Душевные тяготы

      Он молча стоял у зеркала в ванной, всем телом давя на бедный фарфоровый умывальник. Пялился на своё отражение в зеркале, висящем напротив, особенно разглядывая открытый левый глаз.       Эпик в очередной раз проснулся от кошмара. Сил нет от слова совсем, но и желание возвращаться в постель также отсутствует. Он просто смотрит. Стоит и наблюдает, вспоминая все свои давно забытые грехи, желая понять, за что ему досталось это ужасное проклятие. — Что же ты так меня мучаешь, Гаст... — Эпик начал предложение, но на последнем слове глаз в очередной раз дал о себе знать жгучей и стреляющей болью.       Скелет чуть согнулся, на автомате ударив кистью руки глазницу со шрамом, в надежде хоть как-то усмирить незатухающую боль. — Чёртов док, — сквозь зубы прорычал он, чувствуя, как слёзы боли и отчаяния вот-вот хлынут наружу.       Часы, висящие в коридоре, на которые Эпик сумел мельком взглянуть по пути в ванную комнату, гордо показывали «4:20». Только вот гордиться этим числом так и остаётся одним настенным часам. Ведь такому пробуждению не мог порадоваться ни Эпик — измотанный всей этой болью, ни Кросс — уже давно уставший успокаивать своего любимого из раза в раз.       Кросс…       Точно! Кросс!       Этот скелет вновь проснулся от недостатка тепла рядом. Эти двое всегда засыпали вместе и, чаще всего, в обнимку. И каждый раз Монохромный мог прекрасно почувствовать отсутствие Эпика рядом в постели.       Обладатель фиолетового глаза сам прекрасно знал и понимал, что своими ночными и неконтролируемыми выходками лишь мешает спокойно жить и так эмоционально нестабильному партнёру. Но как было сказано ранее — это всё просто неконтролируемо… Он неосознанно, и даже не желая этого, заставлял уделять себе и своим проблемам намного больше времени, нежели мог дать взамен; заставлял Кросса забыть о самом себе, и из-за этого чувствовал себя всё паршивей и паршивей с каждым днём.       Эпик всегда просто хотел тишины. Хотел, чтобы хоть одна из его ночей была спокойной, не бессонной… Ведь даже снотворное не помогало. Таблетки делали лишь хуже, и даже при возможности осознанно вырваться из сна, убежав от всех монстров, преследующих его, лекарство просто не давало этого сделать, окончательно ставя мёртвую печать на душе Эпичного, что в такие моменты уже была готова разорваться в клочья от нахлынувшего страха. — Эпик?.. Снова? Тебе принести обезболивающее? — обеспокоенный голос только проснувшегося Кросса, сонно стоящего и потирающего глазницы в дверном проёме, заставил Учёного вздрогнуть.       Эпик сейчас устало опирался на умывальник, свалив весь свой вес на правую руку, в то время как левой отчаянно закрывал глаз со шрамом. Признаться, он готов вырвать этот чёртов фиолетовый сгусток магии в его глазнице. Как же жаль, что попытки когда-то сделать это не привели к ожидаемому результату… Для Стражника подобная картина была донельзя привычной, но всё равно заставляла волноваться за любимого. Казалось, то, что они переживали это уже много раз, не давало свои плоды и с каждой ночью одна и та же картина пугала одинаково. — Кросс? — наконец подал голос Эпик, понимая, что вновь разбудил Икса. — Вот чёрт… Нет, ничего не нужно, я в порядке.       Учёный выпрямился, переставая отдавать весь свой вес раковине. Он неспешно подошёл к Кресту, положив обе руки на его плечи. — Иди в кровать, Кросси, тебе незачем волноваться, — сказал он, — дай мне пару минут и я вернусь к тебе, лады? — Эпик одарил любимого скелета мягкой и нежной улыбкой. Никому он так не улыбался, кроме как Кроссу. — И так каждый раз… — вздохнул Крест.       Его глаза были переполнены сожалением, и в то же время дикой злостью на такое отношение к себе со стороны Учёного. — Эпик, послушай, — он схватил руки Эпичного, что словно передавали всю тяжесть, находившуюся в скелете. Вместе со своими Крест приложил ладони Эпика к его грудной клетке. — Сейчас ты идёшь, пьёшь эти глупые таблетки, а после этого мы сможем поговорить, и я проконтролирую, что они действуют. Только когда тебе станет чуть лучше мы оба пойдём спать, уяснил?       Кросс всегда был таким напористым, особенно когда дело касалось самочувствия Эпика. Он правда волнуется об этом глупом скелете и его здоровье, но порой тот так старается скрыть своё состояние, что Кроссу не остается ничего, кроме как переходить на приказной тон.       И даже сам Учёный понимал это. Он никогда не думал и не пытался обижаться на столь резкие и, порой, грубые перепады настроения Креста.       Эпик тяжело вздохнул. — Конечно, милый… Как скажешь. — Вот и славно, — Стражник убрал свои руки с груди Эпичного, отпуская его, — Когда же ты начнёшь думать о себе? — опустив голову, всё ещё раздражённо спросил он.       Кросс в тот же момент был притянут к Учёному и заключён в его тёплые объятия. — Я просто не хочу быть обузой для тебя… Я вижу, как ты устал от возни со мной. Разве тебе не надоело это всё? — скелет вновь замолчал. Сделал паузу, дабы хотя бы постараться найти нужные слова. — Просто хватит тратить на больного меня столько времени… — взгляд Эпика сейчас также был опущен. Обоим было трудно смотреть в глаза друг другу при таком и без того тяжёлом разговоре. — Ты знал, что слишком разговорчив и наивен в такое раннее время?       Кросс слегка отпихнул от себя Эпика, чтобы тот дал Кресту взглянуть на своё лицо. Такие же сонные и уставшие глазницы, лёгкая улыбка, с каждой секундой всё больше исчезающая с лица скелета. Глаз со шрамом прикрыт, дабы не пугать своим видом Кросса, и тот сам знал это. Знал, как Эпик стыдиться источника своей силы, из ночи в ночь травмирующего своего обладателя… — Я ведь люблю тебя, глупый, — Стражник поцеловал любимого в лоб, — и трачу своё время на тебя по своей воле. Когда же ты поймёшь, что я тоже волнуюсь за тебя? — Да… И я тебя люблю. Прости меня… — виновато опустив взгляд, произнёс Эпик. — И даже не извиняйся! Этот глаз уж точно не твоя вина.       Кросс взял парня за руку, начиная вести его на кухню.       Всего лишь очередная бессонная ночь для обоих. Очередные разговоры за кружкой чая в четыре утра. Душевные тяготы, что не дают спать обоим... И всё равно они любят друг друга, не обращая внимания на всё то, что так старается разрушить их идиллию.