***
Кайросеки обжигает ему руку, но Луффи это не волнует. Это ничто по сравнению с яростью, кипящей в его венах и обвивающей его сердце. Это просто ветерок против лесных пожаров под его кожей — неукротимых, злобных, жестоких и темных, только с одним четким направлением: УНИЧТОЖИТЬ. Давненько он не держал в руках трубку. Прошло много времени с тех пор, как он брал в руки оружие. Но Луффи отложил самодельный посох, как только понял, что он может с ним сделать, и снова взял его по той же причине. Кайросеки — восхитительный бонус. Тем не менее, ему нужно развести руки, прежде чем он сможет использовать его с пользой: Луффи только на втором уровне Импел Дауна. Он все еще должен проложить кровавую полосу через эту адскую дыру, чтобы спасти своего брата. Ему не нужно полностью снимать наручники… просто разделить руки, чтобы он мог использовать их обе. Он обнажает зубы в дикой улыбке. Он сгибает свое тело, его природная гибкость позволяет ему отступить назад через связанные руки, чтобы держать скованные запястья перед собой. Десять сантиметров кайросеки смотрят на него в ответ, соединяя его запястья, как мост к свободе. У этого были бы последствия: Луффи чувствовал это своими костями. Он чувствовал это глубоко в резиновых конечностях, которые он тренировал десять лет. Гибкое прочное тело, к которому он отчаянно старался привыкнуть — сделать сильным. Он собирался бросить годы слез, тяжелой работы и боли в шкафчик Дейви Джонса. Луффи запрокинул голову и захихикал, долго, высоко и навязчиво, его улыбка стала шире, превратившись в оскал. Он жил бы без сожалений. Он спас бы Эйса. К черту последствия. Стиснув зубы, Луффи поднес запястья к губам. Ужасающий черный блеск распространился по его зубам, когда его убежденность стала только ярче. Не теряя больше времени, Луффи прогрыз себе путь к свободе.***
Луффи прорвался через последнюю секцию, кайросеки уступил ему. Он выплюнул все, что смог, когда поднялся на ноги, маленькие кусочки морской воды царапали его горло, а остальные попадали в желудок. Трубка, которую он вырвал из камеры, теперь только тупо кусала его ладони, ожог вокруг запястий причинял приглушенную боль. Его тело было напряженным и натянутым, как свернутая резина, но ничто не омрачало его кровавую ухмылку, когда он согнул запястье, проверяя вес трубы в руках. Сойдет. Глядя на дверь своей камеры, ухмылка Луффи стала шире. Он сжал трубу. Он собирался вырваться отсюда.***
— Я спрошу тебя только один раз. Его мягкий голос разносится по коридору, глаза устремлены на тюремщика в дальнем конце. Это далеко от того, что мир знает о нем — чего мир ожидает от него — но Луффи понял важность ожиданий и личностей в возрасте семи лет. На самом деле, это вина всего мира за попытку казнить единственного человека в этом мире, ради которого Луффи пожертвовал бы всем. — Убирайся с моего пути. Они просили об этом. Сфинкс пытается пристально посмотреть на него, но Луффи — высший хищник. Он так высоко в пищевой цепочке, что эта неприятность — не что иное, как полдник. Нет вселенной, в которой Луффи когда-либо съежился бы перед добычей. Луффи раскручивает трубу один, два, три раза и останавливает ее. Тюремные охранники — просто пушечное мясо — бросаются к нему — Я предупреждал. Кости ломаются под мощными ударами металла, грудная клетка разрушается под точными ударами, и безумие из детства Луффи ярко горит внутри него. Луффи собирался спасти Эйса. И ничто не могло встать у него на пути.***
Луффи всегда знал, что в глубине души он немного похож на треснувшее стекло. Зазубренные края пронзают линии живота и горла, разрезая его легкие, раны немедленно прижигаются свирепым, огненным зверем в его груди, его диким сердцем. Сердце, разбитое и истерзанное плачущей женщиной с полным яда ртом и окровавленными ледяными пятками, и мужчиной, который связал слабость с железным шаром и позволил ему утонуть в волнах. С восьми лет он гордился тем, что знал, что хорошая жизнь — лучшая месть. Что подняться и улыбнуться миру, намеревающемуся поставить тебя на колени, было самой сильной и вознаграждающей местью, которую он когда-либо испытывал. Итак, он всегда держал эти треснувшие кусочки стекла вместе. Никогда не позволял миру думать или знать, что это причинило ему боль, что это заставило оступиться. Луффи станет Королем Пиратов. И Король не споткнется. Король не падет. Но мир только что снял печать, которая скрепляла разбитое стекло, бывшее Луффи. Это было почти так, как будто они умоляли об этом. — Как далеко ты зайдешь, Мугивара? — Что ты готов сделать? — Скольким ты готов пожертвовать, чтобы спасти своего брата? Что же. Всем. Луффи на мгновение задумался, понимает ли мир, что это значит. Его трубка проламывается сквозь ткани и кости, когда грудная клетка вырывается наружу, и ловким движением запястья противоположный конец раскалывает череп Сфинкса. Мозговое вещество разбрызгивается по стене, и еще одна алая дуга окрашивает его лицо. Им не нужно было понимать. Луффи все равно никогда не заботился о мыслях других людей. Но Эйс — да. И, по признанию Луффи, это, вероятно, одна из причин, по которой они сейчас здесь. Не то, чтобы это имело значение. Эйс имеет значение. И Луффи вытащит его из недр Ада. Он наблюдает, как человек-курица-змея опрокидывает бочку, прозрачная жидкость растекается по полу и стекает между трещинами. Запах поражает его, и он возвращает его в Серый Терминал за несколько дней до пожара. Он может быть глуп, но он никогда не мог забыть зловоние, которое тогда так зловеще висело в воздухе, как ленивая гильотина. Он делает шаг вперед, чтобы избежать жидкости, но это так мало значит, когда этот глупый тюремщик зажигает спичку. Заключенные кричат, а человек-змея-цыпленок улыбается — там хрупкое безумие, не совсем освоенное и всепоглощающее. Луффи знает безумие. Он родился в нем. Вырос в нем. Сделан им. Он знает огонь. Он родился в нем. Вырос в нем. Сделан им. Вы не можете заставить огонь бояться. Вы не можете заставить безумие дрожать. Тюрьма воспламеняется. Луффи бросается сквозь пламя, танцуя с Адом, как он танцевал с дьяволами и смертью всю свою жизнь, знакомое танго, которое никто не освоил так хорошо, как он. Крики и вой наполняют его уши, а нос тонет в запахе горящей плоти, когда языки пламени впиваются в его кожу. Его трубка врезается в кости, металл и мясо; смертельная дуга разрушения, которой дозорные, тюремщики и заключенные боятся гораздо больше, чем пламени, охватившего пол. Огонь, вероятно, поднимается вверх, и Луффи не задумывается о том, как это повлияет на их уход. Это мост, который он пересечет, как только Эйс окажется в его руках. Боль взрывается в его голове, и он частично ослеп, когда что-то капает ему в глаза. Он отстраненно надеется, что это не керосин. Удовлетворительные вибрации проходят по трубе и доходят до его руки, когда он наносит ответный удар, вероятно, ломая нападавшего. — Муги-тян! Луффи не смотрит в сторону прибывшего. Его голос знаком, но не сразу распознается, как враг. Тогда он, скорее всего, мышь; настолько низкоуровневая угроза, что Луффи не беспокоит опасность с его стороны. — Позволь мне расчистить для тебя дверь. Луффи оглядывается, видя знакомую фигуру, свободную от пут и спешащую сквозь пламя рядом с ним. — Я спасаю Эйса, — рычит Луффи. — Уходи, пока можешь. — Ах-ах, Муги-тян. Я помогу тебе. Вместе они врываются в дверной проем, мощные удары Бон Курея и трубы Луффи сметают все на своем пути. — С дороги! — Луффи зарычал, глядя прямо на зебру. Тюремщик взревел. — Я оторву тебе голову, мальчик!.. — Я сказал: С ДОРОГИ! Тюремщик бросается на него, и Луффи не колеблется. Кайросеки прокусывает Тюремщику горло, прогибая верхнюю часть позвоночника и пищевод. Его руки дрожат, когда вокруг него горит пламя. Смерть и разрушения остались позади, а перед ним лежит еще больше того, что он должен вызвать. Эйс. Для Эйса. Всё для Эйса. Луффи поднимает голову, чтобы встретиться взглядом с Бон Куреем, и выпрямляется, когда Ад приближается. — Одолжи мне свою силу, Муги-тян. Давай прорвемся сквозь пол. Луффи это чувствует. Сила проходит через них обоих, когда он дышит, на время их дыхания синхронизируется, когда они готовятся к тому, что они должны сделать. У него всегда были невероятные инстинкты, и он задается вопросом, знает ли Бон Курей, что они делают. Это не имеет значения. В воздухе витает уверенность, когда он попадает в такт с бывшим охотником за головами. Это сработает. Они прыгают как единое целое, пируэт для Бон Курея, когда Луффи переворачивается и крутится, позволяя своему телу опускаться, как будто он собирается раздавить череп ударом слона. РЕЙД УНИСОНА: ТОПОТ ГОЛЕМА. И они опускаются до четвертого уровня.***
