Моя королева

- А, вот и моя дорогая! – улыбнулся Гальбаторикс. – Думаю, вы знакомы, так что обойдемся без формальностей. – он встал и подал руку королеве. – Смотри-ка, кто почтил нас своим присутствием. Шейд распластался по мозаичному полу так прилежно, что красные волосы на локоть лежали на полу, а одна рука была прижата к сердцу. Полная преданность. Тварь вручала свое сердце в руки вошедшей. Шрамованная псина как будто даже дышать перестала. - Добрый день, лорд Дурза. – мягко поздоровалась женщина, сев по левую руку правителя Алагейзии. – Я рада вашему возвращению. Вы преуспели в поимке похитивших камни эльфов, как я слышала. Красные глаза смотрели на нее так жадно, что, казалось, из них вот-вот хлынет пламя. Шейд с трудом "отвлекался" на вопросы, его глаза то и дело скользили влево. Гальбаторикс поморщился: шейд так и остался животным, и вел себя, как почуявший суку кобель. Вытянулся по струнке, лишь бы не прогнали и дали взгромоздиться сверху. До этого он лишь приклонил колено, а сейчас едва пол не облизывает. Поразительная слабость. Гальбаторикс наклонился и поцеловал королеву поверх вуали. Не столько ради самого поцелуя, скорее чтобы услышать, как ровно бьется ее сердце, и увидеть, как вспыхивают яростью кровяные глаза твари, так и оставшейся склоненной. Некромант носила вуаль и маску из тонких цепочек постоянно после того, как пробудилась от «неудачной попытки покушения», когда пропал их полосатый щенок. Заклятье оставило ей несколько неприятных шрамов на шее. Гальбаторикс был солидарен с несчастной матерью, и «лечил» ее за закрытыми от озверевшего шейда дверями, пока тот бросался на всех потенциально виноватых. А шейд носился по стране, как ужаленный, доставив варденам столько проблем, что его полукровку можно было забрать только ради этого. Но промашки случались. По крайней мере, безутешная мать стала сильно сговорчивей, между ними завязались весьма пристойные отношения и... она родила вполне миленькую и одаренную принцессу. Было обидно, что Гальбаторикс проглядел ее таланты в первый раз, и позволил шейду утащить колдунью в свои подвалы, где тварь активно разыгравала из себя отца семейства, но... все оказалось возможным исправить. А теперь шейд просто не мог предать их, потому что его привязала к трону не столько клятва, сколько та, кто сидел по левую руку от него. Оружие и магия плохо брали оболочку шейдов, но сердце было хрупким, особенно... когда дело касалось их гнезд. - Ты само очарование, Авис, - улыбнулся король. – Он преуспел только в том, что два эльфа мертвы, а их принцесса находится в таком состоянии, что мы даже выкуп за нее получим. Из трех камней к нам вернулись два. Это ли то, что мы называем «преуспел»? Ну, отвечай, Дурза. Как ты упустил один камень? *** Дурза вошел в свои покои, отфыркиваясь от воды. Только после того, как его полили помоями при всем дворе, можно было смыть с себя другие помои, от долгой дороги. Шейд неряшливо вытер красные лохмы. После начала траура волосы немного отросли, но совсем не чета его былой гриве. Десять лет, а пока даже до плеч не достают. Шейд потянул носом и прищурился. Он не один. В обрамлении занавески постели рисовалась фигура, о которой он не мог перестать думать с того момента, как вошел в тронный зал. Кудри, округлости, которые он по-хозяйски звал то "мешками с песком", то "своим добром"... Простая, привычная, любимая... Это бы сейчас очень помогло успокоиться. Шейд чуть поднял губу: нет, не пахнет так, как должно. Он надышался паром от трав в купальне, не сразу понял. Не пришла. Он сдернул занавеску, и рабыня начала улыбаться, едва не гремя подобием маски с вуалью, от чего у шейда зачесались зубы и руки. Потом пришло отвращение. Ублюдок видел, как Дурза смотрит на королеву, и прислал ему эту размалеванную насмешку... Или она? Она могла так над ним посмеяться, как будто ему было дело до телесного? Шейд схватил девку за волосы и рубашку и выкинул с постели. Она сжалась на ковре. Ее полнота была еще детской, она была сильно моложе, чем та, которую он желал. Просто похожее тело, больше ничего. И дрожит вся, но лежит, не уходит. Видимо, приказ был развлечь шейда хоть своей смертью, если потребуется. И это злило. - Пошла. Вон. – сухо сказал колдун, выходя из спальни. – Скажи поменять постель и проветрить комнаты. Меня тошнит от твоей вони. *** Ночной воздух сада, который, конечно, был для него официально закрыт, шейда не успокоил. Его разозлил подарок. Тошно, плохо, тоскливо. Он маялся в темноте, бесстрастно рассматривая ухоженные растения. За десять лет сад стал больше похож на аптекарский огород, а значит здесь растут пряные травы. Принюхавшись, шейд быстро нашел небольшую беседку с фонтаном, вокруг которой росла жирная, хорошо удобренная мята. Листья были сочными, и холодили рот. Шейдам, в отличие от людей, от тошноты мята не помогает, но можно сделать вид, что он хотя бы предпринял что-то, чтобы чувствовать