***
Софи вздохнула с облегчением, как только дверь затворилась. Она наконец могла почувствовать себя нормальным человеком. Это чудовище наконец покинуло её, и, пусть хотя бы неделю, ей не придётся страдать. Час с чем-то она провела в своём обычном, амёбном состоянии, ожидая, что её мучительница вот-вот вернётся, «передумав», однако она всё не появлялась. Более того, Ханна позвонила ей из аэропорта, и даже взлетела вместе с ней. Отлично, ближайшие три часа пройдут совершенно спокойно. Софи раскрыла одно из звеньев удерживающей в радиусе десяти метров от центра квартиры цепи, которое разрабатывала месяцами, прошла на кухню, залезла на табурет и дотянулась до самой высокой полки, достать до которой на привязи она бы не смогла. «Так и думала». Ханна иногда меняла место, что было неудобно. Вот и сейчас она перепрятала ключ перед отъездом, но Софи точно знала где: поняла по звуку шагов, пока притворялась спящей. Она вообще мало спала, если честно, потому что ценила каждый момент без надзора этой мымры. Так хотелось, чтобы она уже наконец заснула навечно, но Софи не могла это организовать. Она конечно пыталась, но в последний момент всегда останавливалась. Если ей чего-то не хотелось, так это марать руки кровью. Просто сбежать тоже нельзя. Не выйдет, она уже пыталась, и Ханна каждый раз её находила. Даже если Софи удавалось добегать до людей или полиции, они были не на её стороне. Стоило Ханне помахать бумажечкой о том, что Софи невменяема, и пояснить, что это очередное обострение, как её тут же передавали обратно жёнушке. Оставался только один вариант, и Софи от всего сердца желала, чтобы самолёт разбился, лишь бы не прибегать к нему. Софи не помнила, когда именно в их с Ханной изначально идеальных отношениях появился контроль и ревность. Может, они с самого начала были такими, просто она не замечала, а никто со стороны не мог подсказать. Родители и слышать не хотели о гомосексуальности дочери, а Молли с самого начала заставляла порвать. Со временем Софи поняла, что это не то чтобы и глупый совет, но, слишком слабая характером, не могла решиться. Тогда она специально завалила экзамен и подала документы в захолустный колледж в Техасе, зная, что Ханна поступает в один престижный университет в Огайо. Она надеялась, что их вполне естественно разлучит расстояние, и они смогут безболезненно жить дальше, но Ханна была на шаг впереди: подала документы туда же. В итоге они обе выучились на какую-то бесполезную специальность, название которой было слишком громоздким, чтобы запомнить, и конечно же никогда не работали по профессии. Ханна ни с кем не давала общаться дольше минуты, постоянно во всём ограничивала, принимала все решения единолично. Софи пыталась дать отпор, но Ханна была сильнее и в физическом, и в психологическом плане, а обратиться за помощью было не к кому. Девушка пыталась уйти, но каждый раз по наивности, глупости, из доброты душевной и надежды, что всё изменится, возвращалась, и Ханну это более чем устраивало. Однажды Софи поймала себя на мысли, что ей совершенно всё равно, и что ей уже не горячо, ни холодно. Она даже смирилась с этим своим безразличием, но не надолго. Трёхмесячный приступ апатии, правда, стоил ей слишком многого. Когда тоска отпустила, Софи поняла, что теперь полноценная заложница. Она внезапно обнаружила себя в браке с нелюбимой женщиной, которая к тому же успела оформить опеку над ней, как над психически нездоровой. Её документы, средства связи, деньги, личные вещи — всё принадлежало Ханне, и отнять их было невозможно. Осознав, что безразличие — её главный враг, Софи решила действовать и никогда, никогда больше не поддаваться упадническим настроениям. Перешагнув через цепь, Софи подумала: «Она ведь сама верит, что защищает меня. Чтобы я не сбежала и не встретилась с этими ужасными мужчинами. Может быть, мне даже стало бы её жалко, если бы она защищала кого-то другого». Когда в и без того ограниченной жизни Софи появилась цепь, она вновь чуть не потеряла всю надежду, но, помня про свой горький опыт, всеми силами старалась сохранить волю к свободе. Чтобы не потерять связь с реальностью, она во время вязания колола пальцы кончиками спиц, которые Ханна позволила ей приобрести лишь с условием, что они будут выдаваться строго по времени и под её присмотром. Иногда Софи укалывалась до крови, и Ханна подбегала с пластырями, и будто ей было не всё равно. В эти моменты заботы Софи не наигранно хныкала, а