Боль теперь почти постоянная, верный спутник, пока его легкие борются за то, чтобы оставаться сильными против разъяренного зверя в груди Луффи, отчаянно пытаясь втянуть воздух в качестве подкрепления. Он весь в синяках и побоях — его предыдущие пытки от рук тюремщиков на втором уровне все еще видны на его теле. Он не врач, но Луффи получал переломы костей перед тем, как съесть свой Дьявольский Фрукт, и кайросеки напоминает ему, что его пальцы, те самые, которые держат трубку, сломаны. Свист его легких — явный признак их разбитого состояния. Синяки и ожоги, все еще горящие и растущие, поскольку огонь вокруг него никогда полностью не гаснет, продолжают покрывать его кожу лоскутным полотном. Его левый глаз сейчас бесполезен — и вполне может быть бесполезен навсегда, когда они выберутся отсюда — и он осознает, что кровь сочится из глубоких порезов на его ногах. Но они доставят его к месту назначения, а затем в безопасное место; его тело — инструмент его воли, и оно знает свой долг. Бон Курей подозрительно спокоен о его состоянии и не поднял вопрос о телах, которые следуют за ними. Луффи благодарен за отсутствие отвлечения. Даже он знает, кто он есть, из-за его абсолютной преданности, упрямства и мелочности. По крайней мере, он знает, что достигнет Эйса только по этим трем атрибутам. — Это Блюгори, Муги-тян! Они находятся под командованием Салдеса — главы Импел Дауна. Двенадцать синих горилл продолжают атаку на них, обоюдоострые боевые топоры готовы срубить их. Луффи обнажает окровавленные зубы в злобном рычании. Эти обезьяны стояли у него на пути. Он больше не контролирует свою силу. Он больше не боится причинять людям боль. Нет причин ограничивать себя, когда его брат должен быть убит — нет причин щадить мир, когда они отказываются щадить его брата. Люди склонны забывать, кто дедушка Луффи. Кулак впечатывает первую гориллу в стену, в то время как его нога проходит прямо через живот другой, Бон Курей отбрасывает ногой ту, которая бросилась к нему. Луффи отплатил за щедрую услугу, описав трубой смертельную дугу, врезавшись верно в третью гориллу и отправив ее в полет прямо в стаю. Он бросается в драку, ударяя ладонями в челюсти и круша черепа, и ногами, раздавливая горло и грудь. ТРЕСК! Лицо прогибается. ХРУСТ! Ребра пронзают все еще бьющееся сердце. ТРЕСК! Шея ломается пополам. ХРУСТ! Колени ломаются под жестокими ударами стали. ТРЕСК! Голова врезается прямо в металлические прутья, и камера обрушивается на них. ХРУСТ! Нога пробивает толстый незащищенный жир на животе и ломает позвоночник позади него. Время забыло его, или, возможно, он забыл время. Луффи понятия не имеет, сколько времени ему осталось, чтобы забрать Эйса или как долго он сражается. Все, на чем он может сосредоточиться — это его три руководящих принципа, которые стали непреложным спасательным кругом, когда он продолжает проходить через Ад. Спаси Эйса. Продолжай дышать. Постарайся не умереть. — Муги-тян! Он уже движется, почувствовав атаку задолго до того, как это сделал Бон Курей, и он уже инстинктивно знает, чего хочет его сообщник. Совместная атака сохраняет силы для обоих — разделяет их и позволяет им продержаться дольше, чем обычно. РЕЙД УНИСОНА: СОКРУШЕНИЕ ГОЛЕМА. Еще один череп прогибается — прикрепленная горилла намного больше, чем те, с которыми они сталкивались раньше, и Луффи знает последнего. Большая честь, что они вышли с таким успехом. Все тело существа ломается, когда его череп и позвоночник превращаются в пыль под яростью Луффи и его напарника. Луффи поднимается на ноги, его глаза — его единственный открытый — никогда не отрываются от темных, фиолетовых глаз командира зверя. Он чувствует, на какой грани он находится: воздух разрежен ожиданиями, когда он стоит на краю обрыва. — Убирайся с моего пути. Салдес слышит его — как и должен — и в его взгляде нет колебаний, когда он направляет вилы на Луффи. — Ты не выйдешь отсюда живым, Мугивара. Я отправлю тебя к твоему брату в мешке для трупов. Без колебаний. Хорошо. Луффи тоже не будет. — Последнее предупреждение. Салдес атакует. Луффи делает выпад. Рука, снова окрашенная странным черным блеском, вонзается в грудь Салдеса, сломанные пальцы вытягиваются, чтобы проткнуть. И они протыкают. Луффи приземляется позади Салдеса и поднимается с корточек. Салдес даже не ахает. Наступает тишина, и Салдес валится на землю с зияющей дырой в груди. Луффи смотрит на сердце в своей руке и закрывает глаза. Орган забрызгивает его лицо и землю вокруг него. Иногда он сам себя удивляет. — Вперед, Муги-тян! — Йош. Лужа крови — подходящее название для области, в которую они вошли. Если бы Луффи был сосредоточен на чем-то, кроме своих руководящих принципов и Бон Курея, он, вероятно, попытался бы разобрать все это. Но это не так, и у него есть более важные проблемы в виде носорога, коалы и очень высокой розовой леди. — Они последние из Зверей-Тюремщиков, Муги-тян! А это их хозяйка, Сади. Враги. Луффи знает, что с этим делать. — Бон Курей. Он вытягивает руки и сосредотачивается на дыхании. Он углубляет каждый вдох, пока снова не почувствует ужасающее давление своих сломанных ребер, когда он дышит прямо из живота. — Да, Муги-тян? — Какого ты хочешь? Охотник за головами весело улыбается, и Луффи отвечает ему такой же ослепительной улыбкой, такой широкой и яркой, что приближающиеся враги колеблются. — Я возьму коалу, драгоценный Муги-тян! Его улыбка придала ему сил, слабое омоложение, крайне необходимое в этот момент. — Я собираюсь спасти Эйса, — поклялся Луффи. — И никто не встанет у меня на пути. Тюремщики набросились на них, и дуэт нанес удар.***
На пятом уровне холодно. Резкое изменение температуры из горящего мира наверху застает Луффи врасплох. Бон Курей дрожит рядом с ним, и Луффи инстинктивно прижимается ближе. Они почти на шестом уровне, почти у своей цели, и Луффи отказывается позволить кому-либо из них упасть здесь. — Эй! Новые ребята! — Какова твоя награда?! Луффи крадется вперед по снегу. Крики о его цене превращаются в мольбы о помощи, ни Луффи, ни Бон Курей не реагируют. У них есть проблемы посерьезнее. — Муги-тян. Давайте попробуем найти Иву-саму! Луффи хмурится. — Он королева окама и сможет помочь с нашими ранами. Он сможет помочь в прорыве. Луффи склоняет голову. — Хай, давай найдем Иву. Им понадобится вся помощь, которую они смогут получить. — СТОЙ! Они разворачиваются только для того, чтобы встретиться лицом к лицу с Ганнибалом. Луффи скрипит зубами и обменивается взглядом с Бон Куреем. — Побьем его вместе, — пробормотал Луффи. — Затем мы находим Иву. Тогда мы забираем Эйса. — Хай-хай, Муги-тян! Ганнибал бросается на них. Бон Курей использует спину Луффи как трамплин и прыгает в воздух. Луффи ныряет под защиту Ганнибала и замахивается правой ногой в сокрушительном ударе, когда Бон Курей делает пируэт сверху. РЕЙД УНИСОНА: РАЗРУШИТЕЛЬ ЧЕЛЮСТЕЙ. Верный своему названию, их атака раздробляет челюсть Ганнибала.***
Луффи чувствует, как потолок над ними трескается и прогибается. Он ныряет в сторону Бон Курея, отбрасывая их обоих в сторону, когда огромная фигура падает в коридор, где они только что были. Яд вытекает из его кожи на пол, и охранники кричат, убегая. — Подождите! — Давайте сначала выберемся отсюда! — Пожалуйста! Луффи поворачивается лицом к своему новому противнику, слегка отдуваясь после предыдущих сражений. Бон Курей парит рядом с ним, нервно вибрируя. Это… наверное, не очень хороший знак. Но у Луффи только одна цель и три руководящих принципа, чтобы достичь ее, и этот парень стоит у него на пути. Каким бы сильным он ни был, Луффи будет сильнее. Спаси Эйса. Продолжай дышать. Постарайся не умереть. — Нам нужно убираться отсюда, Муги-тян! Это Магеллан, главный смотритель Импел Дауна! Тем важнее, что Луффи победит его здесь и сейчас. — Это бесполезно, — грохочет мужчина. — Охрана и персонал блокируют все ваши выходы, а пожары все еще горят там, где их нет. На этом твое маленькое восстание заканчивается, Мугивара. Луффи прищуривает глаза и готовится. Он не упадет здесь — независимо от того, что говорит этот ядовитый парень. — Яд Магеллана поражает нервную систему, Муги-тян! Звучит не очень хорошо, подумал Луффи, настороженно глядя на приближающийся яд. Он встряхивается и демонстративно скалит зубы. Никакого страха. Он не позволит этому парню напугать себя. — Я собираюсь раздавить тебя, — обещает Магеллан. — И твой дух. Ты расскажешь мне, как ты сюда попал, Мугивара, и тогда я дарую тебе милосердие смерти. Луффи опускает голову. Магеллан является пользователем логия, поэтому его единственная надежда — трубка кайросеки в его руках; случайный подарок, который Луффи сохранит, когда все это закончится. Он не знает, насколько это будет эффективно против дальнобойных сил Магеллана, а это значит, что это будет драка. Драка с человеком, чье прикосновение вызывает смерть. Луффи сталкивался с худшими шансами. — Ты даже не сможешь выведать этот секрет у моего трупа, парень-яд, — рычит Луффи. Бон Курей дергается, но остается твердым. — У нас не будет доступа к противоядию, Муги-тян! — Хорошо, — признает Луффи. Подкрепление с ревом проходит по коридору, и дуэт обменивается взглядами. Плечи Бон Курея расслабляются, и он смотрит на их новые цели.***