себя не так погано. Красный взгляд лениво упал на скульптуру фонтана. В кольце чаши плескались стеклянные фигуры ундин, духов воды. На рельефе у стены золотыми штрихами мелькали легкокрылые духи воздуха аори, а от них поднимались дриады. Духи природы, самые красивые, что можно встретить, с любовью смотрели на щуплую фигурку, сидевшую в центре композиции. Тощий длинный мальчишка лет двенадцати, холодный и белый, сидел на траве, склонившись над водой. Рядом лежала толстенная книга, а длиннопалаая изящная рука тянулась к лениво плавающим вокруг морским лилиям, которых ей никогда не коснуться. Шейд скрипнул зубами и запрыгнул на островок, чтобы убедиться в своих худших подозрениях. Он одним ударом сломал руку ундины, мешавшей заглянуть в склоненное к воде лицо. Он. Это было лицо самого шейда, только моложе. Гладкое и лишенное сетки шрамов. И мертвенно холодное. Такое холодное, что хотелось взять его в руки и согреть теплом своего Пламени, чтобы он опять не подцепил простуду... Лицо с легкой улыбкой, слегка наивное, каким бывают лица у едва оперяющихся подростков. Миндалевидные белые глаза отражались в воде. Как будто мальчишка читал, но ундина указала ему на цветок, и он потянулся поднять его из воды. Будь он живым, наверняка подарил бы этой хищной до человечины рыбыне, потому что «все воплощения духов прекрасны», шейду ли не знать повадки сына. Воспоминая заворошились, как опарыши в гниющей ране. Гиллидский шейд едва не поседел в такой же "композиции". Яли, конечно, было не двенадцать тогда, а пять, но он тощим лягушонком он выглядел и тогда. Дурза, наконец, отправил прочь смотрителя пасеки и оглянулся к берегу, где Яли было велено оставаться и сидеть, не лезть в воду. Во рву шейд поселил пойманного хищника, чтобы кормилась теми, кого в его замок не приглашали. Полушейд и в самом деле сидел на берегу и в воду не лез. Мертвецы Аварис тоже были смирными, даже не шевелясь от присутствия его дара. Зато ундина из нее вылезла и недовольно хрипела на воздух, аж перепонки на ушах тряслись. Вне воды вся манящая красота пропадала, как и чарующий голос, сила ундин на суше стремительно "усыхала" , открывая их настоящий образ. Вне воды они редко охотились. Шейд бросился вперед, в прыжке схватил незадачливого сына, усадил себе на загривок в брызгах ила, а на пальцах уже стрекотал огненный шар. - Папа, - маленькие белые руки любезно убрали мокрую прядь от глаз тяжело дышащего Дурзы и пристроили отцу за ухом. - Она говорит, что все листья, когда падают в воду, тонут, всегда. Я думаю, она не знает про то, что корабли и паруса - они тоже из листьев, стволов, когда они растут сухими. - Ярзла, пользуясь затишьем в ярости отца, снял у него с нагрудника полусгнивший лист кувшинки и аккуратно опустил на воду. - Я читал ей про то, как люди и эльфы построили первый корабль, когда увидели, как сухие листья клена плывут по реке. Но она говорит, это не правда. - плотоядная речная тварь хлестнула по воде перепончатой лапой, снова захрипев. - Клены у нас не растут. Ты можешь высушить один листочек, чтобы она посмотрела, пожалуйста? Ундина издала тошнотворное сипение, и глотнула мутной воды, полоская жабры с острыми крышками. А шейд с сыном на плечах стоял и не знал, сжечь ли тварь, погнать ее в воду и тащить Яли в дом, чтобы опять не заболел, или ... сначала все-таки высушить плавающий перед ним лист кувшинки. Дурза тяжело вздохнул, отгоняя воспоминания. Духи тянулись к полушейду, такой была его природа: не человек, не шейд, друг людей и нелюдей, светлый лучик, совершенно непонимающий опасностей мира. Бешенство в груди клубилось черной волной. Стеклянное тело водяного духа взорвалось, осколки оставили на мраморной одежде мальчишки царапины. Шейд, все еще не веря, обошел фигуру с другой стороны. Воздушная аори покраснела и оплавилась лужицей золота и меди. Не может быть. Из горла рвался рык. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! - Кто это сделал?! – прошипел шейд, как будто вопрошая ответа у мраморной фигуры. – Кто посмел?! Но в этот раз темнота ответила на так давно мучавший шейда вопрос. - Я. – говорившая смотрела на маленькие острые черты с любовью. – Я буду всегда любить его, и хотела бы видеть лицо Ярзлы. Имя сына полоснуло слух, и шейд тихо зашипел от боли, у которой не было конца. Королева подошла к фонтану и нежно погладила мраморную скулу. Шейду на мгновение показалось, что белые глаза сощурились в немой улыбке. Сердце пошло трещинами: тяжело. Видеть их двоих сразу ... тяжело. Дурза прикрыл глаза и сцепил зубы. Он слышал перемещения стражи в лабиринте из цветов. Пришли за ней хвостом. Боятся, что шейд бросится. Но забыли, как остры его зрение, слух и особенно - нюх на волшебство, искрившееся на наконечниках стрел. Тех самых, что делают специально для шейдов. - Как ты думаешь, он стал бы хорошим королем? – она все еще зачаровано смотрела в лицо мальчика. - Хорошим, но не