.ten
Третье октября, 1927
— Потому что, Фрэнк Айеро, — говорит Джерард, поглаживая Фрэнка по голове, слегка теребя прядки его волос, и слабо улыбается, — такие мальчики, как ты, не водятся с такими мальчиками, как я. Да что я тут распинаюсь, ты же прекрасно знаешь это. Ты знал об этом с самого начала. Фрэнк открывает рот, чтобы возразить, сказать ему, что все это чертова ложь, но слова будто застряли в горле. — Но, — начинает он. Но ты не можешь. Ты заставляешь меня чувствовать себя таким идиотом, и я никогда не был так счастлив, как с тобой. Я влюблен в тебя. — Не надо, — говорит он, — не надо… не сейчас, Господи Иисусе. Дай нам еще один шанс. Мы могли бы… — он не знает. Бежать в Европу, просто сбежать, не сказав об этом никому ни слова. Купить дом в горах, где их никто не знает, и просто исчезнуть, раствориться. — Мы могли бы что, Фрэнк? Пойти к твоим родителям на чашечку чая? Ты бы представил меня своим другом, да? И что, составил бы специальные фразочки и план действий того, как мне нужно себя вести и что говорить? Держать все в секрете, когда ты женишься на милой девушке, как они всегда и хотели? Это несправедливо по отношению к тебе, ко мне, это, в конце концов, несправедливо по отношению к ней, — в его словах не было яда или обиды, просто смирение; Фрэнк не выдерживает. Он хватает Джерарда за руки, прижимая их к своей груди, отчаянно думая, что тот не уйдет. — Я не стану жениться, — безумно шепчет он. Никакого значения не имеет то, что он обещает, пока Джерард дает ему хоть какую-то маленькую надежду, и он не станет жениться, если так нужно. — Не стану… Я просто не смогу. Нам необязательно жить здесь, мы могли бы сбежать… Иисусе, я не знаю, куда ты хочешь. В Лондон? Мы могли бы рвануть в Париж, как ты всегда и хотел. Куда угодно. — Прекрати, — шипит Джерард, закрывая рот Фрэнка своими ладошками, — Фрэнк, подумай. Ты знаешь, мы не можем, и ты знаешь почему. Может быть, если бы все было иначе, если бы у тебя не было денег или если бы… я не знаю. Но чем дольше… — впервые хрупкая улыбка Джерарда слегка колеблется, и весь его вид показывает, что ему больно, что он не уверен во всем происходящем, и сердце Фрэнка учащенно бьется, но Джерард продолжает: — Чем дольше мы будем продолжать притворяться, тем сильнее будем причинять друг другу боль. Ты же понимаешь это, разве нет? Фрэнк молча кивает. — Я буду скучать по тебе, куколка, — Джерард легко касается губами щеки Фрэнка, а тот слишком поражен, чтобы прижать Джерарда ближе к себе и остановить его силой, слишком поражен, чтобы притянуть мужчину к себе, уткнувшись носом в его шею в последний раз, и потеряться в аромате его кожи, дешевого мыла и одеколона. И тогда Джерард отходит в сторону, хватает свое пальто, слишком туго затягивая пояс на талии, и выходит на резкий холод октября, а затем дверь закрывается, оставляя Фрэнка в полном одиночестве дома, который слишком большой для него одного..nine
Девятнадцатое сентября, 1927
Ссоры до безобразия глупы, каждый без разбора чем-то взбудоражен настолько, что дети бы постыдились пререкаться между собой. Джерард же просто заставлял Фрэнка выходить из себя, сам того не замечая. Он засел в голове Фрэнка, словно надоедливая мелодия или рыболовный крючок, что тащит его за собой, куда бы он ни пошел. Он никогда не был ревнивым, и у него не было никаких оснований, чтобы стать таковым, но он чувствует, как каждый раз кровь закипает в жилах, достигая вершины айсберга, когда Джерард кокетливо улыбается девушке или наклоняет голову в бок, хлопая своими накрашенными ресницами, привлекая внимание мужчин. Он старается не придавать этому значение, но есть в Джерарде что-то такое, что-то невозможное. Фрэнк сделает колкое замечание в его сторону, глубже вогнув иглу сарказма под кожу, и почувствует болезненный укол удовлетворения, заметив, как Джерард вздрагивает от грубых слов парня. Чувство вины придет позже, когда Фрэнк извинится в сотый раз за день, пообещает исправиться и когда Джерард снова упадет в его сильные руки. Фрэнк прижмет его к себе, поцелует, скажет, что он никогда прежде не ластился так перед кем-то еще, и Джерард поможет Фрэнку избавиться от своих проблем. Он не лгал Джерарду. Он никогда не чувствовал подобного раньше, никогда не хватался за голову от страха, с корнем вырывая клоки темных, длинных волос. Впоследствии Джерард будет цепляться за Фрэнка каждый раз, чувствуя, как время, словно песок, просачивается сквозь пальцы, а Фрэнк будет убаюкивать его, нежно проводя подушечками пальцев по спине и шепча на ухо те бумажные обещания, которые он не сможет сдержать. В этих чертовых обещаниях хранится тайна, которую они знают лишь вдвоем, тайна, которая медленно направляет их к пункту назначения, каждый раз минуя препятствия, говоря, что пока еще не время, что сегодня они могут спокойно заснуть в объятиях друг друга, и это все, что имеет значение..eight
Шестнадцатое сентября, 1927
Фрэнк останавливается, положив ладонь на прохладную металлическую ручку двери, ведущей в небольшую гримерку Джерарда. Оттуда доносятся приглушенные голоса, один из которых принадлежит Джерарду, а другой — Фрэнк не знает. Было ясно, что сейчас не самое лучшее время. Фрэнк должен уйти. Но он не уходит. Есть несколько забавных привилегий во всем этом, одна из которых не очень-то нравится Фрэнку, но… кто бы отказался от возможности подслушать разговор своего возлюбленного с каким-то левым типом? — Скажи мне, что нет, Джи. Скажи мне, что ты знаешь, что делаешь. Пожалуйста, — отчаянно шепчет незнакомый Фрэнку голос. Он чуть ближе подходит к двери, прислонившись ухом к ребристой поверхности, едва осмеливаясь дышать. — Что? Нет! Это не… ну же, Майки, это не так… — Чушь, Джерард. Не смей лгать мне, я слишком хорошо тебя знаю. Ты втрескался в него, да? Молчание Джерарда говорит само за себя. Раздается глухой стук, словно кто-то стукнул кулаком по стене. — Дерьмо, — выплевывает голос, затем продолжает, но уже более мягко: — Зачем ты делаешь это с собой, Джи? Что ты вообще себе представляешь, а? Брак? Дети? Ты знаешь, что это кончится слезами. Ты должен знать это. Повисла тишина, словно кто-то накрыл толстым одеялом маленькое пространство гримерки, не пропуская ни единого звука наружу, но затем Джерард говорит низким, хриплым, почти неслышным голосом: — И что мне делать? Фрэнк слышал достаточно.***
