black ribbons

Ashnikko – Deal With It (feat. Kelis)

Джисон волновался. И дело, как казалось на первый взгляд, было не в скором начале приветственной речи для первокурсников, а во взглядах, которые были прикованы ко всем, кто так или иначе отличался от монотонной толпы из девушек в вычурных платьях и мужчин в классических черных костюмах. Джисон же держался поодаль и ничем особенным не выделялся. Торжество происходило в кампусе перед университетским общежитием, и излишнее обилие разноцветных фонарей неприятно раздражало сонливостью глаза. Играла шумная музыка. Она волной перемешивалась с алкоголем в крови и создавала вакханалию из сплетающихся потных юношеских тел. Со всех сторон слышался невнятный гомон толпы, который прерывался только в том случае, если один подвыпивший студент начинал драку с другим налакавшимся человеком. На праздновании присутствовали и старшекурсники. Они оценивающим взглядом осматривали университетских новичков, но, не найдя искомого развлечения, разворачивались и уходили в сторону расставленных недалеко друг от друга диванчиков, где проводили время в компании учеников, которые уже в начале учебного года жаловались на предстоящие сложнейшие экзамены. – Не стой столбом! – кричит кто-то издалека, и Джисон всем телом содрогается, оборачиваясь по сторонам. Он видит парня примерно своего возраста, который коротко кивает своему знакомому, залпом допивает бокал шампанского и, расправив широкие плечи, уходит внутрь толпы под громогласные крики нескольких людей. Для всех сегодняшний день – это последний шанс отдохнуть перед кропотливой учебой, которая своими всемогущими руками заберет каждого, кто посмеет забыть о ней лишь на мгновение. Для Джисона – очередной повод напиться до беспамятства, а на следующий день пожалеть о собственном рождении. Он любил только две вещи: пить и трахаться. Но с тех самых пор, как он расстался с бывшим бойфрендом, его планам не было суждено исполниться. И это его расстраивало. Выпив, он становился застенчивым и сентиментальным, а подобное проявление чувств заставляло его сразу на утро испытывать стыд, несопоставимый с провалом вступительных и разочарованием родителей. И именно по этой причине Джисон делает очередной глоток, тяжело опираясь о стоящий позади него барный стул. В голове ожесточенно велась борьба между винтиками и болтиками, представляющие в его голове две ведущие политические партии, одна из которых выступала с предложением уйти, а другая – налить еще. И выигрывала непременно первая. Сил стоять больше не было, а возможность говорить и думать пропала двадцать минут назад. Медленно перебирая ногами, Джисон вскоре добрался до общежития. Он окинул глазами побитую клумбу с выгоревшими под солнцем цветами и, не заприметив более ничего интересного, побрел вверх по лестнице внутрь обветшалого кирпичного здания. Мимо неспешно проплывали другие студенты: кто-то шел под руку с партнером, кто-то – с местным патрулем полицейских за учиненный недавно погром. Джисон пропускает проходящих людей и сам переступает порог здания, стараясь в одночасье запомнить как можно больше мелких деталей. Ему предстояли долгие несколько лет в этом месте, и последнее, чего бы он хотел – это перепутать лестницы и прийти в женское крыло посреди ночи. Перспектива обрести не самую приятную репутацию его не устраивала от слова совсем. Джисон был прямолинейным и вспыльчивым человеком, поэтому подобный казус принес бы в его жизнь лишь сплошные недопонимания с однокурсниками и неисчислимые земными мерками страдания. Поднимаясь по ступенькам, Джисон думал о многом: о завтрашнем дне, о знакомстве с новыми преподавателями и студентами, о выпитой бутылке белого полусладкого и крайне приятном, но