надолго. – колдун скривился, удивившись. – В жизни не дал бы ему сесть на трон, это как положить его в железную деву и захлопнуть крышку. Он был достоин лучшего, чем хомут на груди и голове, который они зовут короной. Грязь для свиней, а Али был... - Прекрати. - Нет короны на голове, значит, заткнись, да? Королева устало подняла к ночному небу подведенные сурьмой глаза. Над сурьмой блестела кварцевая пудра, шейд заметил. - Это было наилучшим выходом. – Я оказался никудышным мужчиной, что делает вполне понятным, почему жена решила бежать от меня подальше. – он сам не ожидал, что будет выговаривать ей у могилы сына, но не мог остановиться. - И сделала хорошую партию, теперь она не подстилка собаки, охраняющей темницы на задворках империи, нет! Теперь она королева, ИМПЕРАТРИЦА!, и я не смею поднять на нее глаза, не то, что... Рад за тебя. – шейд нервно дернул плечом, но стрела так и не полетела, остановленная бликом золотого кольца на пальчике его "хозяйки". – Ты заслуживаешь больше, чем было у меня. – последние слова протиснулись сквозь острые зубы, как змея между камней. – Моя ко-ро-ле-ва. - Я не хочу знать, что было бы с нами, если бы вскрылась вся правда. Мне достаточно того, как позволили умереть Морзану. И... – вуаль качнулась вслед за кивком, - здесь я полезнее. Ты получал последние обновления законов? На бледном лице шейда взыграли желваки. Получал. И изорвал в клочья тот свиток, в котором отменялось пожизненное право мужа. - Не знал, что я ТАК тебе надоел, что ты увековечила это в законе страны. – хрипло сказал шейд. – Но надо было добавить, чтобы постылого мужа топили в колодце хотя бы. Я могу выбрать сдохнуть вместо жизни в позоре, сделаешь мне такое послабление?! Аварис вскинула бровь, но не стала говорить, что как раз шейда этот закон не касался, тк он за пятьдесят с лишним лет так и не нашел время зайти в Гиллидскую ратушу и официально объявить о их положении. Но Дурза был честен: он отдал ей брачный браслет и признал сына. В их молодости это стоило больше, чем печатка на свитке. Ей скорее хотелось праздника и чуть меньше сплетен, только и всего. Дурза почувствовал ход ее мыслей, исо свистом выпустил воздух, сбавляя темп. - Сволочь ведь хотел меня прикончить, да? Но ты упросила...Так что я ТВОЯ игрушка, не так ли?! – злость пошла галопом на второй круг. - Верная собачка. Будешь применять меня только для мести, или, может, иногда пустишь поспать в ногах?! Как ты могла?! – железная хватка сжала ее запястье. - Как ты могла?! Дурза дернул рукой, и в черной перчатке открылась прорезь, выпуская бледную кожу. Шейду нужен был телесный контакт, чтобы быстро передавать свои мысли. Но сейчас в них было одно желание, единственное, которое было у шейда. Весь тронный зал был залит брызгами крови, каменной крошкой и осколками угольно черной чешуи. Дорогие бархатные полотна догорали у самого основания. Ступени у трона были липкими от раздавленных органов, а тело их обладателя было разорвано надвое. Тазовые кости розовели между ножками трона, а грудная клетка со смявшейся трубкой пищевода и пузырчатыми легкими лежали в самом низу. Корона была перевернута и всажена шипами в идеально выбритый череп, на черной бородке запеклась корка крови и нечистот. Дымящийся от выхода пламени шейд поднял перемазанное в крови лицо со слипшимися космами: у трона замерла королева. Шейд гикнул от радостной встречи и пошел наверх, не спуская с нее глаз. Он схватил ее, усадил себе на пояс, дав почувствовать, как он силен. Поцелуи перемежались с покусываниями, он начал любить ее, толкнув прямо в то кресло, где она сидела на приемах. Отсрочивая финал, перетащил добычу за драпировку , прислонив к чешуям остывающей брони. Шипы на туше черного дракона отлично подходили как опора для когтистых рук, и вниз по животу поползла волна кипучего наслаждения, притупленная болью от срастающихся ран. Королева постанывала от удовольствия в его руках... - Хватит. – оборванная связь ударила шейда невидимой пощечиной. – Женщинам не нравится, когда их насилуют. О плиты дорожки чиркнула стрела. Пока простая. Намек, даже не предупреждение. Шейд скривился, миндалевидные глаза сошлись в злые черточки. - Даже когда насильник готов усадить на трон мальчишку с синей ящерицей, чтобы взять тебя? – большие карие глаза взирали на него почти с презрением: она не любила такие его шутки. - Я тебя не обижу, не бойся. Я долго думал... – шейд поджал узкие губы. – Сначала, когда узнал... хотел убить тебя, признаю. - И не появлялся в Урубаене восемь лет. Шейд кивнул. - Я был... не в себе. - он решил избавить ее от подробностей о том, как собственные духи едва не разодрали его изнутри. - Думал, увижу тебя рядом с этим ублюдком, и не выдержу, сожгу. Знать, что ты с ним, после... – шейд махнул рукой в сторону фонтана. – Но решил, что ты же опять что-то придумала, почему в остатке будешь права, а я виноват... Я... проиграл. Ты нашлась, ты жива. Этого достаточно. - И я права. - Да ни раззака ты не права! - перебил ее шейд. – Но ты не... заслужила. Это был мой долг, чтобы этого никогда не случилось. Я виноват... Ну и этот ублюдок с его свитой. И твари ушастые. Да плевать, все виноваты, просто мне тебе в глаза смотреть больнее всего!