Джерард догоняет Фрэнка чуть позже, снова смеясь и поддразнивая его, но узел в животе Фрэнка не ослабевает..seven
четвертое сентября, 1927
Сегодняшний день был на удивление солнечный и теплый для этого времени года, и Фрэнк уходит на обед дольше обычного и покидает здание офиса пораньше. Он неуверенно жмется на тротуаре, рассматривая поток такси, проносящихся мимо улиц; листья на деревьях окрасились в пылающие цвета, а воздух пропитался тонкими нотками осени. Не было никакого желания сидеть в тесной кабинке такси, по крайней мере, не сегодня. Он шел вдоль улиц, засунув руки в карманы расстегнутой куртки, полы которой развевались с каждым порывом ветра, и чувствовал, как хорошее настроение распространялось по всему телу, словно обжигающий хороший ликер, который оказался сегодня за обедом чисто случайно.***
— Милый? — пропел Фрэнк, закрывая за собой входную дверь. На долю сумасшедшей секунды он думает, что это не покрытый тайной роман с «певицей» ночного клуба, и мысль об обычной семье заставляет его горько усмехнуться и почувствовать неприятное жжение внизу живота; и он игнорирует свои чувства, чтобы не забиться в угол, раскачиваясь из стороны в сторону от противных картинок в голове. Джерард не появляется из-за угла и даже не откликается, и Фрэнк сжимает в руке свою куртку, поднимаясь вверх по лестнице. Заглянув в спальню, он устало вздыхает, и первый укол разочарования прокатывается по венам. — Джерард? — зовет он, пытаясь игнорировать парад картинок, идущих в его голову одна за одной. К облегчению Фрэнка, он слышит из ванной тихое: «Я здесь». Он находит Джерарда с неподдельным блаженством на лице, лежащим по шею в ванне с горячей водой; его голова откинута назад, а глаза прикрыты; его кожа слегка покраснела, приобретая розоватый оттенок. Гладкая бледная нога, перекинутая через бортик ванны, лениво покачивается из стороны в сторону. Джерард приоткрыл один глаз, сладко улыбнувшись. — Ты рано. Не мог потерпеть, да? Фрэнк закатил глаза, усмехаясь. — Ты же знаешь, куколка. Джерард довольно усмехается и открывает второй глаз. — Вы мне льстите, сэр, — говорит он, взмахнув ресницами, и Фрэнк увидел, как уголок его рта слегка дернулся. Фрэнк делает маленький шаг вперед, восхищаясь тем, как быстро потемнели глаза Джерарда. Руки Фрэнка слегка дрожат, когда он добирается до первой пуговицы на своей жилетке; он чувствует, как Джерард буквально пожирает его взглядом, и это немного отвлекает. Тишину разрезает шепот тяжелой ткани, опустившейся на пол вокруг его лодыжек, посылая мурашки по коже. Галстук, затем рубашка и майка отправились к жилету, на прохладную плитку ванной, и, положив руку на пряжку ремня, Фрэнк отвел взгляд в сторону. — Ну и чего? — спрашивает Джерард, изогнув бровь, и Фрэнк чувствует, как его щеки краснеют. — Что ты хочешь? — в ответ спрашивает Фрэнк. Джерард голый и уязвимый, а Фрэнк все еще полуодетый, поэтому в этом есть какая-то необходимость спросить о дальнейших действиях. — Во-первых, — парирует Джерард; в его взгляде проскользнул соблазнительный огонек, и Фрэнк видит, как его губы растягиваются в кривой улыбке, — я думаю, что тебе следует полностью раздеться, а потом мы сможем поговорим о том, что я хочу. Фрэнк не в настроении с ним спорить, поэтому он быстро расстегивает ремень, с хлопком вытягивая его из петель брюк, и бросает его на пол к остальной одежде..six
Двадцать первое августа, 1927
— Ну и ну, — присвистнул Джерард, оценивающе оглядывая Фрэнк. — Перестань быть таким сексуальным, детка. Фрэнк смеется и протягивает Джерарду руку. Костюм, который на нем надет, самый лучший, который у него вообще есть. Темно-серый, сшитый под фигуру Фрэнка. — Мне его сшили на свадьбу моего кузена прошлой осенью. Ты выглядишь потрясающе, куколка. Наряд Джерард был темно-синим, оттеняющий его бледную кожу и слабый румянец на щеках. Его волосы были аккуратно уложены набок, но парочка темных локонов выбивались из заколки, небрежно обрамляя его лицо; у Фрэнка зачесались руки, чтобы заправить их обратно за ухо Джерарда. — Спасибо, мистер, — самодовольно говорит Джерард, идя в ногу с Фрэнком и улыбаясь ему своей кособокой улыбкой. — Не за что. Я просто гребаный счастливчик, раз такая симпатичная куколка идет со мной под руку, невероятно, — говорит Фрэнк. — Да замолчи ты, — Джерард толкает Фрэнка в плечо, застенчиво улыбаясь. — Нам сюда, — говорит Фрэнк, подталкивая Джерарда к ярко освещенному ресторану на углу улицы. Это один из его любимых ресторанов: здесь достаточно дать десять баксов метрдотелю, чтобы вас посадили за столик, где никто, кроме официантов, не будет вас беспокоить. — Это, должно быть, приятно — бросаться деньгами направо и налево, — шепчет Джерард, когда Фрэнк отодвигает для него стул. Фрэнк чувствует, как его щеки моментально вспыхивают. — Я не… — начинает он, но Джерард прерывает его, негромко посмеиваясь. Его смех не напоминал смех девушки, чьи родители тратили на нее деньги, даже не смотря на ценник платья, которое ей понравилось. Его смех был грубым и хриплым, как и его голос, наглый и заразительный, и Фрэнк был безнадежно очарован этим. Джерард закатывает глаза и уверяет его, что он всего лишь шутит, и смущение Фрэнка растворяется в приятной атмосфере, словно сахар в кофе..five
Девятое августа, 1927