Ханна будто бы искренне её успокаивала. В один из таких разов Софи поняла, что топорное сопротивляться бесполезно — она ничего не добьется, если не сможет втереться в доверие и не получит хоть минимальные послабления своего режима содержания. И Софи стала притворяться. Притворяться, что она сломалась, и что ей теперь нравится такая жизнь — на привязи и взаперти. Это было невыносимо — так врать самой себе, пусть она и знала, что это не по настоящему. Так ей удалось получить телефон, правда без выхода в интернет, только с одним контактом и заблокированными номерами всех возможных служб, возможность хоть как-то минимально контактировать с внешним миром посредством вязания игрушек на заказ, пусть аккаунтом и всеми переписками занималась Ханна, целым часом свободного времени, которые, правда, ни на что нельзя потратить, ведь заняться и нечем. В общем, не так уж и густо, зато Ханна в целом стала менее бдительной, благодаря чему удалось и ослабить цепь, и проводить поиски ключа, и однажды выйти на связь и семьёй. Обо всём об этом Ханна не знает, и вряд ли когда-нибудь узнает, если всё пройдёт по плану. Молли старалась её спасти от этого ада ещё когда ничего не началось, Молли её и спасёт. Выходить из квартиры в первый раз было очень непривычно и волнительно, Софи даже заплакала, когда её босые ноги наступили на кафельный пол в подъезде. Она знала, что уходить далеко пока что нельзя, но так хотелось ощутить эту радость освобождения сполна. Женщина постучала в соседскую дверь без всяких раздумий. На пороге её встретил мужчина лет тридцати, с короткими русыми волосами и выразительными серыми глазами. Мужчина, чёрт побери! В последний раз она их видела в полицейском участке, и то недолго. — Вам кого? — спросил он с некой настороженностью. — Да я так, соседка ваша, — объяснила Софи, — зашла поздороваться. Мужчина наградил её недоверчивым взглядом. — Из какой квартиры? — Да вот из этой, — женщина указала пальцем на дверь. — Вы перекрасились, что ли? Тут вроде бы блондинка жила. Софи передёрнуло. Одно дело жить взаперти, другое — осознавать, что соседи об этом даже не догадываются. — Я слежу за квартирой, пока она в отъезде, — быстро нашла оправдание женщина. — А-а-а, — протянул мужчина, всё ещё придерживая дверь одной рукой в готовности в любой миг захлопнуть её. — Софи, кстати. А вас? — Тимоти. Тимоти поправил очки. Софи вспомнила, что ей всегда нравились мужчины в очках. Может, не такая уж она и лесбиянка. — Можно войти? — спросила Софи, — Извините уж, что без подарка, просто… — Да нет, входите. Студия, где жил Тимоти, была куда меньше квартиры Ханны, но казалась просторнее, потому что мебели почти не наблюдалось. Было даже слышно эхо их тихих шагов. Стоял какой-то специфический запах, не сразу было понятно, что это пот и кофе. Любой другой человек бы скривил лицо, услышав этот микс, но Софи наслаждалась новым запахом, не таким, как дома. Всё отличающееся было для нее праздником. — У меня нет ничего поесть даже… — протянул Тимоти, почесав в затылке. — Ничего страшного, я не голодна, — соврала Софи. Тимоти с непониманием наблюдал за тем, как гостья изучала полными любопытства глазами его жилище. Это было несколько подозрительно. Она могла высматривать что-нибудь ценное, чтобы украсть. Как будто у Тимоти дома было что-нибудь ценное. — Может, сядем? — Да, пожалуй, — Софи плюхнулась на матрас, валявшийся прямо на полу. Он, очевидно, был заменой кровати, ведь на нём валялись одеяло и подушка. — Почему Вы не садитесь рядом? — Софи неловко поправила задравшееся платье. Тимоти нахмурился и поджал губы, но приглашение принял и сел. — Чем Вы занимаетесь? — Софи повернулась всем корпусом к собеседнику, еле сдерживаясь, чтобы не потрогать его, хотя бы чтобы убедиться, что он настоящий. — Да так, в офисе сижу. Финансовый отдел. — О, это интересно, — незаметно даже для самой себя, Софи тянулась к Тимоти… нет, к мужчине всё ближе. — Да чего уж интересного-то, — тот лишь отодвинулся, словно не понимая, к чему всё это. — А как по мне — очень интересно, надо будет попробовать получить квалификацию. Софи подавалась вперёд и вперёд, вызывая жуткий дискомфорт у Тимоти. Он не привык общаться хоть с кем-то, не то что с женщинами, а тут на него свалилась некая полубезумная особа, поведение которой понять было крайне трудно. Тимоти ещё немного отодвинулся и небрежно спросил: — А Вы чем занимаетесь? — Индивидуальный предприниматель, продаю хенд мейд через