Он влетает и вылетает из фиолетовых шариков, мечется, ныряет и течет, как бушующая река. Он углубляет дыхание, втягивая воздух в легкие и выдыхая его долго, низко и постоянно. Он как будто танцует, а не сражается, и рассеянно признает, что Бон Курей делает и то, и другое. Его усталость исчезает, когда он двигается, как будто каждый вдох обостряет его чувства. Магеллан наносит удары быстрее и тяжелее — еще быстрее, поскольку Луффи продолжает избегать его. Надзирателю невероятно не повезло, что Луффи обнаружил это движение и обнаружил его дыхание. Он мог заниматься этим весь день. Яд взрывается прямо у его ног, но Луффи уже в воздухе, пытаясь избежать его. Магеллан широко и устрашающе улыбается, издавая смешок. — Игра окончена, Мугивара. Ядовитая гидра устремляется к нему, и Луффи чувствует это. Как будто в его подошвах статика, а на кончиках пальцев роса. Как будто его ладони полны углей, а пальцы ног полны камней. Кажется, что его глаза кружатся, а на языке цветы. Луффи перекатывается в воздухе, и его трубка потрескивает от энергии, из него вылетает черная молния, и ядовитая гидра падает на пол. Магеллан вынужден поспешно защищаться, когда трубка Луффи врезается ему в предплечья. Магеллан смотрит на него с чем-то вроде осторожности, но скорее с ненавистью. В его взгляде есть знакомое выражение, жгучее желание уничтожить Луффи, и это почти успокаивает. И их бой возобновляется, черные вспышки и смертоносные кайросеки встречаются с закаленной кожей и ядом. В нем всегда было что-то особенное, признает Луффи. В нем есть что-то такое, от чего у людей мурашки бегут по коже. Что-то, что регистрируется как другое — как монстр, как урод, как угроза. Он — то, что нужно уничтожить. Луффи знает, что он человек — или, по крайней мере, он думает, что он человек — насколько это возможно для вида, но Луффи никогда не заботился о том, человек он или нет. Не похоже, что когда-либо имело значение, человек он или нет. Король Пиратов — это Король Пиратов. Он может быть человеком-рыбой, человеком-птицей, человеком-змеей, человеком-пирогом, гигантом, карликом, норкой, кем угодно. Луффи станет Королем Пиратов — неважно, сделает ли он это с помощью кожи или чешуи. Он встречал мудаков-рыболюдей и хороших рыболюдей. Он встречал мудаков-скайпианов и хороших скайпианов. Он встречал хороших людей и мудаков. Одна группа бандитов пыталась убить его, когда ему было семь лет, а другая воспитывала его, как могла. Его дедушка, Коби и Смоки — простые дозорные, но их товарищи устроили погром в доме Робин. Сабо был любящим братом — другой дворянин застрелил его. Мир не черно-белый и никогда им не был — не для Луффи. Есть свободная воля, и есть выбор, и именно они определяют след, который человек оставляет в мире. Луффи станет Королем Пиратов. Луффи будет защищать то, что принадлежит ему. Луффи спасет Эйса. Как только он туда попадет, то есть. Это зависит от того, кто встанет у него на пути. Итак, Луффи не сопротивляется силе, текущей через него, когда он танцует под градом ядовитых пуль, не сопротивляется зуду на коже и боли в глазах. Песня сирены, которая убаюкивала его и управляла им всю его жизнь, сейчас мягче и яснее, чем когда-либо. В нем полно древних языков, которые он не узнает, и секретов, которые он унесет с собой в могилу. Сердцебиение Магеллана присоединяется к симфонии, барабанный бой громкий и искренний в своих намерениях, и Луффи знает, что это не тот противник, чью жизнь он может пощадить. Империя Магеллана — это он сам и рухнувшие стены Импел Дауна. Луффи не может оставить ни одну стену стоящей, если он собирается спасти Эйса. Он ныряет с пути шквала ядовитых шариков, быстрых фиолетовых шариков, которые разъедают снег и камень вокруг них, изменяя сам ландшафт тюрьмы. Заключенные воют вокруг него. Некоторые крики громкие и нескончаемые, поскольку неосторожные атаки Главного Надзирателя разъедают конечности. Другие крики резкие и короткие, у счастливчиков обрываются голосовые связки. Луффи поднимает трубку, чтобы защититься, когда мокрый кулак Магеллана опускается ему на голову. Яд взрывается вокруг него, низвергаясь водопадом, и это чудо, что его ноги двигаются так быстро, как они делают, когда он прыгает в безопасное место. — Ты слаб, Мугивара! Заявление Магеллана подчеркивается выпадом ядовитой гидры, впивающейся в его бок и сжигающей плоть. Луффи кричит. Кровь растекается по снегу под его ногами, и он почти падает на колени. Магеллан перестал приближаться, к его глазам вернулась уверенность, которая потускнела из-за стойкости Луффи. Смотритель выглядит уверенным в своем превосходстве. Воздух колышется вокруг него, дымка цвета фуксии поднимается от его кожи и дрейфует к Луффи. Это напоминает ему Смоки и его белый шепот дыма, но этот более опасный и смертоносный. Он обвивается вокруг Луффи, а Луффи слишком ошеломлен, чтобы бежать. — Даже сейчас мой яд проникает в твои вены и в саму ткань твоей души. Луффи рычит, пытаясь восстановить дыхание, пытаясь вернуть ощущения в легкие. — Я собираюсь спасти Эйса, — клянется он, и в нем ярко горит убежденность. Он обещал, что спасет Эйса. Эйс пообещал, что не оставит Луффи одного. Они оба пообещали жить без сожалений. И Луффи до сих пор выполнял оба своих обещания. Этот ядовитый ублюдок не заставил бы его их нарушить. — Ты никогда не спасешь Огненного Кулака! В голосе Магеллана столько злорадства, и это выводит Луффи из себя. Он звучит так горячо и самоуверенно, когда в глубине души Луффи знает, что он неправ. Луффи спасет Эйса. Он спасет. Ядовитая гидра бросается на Луффи, и он уклоняется. Он врезается прямо в другую камеру, создавая зияющую дыру, через которую заключенные могут сбежать. Или они могли бы, если бы яд не поглотил их также. У Луффи проблемы посерьезнее. Луффи просто повезло, что его уклонение приводит его в еще одно облако яда. Он пытается броситься на Магеллана и выбраться из смога, но его руки дрожат и отказываются подниматься, беспомощно дергаясь, пока Луффи пытается дышать и задерживать дыхание одновременно. — Даже твои руки теперь не будут слушаться тебя, Мугивара. Этот смог лишит тебя всего. Магеллан жестоко рычит, когда Луффи хрипит, выныривая из ядовитого тумана. — Крики твоего брата были самыми сладкими. Ты бы слышал, как он умолял о своих руках, Мугивара… пока я их не разъел! Луффи замирает, расширяя глаза, когда ужас закручивается, как прилив, в его животе. Что. Они. Сделали. С. Его. Братом? — Теперь от Огненного Кулака мало толку! Эта тьма в Луффи, эта неправильность, с которой он родился, эта слабость, от которой он никогда не мог избавиться, обжигает, как обморожение. Она чернильная, острая, прожорливая и злобная. Она хочет выйти. Луффи хочет выйти. Луффи позволяет себе отшатнуться к стене, прежде чем быстро оттолкнуться от нее и выстрелить в сторону Магеллана. Раздается треск черной молнии, и Магеллан врезается в стену, его солнечное сплетение раздроблено. Он задыхается от шока и боли. Трубка Луффи все еще лежит в нескольких метрах от них, и Луффи только что голыми руками пронзил пользователя логии с травмой от удара тупым предметом и сломанными костями. — Как ты смеешь… Рычание Луффи обрывает его. — Как ты смеешь прикасаться к моему брату! Во взгляде Магеллана, когда он смотрит на Луффи, есть что-то похожее на страх, и Луффи не знает, что