несостоявшемся сексе. Джисон чувствовал повсеместное жжение, но не имел и малейшего понятия как его унять. Он разминает шею, ненадолго задержавшись на лестничном проеме, и бредет по ступенькам дальше, насильственно перетягивая вместе с пьяным мозгом отяжелевшее тело. Было сложно осознать одну простую истину: первый день в университете не задался. Он не обзавелся хотя бы парочкой знакомств, не побеседовал с другими учащимися по поводу завтрашних лекций, не узнал номер куратора, а, соответственно, и старосты. Завтра с утра пораньше ему придется побегать по коридорам в поисках нужной информации, ведь в какой-то момент он показался своим однокурсникам слишком незначительным для добавления в общий чат. Джисон вдыхает спертый воздух. В нем смешалась непередаваемая смесь сотен парфюмов и спирта, которая плотно въелась в облезлые обои. От прошедшего мимо человека несло запахом лубриканта. И Джисон успел ему позавидовать. Он открывает скрипящую дверь, несколько раз тщательно проверив правильность номера, и входит внутрь, в удивлении распахивая глаза. – Ли Минхо, – алкоголь мгновенно выветривается. – Признайся по-честному, кому ты отсосал, чтобы третьекурсника поселили с первокурсником? Упомянутый разваливается в кресле около письменного стола и смотрит на вошедшего из-под длинной челки, практически полностью закрывающей пронзительный взгляд. – Господу Богу, – усмехается Минхо и продолжает: – Ты даже не представляешь, чего мне это стоило, принцесса. Хочешь узнать? Джисон даже не думает. – Нет. – Но ты ведь не против делить одну комнату? – спрашивает Минхо, и младший кидает на него укоризненный взгляд. – А постель? С Ли Минхо они были знакомы еще со времен школы. Их дома находились на одной улице, но это совсем не означало, что они успели стать закадычными друзьями. Скорее, знакомыми, чуть погодя – секс-партнерами. Они были теми людьми, между которыми дружбы не могло существовать в принципе. И если, к примеру, у приятелей ссора заканчивалась обоюдными извинениями, то у Минхо с Джисоном перемирие происходило на мягкой плоскости двуспальной кровати. Свою связь они воспринимали по-разному: для Джисона это было не более, чем внезапным перепихоном, а для Минхо возможностью приблизиться к младшему на еще один шаг, который в будущем мог стать фундаментом для начала стабильных отношений. И все же, мотивы Минхо были отнюдь не такими красочными, и Джисон это осознавал. Он не хотел окунаться в пропасть, из которой нет выхода. – Имей совесть, – фыркает Джисон, закрывая за собой дверь. – Меня бросили два дня назад. – Не потому ли, что твой экс-бойфренд оказался не в то время не в том месте? – старший пожимает плечами. – Давай не будем вдаваться в подробности моих наиболее спокойных отношений, – Джисон вздыхает. – Он мне нравился. А ты нет. – Но спишь ты со мной. – С этим сложно поспорить. С улицы по-прежнему доносилась громкая музыка. Атмосфера в комнате постепенно начинала накаляться прямо пропорционально температуре. Джисон садится на край кровати, снимая с себя пиджак, и, подняв голову, замечает материализовавшегося перед своим лицом Ли Минхо. Тот был одет в домашнюю одежду и под светом фонарей выглядел чрезмерно расслабленным и одновременно сосредоточенным. – Насколько ты настроен на секс от одного до «выеби меня до потери сознания»? – было несложно догадаться, кому именно принадлежат эти слова. Джисон недолго думает. – Как насчет поцелуя? Минхо становится между чужих разведенных ног и медленно наклоняется, словно испытывая терпение младшего, который задирает назад голову и облокачивается локтями о постель. Поцелуй выходит коротким и смазанным. Минхо запускает ладонь в джисоновы волосы и вновь целует, придерживая того за шею. Музыка