Инстаграм. — И как, на жизнь хватает? — уточнил мужчина. За весь разговор он ни разу не посмотрел на Софи. — Если б это ещё можно было назвать жизнью. Рука девушки легла на щетинистую щеку. Тимоти рефлекторно повернулся, чем моментально воспользовалась Софи и поцеловала мужчину в губы. Она делала это не из симпатии к Тимоти, но из ненависти к Ханне. Назло ей, чтобы её миленькая маленькая девочка Софи никогда не была по-прежнему чистой и не испорченной мужчинами. Вопреки всем россказням о том, что все мужчины поголовно похотливые животные, Тимоти резко оттолкнул Софи. — В чем дело? — прикрикнул он, — Это какой-то пранк? — Простите, — Софи убрала темный локон с лица, — я просто очень хочу мужчину. — Вы явно пришли не по адресу, — Тимоти легонько оттолкнул Софи. Он хотел съязвить, что проституцией он не занимается, но Софи опередила его: — Если Вам не нравятся девушки, то прошу прощения. Вы не выглядите как стереотипный гей. Лицо Тимоти тут же переменилось. Похоже, он принял это предположение за оскорбление. — Потому что я и не гей, — грубо пояснил он. — Да, понимаю. — Нет, правда. Больно высокого о себе мнения, леди. Если Вам отказали, это ещё не значит, что парень — гей. — Охотно верю. Они всё-таки переспали в тот день. Тимоти сделал это из-за уязвленного самолюбия, а Софи — из побуждений мести. Когда процесс завершился, Софи направилась в ванну, ведь там со слов хозяина квартиры находилось единственное зеркало. Девушка поправила прическу, убедилась, что бюстгальтер сидит как надо, и уже собиралась выходить, как вдруг заметила рядом с мылом бутылёк с одеколоном. Судя по ценнику на донышке сосуда, покупался он явно не в брендовом магазине. Софи поднесла вещицу к носу, и боже, это был самый прекрасный аромат в ее жизни. Он ударил в голову покруче любого алкоголя. Женщина начала жадно вдыхать чудесный запах, такой необычный, такой манящий, такой непривычный, но этим и завораживающий. — У Вас там все хорошо? — постучал в дверь Тимоти. — Да, все прекрасно, — Софи недолго думая сунула флакончик в лиф и вышла. Тимоти оглядел ее с подозрением, но ничего конкретного подметить не смог. Софи поцеловала его напоследок и ушла, хлопнув дверью. — Я, может быть, зайду ещё раз, — сказала она уже в своей квартире. Хотя, какой своей? Никакая это не ее квартира, это жилище, которое она желает только сжечь. На самом деле, ей не стоило светиться перед соседом. Даже один свидетель мог бы стать помехой, однако желание ослушаться пересилило рациональность. Следующие несколько дней прошли в мучительном ожидании. Ханна звонила просто постоянно, но Софи стойко делала вид, что все замечательно. Софи считала даже не дни, а часы, настолько ей было дурно. Наконец, на четвертый день, глубокой ночью прозвучал звонок в дверь. Бегом добравшись до входа, Софи отворила дверь рывком и тут же бросилась в объятия к сестре. — Молли!.. — в голосе слышался едва различимый хрип, предвещающий скорое появление слез. — Боже мой, ты жива! Я так рада! Софи затащила Молли в квартиру, чтобы не привлекать лишнее внимание соседей. У той через плечо висела большого размера сумка, которую, судя по весу, удобнее было бы тащить за ручки, но Молли никогда не отличалась особой сообразительностью касаемо таких простых истин. — И как ты только догадалась? — спросила Софи, сопровождая сестру на кухню. — О чём? — Что это моя страничка? — Имя пользователя — «turquoisemonkey_knitting», как бы думаешь я не догадалась? В детстве у сестёр были две любимые игрушки: у Молли — жёлтый дельфин в розовую полоску, а у Софи — зелёная обезьянка, которую она сама называла бирюзовой. Они их связали сами под руководством мамы, и до самого колледжа всегда держали рядом. Молли была подписана на много аккаунтов по рукоделию, и внезапно в рекомендациях показался тот самый. Она сразу поняла, что это Софи, написала в личные сообщения «Привет, как дела?» и тут же была забанена. Сразу стало понятно, что что-то не так. Софи не стала бы банить, она слишком нерешительная для такого, просто отправила бы в игнор. Через подругу у Молли удалось всё-таки заказать игрушку дельфина в полоску. Внутри брюха дельфина, как и ожидала Молли, лежала короткая записка с адресом, просьбой о помощи и кодовой фразой «фиолетовая мышь хвост бант». Таким образом у сестёр получилось односторонне связаться через игрушки. Софи просила Молли не вызывать полицию, потому что это бесполезно, и не приезжать, ведь Ханна в случае опасности