— Джерард? Что ты здесь делаешь? — Фрэнк не сердится, просто это… неожиданно. Его голова раскалывается на кусочки от диссонанса между Джерардом, который ходит на каблуках и носит яркую помаду на губах, и этим Джерардом с зачесанными назад волосами и с закатанной до локтей рубашкой. Фрэнк отходит в сторону, разрешая ему войти, но Джерард продолжает стоять на пороге, кусая губы. — Просто… я здесь, — в конце концов говорит он, глубже засовывая руки в карманы и беспокойно переступая с ноги на ногу, — потому что ты не понимаешь, что я стараюсь… стараюсь показать тебе настоящего меня. Это не тот я, которого ты хочешь… и вот он я, тот я, которого ты не знаешь. Это… это несправедливо, поэтому я подумал, что тебе нужно узнать и другую мою сторону. Фрэнк не спал, не брился и не ел в течение трех дней, практически не думая ни о чем другом, и сейчас он не знает, чего он хочет больше. Не задумавшись ни на секунду, он хватает Джерарда за руку и тянет на себя, заставляя его войти внутрь, и прижимает к стене, жадно прижавшись своими губами к его, ногой захлопывая дверь. — Это не так, — говорит он в губы Джерарда и с трудом убирает руки от его бедер. — Я хочу тебя не только из-за этой одежды или макияжа, — он влажно целует Джерарда в шею, спускаясь ниже, и тот тяжко выдыхает, притягивая Фрэнка к себе ближе, вцепившись в его волосы. — Нет? — спрашивает он, и Фрэнк невнятно бормочет, припадая губами к ключице Джерарда. — Конечно, нет, дурак, — неразборчиво говорит он, едва покусывая мягкую кожицу между шеей и плечом Джерарда, отчего тот скулит, скручивая пальцы в волосах Фрэнка. — Мне, конечно, нравится твоя одежда, и ты знаешь это. И ты по-прежнему ты, несмотря на то, что на тебе надето. Боже милостивый, как ты вообще мог об этом подумать? — Прекрати, Фрэнк. Хватит. Фрэнк отстраняется от него так, чтобы видеть лицо Джерарда. Его волосы разлохматились, и он хмурится, снова кусая губы. — Фрэнк, — начинает он спокойно, — ты не можешь… не можешь говорить так. Фрэнк запоздало понимает, что это не шутка, что он не может отмахнуться от этого или посмеяться. Это имеет огромное значение для Джерарда, и Фрэнк понимает это только после того, как странное чувство прошибает его тело насквозь. — Но я говорю, — настаивает он, положив руки на бедра Джерарда. Он облизывает губы. — Я хочу… хочу все то, что ты позволишь мне взять. Я хочу всего тебя, независимо от того, как ты выглядишь. Джерард перестает двигаться, задумавшись над его словами. Фрэнк надеется, что все то, что он сказал, — правильно, и что Джерард поймет его сумбурные мысли. Проходит несколько мгновений, прежде чем Джерард подается вперед. Фрэнк выдыхает в его губы, и Джерард прижимает Фрэнка так близко, насколько это возможно. Ведь он это заслужил.***
Фрэнк трахает его грубо, властно, целуя каждый дюйм его тела, до которого мог дотянуться, и оставляя едва заметные синяки, усыпанные на коже, словно драгоценные камни. Джерард его. Он растекался под руками Фрэнка, заставляя кости превратиться в текучий мед. Он позволил Фрэнку оставлять метки на своей коже, позволил управлять собой. Он охотно перекатывается на спину, когда Фрэнк подталкивает его в бок, и сцепляет ноги на спине, позволяя трахать себя, уткнувшись в его шею. И Джерард остается. Он засыпает в руках Фрэнка, крепко сжимавших тело Джерарда, будто боясь потерять его..four
Пятое августа, 1927
— Мне и вправду надо идти, — бормочет Джерард в плечо Фрэнка. Фрэнк невнятно выдыхает и сильнее прижимает Джерарда к себе в надежде убедить его остаться. Тепло его тела передавалось простыням, которые следовало бы в ближайшее время постирать; он чувствовал себя защищенным, прижимаясь к Фрэнку. — Снаружи холодно, — говорит Фрэнк, перебирая в своей голове аргументы, которые могут заставить Джерарда остаться, и крепко обнимает его. Джерард посмеивается. — Сейчас август, куколка, — смеется он. Сколько бы Фрэнк с ним ни спорил, это не может продолжаться вечно. Джерард осторожно выпутывается из цепких рук Фрэнка и, смеясь, неуклюже начинает собирать свои вещи по комнате. Фрэнк садится на кровати и смотрит на платье Джерарда, в котором он обычно выступает; сейчас оно выглядит каким-то простым, но, когда его надевает Джерард, магическим образом оно становится невероятным: то, как оно сидит на нем, то, как в нем Джерард улыбается, то, как он держится на сцене, и Фрэнку это вряд ли когда-либо надоест. Подхватив чулки, Джерард снова садится на край кровати и раскручивает их по своей ноге. Фрэнк был очарован тем, с какой изящностью Джерард подвязывает подтяжки к поясу. Он совершенно не стесняется, не устраивает из этого какое-то шоу; все его движения отточены, но в то же время плавные. И это так завораживающе. Чувство далекой и непонятной благодарности заполняет Фрэнка. Ему позволили увидеть эту тонкую грань: то, как выглядит Джерард под слоями одежды, и тем образом, который он носит изо дня в день. Он встает и поднимает корсет с пола. — Поможешь мне? — спрашивает он, ловко справляясь с подтяжками на поясе спереди, и поворачивается, позволяя Фрэнку затянуть шнурки на корсете. Фрэнк хватается за концы, натягивая их на себя. — Потуже? — спрашивает он, нежно целуя Джерарда в плечо. Он кивает, и Фрэнк затягивает сильнее; края корсета резко впиваются в ребра Джерарда, и его спина вытягивается, а дыхание становится медленным и затрудненным. — Фрэнк, — тихо начинает он, когда Фрэнк снова тянет шнурки на себя, — никто… никогда не… Он замолкает, и Фрэнк выдыхает: — Никто никогда не помогал тебе раньше? Джерард качает головой. Фрэнка охватило неприятное чувство: неужели Джерарду легче говорить, когда он стоит спиной к Фрэнку. — Никогда, — подавленно отвечает он. — Не думаю, что людям нравится… такое. Их взгляды встретились в зеркале. Фрэнк делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Джерард выглядит неуверенно, возможно даже зажато. Он нахмурил брови, а губы изогнулись в кривую линию. Но несмотря на это его глаза темные, а взгляд теплый, словно ликер. Фрэнк трясущимися руками завязывает бантик на корсете, и Джерард шепчет «спасибо», не отрывая взгляд от зеркала. Он встает, чтобы поднять платье из дальнего угла комнаты, но Фрэнк первый долетает до него и протягивает ему в руки. Джерард надевает его через голову, извиваясь и выгибаясь, пока то не упадет на бедра, и снова Фрэнк попадает в этот сладкий транс. — Позволь мне проводить тебя до дома, — шепчет он. Да, он понимает, как это эгоистично, но он так хочет провести еще хоть пару минут с Джерардом. Ко всему прочему, если смотреть на все это более глобально, то большинство вещей, которые они сегодня делали вдвоем, — не должны были вообще существовать. Но тепло во взгляде Джерарда пропадает быстрее, чем Фрэнк мог о чем-либо подумать. — Спасибо, — бросает он каким-то странным голосом, — но мне не нужна твоя защита. Фрэнк на мгновение опешил, затем, прокрутив в своей голове свои слова, понял, что все, что он сказал ранее, прозвучало крайне паршиво и бестактно. Он открывает рот, чтобы оправдаться, исправить свою ошибку, но было уже поздно. — Думаю, ты понял, — говорит Джерард. — Не стоит тратить мое время. То, что я ношу чертово платье, не значит, что я не могу о себе позаботиться. Он отворачивается, потянувшись за своей обувью. Фрэнк протягивает руку, пытаясь взять его за запястье, но Джерард отмахивается от него, отказываясь поднимать взгляд. — Эй, — окликает его Фрэнк, — посмотри на меня, — к его удивлению, Джерард поднимает голову. Его подбородок вызывающе поднят вверх, а губы сжаты в тонкую линию. — Прости, ладно? Правда. Я совершенно не это имел в виду. Просто хотел составить тебе компанию, вот и все. Не злись, — последняя фраза выскальзывает у него случайно. Он звучит так жалко и почти отчаянно, даже для собственных ушей, но Джерард улыбается. — Хорошо, — мягко говорит Джерард, — не буду. — Хорошо, — тихо отвечает Фрэнк, а затем ухмылясь: — Боже, так вот как пресекаются все благородные поступки, когда у тебя «эти дни»? — он по-хитрому печально качает головой. Джерард закатывает глаза и настаивает на том, что с ним все будет хорошо, целуя Фрэнка так долго и страстно, что у него отпадает все сомнения, что Джерард все еще злится..three
Тридцать первое июля, 1927
Джерард сидел перед зеркалом, поправляя свои волосы и нанося тонкий слой сурьмы на веки, когда на его лице медленно расползлась ленивая улыбка. — Так, так, так, — растягивает он, его голос низкий, в меру довольный, — чем обязан? Фрэнк закрывает за собой дверь, входя в загроможденную гримерку. — Просто дружеский визит, — отвечает он и без стеснения осматривает Джерарда с ног до головы, когда тот берет тюбик губной помады и аккуратно наносит ее на нижнюю губу, слегка приоткрывая рот. Цвет помады насыщенного красного цвета, которая отлично сочетается с темно-изумрудным платьем. Это платье короче, выглядит более современно, обильно усыпано блестящими бусинами и имеет гораздо менее скромный вырез, отчего Фрэнк сглатывает, чувствуя, как во рту пересохло. — Отлично выглядишь, куколка, — мягко говорит он, видя, как Джерард слегка смутился. Он ставит тюбик помады к остальной косметике на туалетном столике, и, еле покачнувшись, встает и кладет ладонь на грудь Фрэнка, подталкивая его к стене. Джерард наклоняется к Фрэнку, мягко прижимаясь к его губам, отчего тот размыкает их и, теряясь в поцелуе, чувствует, как рука Джерарда поднимается вверх, обхватывая его челюсть, а другая сильнее прижимает к стенке. Фрэнк в растерянности обхватывает его талию руками. Джерард завершает поцелуй, отступая на шаг назад, и Фрэнк вслепую тянется к нему, пытаясь коснуться его губ, но Джерард надавливает на грудь Фрэнка. — Позже, — невнятно выдыхает Джерард, хихикая в шею Фрэнка. — Ты испортишь мою прическу, Фрэнк Айеро. Боже. Давай… чуть позже. Подожди здесь. Если ты помнишь, мне нужно на сцену. Я вернусь за тобой, если тебе, конечно же, никуда не надо. — Я… Знаешь… Вообще-то… Боже, хорошо. Конечно, — заикается Фрэнк, удивляясь, как Джерард снова коротко его целует. Он как будто безумно пьян, до отвала. Фрэнк видит свое отражение в зеркале, замечая, как его взгляд потемнел, щеки стали пунцовыми, а волосы торчат в разные стороны. Джерард быстро и ослепительно улыбается ему, вытирая большим пальцем смазанную помаду, и убегает за дверь. Фрэнк опускается в кресло перед зеркалом. Он понимает, что ему не стоит так возбуждаться, когда Джерард выкидывает что-то подобное, но ничего с этим не поделаешь. Ожидание никогда не было его сильной стороной, но усилием воли он продолжал спокойно сидеть, размеренно дыша. Ему предстояло посидеть там еще несколько часов.***
Джерард возвращается; его волосы спутаны, кожа едва блестит от пота, а макияж растекся вокруг глаз. Один из ремешков на платье свисает с плеча, и если бы Фрэнк не знал, чем он на самом деле занимался, то подумал, что Джерард с кем-то был. Он выглядит, как лучше сказать, не совсем свежо, и все, что сейчас хочет Фрэнк, так это снять с него все это к чертовой матери. Джерард улыбается, возбужденный от выступления, и как только дверь закрывается за ним, он впивается губами в губы Фрэнка, страстно его целуя. Словно электрический ток проходит между ними. Фрэнк издает высокий и отчаянный стон, чувствуя, как Джерард прислоняет его к закрытой двери, схватив обеими руками за плечи. Фрэнк какое-то время инстинктивно пытается бороться, отталкивая Джерарда, но затем его словно что-то огрело по голове. Он вопросительно смотрит на Джерарда, который в свою очередь смотрел на него с приподнятой бровью, и Фрэнк послушно опускается на колени, даже не задумываясь. Прошло какое-то время — казалось бы, вечность — с тех пор, как он встал коленями на пол, чувствуя, что ему необходима буквально секунда, чтобы прийти в себя. Он не хочет спешить, не хочет, чтобы все закончилось слишком быстро. Джерард соблазнительно расставляет ноги, и Фрэнк легкими касаниями проводит вверх по внутренней стороне лодыжки Джерарда, по напряженной голени, а