Попытаемся ещё?

      Минхо идет медленно, ноги как будто налились свинцом. Внутри это противное чувство, что он упустил свой шанс. Их шанс снова быть вместе, на самом деле.       Перебор струн слышится еще в начале улицы. Звуки нежные-нежные, но в них чувствуется напор. Минхо хорошо знает эту песню, слишком хорошо, он не может на неё не реагировать. Тяжёлый ком в горле, не даёт дышать, но Минхо игнорирует его, идет чётко в том направлении, откуда слышна гитара.       Макушка Сынмина, который сидит на ступеньках к тоннелю метро, хорошо заметна. Чехол от гитары лежит рядом, а он играет и тихо мурчит себе под нос мелодию. Эта знакомая сосредоточенность на его лице, заставляет сердце сжаться на мгновение. Сынмин всегда так ждал его (их), даже когда Минхо грубил ему, обижая. Просто Сынмин намного умнее его (их обоих) и он не зацикливается на своей гордыне, как Минхо, не упивается своей обидой, как...       Сынмин оборачивается на его приближение. Его кожа под светом фонаря приобретает нежный медовый оттенок. Мягкие тени делают его лицо еще прекраснее, но в то же время и печальнее. Это заставляет сердце в очередной раз замереть. Сынмин смотрит внимательно, встревожено.       — Его там не было, — севшим голосом шепчет Минхо и тот выдыхает.       Прежде чем Сынмин поднимается, Минхо плюхается рядом с ним на ступени, не очень ловко хватаясь за его плечо одной рукой, чтобы удержаться. Он бы и второй схватился, да только она закована в гипс. Сынмин понимающе подхватывает его под локоть, не давая завалиться назад.       — Попытаемся в следующий раз? — тихо спрашивает Сынмин.       Минхо вжимается в его плечо щекой и мотает головой. Он не сможет второй раз, слишком страшно, что прогонят, не захотят слушать. Сынмин шумно вздыхает, отворачиваясь, и снова берётся за гитару.       Он явно расстроен этим. Небрежно дергая струны, пытается не показать, насколько же ему горько, а Минхо кажется, будто он этими самыми пальцами теребит его сердце, сердито проходясь по всем жилам и сосудам. Ком в горле становится еще тяжелее, хочется разрыдаться громко-громко, чтобы заглушить собственную горечь и звук гитары, но Минхо молчит, только сильнее вжимаясь в плечо Сынмина лицом.       Дерганые переборы сменяются сначала ровным боем, затем затихающими аккордами. Вместе с этим медленно затихает и глубокое переживание Минхо. Он начинает прислушиваться к тому, что играет Сынмин. Он вылавливает кусок чего-то из Day6, которых так обожает Сынмин, что именно за песня, понять не успевает, потому что Сынмин не останавливается, сразу же начиная играть Stithes, что кажется слишком сильно ранит, а за ней и вовсе то, что Минхо больше слышать не хочет.       Он сдавленно всхлипывает, отворачиваясь от плеча Сынмина, а тот все играет, тихо напевая лирику, что кропотливо была придумана каждым из них, соединяясь в единый красивый паззл, идеальную песню, созданную ими для самих же себя. Голос дрожит, когда Минхо тихо перехватывает "What should I do?"       Песня обрывается, Минхо тихо шмыгает носом. Сынмин откладывает гитару и обнимает его, притягивая к себе за плечи.       — Я не хочу потерять его навсегда, — шепчет Сынмин, пока Минхо тыкается ему в шею. — У него же нет никого, только мы с тобой, понимаешь? Пожалуйста, давай попробуем еще разок. Я пойду с тобой.       Минхо медлит, но все-таки кивает нерешительно. Он понимает — если отступит, то они действительно потеряют навсегда Его. Сынмин тихо усмехается и гладит его по волосам, чересчур снисходительно, обычно Минхо бы уже цапнул его за руку, но сейчас это такой необходимый жест поддержки.       Все меняется в один миг, когда телефон Сынмина трезвонит. Тот тянется ответить, а потом замирает. Минхо хорошо чувствует, как деревенеет каждая мышца под его руками от напряжения, что охватывает Сынмина.       — Алло, — голос, тем не менее, почти не дрожит, когда тот все-таки отвечает на звонок. — Да, да, да. Мы у метро, на лестнице, — Сынмин резко выпутывается из его объятий и подскакивает. — Ни за что.       