грозилась без колебаний убить их обоих. Через короткие сообщения Софи объяснила, что нужно дождаться момента, пока Ханна уедет, и только тогда приводить обговорённый план в действие. — Вот, смотри, — Молли вынула из сумки краску для волос рыжего цвета, косметику, чёрную медицинскую маску, и кучу всего другого, с помощью чего планировала совершить преображение. — Прекрасно, — Софи принюхивался к запаху шампуня сестры; Ханна всегда покупала одни и те же принадлежности гигиены, так что их запах Софи достаточно остопиздел, — Давай начнем быстрее, каждая минута на счету. Молли быстро справилась с окрашиванием волос, потому что они решили состричь все «под мальчика». Софи надела маску, сменила одежду и не узнала себя в зеркале — такой она нравилась себе куда больше. Черный топ и шорты — как давно она не надевала штаны — были совсем не похожими на то, что заставляла носить Ханна. — Софи, это она тебе сделала? — Молли указала пальцем на синяки и ссадины на руках, которые до этого прятались под длинными рукавами и вязаными чулками. — Конечно. Часа в четыре ночи, когда Молли заканчивала макияж, раздался звонок. Это была Ханна, конечно, кто же ещё. — Молли, возьми ты, — попросила Софи. — Почему? Софи задумалась, какое бы оправдание придумать. — Я не хочу. — Тогда не бери просто. — Действительно. Заблокировав телефон, Софи проморгалась после нанесения стрелок и ни с того ни с сего спросила: — Ты не голодная? — Вообще-то да, я почти сутки ничего не ела. Но нам нужно торопиться. — Я быстро, тут просто разогреть, — Софи вскочила с места, — Тебе чай подсластить? — Да, пожалуйста. Правда, когда Молли сделала пару внушительных глотков, она не почувствовала сахара в кружке. — Софи, он горький. — Я похоже перепутала чашки, — едва притронувшись губами к своей, Софи тут же отпрянула, — да, это твой, сладкий. — Как ты такое пьешь? — Привыкла. Попробуй ещё, не так уж и плохо. Молли недоверчиво посмотрела на чашку, но глоток сделала. — Фу, только хуже стало, — лицо рефлекторно скривилось. — Скоро станет хорошо. Молли собралась возразить, но губы не хотели слушаться. Голова начала как-то по-странному кружиться — девушка потеряла равновесие и упала головой назад. Последнее, что она помнила — то, как Софи мягко её поймала. Проснулась Молли уже в кровати. Ото сна она отходила как от наркоза, постоянно нашёптывая под нос странные слова, смысл которых она сама не знала. Более-менее придя в себя, девушка обнаружила, что на неё надета старая одежда Софи, а на ноге было что-то наподобие кандалов. — Софи, как это понимать?! Молли кричала громко, чтобы её можно было услышать по всей квартире. Не прошло и минуты, как заплаканная Софи появилась на пороге. Судя по всему, она уже собралась уходить из квартиры, потому у неё в руках она держала сумку Молли. — Я беременна, — грустно сообщила Софи. — Ты наверно ожидаешь, что я спрошу: «От кого?», но мне плевать, развяжи меня. — Не собираюсь! — Софи села на прикроватную тумбу, — Я не для того тебя сюда звала. Молли поднялась на локтях, пересилив слабость в теле. — Так ты… — Просто будь умницей, она всё равно разницы не заметит. Софи печально смотрела на тест, который нашла в сумке Молли и решила использовать просто ради интереса. Это вполне могла быть ошибка, потому что тест был не из дорогих, надо будет купить ещё, чтобы удостовериться. Ребёнок в её планы точно не входил. — Софи, ты не станешь этого делать! — Это ты теперь Софи, а я — Молли Купер, — девушка повертела ID картой прямо перед носом у ослабевшей сестры, — Смирись и радуйся, что у тебя ещё три дня. Софи, или теперь уже Молли, направилась к выходу из комнаты, но стоило ей только упустить сестру из вида, как тут же раздался громкий хруст. — Вот только не пытайся… — Софи обернулась и потому прервалась: Молли упала на пол, когда попыталась встать с постели, и свернула шею. Софи чуть не стошнило прямо на месте. Кое-как справившись с мучительной тошнотой, она подошла к сестре, подняла обратно на кровать и безуспешно попыталась нащупать пульс. — Нет-нет-нет! — запричитала она, безуспешно пытаясь привести труп в чувства. Это она убила свою сестру. Она теперь убийца. Когда стало понятно, что реанимировать тело уже бесполезно, Софи запаниковала ещё сильнее. Что делать с телом? Просто оставить так, как будто несчастный случай? Что тогда станет делать Ханна? Девушка осмотрелась, и увидела на тумбе свой несчастный тест. Тут же у неё возник план. Софи решила повесить