затем и по мягкой внутренней части бедра, наслаждаясь скольжением нейлона на кончиках пальцев. Он остановил себя, не понимая, почему Джерард к нему не прикасается. — Фрэнк… — дрожащим голосом говорит Джерард, словно предупреждая о последствиях. Фрэнк ухмыляется и продолжает скользить большим пальцем по верху чулка Джерарда, по мягкой, едва заметной ткани. Он останавливается на мгновение, просовывая палец под нейлон, чувствуя, как кожа Джерарда поддается малейшему давлению, из-за чего его дыхание слегка сбивается. Фрэнк мучительно медленно поднимает руку выше, скользя по натянутой резинке, которая тянется к поясу с подвязками, и останавливается буквально в нескольких сантиметрах от того места, где Джерард хотел бы почувствовать давление. Фрэнк медленно выдыхает, пытаясь держать себя в руках, и затем опускает ладони вниз, цепляясь за подол платья Джерарда. Джерард уже порядком возбужден, очертания его члена непристойно проглядывались через темное шелковое белье, на фоне которого его кожа казалась еще бледнее. Удерживая одной рукой тяжелый подол, Фрэнк второй рукой проводит по бедру Джерарда, от чего тот рефлекторно подался вперед. — Пожалуйста, — отчаянно просит Джерард. — Фрэнк, прошу… — Нетерпеливый, — обрывает его Фрэнк. Он подается вперед, беря в рот головку члена Джерарда через шелковое белье, от чего та начинается промокать и прилипать к коже. Звуки, которые издает Джерард, словно музыка для ушей Фрэнка. Он просовывает пальцы под пояс, намереваясь медленно, дюйм за дюймом, стянуть их вниз, но в этот же момент понимает, что Джерард снова надел пояс с подвязками под трусиками. И это не случайность, это тщательная предусмотрительность с целью облегчить на этот раз Фрэнку процесс снятия нижнего белья. Фрэнк тут же опускает голову. — Господи, Джерард, — выдыхает он. — Ты невероятен, тебе когда-нибудь говорили это? — к черту это. Он стягивает трусики Джерарда до лодыжек, помогая ему выбраться, когда они застревают на пятках. Член Джерарда такой твердый и красный, обрамленный темными шелковыми подвязками, и этот стон, который он издает, такой нуждающийся и звонкий, когда Фрэнк берет в рот его головку члена. Он опускает руки вниз, чтобы обхватить голову Фрэнка, но тот с свою очередь немного отодвигается назад, проводя языком по уретре, заставляя Джерарда задыхаться в стонах. На самом деле прошло уже очень много времени с тех пор, как он делал это в последний раз, но только потому, что он не получал никогда особого удовольствия, но это — другое. Ощутимый вес члена Джерарда во рту, этот мускусный привкус на языке, напряжение в челюсти и тупая боль в коленях — все это было прекрасно. Он издает слишком много шума: грязные и влажные причмокивания каждый раз, когда он двигает головой, и нечленораздельные стоны каждый раз, когда он снова и снова осознает, как много причин у него не делать этого. Он украдкой смотрит на лицо Джерарда и видит, как у него опустилась вниз челюсть, как волосы прилипли ко лбу и как его взгляд пожирает Фрэнка. На Фрэнка никогда раньше так не смотрели, ни разу, за все те «свидания», за которые он платил, и за те немногие, за которые он не платил, и от этой мысли у него сжимается желудок. Он берет член Джерарда глубже, и Джерард внезапно выдыхает неловкие извинения, кончая в рот Фрэнка и его подбородок. Фрэнк отодвигается назад, слегка покашливая и вытирая рот, и чувствует свое возбуждение, которое настолько сильно, что невозможно здраво мыслить. — Иди-ка сюда, — мурлычет Джерард, поднимая Фрэнка на ноги и ловко расстегивая его брюки. Фрэнк чувствует себя таким грязным и отвратительным, но Джерард все равно целует его, глубоко и небрежно. — Выглядишь так, словно тебе не помешает дружеская рука помощи, — соблазнительно шепчет Джерард на ухо Фрэнку, и прежде чем Фрэнк успевает подобрать хоть какие-либо слова, чтобы сказать ему, насколько он безнадежно банален, рука Джерарда сжимает его член, уверенно и горячо, и Фрэнк напрочь забывает, что он собирался сказать. — Я сейч… — выдавливает он, покачивая бедрами вперед-назад. — Малыш, прости, я сейчас… Джерард шикает на него и начинает наращивать темп, сжимая ладонь сильнее, и Фрэнк кончает на переднюю часть платья Джерарда, разрисовывая его белесыми полосками. Фрэнк облокачивается на Джерарда, расплывчато обещая ему, что он заплатит за химчистку, за новое платье, за все, что захочет Джерард, за все что угодно, а Джерард только смеется и проводит пальцами по волосам Фрэнка. — Я ни на мгновение не сомневаюсь, куколка, — ухмыляясь, мурлычет он. — Какой джентльмен. Слишком уж хорош для меня. — Ох, да перестань, — бормочет Фрэнк, но улыбается Джерарду в плечо, зная, что он вернется..two
Двадцать седьмое июля, 1927
Фрэнк даже не пытается удержаться от того, чтобы вернуться в клуб после той первой ночи. Он тщательно считает дни, чтобы убедиться в том, что Джерард будет там, и каждый раз, когда он думает об этом, он вспоминает вкус губной помады и скольжение шелка под своими руками. Из бара он наблюдает, как Джерард поет на сцене, чувствуя, как стакан ликера медленно наполняет его теплом. От Джерарда захватывает дух, сегодня он одет в чернильно-синее платье, и все присутствующие ловят каждое его слово. Его голос — это все, что Фрэнк помнит с прошлого раза, низкий и хриплый, словно если бы дым был звуком. Фрэнк позволяет своему взгляду блуждать по линии шеи Джерарда, по подводке вокруг глаз, на бедра, которые плавно двигаются под платьем. Прошло много времени с тех пор, как Фрэнк хотел кого-то вроде него.***