за окном постепенно утихает, и либо это происходит в их одурманенных головах, либо долгожданная всеми вечеринка подошла к концу. По комнате разносится унисонное сбившееся дыхание. Горячий воздух окутывает напряженные до предела тела, и открытое настежь окно совсем не клонит ситуацию в лучшую сторону. Одной рукой Джисон цепляется за плечо старшего. Его ведет все дальше назад, и парень ничего не может поделать, кроме как упасть на спину и посмотреть на нависшего над ним Минхо затуманенным взглядом. Алкоголь вновь начинал действовать. – Ты пользовался моим шампунем? – Джисон и сам не понимал сути своего вопроса. – Я падок на фисташку, – мурчит ему на ухо Минхо, оставляя короткий поцелуй на шее. Старший неаккуратно расстегивает чужую рубашку, оголяя тяжело-вздымающуюся грудь. Он орошает ее дорожкой слюны, внимательно исподлобья наблюдая за ответной реакцией. Ноги Джисона поджимаются. Он непроизвольно отворачивается и прикусывает палец, пряча взгляд в мятых подушках. Минхо давит довольную ухмылку и по-собственнически устилает белоснежную кожу засосами. Где-то гасли старые метки, а где-то расцветали совсем новые. Шаги за дверью внезапно заставили их обоих напрячься, но лишь на минуту. Джисон притягивает Минхо к себе и целует, мажа языком по чужим распухшим губам. На них все еще чувствовался терпкий привкус сигаретного дыма и остатков дешевого алкоголя, коим старший перебивался до его прихода. Поцелуй в этот раз выходит длиннее и напористее. Минхо всем телом вжимает младшего в кровать и давит ему ладонью на шею, заставляя как можно сильнее прогнуться в спине. – Используешь грязные приемы, Ли Минхо? – спрашивает Джисон, отчаянно пытаясь отдышаться. Он чувствовал незаметную пульсацию в голове, заставляющую его пошатнуться на локтях в сторону. – Мне не нужно прибегать к подобному, чтобы довести тебя до такого состояния, – Минхо ластится в непозволительной близости, обводя взглядом дрогнувшие джисоновы веки. – На эти шалости мог пойти любой твой мужчина до меня, но я играю по правилам. – Установленными тобой. – Это не отменяет того факта, что они существуют, и я способен их соблюдать. – Ты просто мошенник. – В Конституции нет закона, запрещающего мне диктовать свои условия. Джисон ничего не отвечает. Он смотрит на Минхо и самостоятельно стягивает с него домашнюю футболку, оголяя широкие плечи и напряженный торс. На языке внезапно появляется привкус жженого сахара, который словно карамель расползается по всему организму. Минхо клонит голову набок, вопросительно выгибая бровь, и коротко усмехается, понимая, о чем, должно быть, сейчас думал младший. – Настолько сильно хотел вернуться к прежним отношениям со мной, что подстроил приход своего бойфренда прямо во время нашего секса? – Минхо не нужно было все объяснять дважды. Он понимал мысли Джисона так, будто они были его собственными. – Я не виноват, что он оказался настолько простодушным, что на протяжении нескольких недель не понимал моих намеков, – жалуется Джисон, мгновенно теряя интерес к происходящему. – Почему мы вообще об этом говорим? – спрашивает он. – Я не упущу шанса вновь упомянуть, что я есть, был и буду лучше всех твоих партнеров, – на его лице растекается хамоватая улыбка. – Тебе стоит признаться в этом самому себе и дать мне возможность назвать тебя своим парнем. – Действительно думаешь, что отношения можно построить на одном только сексе? – Ты сейчас так пытаешься задеть мои чувства? – Минхо театрально ахает. – Не забывай, принцесса, что я – единственный человек, который знает тебя как облупленного. Придумай оправдание убедительнее этого. – Займись лучше делом. – Каким? – тянет Минхо, смотря в сосредоточенные глаза напротив. – Не забывай, что в моем списке