тот видит — ему все равно, что он видит. Для Луффи достаточно страха. Магеллан должен бояться. Луффи причинит ему боль. — Ты ничто! Твой брат — ничто! Проклятая кровь… он не более достоин жизни, чем амеба. Луффи рычит. Рык гордый, яростный, хищный и могущественный. Это сотрясает Импел Даун до основания, пыль и кирпичи падают с потолка, когда вся тюрьма дрожит перед лицом гнева Луффи. Луффи потратил годы, вытаскивая Эйса из его же головы, из выгребной ямы чужого невежества и слепой ненависти. Он осыпал его любовью и привязанностью, отчаянно желая показать своему брату, что Луффи был и есть, черт возьми, благодарен, что тот жив. Он — величайшее сокровище Луффи, которое есть помимо его шляпы, и Луффи знает, что Эйс все еще не верит этому. Это больно. Больно, что Эйс не может видеть себя таким, каким видит Луффи, и когда-то Луффи был слишком слаб и слишком глуп, чтобы иметь дело с таким кощунством, но теперь он собирается научить мир хорошим манерам. Начиная с Магеллана. Луффи ныряет под ядовитую гидру и бросается вперед, вращаясь, чтобы нанести мощный удар пяткой по фамильным драгоценностям Магеллана, подбрасывая его к потолку. Он падает на пол, и Луффи набрасывается на него, нанося удар за ударом, удар за ударом и швыряя Магеллана в стены и камни, переопределяя ландшафт пятого уровня Импел Дауна. Магеллану удается ударить в сторону Луффи, и Луффи улетает, аккуратно приземляясь рядом со своей трубой, гортанное рычание гремит по полу. Ядовитый ублюдок поднимается, такой же избитый и в синяках, как и Луффи, и смотрит на него сверху вниз. Ярость надзирателя напугала бы его, но гнев и ненависть этого человека были просто фитилем свечи для вулкана Луффи. Яд поднимается вокруг него, образуя несколько гидр, которые нависают над Луффи, как будто Луффи был добычей, как будто они были угрозой для Луффи. Магеллан ярко светится, источая яд непрерывным потоком, который дрожал с каждой вспышкой ярости от смотрителя. Темные глаза встречаются с глазами Луффи, и эти глаза-бусинки наливаются фиолетовым. — Таких тараканов, как вы двое, следовало топить при рождении! Гидры волной бросаются на Луффи, но он едва замечает это из-за рева в ушах. Луффи знает, каково это — утонуть. Он знает этот страх. Он знает эту беспомощность. Он знает это отчаяние. Эйс не испытал бы это, ему бы это не угрожало. Не в его дежурстве. Ничто не может остановить его ярость, даже его дыхание — пугающе ровное и постоянное, несмотря на поток мучительных эмоций. Его трубка в его руках, и он рассекает ядовитую волну и ныряет под защиту Магеллана. Кровь булькает в горле Магеллана, и Луффи хрипит. Из спины Магеллана торчит зазубренный конец трубы из морского камня. Металл выходит из-под грудной клетки гиганта и проходит прямо через его сердце, разрывая кости, мышцы и органы, чтобы пробиться с другой стороны. Руки Луффи трясутся от силы и толчка после того, как он едва не попал в разъедающий кулак Магеллана, нацеленный прямо ему в голову, чтобы получить правильный угол. Он тянет экспериментально, а затем вздымается, вырывая трубу прямо из груди Магеллана. Удар тишины. Трубка Луффи соприкасается с лицом Магеллана, и тот отлетает назад к стене. Луффи бросается за ним, и он злобно опускает трубу в одно и то же место, снова и снова, решив убедиться, что Магеллан никогда больше не встанет. — Муги-тян! Этот голос знаком. — Все кончено, эй. Он едва слышит его. — Ты сделал это. Он мертв. Луффи рычит — что-то дикое, смертельное и не поддающееся спасению. Это безумие, с которым он родился и которое бережно хранил под замком, ключ в руках его старшего брата. Те же самые руки связаны где-то глубоко в этой тюрьме, вероятно, разъедены ублюдком под его ногами, и Луффи собирается убедиться, что он заплатит. — Он мертв, Муги-тян. Луффи оставил в живых слишком много противников, чтобы вернуться и преследовать его в этот момент. Он совершил слишком много ошибок. Он не сделает это снова. Перед ним появляется знакомое лицо, и Луффи останавливается на середине замаха, чтобы не ударить его. Бон Курей. — Нам нужно двигаться, если мы хотим спасти Эйса, не? Спаси Эйса. Спаси Эйса. Спаси Эйса. Бон Курей медленно тянется вперед, одна рука вытянута, пальцы тянутся к лицу Луффи. Глаза Луффи сужаются. Его кожа сильно чешется, и у него болит голова. Все, что он хочет сделать, это сделать выпад, но Бон Курей не представляет угрозы — он накама — и Луффи остается на месте и наблюдает. Мягкие пальцы касаются его лба, и боль в голове ослабевает, как будто открывается клапан, и Луффи не может не заурчать от облегчения. Он осторожно наклоняет голову вперед, и рука Бон Курея остается твердой и нежной. Зуд немного утихает, уступая место яростному жжению и боли в середине боя с Магелланом, и Луффи заставляет себя снова дышать. Он заставляет себя глубоко дышать всем телом. Его сердцебиение замедляется, бескомпромиссная ярость утихает, и он открывает глаза, чтобы посмотреть на труп Магеллана. Головы не осталось — не совсем, и из дыры в груди Магеллана сочится так много крови, что ноги Луффи пропитаны мрачной гранатовой жидкостью. Он поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Бон Куреем, и улыбается яркой и кровавой улыбкой. Бон Курей моргает и улыбается в ответ. — Я так счастлив, что ты жив, Лу-тян! И угадай, кого я нашел?! Лу-тян? Что ж, Луффи называли и похуже. — Я тоже рад, что ты жив, Бон-тян. Ши-ши-ши-ши-ши! Бон-тян обнимает Луффи за туловище, а Луффи обнимает Бон-тяна за плечи. Он чувствует усталость своего друга, и это вибрирует в его костях. Им нужен отдых, но им нужно продолжать двигаться. — Смотри, кого я нашел, Лу-тян! Он наклоняет голову и смотрит туда, куда указывает Бон-тян, и моргает. — Лу-тян, познакомься с Ивой-сама и Иназумой-сама! — Приятно познакомиться. — Ши-ши-ши-ши-ши! — Луффи широко улыбается, даже когда он прячет Бон Курея дальше за спину, становясь между своим другом и новичками. Глаза Ивы расширяются, и, кажется, в них собираются слезы, прежде чем королева окама смахивает их. — Бон-бой сказал, что ты освобождаешь своего брата, Мугивара-бой? — Хай, — подтверждает Луффи, осторожно вытягивая ногу. — Он прямо под нами. Иназума моргает. — Там есть входы и лифты, Мугивара. — Они для людей без воображения, — упрекает Луффи, пробуя почву под ногами. Пол ослаблен разрушительной силой Магеллана, но безопасен для их уничтожения. — Я должен спасти Эйса, но Бон-тян сказал, что ты можешь исцелять людей. Пожалуйста, исцели его. Тишина. — Нет, Лу-тян… — Такие узы! — Иванков рыдает, а Луффи моргает, глядя на него, когда он чихает в огромный фиолетовый носовой платок. — Такой дух. Мугивара-бой, я помогу вам обоим. Но тебе нужно поспать. — Нет. — Мугивара-бой… — Я должен спасти Эйса. — Ты упадешь, — выговаривает Иванков, но в нем нет ни гнева, ни осуждения. — Один час, Мугивара-бой. Поспи один час. Я буду присматривать за тобой и Бон-бойем. Луффи не доверяет ни одному из них, но он смотрит на Бон Курея и кивает. Он доверяет Бон-тяну, и он доверяет мнению Бон-тяна. Иванков снова шмыгает носом. — Один час, — соглашается он, и игла прокалывает его кожу, и он больше ничего не знает.***
— Приводи кого хочешь, — говорит Луффи, обращаясь к Иванкову. Краткий отдых никак не повлиял на его энергетический уровень, но он залечил ужасную рану на животе Бон-тяна, и Луффи больше не чувствует, что его внутренности вот-вот вывалятся. Он снова может чувствовать свои конечности — они болят сильнее, чем всё, что он когда-либо чувствовал в своей жизни, но Луффи может чувствовать их, и он может ими двигать, и это все, что сейчас имеет значение. — Мы с Бон-тяном спускаемся за Эйсом — встретимся с тобой на четвертом уровне. — Удачи, Мугивара-бой! И тебе тоже, Бон-бой! Луффи свирепо ухмыляется. — Увидимся там. И вместе они с Бон-тяном пробивают пол пятого уровня.***