Когда Фрэнк ловит Джерарда после шоу и предлагает ему еще одну сигарету, Уэй выглядит удивленным. — Ты вернулся, — говорит он, позволяя Фрэнку поджечь ему сигарету. — Я и подумать не мог. — Правда? — Фрэнк, к своему большому удивлению, обнаруживает, что действительно хочет знать почему. Джерард очарователен. Джерард небрежно пожимает плечами, обхватывая сигарету и затягиваясь дымом. — Ты не первый богатенький мальчик, который бродит по местным трущобам. Они немного выпивают, флиртуют с тем, с кем не надо, а затем возвращаются в свои модные особняки, к своим женам и детям. Это все, что им нужно, понимаешь? Я больше не хочу из-за этого расстраиваться. Обидно. Да и к тому же, что во Фрэнке такого особенного? Он не давал Джерарду никаких оснований думать иначе. — Что ж, — начинает он, улыбаясь Джерарду той улыбкой, которая, как всегда говорила его мать, сразит всех наповал. — Может, тебе стоит дать мне один шанс удивить тебя?***
Его удивляет Джерард. Фрэнк приглашает его к себе, и Джерард толкает его к стенке в коридоре, страстно целуя. — В спальню, — невнятно произносит Джерард в губы Фрэнка низким и горячим голосом. — Сейчас же. Фрэнку удается собрать воедино все то, что от него осталось, и он хватает Джерарда за руку, утаскивая вверх по лестнице. У Фрэнка закружилась голова, чувствуя, как Джерард выводит его из равновесия, заставляя пошатнуться. Джерард останавливает его посреди лестницы для еще одного поцелуя, в котором Фрэнк едва ли не теряет голову, но заставляет себя отстраниться от горячих и влажных губ Джерарда и, спотыкаясь, ведет их обоих в сторону спальни. Джерард опустился на кровать и ухмыльнулся Фрэнку, вызывающе приподняв бровь. — Давай посмотрим, что у тебя там, Фрэнк Айеро, — говорит он и сажает Фрэнка к себе на колени. Руки Джерарда горячие и сильные, они словно повсюду: на плечах Фрэнка, на его волосах, скользят по пояснице и прижимают к себе. Он продолжает целовать его, словно доказывая что-то; легкая щетина резко скользит по коже Фрэнка, и низкий стон вырывается из него, когда Фрэнк прижимается к его бедрам. Фрэнк, набравшись смелости, просовывает одну руку под край платья Джерарда, его пальцы пытаются найти трусики, которые, как он уверен, должны были быть там. — Я вижу, ты знаешь, как обращаться с дамой, — говорит Джерард, ухмыляясь и переворачиваясь, чтобы позволить Фрэнку дотянуться до ряда крошечных пуговиц на спине его платья. Фрэнк кладет ладонь на лопатку Джерарда, чувствуя тепло его тела сквозь атласную ткань. — Если порвешь, то заплатишь за него, — предупреждает Джерард. Фрэнк начинает расстегивать пуговки. Его руки дрожат, а напряжение в животе растет с каждым миллиметром обнаженной кожи, чуть ли не сияющей на темном фоне. Кажется, что требуется целая вечность, чтобы расстегнуть эту чертовщину; такие крошечные и изящные пуговички и большие руки — явно не лучшее сочетание, но когда он все-таки справляется с ними, Джерард одобрительно стонет и выскальзывает из платья, отбрасывая его ногой в сторону. Фрэнк рассматривает, словно оценивая, ранее скрытые части мягкого тела Джерарда. Тот стоит абсолютно голый, не считая трусиков, чулок и пояса с подвязками. У Фрэнка перехватывает дыхание. Боже, он прекрасен. Черные шелковистые трусики, обрамленные узкой полоской кружева, натянутые на великолепный изгиб его задницы и сильно выпирающие там, где его член прижимается к тонкой ткани. Пояс с подвязками чуть-чуть впивается в мягкие бедра, а темные полосы, идущие вниз по бледным ногам, кажутся такими развратными и резкими. Джерард не краснеет и не отводит взгляд, выжидая, пока Фрэнк полностью его рассмотрит. Фрэнк не выдерживает. Он наклоняется вперед, чтобы снова поцеловать Джерарда, и пальцы Джерарда ныряют под пояс штанов Фрэнка. — И что же мы будем с этим делать, м? — мурлычет он. Фрэнк сдергивает с себя брюки, и Джерард ухмыляется. — Так-то лучше, — шепчет он. Фрэнк быстро и без особого изящества стаскивает с себя оставшуюся одежду, зная, что Джерард наблюдает за каждым его движением. И затем он колеблется. — Ты… — начинает он. — Ты хочешь… Джерард раздраженно вздыхает. — Я хочу, чтобы ты меня трахнул, — говорит он, глядя Фрэнку в глаза. — Жестко. Понял? Последнее, чего я сейчас хочу, так это то, чтобы ты обращался со мной, как к с леди. Фрэнку кажется, что весь воздух буквально вылетел из его легких в одно мгновение. Если это то, что хочет Джерард, то кто Фрэнк такой, чтобы ему отказывать? Он поднимает Джерарда с кровати и толкает на пустой стол, проводя рукой по темным волосам Джерарда. — Повернешься для меня, а, куколка? — выдыхает он. Джерард скулит и отчаянно кивает головой, позволяя Фрэнку опустить его голову вниз. Он выглядит неприлично великолепным, таким нуждающимся; подвязки туго натянулись на его заднице и бедрах. Трусики — это единственное препятствие, но на это сейчас нет времени, и Фрэнк цепляет их пальцем, отводя в сторону. Он скользит двумя пальцами между ягодицами Джерарда, чувствуя, как он начинает дрожать, затем проникает большим пальцем внутрь, раскрывая Джерарда, от чего тот издает высокий и отчаянный стон, поддаваясь на каждое прикосновение. Это настоящий Джерард, лишенный всех искусственных слоев. Это то, чего он хочет, и он хочет этого так сильно, что совершенно не заботится о том, как он сейчас выглядит. Осознание резко ударяет в голову Фрэнка. Джерард такой пьянящий, такой притягательный. Фрэнк наклоняется еще ниже, оставляя влажный поцелуй на пояснице, где темные шелковистые трусики сжимают кожу. Джерард напрягается, и Фрэнк чувствует, как на его лице расплывается грязная ухмылка. Продолжая оттягивать одной рукой трусики, а второй аккуратно раскрывать Джерарда, он опускается на колени, горячим дыханием обжигая дырочку Джерарда. От этого жара Джерард хнычет, так жалостливо, словно умоляя, и Фрэнк позволяет толстой струйке слюны скатиться с губ на анус Джерарда. Фрэнк уже делал подобное однажды; вздох Джерарда был таким резким и потрясенным, но потом он сменился на громкий стон, и это было то, что нужно Фрэнку. Он наклоняется ближе, чтобы попробовать на вкус Джерарда. Он толкает кончик языка внутрь Джерарда, заставляя его задохнуться от внезапного стона, затем отстраняется, чтобы насладиться вкусом. Фрэнк желает, чтобы Джерард был мокрым и