номеров обязательно найдется желающий приехать сюда прямо сейчас, – Джисону надоел этот бессмысленный говор. – Постарайся развеселить меня после этого, Ли Минхо. – Как пожелает Ее Высочество. В этот раз поцелуй перерастает в борьбу за первенство. У Джисона неистово затекает шея, но Минхо только продолжает напирать, изредка слабо прикусывая и оттягивая нижнюю губу. В ушах гудит, а каждая конечность пытается найти себе законное место, извиваясь и исследуя все существующие в эту минуту поверхности. Одежда за кратчайшие сроки оказывается скинутой на пол, и комната наполняется предвкушением затишья перед наступающей бурей. – С нашего первого секса так много воды утекло, – говорит Джисон, подпирая голову руками. В компании Минхо он чувствовал себя непринужденно и был готов поделиться с ним своими мыслями, какими бы странными они в итоге не оказались. Минхо медленно выдыхает через нос, расставляя руки по обе стороны от головы младшего. – Ты и правда хочешь сейчас об этом поговорить? – Пока ты трахал меня в прошлый раз, – Джисон смотрит выжидающе. – Мы обсуждали проблему глобального потепления и страдания вымирающих видов моллюсков на дне Тихого океана. – И это так шокировало твоего бывшего бойфренда, что он незамедлительно решил тебя бросить, – Минхо криво усмехается, толкая язык за щеку. – И это произошло не потому, что в это самое время мы занимались совокуплением, конечно нет. – Простодушный и мягкотелый, – Джисон пожимает плечами. – Не слишком ли много ты болтаешь? В комнате вновь образуется привычная тишина. Поцелуй выходит медленным, будто пробным. Минхо ведет аккуратно. В этот раз он не пытается взять верх и только касается чужих губ своими, пытаясь прочувствовать каждый их миллиметр; отдает алкоголем и излюбленным Джисоном малиновым чупа-чупсом. Младший запускает руки в волосы Минхо, несильно оттягивая их назад. Он какое-то время рассматривает изученное до мельчайших деталей лицо, а после вновь втягивает мужчину в короткий поцелуй. Они лгали друг другу каждое утро, которое проводили вместе, просыпаясь в обоюдных теплых объятиях. Это не было так называемой любовью, но эта привязанность ощущалась сильнее, чем отношения со всеми прочими людьми, которые встречались им на жизненном пути. Им было комфортно находиться вдвоем с тех самых пор, когда каждодневные встречи вошли в привычку, а секс стал не просто способом удовлетворить потребности, но и неизменной возможностью выговориться вдалеке от посторонних глаз. Знакомство, произошедшее еще в раннем детстве, помогало им оставаться самими собой в настоящем. Они никогда не просыпались после совместной ночи в одиночку. Это стало не просто своеобразным ритуалом, но и нерушимым правилом. Уважение к партнеру – это, в первую очередь, уважение к самому себе. А Хан Джисон и Ли Минхо были людьми, коим скорее будет присуща зашкаливающая самооценка, нежели целый букет различных комплексов. Это стало их преимуществом в сохранении отношений в их первоначальном виде. – Ты ведь прямо сейчас думаешь о том, насколько я потрясающий, верно? – говорит Минхо, обводя взглядом впалый джисонов живот. – Мечтай. – Зачем мечтать, если это правда? – Ты слишком высокого о себе мнения. – И именно поэтому ты всегда возвращаешься ко мне? – спрашивает Минхо. Он касается голени Джисона, оставляя на ней короткий поцелуй, а второй рукой сжимает его талию, слыша первый сорвавшийся с чужих губ стон. Джисона всегда было легко вывести на эмоции: он был чувствительным и податливым, когда дело касалось постели. Обычно он не любил руководить процессом, ведь считал, что это лишняя трата времени и сил, когда как можно полностью положиться на временного любовника. Джисон был совершенен в том виде, в котором