Со всем своим высоким ростом, он стоит, вытянув шею, и смотрит так пристально, выглядывая кого-то. Телефон в его руке гаснет и Сынмин опускает руку вниз, небрежно пихая телефон в карман. Минхо чуть хмурится, наблюдая за ним. Пытаясь понять, что же не так в поведении Сынмина, он вдруг оказывается ошарашен одной мыслью. Воздух с сипом выходит из него, а потом Минхо сам поднимается, тоже чуть привставая на носочки. Но по улице никто не идет.       Сынмин поднимается на ступеньку выше. Минхо вдруг ощущает, будто он вот-вот сорвётся и убежит вперёд, поэтому хватается за рукав Сынмина, напоминая, он здесь. Впереди всё ещё никого нет, а они стоят и стоят, ждут.       — Он... Он не придёт, — Минхо правда не хочет, чтобы отчаяние так явно звенело в голосе, ведь слабая надежда ещё есть.       А Сынмин, храбрый сильный Сынмин, который держался ради них обоих, ради них троих, рассыпается прямо на его глазах. Он пошатывается, чуть отклоняясь назад, и Минхо вдруг становится очень страшно, потому что ступеней снизу еще не пересчитать, а Сынмин выглядит так, будто ему уже все равно на них, будто сил у него больше нет. Он крепко обхватывает Сынмина за талию и тянет вниз, сесть на эти самые ступени, чтобы прижать к себе дрожащее тело и утешить.       Сынмин плачет громко, навзрыд, пытается себя контролировать, это видно, но не может. Минхо невероятно стыдно за то, что он позволил себе вести себя таким образом, разбиваться самому, не видя как вместе с ним трескается и самый близкий ему человек, тот, кого он так сильно любит. Глупо, но Минхо правда пытается исправить это, шепчет, что он не прав, что все образуется, что у них получится, даже если сам не до конца верит в это.       Они оба слишком заняты, чтобы услышать быстрые шаги, что гулким эхом доносятся из тоннеля. Лишь когда прямо перед ними замирает фигура в белой кофте, Минхо поднимает голову. Он не успевает сказать ни слова, человек стремительно приближается к ним и падает рядом, крепко обхватывая плечи Сынмина, поверх рук Минхо.       — Минни, что случилось? — встревоженно спрашивает он. — Тебе больно?       Сынмин замирает на мгновение, а затем принимается плакать еще горше, вцепляясь в рукава, обнявших его рук. Минхо и сам ощущает себя так, будто он вот-вот разрыдается прямо сейчас.       — Хёнджинни, — срывается с губ прежде, чем он может себя остановить.       Ему приходится столкнуться с потерянным чужим (родным до боли) взглядом впервые с тех пор, как они поссорились. Видеть Хёнджина так близко — странно до ужаса, непривычно, немного страшно. Хочется так много ему сказать прямо в этот момент, выговориться за все те месяцы, что они провели порознь, но Сынмин в их объятиях плачет так горько, надсадно, что отвлечься на что-то — снова оставить его одиноким, а они вдвоём уже и так натворили дел и пострадал из-за их такой глупой размолвки именно Сынмин, поэтому сейчас оба откладывают все, что накопилось, до этого можно дойти чуть позже.              Они сидят втроём, крепко обнявшись, очень долго. Минхо не замечает, в какой момент они начинают обнимать не только Сынмина, но и друг друга. Они просто сидят так, как уже очень давно не сидели, в молчании, что наполнено лишь их дыханием и прикосновениями.       Когда Сынмин немного успокаивается, Минхо наконец чуть выдыхает и снова осмеливается посмотреть на Хёнджина. Тот смотрит на него в ответ робко, будто боясь чего-то и от этого становится ужасно больно. Минхо делает судорожный вдох, прежде чем скользнуть по локтю и запястью Хёнджина вниз и взять его за руку. Лишь на мгновение он очень сильно боится, что реакции не будет или его оттолкнут, но рука Хенджина чуть дрожит в его, а потом он переплетает их пальцы.       — Всё в порядке? — неловко спрашивает Хёнджин, отводя взгляд от Минхо и переводя его на парня в их руках. — Сынминни, всё хорошо? Что случилось?       Сынмин только льнёт к его плечу, крепко вжимаясь в него носом. Ему сложно говорить сразу после эмоционального всплеска. Минхо знает об этом, Хёнджин тоже, но остаться в тишине сейчас кажется очень неправильным, поэтому диалог нужно как-то поддержать.       — Мы думали, что ты не придёшь, — честно признается Минхо. — От твоей квартиры минут десять до сюда, а тебя не было намного больше и, ну, мы расстроились.       