готовым принять его. Джерард уже хнычет и извивается, но Фрэнк продолжает держать его неподвижно. Он добавляет еще один палец, продолжая двигать языком, и Джерард легко принимает его. Фрэнк задается вопросом: как часто Джерард позволяет почти незнакомым людям забирать его к ним домой и использовать? Фрэнк бросает последний долгий взгляд на широко расставленные ноги Джерарда, на его готовую дырочку, на небрежно сдвинутые в сторону трусики, на чулки и пояс с подвязками, придающие бледной коже непристойно соблазнительный вид. Он не забудет об этом еще очень долго. Он выпрямляется и пристраивается к заднице Джерарда, упираясь головкой члена к его входу. Джерард поддается назад, совершенно не стыдясь своих желаний. — Держу пари, ты с легкостью примешь его, — голос Фрэнка груб даже для его собственных ушей, и Джерард издает слабый, отчаянный стон, соглашаясь. Это уже слишком. Фрэнк проталкивается внутрь, свободной рукой запутываясь в волосах Джерарда, и стон Джерарда переходит в крик. Фрэнк резко дергает Джерарда за волосы и засовывает пальцы ему в рот, начиная трахать его жестче. Джерард благодарно стонет и сосет пальцы Фрэнка, так горячо и небрежно. Когда Фрэнк ловит его взгляд в зеркале, висящем над столом, Джерард выглядит таким грязным и развратным. Он стонет, держа во рту пальцы Фрэнка, и тот вытаскивает их, проводя по щеке Джерарда, размазывая по лицу ярко-малиновую помаду. Он входит глубже, погружаясь внутрь Джерарда, от чего его спина изящно выгибается. Фрэнк дергает его трусики, чувствуя, как бедра Джерарда поддаются под его прикосновениями. — Так хорошо, — слабо стонет он. — Фрэнк, это… Фрэнк снова тянет трусики на себя, представляя, как шелк натягивается на член Джерарда, и наблюдает за его лицом в зеркале. Его брови нахмурены в наслаждении, глаза прикрыты под тяжелыми веками, а губы блестят и слегка приоткрыты. Взгляд Фрэнка падает на его член, стянутый раскрасневшейся дырочкой Джерарда. Он стонет, прижимаясь к нему и желая большего. Фрэнк толкается глубже, достигая простаты Джерарда, и остаётся в этом положении. Джерард издает звук почти на грани рыданий, пытаясь двигаться так, чтобы член Фрэнка проник в него еще глубже. Фрэнк шлепает его по заднице, и он задыхается от застрявшего в горле стона. — Вот… м-м-м, вот так, — выдавливает он. — Фрэнк, мне нужно… Фрэнк сбивается с ритма, жестко и быстро трахая Джерарда. Он так, так близко. Он сильнее натягивает трусики на твердый член Джерарда, от чего тот сжимается вокруг Фрэнка с еще одним прерывистым стоном. Это уже слишком. Фрэнк толкается еще раз и обильно кончает глубоко внутрь. Он выходит из него, как только снова может ровно стоять на ногах, видя, как его собственная сперма стекает вниз по бедрам Джерарда. Кожа Джерарда розовая и вся раскрасневшаяся на фоне темных подвязок, тянущихся вниз к чулках. Он выглядит таким грязным, мокрым и использованным. Фрэнк натягивает трусики на задницу Джерарда. Он хочет видеть, как они промокают от его спермы. Он легонько толкает Джерарда в плечо. — Давай, сладкий, повернись ко мне, — шепчет он, цепляя пальцем один из ремешков Джерарда, от чего тот щелкает по мягкому бедру. Дыхание Джерарда сбивается, он неуверенно выпрямляется и поворачивается лицом к Фрэнку. Его волосы спутаны, макияж вокруг глаз размазан и вряд ли поддастся восстановлению, а трусики неприлично прилипли к его члену. Фрэнк останавливается и долго смотрит на него, стоящего таким дерзким, с размазанной по щеке помадой и спермой Фрэнка на трусиках, от чего те приклеились к изгибам задницы Джерарда. Джерард проводит двумя пальцами по редкой дорожке темных волос, спускаясь к трусикам, проводя ладонью по твердым линиями его члена, и смотрит на Фрэнка. — Давай же, — мягко говорит Фрэнк. — Хочу увидеть, как ты трогаешь себя через эти красивые трусики. Джерард стонет. Он выглядит великолепно, развратно, продолжая трогать себя, словно отчаянная шлюха. Фрэнк делает шаг к нему, протягивая руку вниз по его спине и по пропитанному спермой шелку, прилипшему к его заднице. Глаза Джерарда становятся большими, зрачки расширяются, а бедра продолжают двигаться в том же ритме. — Кончишь для меня, сладкий? — говорит Фрэнк, и Джерард стонет и в последний раз подается вперед в собственную руку. Они падают друг на друга, липкие и истощенные, восстанавливая дыхание. Фрэнк отстраняется после долгой паузы, не в силах сопротивляться искушению снова посмотреть на Джерарда. Трусики Джерарда были испорчены окончательно и бесповоротно. Фрэнк наклоняется к Джерарду за еще одним грязным и скользким поцелуем, чувствуя, как Джерард лениво отвечает на него, касаясь горячим языком языка Фрэнка. — Великолепно, — выдыхает Фрэнк в губы Джерарда. Уголок рта Джерарда приподнимается. — Ты слишком милый, куколка. — Я серьезно. Хочешь переночевать у меня? — Серьезно? — Джерард подозрительно на него смотрит, словно пытаясь понять, действительно ли Фрэнк говорит это на полном серьезе. — Да, серьезно. Что скажешь? Джерард улыбается, но отрицательно качает головой. — Ты очень любезен ко мне, но нет. Мне пора домой, — он наклоняется, чтобы поднять платье с пола, беря его слишком быстро и резко, и выдыхает. — Подожди, — начинает Фрэнк, — ты ведь не пойдешь домой в этих трусиках, верно? Джерард криво улыбается ему перед тем, как надеть платье через голову. — Ну, я не взял с собой запасные, — говорит он, и Фрэнк на мгновение ошарашен мыслью о том, что Джерард чувствует, как сперма между его ног подсыхает и трескается с каждым шагом, или же о том, что он все еще мокрый и готов ко второму раунду, совершенно голый, не считая пояса с подвязками под платьем. Джерард посмеивается над выражением лица Фрэнка, когда он надевает туфли. — Помоги мне с пуговицами, и может быть, в следующий раз я надену для тебя другие..one
Двадцать первое июля, 1927