Потолок шестого уровня проваливается, и Бон Курей падает рядом с ним — все еще здесь, несмотря ни на что — и их встречают испуганные крики, когда они приземляются на груду обломков. Луффи позволяет своей ауре вспыхнуть еще раз — полный решимости уничтожить более слабых и сузить круг своих противников. Шестой уровень молчит. Он может только представить, как он выглядит: кожа сильно разъедена, покрыта ожогами и синяками. Он сомневается, что на данный момент его лицо можно узнать, и нет ни одного дюйма кожи, который не болел бы. Что это значит для его будущего, так это мост, который нужно пересечь, как только они сбегут. — ЭЙС! Его встречает тишина, но, окидывая клетки единственным работающим глазом, он понимает, что это не потому, что он опоздал. Он встречает знакомые серебряные глаза, и облегчение захлестывает его, даже когда он видит явный ужас на лице своего брата. Он бежит, окровавленные и обожженные ноги шлепают по бетону, когда он мчится к камере своего брата, Бон Курей не отстает. — Ты жив, — выдыхает Луффи. — Я сделал это. Эйс сейчас плачет, тихие слезы стекают по его лицу, и у Луффи есть вопросы, но сейчас не время — даже он это знает. — Камеры — это кайросеки, Лу-тян! Луффи протягивает руку и сам берется за прутья, проверяя их. Более прочный, чем любой другой металл в этом месте, но не сильнее его. Не тогда, когда он так близок к своей цели. Его хватка усиливается, и он использует все, что у него есть: свой гнев, свою ненависть, свою безнадежность, свое отчаяние. Он использует гнев, безнадежность и страдания Эйса, и как, черт возьми, они смеют так поступать с его братом… И он тянет. Кайросеки уступает под его чистой волей — расступаются, как моря, когда появляется морской король. Он сгибает брусья, пока перед ним не откроется отверстие, достаточно большое, чтобы он мог пронести Эйса. — Луффи, что ты здесь делаешь?! — Эйс шипит. Сейчас у него льются слезы, и он дрожит, и Луффи ударил бы его в отместку за все те годы, когда Эйс бил его за то, что он плакса, если бы он не был таким уставшим. — Я спасаю своего брата, — рявкнул Луффи, проходя через камеру и направляясь к своему связанному брату. — Тупица. — Убирайся отсюда, Луффи! Это мое приключение… — Если это твоя идея приключения, я собираюсь надрать тебе задницу после этого. Луффи чувствует, что немного смягчается, когда он занимает позицию рядом с руками Эйса, заложенными за его спину. Он растягивает челюсть, готовясь к тому, что он должен сделать. У Эйса все еще есть его руки, так что этот ядовитый ублюдок лгал, пытаясь проникнуть под кожу Луффи. Ошибка, о которой этот ублюдок пожалел бы, если бы мог. Он не может вытащить здесь, и у него нет ножа, так что у него остается один вариант — снова. — Пасть в битве, преследуя свою мечту — это одно, а быть казненным и принять это из-за такой глупости, как кровь — совсем другое. Эйс не отвечает, поэтому Луффи сжимает зубами цепь рядом с рукой Эйса. — Никто не имеет права отнимать у тебя свободу, Эйс, даже ты. И, с черными кровоточащими синими зубами, он прокусывает кайросеки во второй раз. Левая рука Эйса опускается, и он в шоке смотрит на нее и Луффи. — Что?! Луффи выплевывает все, что может, куски кайросеки, цепи падают на пол камеры, когда он переходит к другой руке Эйса. — Я вытаскиваю тебя отсюда. И он делает это. Он поднимает Эйса на ноги, его брат шатается от слабости. Сколько времени прошло с тех пор, как его брат ел? Как давно он не спал? Как давно они позволили Эйсу проявить достоинство? Луффи не хотел знать ответ. Трупов и так было достаточно. Эйс пытается сделать шаг вперед и спотыкается, едва не падая на колени. Луффи ловит его, кайросеки на его запястьях и собственные наручники Эйса остаются в силе. — Просто спи, Эйс, — бормочет Луффи, перекидывая его через больное плечо. Он закрывает глаза, чтобы его не вырвало, когда волна тошнотворной боли пронзает его. — Луффи, поставь меня на землю… — Слезай сам, — огрызается Луффи. Он любит своего брата, но они оба знают, что если бы он мог сам уйти из Импел Дауна, Эйс не позволил бы Луффи забрать его. Он переводит взгляд на рыбочеловека, которого освободил Бон Курей, и сужает глаза. Он и в лучшие дни не был милосердным человеком. И сегодня не самый удачный день. — Не стой у меня на пути. Рыбочеловек отшатывается, моргая от Луффи и его тона. Бон Курей отходит от рыбочеловека и подходит к Луффи, прыгая позади Луффи в понимании. Луффи расслабляется. Когда он был между своим братом, другом и этим рыбочеловеком, ему было спокойнее за их безопасность. — Я накама Эйса. Луффи издевается. — Это ничего не значит. Эйс сдвигается на его плече. — Лу… — Последний накама, которого ты мне упомянул — это причина, по которой ты здесь. Это останавливает и Эйса, и рыбочеловека. Бон Курей напевает. — Лу-тян! Нам нужно идти. Я буду присматривать за ним, хорошо? Тон Бон Курея становится холодным, когда он продолжает. — Он не будет настолько глуп, чтобы попробовать что-нибудь, как только увидит пятый уровень, не так ли, рыбочеловек?! Луффи наклоняет голову и выходит из камеры, Бон Курей и рыбочеловек следуют за ним. — Меня зовут Джинбэй, Луффи-сан. Шаг. — Капитан пиратов Солнца. Тишина. — Ты слышал обо мне? Луффи обезоруживающе улыбается ему через плечо и получает огромное удовольствие, когда шаги Джинбэя замедляются. — Ты — Шичибукай. Он немного знаменит тем, что натыкается на них или надирает им задницы. — Эй, Лу-тян! Как мы собираемся лезть? Это справедливый вопрос, но Луффи все еще смотрит на Бон Курея с притворным разочарованием. Окама смеется. — О-о-о-о, Лу-тян! Это замечательно! — Эй, рыба-оссан? — Я — Джинбэй, Луффи-сан. Луффи злобно улыбается дыре в крыше. — Не отставай. И Луффи бежит к стене, взбегает на нее и отталкивается, чтобы ухватиться за край отверстия одной рукой, его трубка кайросеки осторожно зажата в зубах, когда он подтягивается. Бон Курей приземляется рядом с ним, вскоре после него Джинбэй. Он мчится вперед до конца пятого уровня, где, как он знает, их следующая дыра с Бон Куреем позади него, уворачиваясь от луж яда и разъедающих камней. — Что случилось? — Джинбэй спрашивает. Луффи перепрыгивает через остывающий труп Магеллана и чувствует, как Эйс напрягается на его плече. — Ничего. Потому что это действительно ничего. — ОСТАНОВИСЬ ТАМ, МУГИВАРА! Гортанный рык заполнил коридор, и Луффи почувствовал, как его рот скривился в пугающей усмешке. В конце коридора стоят два вице-адмирала — Луффи никогда не забудет это количество отметин, пока он жив — и они блокируют его путь к свободе. — Я спасаю своего брата! — рявкнул он. Отчаяние, которое подпитывало его битву с Магелланом, снова разгорается в его животе. — Убирайтесь с моего пути! Если он будет повторять это достаточно часто, кто-нибудь может прислушаться к его предупреждению. — Это твоя могила, пиратское отребье. Луффи сгибает колени и танцует под градом пуль, имитируя давно забытый танец своего детства. Он углубляет дыхание, вдыхая и выдыхая каждую частичку решимости и ярости, которые завели его так далеко. Он не падет. РАЗРЫВ КИРПИЧА. Чернота покрывает его ноги, пробегая по ногам, когда он прыгает, выполняя ужасающий отворот прямо в незащищенный живот ближайшего вице-адмирала. Другого отбрасывает волна воды от Джинбэя, и череп цели Луффи встречает идеальный балетный удар Бон Курея. Луффи раскручивает свою трубку, и морской камень врезается в голову другого вице-адмирала. Они приземляются как один, и Эйс все еще у него на плече. — Поставь меня, Лу. Позволь мне бежать с тобой. Его тон тверд, и Эйс пытается оттолкнуться — все еще смехотворно слаб, а нервы Луффи ни к черту. Каждый защитный инстинкт требует, чтобы он держал Эйса при себе, но он все равно ставит своего брата. — Один промах, и ты снова у меня на плече, — ворчит Луффи, но крепко прижимается к Эйсу и ненадолго вдыхает его запах, прежде чем продолжить пробежку. Смех Эйса грубый и слезливый. Никто не упоминает об этом. — Всегда такой требовательный, Лу. Я старше, нет? Луффи широко улыбается в ответ, и лицо Эйса расслабляется, его собственная улыбка формируется, когда он догоняет Луффи. — Тебе есть что мне рассказать. — Как только мы будем свободны. — Да, — задыхается Эйс. — Как только мы будем свободны. Солдаты-минотавры прыгают в свой аварийный люк, и Луффи снова рычит. Он достиг своего предела. Даже он больше не может притворяться. Он ныряет под удар топора и бьет своей трубкой по открытым коленным чашечкам, прежде чем пнуть зверя в челюсть, кости хрустят под силой его удара. Эйс отбивает еще один удар, слишком слабый, чтобы быть в полную силу, но более чем достаточный, чтобы прижать существо в кратере рядом с Луффи. Третий валится, его череп прогибается под сломанной и искалеченной левой рукой Луффи, а четвертый встречает свой конец ударом трубы прямо в горло. Мгновение — и Луффи ныряет под топор, вырывая свой посох из еще теплого тела под собой и вонзая его в живот пятого, отправляя его в полет по коридору тем же путем, которым они пришли. Вокруг него бушует битва, а