– красные волосы на загривке опустились. - Прости меня, муси... Я убью их всех, обещаю. - Ты мог просто посвятить Гальбаторикса в наши планы. – безжалостно сказала его собеседница. – И больше никаких волнений, ни для тебя, ни для меня. Мы бы умерли в один день. Но ты этого не сделал, так что прекрати орать на меня, как будто это я пропадала по разъездам почти десять лет, даже строчки не написав! Красный взгляд метнулся в сторону: он не писал сам, и кидал все ее письма в огонь. Черная перчатка потянулась к ее руке, но королева отвела руки, сложив их на коленях. Шейд тоскливо опустил нижнюю губу: он слышал скрип тетивы на луках стражи: схватить ее не получится, не залив ей колени своей кровью, а Аварис не любит такую цену поцелуям... Он присел на бортик рядом. – Фонтан... Этого мало. – глаза шейда потускнели. – Я хочу спекшуюся корку на месте дворца, вскопаные норы гномов, хочу, чтобы люди сами вырезали остатки Всадников...так нужно почтить память Яли, а не цветочками и фигурками. Поэтому мне нужно было основательно помешать фишки на доске. Это... заняло больше времени, чем я думал. Так что ты скоро овдовеешь, Ари. Рада? - Из-за твоих манипуляций меня едва не удушили струной. - Я знаю. – пожал плечами шейд. – Я понадеялся, что это просто интрижка, иголка мне под ногти, а если сволочь засомневается в твоей верности, то может и отправит коротать зимние ночи в тюрьмах Гиллида, а там уж... и я бы с тобой поговорил по душам. - Я бы предпочла темницу, поверь. - Аварис вздохнула и отстегнула вуаль, оставив ее свисать с одной стороны. - Всем хороша, но дышать и плакать одновременно ... неудобно. Шейд мгновенно сложился у ее ног в самом низком из поклонов, не смея поднять голову, чтобы не смотреть в лицо чужой жене. И дело было не в огромном шраме на ее шее, спине, ключицах. Еще бы шейду кого этим попрекать...Это был вопрос уважения. – Прекрати, мы не в Гиссе. Вставай. – Дурза помотал красной головой, не поднимая лица. Стена рухнула. Сколько бы он себе не лгал, что она его отвергла, но так и не смог в это сам поверить. Это он виноват, что она оказалась в руках Гальбаторикса, он. Он ее бросил, обезумев от жажды мести. Маленькие пальцы нежно легли на отросший красный загривок. Багровые волосы были не собраны, он так разозлился на подачку, что вышел растрепанным. Она позволила уткнуться лицом ей в колени, и Дурза жадно вдохнул запах ее платья. - Я посажу на это золоченое кресло сельского мальчишку с его голубой ящерицей, и ты будешь свободна, муси. Свинья-Морзан все равно уже мертв, не расстроится про свой Орден. Я унесу тебя в пески, так далеко, что никто не найдет. Мне больше ничего и никого не надо. Даже если понадобится украсть два оставшихся камня. - Значит, героическая эльфийка была не так героична, и это не она подбросила камень в леса Спайна? Дурза фыркнул. - Да, прямо под ноги сыну двух волшебников отправила, с искрами пламени. Какая точность, когда ты на волоске от гибели и даже не знаешь о существовании этого мальчишки, ты не находишь? Но принцесса ушастых оказалась так талантлива и смела, даже я не смог помешать... – королева шутливо потрепала короткие волосы вдоль шеи колдуна: хитер, как и всегда. - Ну, мне пришлось приложить ее и навязать узлов в ее памяти... Ну и лишние глаза убрать, конечно. Зато какую репутацию заложил ей на будущее, загляденье... - И глазами был отряд твоих же ургалов, которых ты не выносишь на дух в самом прямом смысле слова... - Я с начала поездки ждал этого счастливого момента, думал, не выдержу. – попробовал шутить красноволосый колдун. - А зачем иначе мне брать с собой этот скот, скажи мне на милость?! Уж они-то в засаде тихо сидят, как мышки, а охотники и духи у меня все повывелись, как тараканы... А как ехать-то с ними незаметно, разве что крестьяне пальцами не тыкают... Пусть думает, что у меня не осталось верных людей после Али. И пару ушастых добавил, нужно же наказать «воров», и чтобы ее мать не продала меня с потрохами. Эльфов щадить себе дороже. - Я слышала, что Арья... сильно пострадала. - Она живучая девка, оклемается, не так уж сильно и притравили. Ей же лучше, помается во сне. Гальбаторикс как ее увидел в таком состоянии, так бросил в Гиллиде. Подлатаю и сплавлю на руки юному герою, пускай сам ее тащит к ее ушастой матери. - Может быть, тебе взять в жены эльфийскую принцессу, раз ты теперь холост, а она у тебя в гостях? –ответила на его попытку веселости женщина, заплетая багряные волосы в косу. – И будет тебе королевство и армия. Завоюешь нас... - Да, что мелочиться, давай я сразу на белобрысом мальчишке женюсь, а может и на ящерице его крылатой, она самочка, а я все-таки женщин предпочитаю угощать вином в спальне. - Я думала, драконы не совсем ... в твоем вкусе. – разговор пошел легко, как когда-то они препирались в башне Гиллида перед сном. Шутка в обмен на колкость, а если еще в сочетании с партией в ниарит и бокалом хорошего вина, лучше вечера и не придумать. - Драконина суховата, как мясо любой ящерицы. - согласился шейд. - Помнишь сердце серебряной самочки, которое я принес? – Аварис кивнула: шейд мог достать даже сердце дракона, если подозревал, что оно поможет им завести ребенка, которого она так хотела. - Вкусное вышло жаркое, даже я почувствовал. А свежие сырые яйца, ты бы знала...