Молли именно в кабинете, чтобы Ханна знала, кто именно довёл женщину до мнимого самоубийства. Вопреки расхожим мифам, человек умирает в петле именно от перелома шеи, а не от удушья, поэтому способ смерти в целом совпадает. В качестве верёвки пришлось использовать многострадальную цепь. Для пущей убедительности Софи в последний момент решила вырвать волосок с головы и положить на кровать на самом видном месте, и только она это сделала, как послышалось мерзкое: — Эй, Софи, дорогая? Сердце замерло. Что эта кикимора делает здесь? Она должна была ещё три дня провести в Нью-Йорке! — Только этого не хватало… — прошептала Софи, затолкала сумку под кровать и залезла сама. Ханна вошла в спальню в ту же секунду, как одеяло перестало колыхаться. — Софи, это какой-то розыгрыш? Я знаю тебя, ты не могла бы мне изменить! «Плохо знаешь», — подумала Софи, изо всех сил сдерживая чих. Девушка совсем не знала, что ей делать. Ужасно, просто хуже некуда. Она бы так и сидела под кроватью, если бы не вспомнила, что, вообще-то, в тумбе лежат спицы. Острые спицы. «Я уже убийца, мне терять нечего». Передвигаясь бесшумно, чему она научилась за годы заключения, Софи достала из ящичка оружие и устремилась к намеченной цели. Перед дверным проемом девушка поколебалась, и не зря: именно в этот момент Ханна перешла с плача на смех. — Я найду тебя, обещаю, найду, — Софи сразу поняла, что послание адресовано ей, а значит Ханна каким-то образом считала её обман, — Я отыщу тебя в любой точке планеты, и ты поплатишься за мои слёзы! Софи не знала, что делать дальше. Можно было прямо сейчас броситься к ней и воткнуть спицу в затылок, если хватит сил, но девушка всё ещё колебалась. Ханна сама за неё решила, направившись к выходу. Выходя из комнаты, Ханна закричала от страшной боли — один из её глаз был проткнут, а во второй хоть и целились, но попали в ухо. Уцелевшим глазом Ханна успела разглядеть Софи — изменившуюся, но всё ещё Софи. — Ах ты дрянь паскудная, сволочная сука! — Ханна уже занесла кулак, чтобы ударить соперницу по голове, но та в первый раз за много лет отбила удар. — Мне уже не страшно быть плохой, я и так хуже некуда, — объяснилась Софи в ответ на вопросительный взгляд Ханны. Та не стала играть в пафос и больно ударила Софи коленом в живот. Софи скрючилась от боли пополам, но не потеряла бдительности, и в следующий раз, когда Ханна замахнулась, выставила спицу на пути ладони. Они обе не сразу поняли, что ладонь оказалась проткнутой насквозь. Ханна, однако, не думала сдаваться. Одним поставленным хуком она прошлась по лицу Софи, от чего её нос закровоточил и по ощущениям съехал куда-то влево. Всё ещё держа спицу воткнутой в ладонь, Софи резко увела руку в сторону. Проткнуть плоть спица смогла, а вот порезать поперёк нет, поэтому Ханну потянуло вслед за рукой, она потеряла равновесие и упала. Резким движением ноги Софи наступила на позвоночник своей мучительницы, но вряд ли у неё удалось его сломать, поэтому она села сверху, ослепила второй глаз Ханны, причём протолкнула спицу так глубоко, что вытащить уже не получилось, и принялась душить. Та брыкалась, у неё даже получилось вынуть спицу из ладони и погрозить ею, но Софи мощно впечатала её лицо в пол и продолжила сдавливать шею. Это не помогало — Ханна никак не хотела терять сознание — поэтому Софи решила действовать радикальнее. Она потянула Ханну за волосы, передвинула к дверному проёму и с силой начала давить дверью на шею. Это однозначно было лучшей удавкой, чем тоненькие руки недоедающей девушки, потому Ханна уже через несколько минут перестала брыкаться. Чтобы закрепить успех, Софи ещё долго, по личным ощущениям, держала дверь туго сжимающей горло. — Это было проще, чем я думала, — грустно сказала Софи, глядя на свои руки. Её пальцы, все в следах от уколов спиц, непроизвольно тряслись. И этого она сторонилась столько лет? Столько лет отказываться от такого простого решения? Просто из-за какого-то «так нельзя, я не хочу быть убийцей», из-за которого ей пришлось потерять сестру? Боже, она бы и так её потеряла. Она была готова отдать её только из своего эгоизма. Жизнь и свобода Молли оказались для Софи менее весомыми, чем возможность не запятнать руки. — А теперь ты довольна?! –спросила Софи у самой себя, еле сдерживая слёзы. Ей было жалко себя, что она теперь осталась совсем одна, что теперь ей вовсе некуда идти. Головой она понимала, что надо ещё пожалеть Молли, ведь она вообще ни в чём не виновата, но у Софи просто не хватало духа, а совесть решила сжалиться и не мучала попусту. Софи спрятала волосы под шапкой, ведь яркие волосы были слишком заметной отличительной чертой, закрыла дверь изнутри, оставила ключ в щёлке, и спустилась по пожарной лестнице. Высоты она никогда в жизни не боялась. Пройдя пару кварталов, стараясь не привлекать к себе внимания, Софи согнулась пополам. — Да быть не может, ещё полмесяца должно пройти!***
