляется. И она. Сейчас. Рядом. По экрану медленно покатились титры, а в зале включился свет, оповещая зрителей об окончании сеанса. Словив её взгляд в уже освещённом помещении, капитан потратил все свои силы на нейтральное выражение лица, чтобы затем отвернуться. Наверное заметила, как пялится. — Пошли, Ханджи. Нам пора идти. — нежно проведя кончиками пальцев по тыльной стороне ее ладони он поднялся с места. Вышла пара из здания и город уже спал под черным покрывалом марлийской апрельской ночи. Ветер дул сильнее, нежели днём, но был скорее освежающим. Улица не освещена; лишь одинокий кинотеатр служил ориентиром, да несколько машин, уже отъезжавших со зрителями. Постепенно разошлись все люди из зала. Хан, укутавшись посильнее в свой пиджак, недовольно щурила нос, лицо щекотали растрепавшиеся волосы. — …тогда мне запомнился тот момент, как она роняет кружку, один из немногих реали... — ... тут резко мир Леви будто прошибает током, не больно, насколько это может быть, очень горячо от осознания. Он все же взрослый человек, но, наверное, первый раз в жизни не знает, как продолжить; не знает какое слово подобрать, вряд ли вспомнит, как произнести любое из них — когда ощущает невесомый поцелуй её теплых сухих губ на уголке рта. — Ты... что это делаешь? — Спасибо за то, что рядом. Всегда. Он выбирает ничего не говорить. Едва ли он скажет что-то дельное, тем более когда в голове пусто. Все, на что его хватает — это взять ее холодную ладонь в свою, переплести пальцы, и затянуть в свой карман пиджака. И покраснеть с кончиков ушей. Ханджи так и не убрала руку, пока они забирались в салон. Все стало вмиг лёгким, сонным и уютным. Как будто так было всегда. Как будто он всегда держал её руку в своей. Сейчас бы домой.. и спать. — Ну как вы, ребята? Как фильм? — с доброй улыбкой вполголоса проговорил тоже порядком уставший Оньянкопон. — Превосходно. — тихо протянула Зоэ, пихнув своим плечом чужое, — тебе, Леви? — Сойдёт. — пробубнил он, млея от теплоты. Ответил, хотя просмотрел и пропустил мимо ушей добрую его часть. Но Леви теперь точно не думает, что когда-либо пожалеет об этом.