Собственные слова кажутся очень неправильными. Минхо чуть ведет плечами, пытаясь подавить это чувство. Не трудно понять, почему ему так сложно, они не разговаривали несколько месяцев, но Минхо чувствует, что своими словами усугубляет ситуацию. Ему очень хочется влепить себе затрещину, потому что эта фраза звучит так, будто он обвиняет Хёнджина в долгом отсутствии, хотя на самом деле все далеко не так просто. Но того, кажется, это не беспокоит.       — Я... Бежал от твоей квартиры, — говорит Хенджин, чем заставляет сердце замереть. — Я просто...       Сынмин между ними затихает. Он явно так же сильно удивлён, как и Минхо. Возникает некий диссонанс, потому что он сейчас переехал на новую квартиру, что находится намного ближе к его новому университету, а значит намного дальше от их нынешнего местоположения, но затем приходит осознание - Хёнджин не знал о переезде.       — Я... Ты оставил записку и я, как только ее увидел, понял, что ты мне нужен... Поэтому поехал к тебе, — голос парня звучит чуть надломленно. — Там жил кто-то другой и я так потерялся... Как будто навсегда потерял тебя. Я так испугался, хен...       Минхо тянется к нему, не в силах сдержать болезненную нежность, что нахлынула на него, обнимает за плечи, притягивает Хёнджина к себе, укладывая его голову на плечо, а сам крепко прижимается губами к его виску. Он понимает, помнит как самому было очень страшно, когда Хёнджин не пришёл, как обычно, на их место, не реагировал на сообщения и звонки после той ссоры.       — Я позвонил Минни. Я не был уверен, что вы все ещё... — "все ещё вместе" зависает в воздухе, задавленное глухим всхлипом Хёнджина.       — Мы хотели тебя увидеть очень сильно, — Сынмин звучит сипло-сипло из-за спазма, что возник от рыдания. — Мы не хотели оставлять тебя насовсем.       Минхо не может видеть лица Хёнджина, но отчётливо чувствует, как тот вздрагивает в его объятиях. Сердце щемит от нежности.       — Прости меня, — шепчет он, зарываясь в волосы на виске Хёнджина носом. — Прости за все, что тогда наговорил. Прости, что не смог прийти к тебе раньше.              — Прости, что не слушал тебя. Это моя вина, что мы так много упустили, — шепчет в ответ тот, а потом Хёнджин чуть повышает голос, чтобы Сынмин слышал тоже. — Простите, что просто бросил вас.       Минхо не может сдержать судорожного вздоха. Он чувствует как подкатывают слезы, поэтому быстро поднимает голову вверх, стараясь их сдержать. Этот маневр с его стороны не остаётся незамеченным, тихий смешок Хёнджина он слышит отчётливо.       — Ты всегда такой сильный, хён, — шепчет Хван, а Минхо ощущает, что он вовсе не заслужил этих слов.       — Это не так, — сдавленно возражает он. — Без вас я не могу быть сильным. Если бы не Сынмин, я бы не смог прийти к тебе. Если бы не ты, я бы не осмелился заговорить с ним. Я не хочу быть сильным без вас, потому что мне нет ради кого стараться.       Сынмин льнет к нему с одного бока, Хёнджин прижимается ближе к плечу с другого и каждый из них очень тих, но Минхо почти слышит их мысли. Он прикрывает глаза, тихо вздыхая.       — Нам еще есть о чем поговорить, — тихо напоминает Хёнджин.       Минхо чуть заторможенно кивает. Рядом угукает Сынмин. Вот только улица совсем не подходящее место для столь искренних и важных разговоров, они и так уже слишком много наболтали, им повезло, что вокруг никого не было.       Хёнджин встает первый и тянет за собой Минхо. Сынмин встает сам, подхватывая гитару и на весу укладывая ее в чехол. Он закидывает лямку чехла на плечо и привычно тянется к свободной руке Минхо, но натыкается на гипс, из-за чего разочарованно вздыхает. Хёнджин же, кажется, впервые замечает это.       — Что с твоей рукой, хён? — встревоженно спрашивает он. — Давно?       Минхо неловко пожимает плечами.       — Давай я позже тебе расскажу?       С неохотой, но Хёнджин кивает. Он вновь переплетает их пальцы, крепко сжимая его целую руку, а второй тянется, чтобы переплести пальцы с Сынмином. Так они и идут к Хёнджину в квартиру.       Им предстоит о многом поговорить. О том, что такое ревность и почему это чувство разрушает, о доверии, об умении не говорить лишнего в пылу ярости и способности прощать. Еще предстоит вспомнить страшную ссору и аварию, которая случилась уже после неё. И решить самый важный вопрос — могут ли они быть вместе, втроём, вновь, проживя почти пол года в ссоре.