— Я запутался, — Билли Томпсон, совсем ещё новичок в полицейском деле, но достаточно смышлёный малый, перелистывал материалы дела снова и снова. Всё началось с простого вызова таксиста из-за неуплаты, а вылилось в самое нетипичное дело за всю карьеру Билли. В первое серьёзное дело, на которое поставили Билли. — Мы все запутались, — Эдисон, более опытный коп, который не занимался этим делом, но был в курсе всех его деталей из разговоров коллег, докуривал сигарету. Это нельзя было делать внутри здания, но ему было всё равно. — Меня всё не отпускает этот тест. Откуда он, если ни одна из девушек не беременна? — То, что Софи убила Ханну после собственной смерти, тебя не беспокоит? Ханна подверглась жёсткой насильственной смерти, но ни на ручке двери, ни на спицах не было обнаружено никаких отпечатков, а все следы ДНК принадлежали Софи, которая была на тот момент уже давно мертва. Что самое странное: экспертиза показала, что шея сломалась ещё до того, как женщину повесили на цепи. — Не могу представить, как себя ощущает мистер Локер, — Томпсон поморщился от табачного запаха, — На него же повесят всё. — А может это и был он, кто знает. — Из-за флакончика одеколона? Какой преступник оставит одеколон на месте преступления? Вернее, какой идиот возьмёт его с собой на убийство? — Ты рвёшься найти правду или хочешь выгородить подозреваемого? — Он не виновен, это ясно как день! — Да ты походу на него запал, да? — Эдисон усмехнулся и выпустил облако дыма прямо в сторону коллеги. — Ни в коем случае! Кхе-кхе! Просто… — Да брось, я печёнкой чувствую в тебе голубизну, а тот парнишка… Как его там, Тимоти? Он ничё такой… — Было бы очень здорово, — перебил Томпсон, — если бы Ваша печёнка никогда не ошибалась, но как показывает практика, её экстрасенсорные способности проявляются даже реже обычного угадывания формата 50 на 50. Эдисон показательно заткнул уши ещё на «очень здорово», но Томпсона это не остановило от горячей тирады о том, что его задолбали эти подколы, и если Эдисон не прекратит концентрироваться на этой теме, то наведёт подозрения только на самого себя. Бесполезный односторонний спор прекратился с резким открытием двери. — Томпсон, если ты не перестанешь обвинять Джека в гомосексуальности, я начну думать, что ты и сам такой. — Да я… Он первый начал! — Он каждый раз начинает первым, и я каждый раз пропускаю этот момент, — Лара Браун положила кипу документов на стол, — Давай попозже, мы с Троем, походу, напали на след. — Как?! Без меня?! — Томпсон вскочил с места. — Конечно, у тебя же есть дела поважнее, — Лара указала в сторону Эдисона, — Мы пока раскопали кое-какую информацию. Томпсон не ответил на выпад и взял уже новые бумаги. Первым шло дело двадцатилетней давности, в котором в качестве жертвы жестокого изнасилования фигурировала Ханна Уолкер. На тот момент девочке было 8 лет. Бедняжку похитили и держали в плену около двух месяцев, прежде чем ей удалось сбежать. Холодок пробежал по спине Билли. Два месяца не могли найти ребёнка, два месяца! Очевидно, не хотели искать. Именно из-за таких случаев он и стал полицейским. — Это для контекста, — объяснила Браун, — листай дальше. Томпсон последовал совету. — Сестра-близнец убийца? — первое, что пришло ему в голову, когда он увидел фото некой Молли Купер, — Ну конечно, у близнецов совпадает ДНК! — Не совсем. Читай дальше. Дальше шёл допрос Тимоти Локера. Джек, который из любопытства смотрел на документы через плечо Билли, хлопнул того по плечу. — Смотри, без тебя допрашивали! Завидуешь? — Конечно, — без задней мысли ответил Томпсон, — Это моё первое серьёзное дело, а меня даже не позвали на допрос?! — Потому что ты ещё не профи в этом деле, — объяснила Лара, — Я потом дам тебе посмотреть запись, если так хочешь набраться опыта. Билли нахмурился и продолжил искать зацепки. — Он не опознал труп? — Сказал, что у той девушки, с которой он виделся, волосы были короче, на теле были шрамы и синяки, а под лопаткой не было татуировки. Он уверенно