Луффи продолжает бежать, увлекая за собой Джинбэя и Бон Курея. Короткий звук шагов, и Луффи хватает Эйса, убирая его с пути будущего противника, и подпрыгивает к потолку, втягивая их в обломки четвертого уровня. Да, Луффи не позволял Эйсу отвлекать их от побега. — Ты хорошо знаешь своего брата, Луффи-кун. — ЭЙ! — Давайте убираться отсюда, пока мы не столкнулись со всем флотом, а? Это заставляет Эйса замолчать, и его старший брат двигается быстрее, чтобы не отставать от него. Четвертый уровень горит, и когда Эйс ступает на горящий пол, они вспоминают о морском камне на его запястьях. Луффи подхватывает своего брата на плечо, его ноги уже превратились в обгоревшее и разрушенное месиво, чтобы его беспокоить. Джинбэй посылает волну по полу, уничтожая большинство из них, но Луффи отказывается отпускать Эйса. Они снова пробираются через трупы, и Луффи слишком устал, чтобы считать, но хватка Эйса все крепче и крепче, и он знает, о чем Эйс думает. Трое охранников в форме бросаются к ним, и горящий изнутри Луффи с ревом бросается вперед, чтобы добраться до них. — ИМПЕЛ ДАУН ОКРУЖЕН, МУГИВАРА! ВЫ ПОЛНОСТЬЮ ОКРУЖЕНЫ! НА ЭТОМ ВАШ ПОБЕГ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ! И Луффи злится. Луффи в гневе. Луффи хочет, чтобы мир сгорел. Он встречает первого вице-адмирала лицом к лицу, и он плетется и уходит от ударов со скоростью и силой, которые он не должен быть в состоянии поддерживать сейчас, не с Эйсом в руках, но, тем не менее, он это делает. Его груз слишком ценен, чтобы ему причинили вред, и нет такой вселенной, в которой Луффи позволил бы своему брату снова пострадать. Кайросеки врезается в грудь человека, и Луффи чувствует, как та слегка прогибается, человек отлетает назад и врезается в стену. Он преследует его, и его трубка попадает туда, куда нужно, и он оборачивается, чтобы почувствовать Бон Курея рядом с собой. РЕЙД УНИСОНА: ТОПОТ ГОЛЕМА. Плоть и кости трескаются и разбрызгиваются под ними, и если ноги Бон Курея испачканы кровью, Луффи не может представить, как сам выглядит. Они разворачиваются, чтобы встретиться лицом к лицу с другими противниками, но Джинбэй и Иванков уже там, расправляются с вице-адмиралами так, словно они не были заперты в Аду черт знает сколько времени. Крокодайл — откуда он вообще взялся? — спешит за ними, песок течет и клубится, когда он разбивает то, что упускают другие. Луффи сосредотачивается на том, чтобы добраться до третьего этажа, и он знает, что Ад будет только усиливаться. Он напрягает мышцы и прыгает вверх, на этот раз ему удается преодолеть край, не выпуская из рук трубку. Охранники бросаются к нему, и Луффи осторожно кладет Эйса на пол, где огонь не бушует, и делает шаг вперед с трубкой наготове. Тот же самый зуд от его борьбы с Магелланом поднимается у него под кожей. Он не борется с этим — не хочет — и позволяет себе стать целостным так, как он никогда не чувствовал — всегда таким разрозненным и неуклюжим, как будто он никогда не заканчивал расти. Вице-адмирал запинается на бегу, выпучив глаза от ужаса, и раковая палочка падает в пламя. — Что ты…? Он никогда не заканчивает свой вопрос, потому что Луффи не колеблется. Его труба соприкасается с головой вице-адмирала, и его удар попадает в незащищенное горло. Кровь брызжет в воздух и на его лицо. Он с ног до головы пропитан кровью и ожогами, поэтому он следует за спотыканием человека, преследуя каждую уязвимость и слабое место, пока не узнает, что человек больше не поднимется. Кулак врезается в голову Луффи, и это похоже на Кулак Любви дедушки, но он в отместку бьет своего противника по коленным чашечкам. Блондин опускается перед ним на колени в пламени, прежде чем Луффи отправляет его в потолок апперкотом, который сгибает его челюсть. Обломки сыплются дождем, заглушая звуки умирающего боя, когда тела трех других вице-адмиралов присоединяются к своим товарищам на потрескавшемся полу.***
Эйс с трудом поднимается на ноги. Луффи двигается, почти готовый закинуть его себе на плечи и снова взлететь. Воздух покалывает, статические разряды пробегают по его коже, температура взлетает до небес, и Луффи кажется, что он падает в жерло вулкана. Он хватает Эйса и прыгает, хватаясь за самодельный сталактит, когда магма заливает пол там, где они только что были. Его товарищи были всего в нескольких мгновениях позади него, Бон-тян взвизгнул, когда его тюремный комбинезон был подпален во время поспешного побега. Мгновение спустя волна застывает в расплавленном камне под их ногами. Луффи признает, что позвать Джинбэя было неплохой идеей. Он был нужен им для этого боя. Их противник силен — его присутствие удушает и сжигает, как тот же ядовитый смог, который окружал Магеллана, только этот на тысячу градусов горячее и бесконечно сильнее. Луффи признает, что этот человек мог бы стоять на той же сцене, что и дедушка, и он знает, что ему еще много лет впереди до того, как он сможет дотронуться до своего дедушки в бою. Эйс напряжен в его руках, и Луффи знает, что это нечто большее, чем их повторяющиеся околосмертные переживания. Вырваться из тюрьмы бесконечно сложнее, чем проникнуть в нее. — Это Адмирал Сакадзуки! — Красный пёс! Луффи слушает разговор своих союзников, пытаясь собрать необходимую энергию для боя. — Это нехорошо — он съел Магу-Магу-но-Ми! Так что Луффи видимо не может дотронуться до него без своей трубки — и она, вероятно, расплавится, когда подойдет ближе. — Этот ублюдок никогда не остановится, пока не поймает свою добычу, — шипит Крокодайл. — Я должен был знать, что все идет слишком хорошо. Что ж, с таким отношением это должно было случиться. — Это конец пути для вас, проклятых сопляков, — грохочет Акайну с широкой ухмылкой на лице. — Я должен поблагодарить тебя, Мугивара. Изначально я собирался посмотреть, как казнят дьявольское отродье Голд Роджера. Теперь я получаю удовольствие от того, что сам стираю его проклятую кровь с лица Земли. Очищаем этот мир от зла… это то, для чего я был рожден! В этом мире есть несколько вещей, которые Луффи ненавидит: вишневые пироги, убийцы накама, его плачущие накама. Это относительно короткий список. Но это, это то, что Луффи ненавидит. — Эйс — мой брат, — огрызается Луффи. Это короткое и относительно тихое, но оно эхом разносится по тюрьме, как приказ Короля, и это утверждение и заверение, напоминание и обещание. — Я вытаскиваю его отсюда, а ты стоишь у меня на пути. Улыбка Акайну становится неприятной. — Это действительно восхитительно — быть свидетелем падения таких упрямых, капризных дураков, как ты. Я с удовольствием сожгу ваши надежды дотла. Это твоя могила, Мугивара. Тебя и твоего брата. — Джинбэй, — зовет Луффи, меняя хватку и готовясь. Эйс цепляется крепче. Рыбочеловек моргает и поворачивается к нему. Глаза Луффи затенены, и какое бы гротескное выражение ни скривило его губы, оно немного смягчает ужас в глазах его товарищей. Иванков широко улыбается. Крокодайл фыркает, и Луффи чувствует исходящее от него извращенное чувство нежности. — Ты на дежурстве по тушению. — Ну что ж, — вздыхает Крокодайл, звуча расстроенным и отчаявшимся. Побег сшил их всех вместе нитью огня и крови, и неудивительно, что все они теперь часть той же ткани безумия. — Если мы собираемся выйти… — Может, и с треском, Кроки-бой! ХИ-ХИ! Луффи смотрит на Бон-тяна здоровым глазом и взмахивает правой ногой к потолку. Бон-тян следит за траекторией своим взглядом и видит, что делает Луффи — видит их надежду, а его друг широко и кроваво улыбается. — Хай, Лу-тян! Луффи напрягает мышцы, и беглецы бросаются к Акайну.***