— Знаешь, куколка, внутри разрешено курить. Хрипловатый и теплый голос раздается в темноте, и Фрэнку не нужно оглядываться через плечо, чтобы понять, кто это. Он все равно оборачивается, пожимается плечами и старается не смотреть на темную фигуру и на то, как свет играет на резких женственных чертах и плавных изгибах бордового атласа. — Я знаю, — говорит он. — Просто хотел подышать воздухом, вот и все. Певец смеется, тихо и мягко, и Фрэнк виновато понимает, что даже не знает его имени; его мать была бы потрясена его манерами, даже больше, чем тем, где он находится и с кем разговаривает. — Я тебя услышал, — говорит мужчина. Он выходит из тени, подходит и встает рядом с Фрэнком, и тот ловит себя на мысли, что снова пытается не смотреть на него. В более крупном плане иллюзия разрушается — Фрэнк замечает крошечный участок щетины на нижней челюсти парня, который он, по всей видимости, пропустил, когда брился в последний раз, резкие, мужественные линии его рук и кистей, ненакрашенные ногти, слегка погрызанные. Каким-то образом ни одна из этих мелочей не делает его менее привлекательным. Есть что-то в этом идеальном балансе противоречий, что-то, что цепляет любопытство Фрэнка, как сотня маленьких рыболовных крючков. — Фрэнк, — выпаливает он, протягивая руку. Он не уверен в этике в подобной ситуации, да даже если и есть, то стоит ли протягивать руку для рукопожатия? Он не имеет ни малейшего представления, но все-таки думает, что с хорошим крепким рукопожатием сложно ошибиться. — Фрэнк Айеро. Приятно познакомиться. Мужчина выглядит немного не в своей тарелке, но крепко сжимает руку Фрэнка и улыбается более теплой и искренней улыбкой, чем той, которая у него была во время представления. — Джерард Уэй, — говорит он, и его улыбка становится кривой. — Джина по четвергам. Смех Фрэнка слишком резкий, наигранный и слегка испуганный, но Джерарда это не смущает, фыркая в ответ на очевидное смущение Фрэнка. Часть напряжение, которое испытывал Фрэнк ранее, испаряется в ночи. — Что ж, Фрэнк Айеро, — говорит Джерард, сверля Фрэнка взглядом, — как думаете, не могли бы вы угостить сигареткой бедную даму, который сегодня явно не везет? Он ненамеренно повышает тональность, как и ранее, и Фрэнк на мгновение очарован дерзкой странностью слова «дама» в таком неуместном диалоге. — О! Конечно, да, — говорит он, когда понимает, что Джерард все так же продолжает на него смотреть. — Держи. — Премного благодарна, — лукаво говорит Джерард, когда Фрэнк достает сигарету из портсигара во внутреннем кармане жилетки и зажигает для него спичку. Кожа Джерарда бледная, и только золотой свет от спички выделяет его скулы, нос, губы и изгиб бровей, когда он делает долгую и жадную затяжку, выпуская белесый дым в темноту. Джерард удовлетворенно мычит и прислоняется спиной к грубой кирпичной стене, ленивым жестом показывая Фрэнку сделать то же самое, что он, собственно, и делает, почти не задумываясь. Фрэнк закуривает еще одну сигарету, просто чтобы у него был предлог остаться подольше. Они курят в тишине, глядя на узкий клочок разбитого неба, виднеющегося между нависающими черепичными крышами. — То, что нужно, — выдыхает Джерард через несколько минут, бросая окурок и растирая его по асфальту, и Фрэнк мельком замечает черный кожаный каблук и лодыжку в чулке, прежде чем отводит взгляд. Он чувствует, как его щеки краснеют, и его охватывает внезапный порыв извиниться, сказать Джерарду, что он не такой, что обычно он может себя контролировать, честное слово. Только насильно напоминая себе, что это только убедит Джерарда в обратном, ему удается сдержать язык за зубами. Когда он в следующий раз рискует взглянуть на Джерарда, он видит, что Джерард пристально на него смотрит, и Фрэнк не понимает почему. Джерард придвигается немного ближе, достаточно, чтобы Фрэнк почувствовал исходящее тепло от его тела. Джерард наклоняется, пока его губы не оказываются на расстоянии дыхания от уха Фрэнка, от чего Фрэнк становится неподвижным, словно статуя. — Наличка или чек? — шепчет Джерард, и Фрэнк сглатывает. Он прекрасно слышал вопрос, но в его голове он звучал по-другому: «поцелуемся сейчас или в более укромном месте?» Но есть и третий вариант: «отойди от меня, за кого ты, черт возьми, меня принимаешь?» Возможно, из-за этого голос Джерарда показался не таким уж и уверенным. — Наличка, — бормочет Фрэнк, потому что, черт возьми, почему бы и нет? Он наклоняется, чтобы их губы соприкоснулись воедино. Губы Джерарда слегка потресканные, и Фрэнк чувствует вкус размазанной помады, сладкой и восковой. Джерард не первый мужчина, которого целовал Фрэнк, но он был ошеломлен силой этого поцелуя: резкие покусывания, теплые руки Джерарда на талии и в волосах Фрэнка. Фрэнк отвечает на поцелуй, жестком, без осторожности и сдержанности. Джерард издает тихий и голодный звук и прижимается ближе, притягивая Фрэнка к себе, и мир Фрэнка сужается до двух определений: то, что они делают, вероятно, отвратительно, предосудительно и крайне неуместно, и то, что это фантастически приятно. Поцелуй наполняет его тело теплом. Джерард толкает Фрэнка назад, впечатывая его спиной в кирпичную стену. Обжиматься с королевой в грязном переулке — это не то, чего он ожидал от сегодняшнего вечера, но вполне себе неплохо, даже хорошо, и прежде чем он осознает, что делает, он скользит своей ногой между бедер Джерарда, от чего ткань легко скользнула по брюкам Фрэнка. Затем Джерард отстраняется, его губы скользкие и распухшие от поцелуев. — Но-но. Такая я по-вашему девушка, сэр? — возмущение в его голосе фальшивое, и он ухмыляется. Фрэнк чувствует, как его голова слегка кружится. Бред какой-то. — Может быть… в другой раз? — выпаливает Фрэнк. У него явно какие-то проблемы со связкой слов в единое предложение. Джерард усмехается и проводит большим мозолистым пальцем по скуле Фрэнка. — Какой ты настойчивый, а, Фрэнк Айеро? Ты милашка. Так что… да. С удовольствием. Это нелепо, этому не бывать. Фрэнку все равно.