заявил, что это точно не Софи. — А ему точно можно доверять? И даже если так, то волосы могут быть нарощенными, синяки пройти, а тату можно было набить за четыре дня. — Ой, а что это ты разуверился? — съязвил Эдисон, — Неужели разлюбил? — Да заткнись ты, Джек, — Лара легонько толкнула Эдисона, — не отвлекай, тут тяжёлая мозговая деятельность. Лара подсунула Билли свой телефон с открытым инстаграмом Молли Купер. На одной из фотографий с пляжа была отчетливо видна та самая татуировка. — Я всё ещё не могу понять, — Томпсон листал документы дальше, — Получается, это Молли висела мёртвой? — Бинго. Томпсон откинулся на стуле. — Ну это слишком очевидно. Софи убила Ханну и свою сестру, причём последнюю убила для инсценировки собственной смерти. Скорее всего, чтобы обмануть полицию. Но зачем ей убивать Ханну? — Я слышал, она шизофреничка, — Джек докурил предыдущую и принялся уже было за новую сигарету, но Браун выбила пачку из его рук. — Нет, у неё была тяжёлая депрессия и некоторые мазохистические штучки. — Один хрен, — недовольный Эдисон скрестил руки на груди и приземлился в кресло. — Ни капли. Будь она до сих пор в таком состоянии, она бы ни за что не стала никого убивать. Депрессивные люди теряют мотивацию к действию, а не рассудок. — Получается, — Эдисон достал запасную пачку из кармана, — её психика вообще поехала. — Или наоборот, её состояние улучшилось, — задумался Томпсон, — но Ханна не хотела возвращать ей автономность. — Это уже другой вопрос, потому что тогда Софи была бы вменяема, — Лара отобрала у Джека зажигалку. — Да хватит, — Эдисон нахмурился, — я хотя бы не траву курю, как дети некоторых. Кулаки Лары сами собой сжались. — Он получает своё наказание, и мне ни капли не жалко. — Мамаша года, — снова отпустил колкость Джек. — Да хватит, у нас тут двойное убийство! Обсудите после работы. — Тебя не спрашивали, голубчик. — Сколько раз повторять: ЭТО. НЕ. ТАК! — Эй, — иронично-саркастично передразнил Эдисон, — у нас тут двойное убийство, обсудим после работы! — Ещё слово, Джек, и я тебе вмажу. Рабочий телефон зазвонил. На проводе был Трой. — Приезжайте в первый участок. Я не смогу объяснить, вам надо самим увидеть. За решёткой камеры временного содержания стояла девушка с выгоревшими рыжими волосами и дрожала как осиновый лист. — Арестуйте меня! Пожалуйста, арестуйте меня, я больше так не могу! Томпсон сразу понял по чертам лица, что это одна из сестёр Купер. — Успокойся, Софи, — то ли попросил, то ли приказал он. — Она ведь умерла, да? Эта сука сдохла?! — Ханна умерла, — Эдисон говорил куда увереннее, чем новичок. — Тогда почему я везде её вижу?! Софи упала на пол и разрыдалась. — Я больше так не могу! Я знаю что получу смертную казнь, поэтому арестуйте меня! Арестуйте меня, пока я не убила кого-нибудь ещё! — Ты уже сидишь за решеткой, что тебе ещё надо? — Убейте меня, пожалуйста! — Софи протянула руку сквозь решётку и схватилась за рубашку Томпсона, — Если я нападу, вы же меня убьёте? — Ты не нападёшь, — Эдисон отдернул руку Софи. Девушка попыталась схватить его за лицо, но безуспешно. — Вам за это ничего не будет, вы при исполнении! Скажите, что я начала крушить тут всё, только пожалуйста, убейте меня поскорее! — Что делать в такой ситуации? — спросил Томпсон, напрасно ожидая от коллег ответа. — Честно, я двадцать пять лет служу, и впервые такое, — не стала врать Лара. Услышав женский голос, Софи схватилась за голову и упала на пол в припадке. — Она не отпускает меня! Я до сих пор чувствую, вот здесь, — девушка начала расцарапывать лодыжку, на которой и без того был синяк, — Как мне от этого избавиться?! Суд признал Софи невменяемой, что сильно расстроило в первую очередь саму Софи. — Я не хочу торчать в этой психушке сто лет! Я хочу умереть, пожалуйста! Она повсюду! Её много! Софи всё-таки отправили на принудительное лечение. Правда, продержалась она там недолго: при первой же возможности она себя калечила, и месяца через четыре у неё всё-таки получилось свернуть себе шею, когда она упала с кровати вниз головой. Ломать шеи, похоже, её самый любимый способ лишать людей жизни. Родители приехали на похороны, несмотря на то что говорили, будто отказались от Софи. За один год они лишились обеих наследниц, причём самым ужасным образом. Убитая горем мать рыдала каждую ночь с того дня, когда стала известна печальная участь её крошек. Она знала кто в этом виноват — Ханна, которая склонила её доченьку к асоциальному извращенскому