представал перед Минхо: сонным и с мешками под глазами, заносчивым и педантичным, высокомерным и импульсивным. Минхо редко видел его в хорошем расположении духа. Джисон был тем человеком, для которого удовольствие расценивалось цифрой на банковской карте, но это совсем не означало, что он не умел радоваться обычным вещам. Совсем наоборот, но поводов для улыбки было настолько мало, что она появлялась на лице только в присутствии Минхо. Они дополняли друг друга. Как в характерах, так и в постели. Ли Минхо и Хан Джисон ладили не только на физическом уровне, но и на эмоциональном. – Во всем мире не найдется человека, который с безразличным выражением лица в постели будет выглядеть настолько же сексуально, как ты. – Ты просто чертов мазохист, – кидает Джисон, ощущая скользящие по его бедрам ловкие пальцы. Они то сжимали чувствительную кожу, то мгновенно перемещались на талию. – Называй меня как угодно, только больше никому не давай прикасаться к этому телу, кроме меня, – щебечет Минхо, оставляя несколько поцелуев на внутренней стороне дрогнувшего от неожиданности бедра. – Не имеешь права меня присваивать. – Оставлю столько меток, чтобы каждый желающий посягнуть на чужую собственность знал, что у нее есть свой законный хозяин, – голос Минхо источал непоколебимую серьезность. Джисон сглатывает скопившуюся вязкую слюну. Он смотрит на старшего внимательно, словно ожидая продолжения концерта, но Минхо только смотрит в ответ и сжимает челюсть из-за неприятной пульсации внизу живота. Их члены сочились предэякулятом в сладостном трепете, совсем не волнуясь о последствиях. Еще один секс, еще одна совместная и в будущем забытая ночь. В этот раз будет все иначе или известный всем сценарий повторится? Минхо нависает сверху. Он ведет носом вдоль открытой джисоновой шеи, а после оставляет на ней несколько краснеющих засосов, которые мелкой дорожкой простирались к выпирающим ключицам. Джисон протяжно стонет, когда руки старшего юркают под его спину. Небольшая кровать была несколько неудобной, но из этой ситуации Минхо мог извлечь соответствующую выгоду. – Ты выглядишь очаровательно, – шепот Минхо разносился по комнате, словно морская волна. – Но ты не будешь против, если я свяжу твои запястья? – Джисон всем телом содрогается. Он не мог и представить, что подобное предложение заставит его чувствовать растекающуюся по телу эйфорию. Он был возбужден, и тихий завораживающий голос Ли Минхо лишь подливал масла в огонь. Старший отстраняется, и когда Джисон протяжно кивает, то в тот же момент достает из ближайшей тумбочки атласную черную ленту. Минхо разматывал ее медленно, словно ждал этого момента всю свою сознательную жизнь и хотел насладиться каждым поочередным этапом сегодняшней ночи. Джисон наблюдает за его движениями со стороны. Они оба отдавали предпочтение классическому и долгому сексу, но когда дело доходило до экспериментов, то они были для этого полностью открыты. – Развернись. Джисон интуитивно повинуется. Он вздрагивает из-за сквозняка, но послушно выполняет чужую просьбу, оказываясь расположенным к Минхо спиной. Он не сутулился, пытаясь не выдавать собственного волнения и, что вероятнее, желания. Минхо же действовать не спешит. Он подходит только спустя какое-то время, осторожно заключая чужие кисти в стальные тиски своих пальцев. Джисон чувствует жжение где-то в груди и возбуждается еще сильнее, нетерпеливо ерзая на месте. Младший слышит едва уловимый шорох, а следом ощущает сковывающую его руки ленту. Минхо затягивает узел настолько крепко, чтобы не дать Джисону его развязать, но также заботится и о том, чтобы на коже не осталось никаких следов. Все разговоры и мысли отошли на второй план. Джисон ощутимо теряется, когда