Если еще попадется лишнее яйцо, я приберегу для случая. - Свет мой, я боюсь за тебя. – королева первой отбросила веселость. - Выставлять едва вылупившегося дракона и мальчика пятнадцати лет... - Мальчика учит последний полудурок Бром. Как мальчишка получил ящерицу, так у него сразу отцовский инстинкт взыграл по полной. – шейд шикнул. – До этого скинул его, как котенка, под порог к деревенским. Такой же, как все эти «рыцари» - все мысли о блестящих ящерицах и великих победах, а что отпрыски их каждый день жрать просят, так это пусть сельские их откармливают. - Бедная Селена, как многим ей пришлось пожертвовать ради того, чтобы спасти сына... - Ну, конечно, ты же неожиданно...покинула наш маленький… кружок по интересам, а Морзан очень не вовремя получил кинжал в грудь. Было ... трудно. Но она была дурой, вляпавшись в шпионаж, так дурой и померла. – Дурза потерлся щекой о королевское платье, чуть приоткрыв острые зубы. - Так вот. Мальчишка. Ящерица. Эльфа ему отдам. Старик-Бром его подтянет, и ничего, сгодится. - Я поговорю с Оромисом. Он... сильно изменился. Эрагону понадобиться учитель. - Это ты так любезно называешь свои попытки склеить обратно осколки его мозгов? О. Морзан был очень рад, когда он ему достался, даже не убил. – Дурза ощерился: старого эльфа-Всадника он просто не выносил. - Редко когда получается достать тварь, которая присовывала тебе свой вялый эльфийскй член все время обучения. А потом и младшим твоим ученикам его давала. – шейд сплюнул. – У него единственное, что осталосьв голове, так это что «Морзан был самой большой его ошибкой». Ошибкой было совать себя в мальчишек, которые за тобой на цыпочках ходят, лишь бы им дали ящерицу. Отрежь ему ядра прежде, чем отпустить, а? Дай шанс Бромову отродью поверить в его чистоту, а не тонуть в выгребной яме этого «Ордена». - Я понимаю, свет мой, но, прошу, помни, что мои возможности не бесконечны. Ты слишком пылко реагируешь. Дурза ощерился: он считал себя правым в том, что сделал вчера. Выйдя подышать ночным воздухом, шейд увидел, как молоденького служку пользует один из придворных, а двое других на это смотрят и готовятся занять место насильника. Злость застила глаза, и клинок двигался быстрее мысли. Мгновение, и шейд уже стирал кровь с длинного кинжала на глазах так и сидевшего с голым задом подростка, а из животов троих мужчин на мрамор медленно вываливались внутренности. - Иди домой. - К... куда? – просипел подросток, уверенный, что его прирежут также, как и господ, как и полагалось в случае заказного убийства. – Я тут... живу. Шейд скривился, заметив зажатые в кулачке монеты. Раб для развлечений. Одна покупка на троих. Теперь страшно захотелось прирезать и мальчишку, торговавшего своим задом, но Дурза просто вытер о его слишком дорогую для слуги рубашку кинжал, и молча пошел в сад. Как он не заметил? Мужские шлюхи также смазливы, как и просто шлюхи. Мерзость. Дурзу тошнило от Урубаена, а последствия уже не слишком волновали. Раньше... Дурза мог бы и пройти мимо, но даже песчинка мысли, что кто-то посмел бы также тронуть их Али... вызывала шторм. Шейд силой разжал челюсти: уже не важно. Али, Яли... его больше нет, и никто не посмеет его тронуть. Шейд с боем охранял бы каждую косточку, коготочек их даже мертвого ребенка, не то что его честь... Но Аварис права: пока еще рано резать придворных гусей без оглядки. Хорошо, что попались не слишком важные. - Что происходит у гномов? - Все хорошо. Двойники уже давно их подогревают. – шейд задумался. – Щенок Морзана еще здесь? - Да, Муртаг обучается при дворе. - Пускай работает, а не гадит мне тайком по углам. Жалею, что обещал Проклятому его не трогать, как бы тот не тявкал. Надо будет ему второй камень впихнуть, и пусть сам разбирается уже. Морзан бы порадовался. Всадник, сын Всадника. - Муртаг нуждается в любви, но и принимать ее не умеет. - Он тебя ненавидит. - Он родился в сложные времена, и так рано осиротел... Теперь переносит на меня боль из-за разрушенной семьи. Я же потеряла сына от одного отца, и вот, ращу дочь, как будто ничего и не случилось, а Турмалайн зовет отцом того, кто забрал у меня сына. – Аварис помолчала. – Муртаг вспоминает мать, когда видит меня, я чувствую. Помнишь, как Морзан привез его в Гиллид