поведению, сломала ей психику, а после свела в могилу. Отец тоже был безутешен, но старался на людях не показывать своего сочувствия безжалостной убийце. На похороны пришёл Томпсон. Он не скрывал, что ему небезразлично это дело с точки зрения криминалистики, и он правда хотел знать, правда ли Ханна держала Софи на цепи, как ей удалось связаться с сестрой, почему она её убила. Столько вопросов, а ответов от могилы не дождёшься. Каждый раз Билли пересчитывал вязаные игрушки, которые, по словам матери, незадолго до всего произошедшего Софи отправляла Молли почти каждые две недели. Они все были со вспоротым брюхом, которые мать сама зашила белыми нитками, что, правда, не сделало их более симпатичными, а наоборот, пугало, что ли. Томпсон не знал зачем, но своровал одну. Ну, как своровал, взял попользоваться, из чисто научных интересов. Это была мышь с бантиком на месте хвоста, очень даже неплохая как для ручной работы. Потом, в тот же день, он вернулся за остальными игрушками, и, так как уже опаздывал на смену, взял их с собой на работу. — Это что, подарили на утреннике? — Эдисон забыл про свои голубые подколы и переключился на юный возраст и детское лицо Билли. Это случилось аккурат в тот момент, когда у самого Эдисона начали проявляться старческие морщины. — Очень смешно, ха-ха, моё лицо не сморщилось как анальное кольцо к двадцати шести, повод поглумиться. Кстати, не будет закурить? — Не смей. — Ах да, мамочка же запретила нашему Джеки курить сигареты. Кто из нас больше ребёнок? Эдисон недовольно цокнул и буркнул, что вообще-то сам решил бросить, но весь отдел уже знал, что нет. Осуждать Эдисона, правда, никто не брался, ведь все знали, что его мать больна, и любое её желание Джек исполнял беспрекословно. Все, кроме Томпсона. Билли вздохнул и решил изучить игрушки поподробнее. Лара и сама прекрасно справлялась, потому что решила утопить своё горе по поводу нерадивого сына в море работы, так что пока она пашет за троих и нет экстренных вызовов, можно спокойно заниматься вязанием. Внутри игрушек он обнаружил записки, в почти в каждой по штуке. Можно было понять, почему мать их не заметила: они были очень туго свёрнуты и сливались с набивкой игрушек. — Так и знал! — Что ты там знал? — недовольный Эдисон нахмурился, — Ничего ты не знаешь! — Тут расписан план побега, смотри! Так, в конце каждой записки есть следующая игрушка, были бы все — можно было бы расположить в хронологическом порядке. — Эй, не увлекайся, тебе не за эту дребедень платят. Они в любом случае уже умерли. — Да погоди ты! Я хочу знать, как… «Не звони полиции это бесполезно» Томпсон заметно погрустнел. Полицейским никогда не доверяют. — Что думаешь? — Билли показал клочок бумаги Эдисону. — Ничего я не думаю, глупость это всё! — его лицо резко позеленело, будто он разом выкурил пачку сигарет, — И что бы ты ни подумал — это тоже всё глупости! — Ты о чём? — Да так, ни о чём. Томпсону потребовалось меньше пяти секунд, чтобы сообразить. — Это изначально не было твоё дело, зачем ты в первый же день полез в документы? — Ты мне что-то предъявляешь? — Именно. — Ты перечитал детективов, раз всех во всём подозреваешь из-за разных мелочей. — Не всех и во всём, а конкретно тебя. Ты ведь прикреплён к тому участку? Эдисон сначала отвернулся, а потом вскочил и схватил Билли за воротник. — Да, я, возможно, закрывал глаза на жалобы соседей, отслеживал местоположение Софи и выдавал его Ханне, но ты должен меня понять, — он шептал, чтобы не дай бог никто больше не услышал, — Моя мать умрёт без лекарств, а если бы я тратил на них зарплату, то сам бы умер с голода. — Ты сейчас серьёзно? — Серьёзней некуда. Лара оплачивала сыну рехаб, чтобы он наконец слез с героина, а этот недоумок попался на травке. Трой хотел накопить на жильё, потому что его семье не хватает этих ссаных двух комнат. Всем доставалось. Все были довольны. Всем было хорошо, пока эта ненормальная не стала разбрасываться спицами! Билли сглотнул. Получается, все всё знали? То-то они больно быстро раскрыли дело. — Да как нам доверять после такого?.. — укоризненно спросил он. — Никак. Они и не доверяют. А тебе пора вырасти из детских фантазий. Из глаз Томпсона потекли слёзы, и он даже не попытался их как-то скрыть. Джек прекрасно понимал, что это самый удачный момент, чтобы понасмехаться, но не стал добивать мальчика. — Ну-ну, не надо плакать. Скоро ты станешь таким же, как мы, и будешь ко всему относиться проще.