Это проигранная битва, и все они это знают. Джинбэй — их надежда здесь, вместе с Кроки, и это привело к тому, что их битва ведется на два фронта. Иванков возглавляет рукопашную схватку, королева окама и Эйс используют черную штуку, чтобы поразить Акайну. Луффи отвлекает, работая с Бон-тяном, чтобы направить бой, нанося удары по голове и коленям Акайну своей трубкой кайросеки. Бон-тян отводит Эйса с пути волны магмы, и Джинбэй оказывается рядом, волна воды врезается в Акайну и отбрасывает Адмирала назад. Луффи следует за ним в мгновение ока, используя рыбочеловека в качестве трамплина и вонзая свою трубку кайросеки в нос Акайну. У него почти ничего не получается. Вокруг него бушует магма, и Луффи едва успевает крутануться и откатиться в сторону при поспешном приземлении, которое приводит к переломам костей в его ногах. Боль взрывается в нем, и он спотыкается, чуть не попадая в ловушку магмы, если бы не Бон-тян. — Как далеко мы? — Тридцать метров, Лу-тян. Луффи скрипит зубами. Это слишком далеко. Бон-тян осторожно опускает его на землю, и Луффи изо всех сил пытается выпрямиться, когда холодная грязь прилипает к его ногам. Он удивленно моргает. Ох. — Время безумных идей. Бон-тян смеется, а Луффи ухмыляется. — Наконец-то. Луффи прыгает Крокодайлу на спину, бывший Шичибукай спотыкается, когда инерция Луффи уносит их с пути яростного неистовства Акайну. Джинбэй и Иванков следуют за ними, трое обмениваются ударами и атаками, в то время как Акайну продолжает блокировать их выход. К счастью, это приблизило Акайну к их цели. — Какого черта, Мугивара?! — Соедини свой песок с Джинбэем, — приказал Луффи, тупой и усталый, не оставляя места для споров. Глаза Крокодайла упрямо сужаются, и Луффи тычет в него своей трубкой. — Оттолкни его этим. — Что еще они сделают вместе, чем по отдельности?! Луффи замечает отверстие и спрыгивает со спины Крокодайла к стене. Он упирается ногами в обожженный камень и бросается вперед, чтобы соединить свою трубку с поднятым магматическим кулаком Акайну. Это завораживает, то, как вместо того, чтобы расплавить трубку, кайросеки укрепляет руку Адмирала, превращает магму в человеческую кожу и ткань и врезается в нее. Рука Адмирала в ответ отсвечивает черным, но Луффи слышит тихий хруст кости и наслаждается осознанием того, что это больно. Иванков отбрасывает его к потолку и уходит с пути возмездия Акайну, и Луффи каким-то образом удается ухватиться за треснувшую плитку. Он не заставил Акайну пошатнуться, но позволил своим союзникам восстановиться и выйти из зоны досягаемости. Выбраться из этого живым было важнее, чем для Луффи надрать Адмиралу задницу. Явная мелочность и отчаяние не могли победить Акайну. Во всяком случае, не сегодня. И в отличие от Эйса, Луффи был достаточно горным бандитом, чтобы знать, в каких битвах стоит сражаться, а в каких боях стоит уступить. Дадан была единственной матерью, которую он признал бы в любом качестве. По крайней мере, он не позволил бы ей потерять еще одного сына. Одного было достаточно. Он также был достаточно горным бандитом, чтобы знать, что нужно использовать всё, что в твоих силах; делать всё, что в твоих силах, чтобы выжить. Если вы ничего не можете найти, создай что-нибудь. Волна грязи обрушивается на Акайну, как болотное цунами. Луффи чувствует, как мстительное самодовольство поднимается в его груди, когда Адмирала отбрасывает назад, он отлетает на несколько метров, прежде чем выпрямиться. Глаза Луффи сужаются, и он снова делает выпад, труба раскачивается по смертельной дуге. Бон-тян делает выпад из-за спины Акайну, и Адмирал разворачивается, чтобы встретить их, магма вздымается вокруг его кулаков, когда он наносит удар. И он, и Бон-тян сбиты с ног Смертельным Подмигиванием, вылетая из зоны досягаемости Акайну, как раз в тот момент, когда тлеющий Адмирал поглощен потоком грязи. Его отбросило назад почти на десять метров, и теперь он светится, неудержимая ярость прорывается вперед, когда его Дьявольский Фрукт реагирует. Луффи захотелось кричать от восторга, когда он увидел, что часть этой грязи не совсем сошла. Он бросается к Джинбэю, аккуратно приземляется на плечи рыбочеловека и тихо бормочет: — Целься в ноги. И затем он снова летит к Акайну, Красный Пес поворачивается к Крокодайлу, который попал в магматический шлейф. Эйс тоже там, предлагая отвлечение с Иванковым, пока бывший Шичибукай приходит в себя. Луффи ныряет между своими союзниками и вонзает свою трубку в живот Акайну, незамеченный в хаосе. Воздух вокруг него воспламеняется. Луффи крутится и использует свою трубку в качестве подпорки, когда Акайну набрасывается. Его кулак расплавлен и светится в темноте, намного ярче, чем пламя, которое все еще горит в Импел Дауне. — ЛУФФИ! Он пролетает по воздуху и падает на землю, приземляясь на расколотую почву, которая слегка прогибается под ударом. Он хочет подавиться вулканическим воздухом, запах серы и углекислого газа смешивается со зловонием горящей плоти, и он сомневается, что когда-нибудь сможет избавиться от этого из своего носа. Он поднимает затуманенный взгляд, и все, что он может видеть, это поток магмы, несущийся к нему, как гидра Магеллана, и он не может заставить свои ноги двигаться достаточно быстро. Он моргает. Перед ним появляется Эйс с жуткой улыбкой на лице и дырой в груди. Он снова моргает, и видение исчезает, но кулак Акайну обрушивается на него. Он чувствует это чувство повторяющихся ошибок в своих кишках, тошнотворную глупость, которая мешает ему есть днями и неделями, и он рычит. Это звук, похожий на раскаты грома, и что-то грохочет далеко внизу — много чего — и тюрьма содрогается от ужаса. Боль пронзает его ноги, но он убирается с дороги поезда магмы, унося с дороги своего глупого, чрезмерно заботливого, самоотверженного, неуклюжего, тупого брата. Он проделал весь этот путь не для того, чтобы потерпеть здесь неудачу. Акайну приземляется точно там, где он стоял на коленях раньше, и Луффи не может ругать Эйса следующее столетие прямо сейчас. Грязь обволакивает ноги Акайну и мгновенно застывает, когда Акайну пытается прожечь себе путь наружу. Ужас запечатлевается на лице Акайну, когда он понимает, что его ноги оказались в ловушке в тюрьме магмы, которую он сам создал. РЕЙД УНИСОНА: ТОПОТ ГОЛЕМА. Черная молния проносится вокруг Луффи, когда он отталкивается от земли и устремляется к потолку, Бон-тян отражает его с другой стороны их ловушки. Их ноги, полные решимости и духа, соприкасаются с прогибающимся потолком над ними, мешаниной искусственных сталактитов, кайросеки и вулканических пород. Эйс, Джинбэй и Иванков бьют. Вся крыша рушится, и Луффи хватает Бон-тяна за ногу и вытаскивает его из-под обломков, оттолкнувшись от падающего сталактита, чтобы переместиться в безопасное место. Они катятся, и они бегут, потолок ломается и рушится перед ними, когда они бегут к выходу к лифту, который, как они знают, не работает. Джинбэй и Иванков добираются до платформы первыми. Подчиненные Иванкова — Луффи хотел бы знать, где они были шестьдесят секунд назад — сбились в кучу, наблюдая за разрушением в ужасе и благоговении. Луффи и Бон-тян немного отстают от остальных. Луффи все еще чувствует, как пол уходит у него из-под ног. Эйс спотыкается — кирпич в голову; иногда Луффи жалеет, что не может сам бросить кирпич в голову Эйса — и Луффи подхватывает его, прежде чем кто-либо успевает отреагировать. Он прыгает, Бон-тян рядом с ним, и они тяжело приземляются. Луффи почти падает на колени от боли в ногах, но его брат прижат к груди, и он отказывается бросить его. Джинбэй, Крокодайл и Иванков смотрят на разрушения позади них. Луффи не оглядывается назад — не может оглянуться назад, и он уже готовится к восхождению на оставшуюся часть потолка над ними. — Еще один этаж. Кажется, это выводит их из транса, их взгляды устремляются на него. Луффи игнорирует эмоции там, отказывается тратить энергию на их расшифровку, когда у него едва хватает сил стоять. Он глубоко вдыхает и проверяет пульс Эйса. Без сознания. Всё в порядке. Это всё, что ему нужно. Ещё один этаж. Тогда что бы ни ждало их снаружи. Но сначала. Еще один этаж.***
Ад продолжает бушевать. Луффи едва чувствует свои конечности. Истощение крепко держит его, яростно дергая и дергая, пытаясь утащить его в глубины этих чернильно-черных волн, вьющихся в его видении. Он не упадет здесь. Он не допустит, чтобы все это было напрасно. Эйс перекинут через плечо, и Луффи сосредотачивается на том, чтобы наполовину нести, наполовину тащить своего потерявшего сознание брата в безопасное место. Бон Курей недалеко впереди, его едва видно ошеломленному, затуманенному зрению Луффи, но он чувствует его в воздухе с уверенностью, которая перекликается с его мечтой. — Давай, Луффи-кун! — Мы почти на месте! Он знает. Это единственная мысль, заставляющая его двигаться вперед, не давая его искалеченным ногам подкашиваться и сдаваться. — Муги-бой, берегись…! Предупреждение Иванкова запоздало, но они все устали. Луффи не испытывает разочарования или гнева из-за промаха. Но промах они сделали, и этот прыщавый вице-адмирал — тот, о ком Луффи думал, что позаботился, и это не просто горит (еще одна неудача) — выпрыгивает из пламени. Человек обгорел почти до неузнаваемости, но он бросился на Эйса — попытался убить Эйса — и любое сочувствие, которое Луффи мог вызвать, воспламеняется при мысли об этом. Развернувшись, Луффи высвобождает свою царственную ярость, глаза светятся королевским синим и фиолетовым. — ИДИ СПАТЬ! Вице-адмирал рушится под тяжестью воли Луффи, глаза закрываются, колени подгибаются, когда он падает на пол, всего в нескольких сантиметрах от своей цели. Команда Луффи разносится по полу, и Ива, Джинбэй и Крокодайл пошатываются. Некоторые из их союзников падают, как подстреленные, и только их абсолютное желание быть свободными объединяет их. В Импел Дауне сейчас тишина, криков и атакующих солдат больше не слышно из-за бушующего стихийного пожара. Эйс хнычет — хнычет — у него на плече. Луффи притягивает его ближе и продолжает бежать, волоча их по первому уровню сквозь огонь и дым вперед к свободе.***