в первый раз? Ты тогда учил нашего малыша ездить верхом, а сам все ходил за ним по двору, не отпуская руки от его спины, чтобы не упал. Тонкие веки прикрыли красные глаза: шейд помнил. Он отказался учить сына верховой езде на пони, ведь пони - это такая глупость, а не животное, - и купил ему симпатичного низкорослого конька. Но когда его кузнечик четырех лет забрался в седло, у шейда дергало сердце на каждом шаге животины, так бодро и высоко вышагивал Свет Полуночи, и Дурза долго ходил следом, готовый поймать сына в любое мгновенье. - Муртаг прорыдал тогда всю ночь: ему тоже хотелось, но он не решился попросить Проклятого или тебя покатать его на лошадке. Мы с Торнаком силком его усадили на Персиваля, когда вы снова начали ездить. Со мной он не хотел, я же мать, я не могу учить его таким мужским вещам, а вот Торнака он сразу принял. – она грустно улыбнулась. – А теперь Торнака уже нет. Они с мМуртагом решили сделать все по-своему, и... Шейд безразлично пожал плечами: нет и нет. Он был просто смертным мастером по оружию и их слугой. Люди рано или поздно умирают, а их оружейник прожил большую часть отведенной жизни и заделал шесть диких невоспитанных кобылиц, скакавших по внутреннему двору Гиллида. - Его нужно лечить, свет мой. И твоими силами, мои восстановили его спину, но не душу, она болит...Я просила Гали, - шейд скривился от зубной боли при упоминании короткого имени короля, - сделать его пасынком, но... он не верит в Муртага. Он для него слишком слабый. - Хватит тащить к себе на колени всех брошенных зверушек! – шейд вздохнул. – Я имею планы на твои колени, - сильные руки легли поверх платья и потянули ноги порознь, а длинный нос со шрамом опасно двинулся выше, собирая едва заметную складку в начале юбки. - на ближащие лет пятьдесят я буду держать их разведенными. Что ты его суешь себе под юбку? Пускай уже делает что-то сам. - Моя девушка расскажет Муртагу о вылупившимся драконе. Он порывистый, отправится за ним. - Вот и ладно, пускай выметается отсюда, пока не закипело. А я соберу все остаточки, какие смогу наскрести вокруг. – шейд мысленно выругался: будь его воля, вытащил бы Морзана из могилы пинками. Нашел время сдохнуть! - Сам не могу много ездить. С меня глаз не спускают, скоро за стекло поставят, как последнего живого мага, который хотя бы умеет вызывать духов. Но наступать на Тронжхайм поставят меня, больше просто некого. - шейд перевернулся, чтобы все-таки видеть ее лицо, продолжая лежать головой на ее коленях. - Я сложу рогатый скот о стены и под ними, сами себе могилы копать будут. – она улыбнулась его практичности. - От них при жизни несет так, что я не хочу знать, как ургалы пахнут мертвыми. У сволочи останутся черная туша, которая и взлететь-то с трудом сможет, не развалив половину города, солдаты с промытыми мозгами, отребье, засидающее в Малом Совете и считающие себя магами. И ты, моя королева. Муси, - последнее слово шейд простонал. – Любишь ли ты меня настолько, чтобы твои питомцы спали, когда наши «герои» придут сюда? - Если восстание варденов произойдет без королевского шейда, я подниму всех. - А если, - Дурза толкнул ее руку лбом с рисунком шрамов, - если шейд попросит у единственной радости его проклятой жизни анура райкан, чтобы восстановиться после выброса силы? - Восстановиться человеком, который забудет все, и сможет начать с начала, - шейд слегка укусил ее сквозь ткань. - Или все-таки безумным шейдом, которого проклинает вся страна? - Безумно влюбленным шейдом, конечно, - ухмыльнулся колдун. – Иначе как еще ему любить свою королеву, когда в небе встретятся четыре дракона, а Урубаен сгорит дотла? *** Он смог пробраться в королевский сад только в ночь перед отъездом в Гиллид. Фонтан уже не казался ему таким ужасным, но смотреть на фигуру мальчишки сил было мало. Похож. Слишком похож. Королева спустилась, откинув покрывало с темных кудрей. Глаза шейда пылали в ответ на каждое движение. Он подал ей руку в перчатке, приглашая пройтись. Когда-то они часто гуляли вместе под луной по берегу Рамра. Сейчас казалось, это было не десять, а тысячу лет назад... - Пожалуйста, меньше мертвых детей. – в рукав лорда Гиллида скользнул пузырек. - Я добавила туда много смешивающих рассудок чар, чтобы все уверовали в твою смерть. Нет нужды их убивать. Оставь мальчишек живыми. И ради всего святого, не третируй Муртага. - Дети вырастают и становятся поганцами, а нам еще при них жить... На Арью посмотри. Гонора столько же, сколько у матери, а она еще молоденькая. Когда дорастет до трона, мы еще о ней услышим, пожалеешь о своей мягкосердечности. - Ну так поговори с ней, пока она в Гиллиде. - А толку? Насуада спит и видит, как нас сгоняют в яму и засыпают землей вместе со всеми магами. Аджихад так и не восстановился после слизняков, мнит себя героем, выстоявшим против меня в поединке. - Ну, формально, он выстоял... - Да, да, когда ты закрывала его собой и держала