лента ложится на его глаза. – Ты!.. – он хочет возмутиться, но даже не знает в какую сторону стоит обернуться. Минхо чувствовался в каждом углу этой блядской комнаты так, словно стал ее частью. Горячее дыхание опаляет затылок Джисона, и тот в момент щетинится, выгибаясь в спине. – Лжец. Но казалось, что Минхо отвечать совсем не собирался. Он целует шею младшего, пытаясь его успокоить, и медленно оглаживает сведенные за спиной напряженные руки. Джисон всем телом дергается, когда большая и теплая ладонь касается его лопаток, заставляя прогнуться и упасть лицом в подушки. И, когда ноги непроизвольно разъезжаются на простынях, Джисон остается полностью обездвиженным. – Минхо? – Джисон начинал изрядно паниковать. – Ли Минхо! – вскрикивает он, когда чужие пальцы касаются его выпяченных ягодиц. – Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя, – смеется старший и продолжает: – От твоей красоты я буквально теряю голову, принцесса. Прикосновения ощущаются всем телом. Джисон застывает на месте, не в силах пошевелиться, и глубоко дышит, стараясь угомонить быстро-бьющееся в груди сердце. Он дергает руками, но безуспешно: из-за окатившей его паники пальцы самостоятельно сплетаются в жалкой попытке унять повсеместную дрожь. Минхо окружает его со всех сторон, но предугадать следующий шаг старшего не представляется возможным. – Будь послушным мальчиком и доверься мне, хорошо? – в этот раз голос Минхо звучал успокаивающе. Джисон ничего не отвечает. В его голове переплетаются тысячи непрошеных мыслей, которые полностью отвлекают его внимание от внешнего мира. Он расслабляется и прислушивается к посторонним звукам, воссоздавая перед пеленой черного марева общую картину происходящего. Минхо в это время щелкает крышкой от смазки, а второй рукой проводит по прогнувшейся спине младшего. Джисон рефлекторно оборачивается, когда чувствует в себе первый палец и прохладу лубриканта. Минхо сразу льнет к чужой шее губами, оставляя на коже несколько невесомых поцелуев. Он запускает руку в волосы младшего и поворачивает его голову к себе, медленно целуя. Минхо оказывается в нескольких сантиметрах от Джисона и вжимается собственной грудью в чужую взмокшую спину. По комнате разносится еще один стон. Он отражается от хлипких стен помещения и возвращается обратно, лаская слух. К первому пальцу Минхо добавляет второй и свободной рукой оглаживает джисоновы бедра. Мужчина отстраняется и пристраивается сзади. Он вытаскивает фаланги, слыша приглушенное простынями хныканье, и кладет обе ладони на выставленные ягодицы. – Ты гораздо милее, когда на меня не огрызаешься, – лепечет старший себе под нос, наблюдая за повернувшимся в его сторону Джисоном. Парень плотно сжимает челюсть, но ничего не отвечает и, повернувшись обратно, еще сильнее прогибается в спине. Джисон отчетливо понимал, что покорность – это не то, чего от него ожидает Минхо, и только расплывается в надменной улыбке, зная, что ее никто не заметит. Он мог в любой момент перевернуть ситуацию в свою пользу, и когда чувствует упирающийся ему между ягодиц член, то понимает, что все сделал правильно. Унисонный стон заставляет их обоих содрогнуться от наслаждения. Минхо входит медленно, но не может не заметить, что младший желает как можно быстрее закончить начатое. Он впивается пальцами в талию Джисона и начинает двигаться, постепенно увеличивая интенсивность толчков. Джисон хнычет, пытаясь вырваться из плена лент, но ничего не выходит. Он хочет повернуться, хочет вцепиться в плечи Минхо, хочет прямо сейчас руководить процессом, но не может. – Пожалуйста, – неразборчивый шепот выходит смазанным. – Пожалуйста, развяжи, – слова Джисона переплетаются со стонами, и Минхо только ухмыляется, перемещая