Наступает ночь, когда Луффи вытаскивает Эйса из тюрьмы. Звезды яркие, многочисленные и светлые над ними, а стая китовых акул ныряет, плывет и вырывается на поверхность далеко под ними. Позади них горит Импел Даун, пламя прожигает сталь и плоть, а в носу застревает аромат горящей кожи и костей. Они окружены. Луффи насчитывает шесть военных кораблей, но за ними в недрах Ада находятся несколько вице- и контр-адмиралов, а также один Адмирал; трудно сказать, что еще там есть. Китовые акулы начинают атаковать корабли по команде Джинбэя. Луффи видит, как Джинбэй, Иванков и Крокодайл ищут и захватывают корабль, чтобы сбежать вместе со своими различными подчиненными. Посох Луффи встречает пушечный огонь, залп за залпом разрушая землю вокруг них. Они могут получить корабль — это не проблема. Ворота закрыты, и Луффи не в состоянии бежать — несмотря на всю силу, которую он демонстрирует, оправдывая титул своего деда. Он в отчаянии — они все в отчаянии — и он был в отчаянии с тех пор, как впервые узнал о казни своего брата на Амазонке Лилли. Тем не менее, чистый ледяной страх в его костях не может сравниться с ледяным ужасом и отчаянием в нем сейчас. Команда исходит из глубин океанов его души. В нем звучат голоса, которые поют ему от заката до рассвета. Слово наполнено звездным светом, лунной пылью и восходами, собранными из вдохов и выдохов каждого живого существа. ВСТАВАЙ. Мир дергается в его руках. Он никогда не хотел править чем-либо. Он всегда хотел быть свободным. Но он пират. Он капитан. Он Король. — Лу-тян! Сюда! Луффи поднимает Эйса выше и бежит к Бон-тяну — сейчас он почти полностью слеп, но он знает, где Бон-тян (он всегда знает, где его накама), и он прыгает. Полет по воздуху ужасен без уверенности в его Дьявольском Фрукте. Он избавляет себя от мысли извиниться перед всеми своими накама за травму, которую он, несомненно, нанес им. Они будут рады узнать, что он больше не будет так поступать с ними. Воздух движется вокруг него, и он размахивает своей трубой, металл скрипит, когда он соединяется с пушечным ядром, которому суждено отправить его и его брата в море внизу. Луффи никогда не полагался на судьбу. Он приземляется на колоду и спотыкается, готовясь защитить Эйса. Они упали на пол, его старший брат прижат к груди. Эйс слегка приподнимает голову, и Луффи может представить, как он смотрит на него. Старший Ди, вероятно, мутно моргает, возвращаясь в реальный мир, и Луффи так рад, что с ним все в порядке. — Лу… Луффи улыбается и сдвигает шляпу со спины — он чувствует, что она опалена, но все на месте, от структуры до соломы и красной ленты, и он знает, что с ними все будет хорошо. Он надевает ее на голову своего брата и отталкивает их. — Почти пришли, Эйс. Я же говорил, что спасу тебя. — Верно, — выдыхает Эйс. В его тоне есть что-то — благоговение, нежность, шок и слишком много других эмоций, которые Луффи не может распаковать прямо сейчас. — Подожди, что ты…? — Просто нужно расчистить путь, Эйс-нии. Присмотри за шляпой, м? Он медленно поднимается на ноги, ожоги и синяки, разорванная кожа и плоть протестуют против каждого движения. ВСТАВАЙ. Мир стоит. Все еще недостаточно. — Иванков, — произносит он. Окама появляется перед ним, и Луффи не может не улыбнуться. Ему нравится этот человек — он понимает Луффи. Он понимает разницу между вещами, ради которых стоит жить, и вещами, за которые стоит умереть. Если бы он не был так предан Драгону, он думает, что они могли бы быть друзьями, может быть, даже накамой. Вместо этого Луффи поворачивается к воротам. — Отправь меня наверх. Иванков, кажется, дрожит. — Ты с ума сошел, Муги-бой?! Это убьет тебя! — У нас есть идея получше? — Луффи справляется, осознавая, что его время сокращается, преследующих дозорных и возвышающиеся перед ними Врата Правосудия. Никто ничего не предлагает добровольно, поскольку на них продолжает обрушиваться пушечный огонь. Им бесконечно повезло, что никто еще не успел подняться на борт. — Кроме того, — продолжает он, пытаясь углубить дыхание вплоть до пальцев ног и выдыхая через нос. — Я собираюсь стать Королем Пиратов. Иванков звучит подозрительно, как будто он шмыгает носом, но Бон-тян хватает его дрожащими руками. — Готов, Лу-тян! Бон Курей бросает его. Иванков подмигивает. Луффи летит к воротам. Ветер проносится мимо него, как лезвия, впиваясь в его испорченную кожу и угрожая сбить его с курса. Но силу Смертельного Подмигивания Иванкова в сочетании с карате рыболюдей Джинбэя не остановит простой ветер. Он сосредотачивается на своем отчаянии и своей убежденности — своих самых сильных эмоциях сейчас — и трех руководящих принципах, которые помогли ему пройти через Импел Даун: Спаси Эйса. Продолжай дышать. Постарайся не умереть. Никакие хлипкие Врата Правосудия не встанут у него на пути. Синие и фиолетовые полосы за его глазами, и Луффи кричит черной молнией, бросая свое тело вперед. Его левый кулак возглавляет атаку, а правый начинает доводить дело до конца — самый важный удар, который он когда-либо наносил в своей жизни. ПУШКА ЮПИТЕРА. В момент удара ворота сопротивляются ему — сопротивляясь во имя Абсолютной Справедливости. Луффи устал от этого дерьма — он устал от Абсолютной Справедливости и от того, насколько она абсолютно несправедлива. Он собирается снести ее. Он сломает эти ворота во имя своего собственного правосудия. Нет ни одной вещи, которую он не сделал бы, ни одной вещи, которой он не пожертвовал бы, ни одного человека, которого он не уничтожил бы, чтобы защитить свою накаму. Абсолютная Справедливость — слаба. Луффи силен. Абсолютная Справедливость не причинит вреда другому его накаме и не заберет у него другого накаму. Дадан. Сабо. Зоро. Нами. Робин. Фрэнки. Эйс. И Луффи рычит. Это исходит из глубины его живота, как цунами, образующееся из морских волн, находящихся на глубине нескольких километров под волнами. Звук тектонический, грубый, угрожающий, многообещающий, темный и верный, и он сотрясает землю до самых корней. — УБИРАЙСЯ. С. МОЕГО. ПУТИ! И Абсолютная Справедливость рушится под ним, железо скрипит и визжит, когда ворота прогибаются, петли трещат и ломаются, когда они падают в море. Луффи падает в воду и улыбается широкой улыбкой Ди, которая заставляет королей и богов съеживаться, а пиратов дрожать. Он чувствует приближение Бон-тяна и Эйса. Корабль мчится к нему по волнам, пока беглецы отбиваются от бешеного пушечного огня, когда дозорные понимают то, что Луффи сказал им с самого начала: Он спасет Эйса. К черту последствия. Луффи знает, что они слишком далеко, чтобы помочь ему. Но это нормально. У Луффи есть послужной список для самосохранения. Мир просто упрямится. ВСТАВАЙ. Его команда звучит еще раз, и мир, наконец, подчиняется. Вместо воды его тело соединяется с прохладной, гладкой чешуей, чудовищная голова поднимается из моря, чтобы поймать его. Луффи чувствует, что тот не один, и на расстоянии десятки и десятки могущественных существ сеют хаос среди их преследователей. — Спасибо тебе, Бисти. В воздухе звучит напев, который Луффи слишком устал, чтобы перевести, когда он переводит взгляд обратно на Импел Даун, чтобы наблюдать, как языки пламени поднимаются все выше и выше в небо. На его руках кровь, а в его венах течет кайросеки, но улыбка на его лице никогда не была шире, и смех пузырится в горле. Эта тюрьма — нерушимый оплот военно-морского флота Дозора и символ его превосходства над сушей, морем и небом. Это предупреждение, брошенная перчатка, и прямо сейчас Луффи не волнует, прислушаются они к нему или нет.Возьми моего брата ещё раз, и я сожгу тебя дотла.