меня за одну руку... – проворчал шейд. – Отребье. Зачем им жить? – под взглядом колдуньи шейд прикусил язык: она настаивала. – Все для моей королевы. По дорожке за кустами шлепали чьи-то шаги, и колдун молча толкнул женщину за свое плечо. К ним приближалась искорка волшебства. Маленькая, еще не установившаяся, но определенно заметная. - Мама? Шейд резко обернулся и по его спине прошла судорога. Показалось. Мраморный мальчик у фонтана так и остался недвижим. А на дорожке замерла девочка в коротеньких штанишках и голубой рубашонке, отважно сжимающая деревянный меч. Опять сбежала от нянек. - Мама, я спасу тебя! Принцесса налетела на колени недвижимого шейда и попыталась подпихнуть ему деревяшку под ребра. Правда, пока даже деревяшкой до его ребер не доставала: мелковата ростом. Шейд лишь напряг мышцы, избегая даже смотреть на девочку, как будто это не был веселый и здоровый ребенок, а помойная крыса. – Бух, и черный лорд-узурпатор поражен мечом Всадницы! – детский сапожок постучал по голени шейда, - Ну, по-ра-жен! – шейд фыркнул, но под ласковым взглядом королевы недовольно опустился на одно колено и зажал под мышкой деревянный меч. Хотя бы ради того, что его им больше не щекотали. – Слава Всадникам! – воскликнула принцесса, и шейд откинулся на бортик фонтана головой, показательно закатив глаза и вывалил бледный язык между острых зубов. – Фу, ну нет, разлетитесь пеплом, без языка, он у вас страшный. – потребовала принцесса. - Отстань, заноза. - Меня зовут Турмалайн, дочь короля Гальбаторикса и королевы Аварис, принцесса и будущая императрица Алагейзии! - Именно поэтому ты - заноза в заднице. - Ну, что вы такой сердитый, - девчонка прыгнула на бортик фонтана, следуя за лицом шейда. – Что, вам опять вокруг плохо пахнет и все вокруг дураки? Да, мама? - Гарцуй к своим куклам, кобылица. - Вы не можете мне приказывать, вы всего-то лорд Гиллида, а я принцесса Алагейзии! Но, когда я стану королевой, я выпущу вас из замка-тюрьмы, обещаю. Будете моим генералом? – шейд недоуменно вскинул бровь от такой щедрости. - Или тайным советником, как вам больше нравится. Будете здесь жить, и гулять по саду, сколько захотите. Я подпишу указ, что вам сюда можно! - Я буду тем, кто даст тебе ремня, девочка. - Не дадите, не дадите. – Турмалайн попыталась вставить в косу шейда мятый цветок, но тот щелчком выбросил его. - Я знаю ваш секрет. Шейд замер: убивать дочь Аварис, даже от ненавистного соперника, ему не хотелось, но ради плана, который был старше этого цыпленка...Ради будущего. Хотя, какое будущее, если он поднимет руку на ее девчонку? Шейд коротко глянул на королеву: на этом и кончатся все надежды. Может быть, просто лишить ее голоса? Хоть орать не будет, когда начнется дело... - Ваш секрет в том, что вы хороший! - прокричала в бледное ухо принцесса, не выдержав должной паузы, и шейд схватился за висок. – Вы просто притворяетесь злым, но вы хороший! Мне мама сказала, что вы ей как брат! - Турмалайн! – золотые каблучки цокали по мрамору дорожки. – Что я тебе говорила о господине Гиллида? - Что «лорд Дурза очень занят, всегда занят, поэтому, пожалуйста, не тяни его за плащ, не трогай его сапоги, и если ты хочешь подать ему воды или заварки, не пролей ему на одежду, как в тот раз». - Именно. И лорду Дурзе пора возвращаться в Гиллид, а моей принцессе - спать. - Ну маааам! – Турмалайн повисла на платье матери, а потом прибавила к этому еще и угол плаща шейда. – Лорд Дурза, ну посидите с нами еще! Давайте чаю попросим принести в сад, мы же перед сном пьем чай! Няня, принеси чай! - Милая, прости, но не сегодня. Спокойной ночи, милая, - королева передала руку дочери запыхавшейся кормилице, - я скоро приду. Они снова пошли вдоль петляющего лабиринта растений вдвоем, и слова не нужно было говорить вслух, пока она касалась прорези в его перчатке. «Брат?!» «Она маленькая, для нее есть мама, папа, и их семья». «Да, звучит чуть лучше, чем «Дитя, я главное чудовище страны, которое мечтает изнасиловать твою мать, измазавшись во внутренностях твоего отца-короля, и сжечь ваш красивый домик до тла. И уже десяток лет работаю над этим. Будем знакомы!». «Может быть: Милая Турмалайн, я защищу тебя от любой напасти, потому что в стране нет волшебника сильнее меня»? «Если ты метишь мне ее в падчерицы, мой ответ – нет. Я не буду заниматься девчонкой. Она дрянно воспитана и скверно одета. Почему я вижу ее лодыжки?» «Не в платье же до пят бегать по саду. Упадет, обдерет колени» «Научится ходить, как девушка. Она распущена и своенравна, дика и груба» «Это заставляет меня надеяться, что твое семя застоялось, а сон замедлил развитие плода» «Нет. Не моя. Не может быть...» Маленький мизинчик невзначай коснулся разреза на черной перчатке. Память отбросила его в протопленный Малый зал Гиллида десять лет назад. Сильные руки впечатали женщину с шершавую стену, путаясь в двух юбках. Распаленное естество подрагивало от возбуждения