ладони с талии на задницу. Он резко замедляется и вновь начинает вбиваться в податливое тело с новой силой. Джисон чувствует себя одновременно и хорошо, и плохо: он не любил, когда его просьбы не выполняли, особенно в постели. Не любил, когда партнер ставил себя выше него самого, не любил, что во время секса он не может в любой момент перенять на себя первенство в эстафете. Он не любил ощущение полной безысходности, но прямо сейчас оно не только покрывало его полностью, но и возбуждало. Внезапно Джисон чувствует ослабление на запястьях. Он оборачивается, выпутываясь из упавшей рядом ленты, и рывком срывает ткань с глаз, тяжело дыша. Минхо берет его руки в свои и сцепляет их над чужой головой, вновь прислонившись к чужой спине своей грудью. Толчки становится медленными, и в это время Джисон протяжно стонет, когда старший покрывает его шею мокрыми поцелуями. Минхо отстраняется, слыша недовольное копошение под собой, и переворачивает Джисона на спину, изучая его раскрасневшееся и дезориентированное лицо. Ко лбу прилипли взмокшие волосы, губы распухли из-за постоянных покусываний, а взгляд горел злостным пламенем. Минхо знал, о чем думал младший, и как можно скорее желал выветрить из его головы ненужные мысли. – Прекрасен, – говорит мужчина, вновь поудобнее пристраиваясь на узкой кровати. – И только мой, – в его взгляде Джисон видел несравнимое ни с чем помешательство. – Поцелуй меня, – только и просит младший. И это была та просьба, в которой Минхо никак не мог ему отказать. Он нависает сверху, неосторожно прикасаясь своими губами к чужим, и сразу углубляется с языком, чувствуя как Джисон выгнулся навстречу и вцепился руками в его плечи. Они задерживают дыхание, чтобы усилить невыносимое жжение и раствориться друг в друге полностью. На улице взрываются фейерверки и моментально включается громкая музыка, поглощая всю округу. Джисон снова чувствует заполненность. Минхо двигается медленно, не разрывая поцелуй, и перемещает руки на грудь младшего, зажимая между пальцев соски. По комнате разносится утробный стон, и Джисон поджимает ноги, чем меняет угол проникновения. Учащенное дыхание смешивается с громкими шлепками. Минхо разводит джисоновы сведенные колени в стороны и ускоряется, коротко облизываясь. – Ты и правда… – младший задыхается. – Лучше него. – Ее Высочество признал свою неправоту? – Минхо посмеивается. – Завтра солнце встанет на Севере? Джисон раздраженно отворачивается, впиваясь пальцами в мятые простыни. Температура заметно повышается, а сосредоточение запахов, доносящихся с улицы, стремительно усиливается. Минхо внезапно наклоняется, проводя языком по чужой груди и игриво задевая чувствительный сосок. Джисон вновь стонет и весь сжимается, откидывая голову назад и хныча. Старший сверкает глазами. Он окольцовывает шею Джисона и оглаживает большими пальцами содрогающийся подбородок, ускоряясь. Их взгляды пересекаются, и Минхо видит в глазах напротив томящееся неудовлетворение. Мужчина постепенно сжимает пальцы, слыша первый хрип, но когда вновь смотрит на Джисона, то видит его растекающуюся по лицу широкую улыбку. Парень накрывает руки Минхо своими и, обнажив ряд зубов, облизывает непривычно раскрасневшиеся губы. Вскоре Джисон кончает с протяжным стоном, а следом разражается смехом, закрывая лицо ладонями. Он быстро замолкает, откидываясь на пропитавшуюся пóтом кровать. – Чертовски хорош. Минхо прикусывает губу, сдерживая довольную ухмылку. – Я знаю. Он выходит из Джисона и доводит себя до разрядки самостоятельно, быстро падая рядом. – Я согласен, – после нескольких минут молчания говорит Джисон. – Что? – Минхо вопросительно выгибает бровь, поворачиваясь к младшему лицом. – Согласен стать твоим парнем.