у ее живота. Это была просто передышка между «поцелуями», и он еще не закончил. Надо было проводить жену на вылазку так, чтобы у нее и мысли не было, что кто-то сможет сравниться с ним. Шейд сладко сощурил пылающие глаза и поднял верхнюю губу, показывая ей верхние зубы: блаженство. Дыхание стало хриплым: любить женщину телом, забираться языком ей под верхнюю губу, ласкать пальцами все, куда пускают мужчину, - это было наслаждением, но когда к этому добавилась возможность сливаться умами и силами, пока ее руки гладили бескровные дужки чувствительных ушей... шейд забывал слова всех языков и погружался в эти ощущения. Делился теми, которые испытывал сам, и с не меньшим наслаждением считывал, какое удовольствие вызывает в ней в ответ. Он желанен, любим, и воспоминания и перетекают между ними, как песок между стеклянными колбами. Люди не знают, что такое настоящая близость. Но Дурза знал. - Мам, где... – полушейд заглянул в зал, вспыхнул, и вылетел стрелой обратно. – Я не видел, ничего не видел, фу! - Ты так много стараешься, свет мой, - она обняла шейда за шею, погружая пальцы в легкую алую гриву и массируя скальп, от чего Дурза всхрапнул. – Что Пламя не успеет высушить твое семя. – они и правда так горячо прощались перед отъездом женщины, что шейд производил явно больше, чем выливалось из него обычно. - Ты можешь снова стать отцом. - Я не надену этот твой «карман»! – Дурза азартно поднял ее на самую верхушку, давая оценить его величие, и снова опустил себе на бедра. – Лучше сделаю тебе еще одного мальчишку. Больно хорошо вышел первый. Он говорил правду: Ярзла был обожаем ими обоими, как бы волшебники не ссорились о способах воспитания наследника. - Бесподобный мой господин шейд, - прошептала ему жена, и ее мысли окатили его волной радости: правда, она готова принести от него еще хоть с десяток. А шейд был готов трудиться над ней веками, чтобы снова получилось. – Люди теперь считают, что если женщина не получила удовольствие от мужчины, то она не может забеременеть. - Ты хочешь меня скомпрометировать? Я что, остроухий полуевнух, чтобы радовать жену раз в сто лет? – оскалился колдун, наклонясь к ней. – Я внимательно проверяю твое удовольствие каждый раз. Где сотни моих отпрысков за все годы? Ты что, - белый палец провел по губам женщины, стирая след его собственного масла. – ешь моих детей, а? - Свет мой, не расстраивайся, но... – женщина довольно откинулась на каминную полку, на которой их настигла передышка, - но, согласно тем же мнениям, наших детей ешь ТЫ! Шейд засмеялся, не забыв укусить ее за ухо. Прощание затянулось. Аварис уезжала сонной, всклонечнной, но последний поцелуй был сладким: она была им довольна. «Хороший был вечер. Но от меня ни за не родилось бы такой девицы. На кого она вообще похожа? Может твои слуги там перепутали ребенка? Я обещал шею ей не свернуть, на этом все» «Дерза, я не знаю. Я боюсь знать правду» «У нее нет ни одного красного волоса. Как тогда ублюдок поверил, что она его?!» «Я родила после пробуждения, в срок» «Он что... - шейд остановился, не веря в то,о чем подумал. - Он был с тобой, пока ты СПАЛА?! Нет, скажи мне, что это не так...» «Он был со мной, пока я спала» «Давай уедем сейчас...» «Нет. Без Турмалайн мы не уедем, а пока он жив, не уедем с ней» «Так... ты думаешь, что я могу быть ее..?» «Меня согревает эта возможность» «Ари, я уже не знаю, что будет хуже: примириться с бастардом, зачатым насилием над спящей женой, или узнать, что дочь первый раз увидела меня девяти лет отроду, и я ничего для нее не сделал... Она не моя, нет. Не надо» «Она моя любимая дочь. Также, как Яли – мой любимый сын» «Был» «Пока я не услышу его с той стороны, у Турмалайн есть старший брат, и мой принц». – королева пошла к ступеням дворца, как будто просто выполнила долг вежливости, попрошавшись с правой рукой короля. – «Продолжай верить, свет мой». - Господин, - тихо позвал слуга. – Господин, пора, скоро обход, их будет слишком много. Шейд замер. Кровь кипела: она была ему желанна, несмотря на все, что было. И он надеялся, однажды будет не столько не прощен, сколько допущен ... до попытки доказать, что он еще достоин. Из рукава выпал красный камень на цепочке. Шейд нахмурился: этого он не просил. Медальон заскрипел в коже перчатки. Шейд поднес его к лицу и жадно вдохнул запах. Золото пахло неинтересно, но хранило отпечаток ее кожи и лавандового масла, которым она утром смазала руки. Камень, простая, но полезная игрушка. Отведет от груди любой клинок пару раз. Он бы и сам такой сделал, это уже она перегнула палку с помощью. Чуткие пальцы нашли на заднике потайную пружинку и отомкнули ее. Между двумя слоями золота был миниатюрный портрет. Женщина с темными кудрями сидела в кресле, а за ним стоял подросток со смешными двуцветными волосами, белым болезненным лицом, но такими милыми и добрыми глазами, что, даже будучи нарисованными всего-лишь парой алых штрихов, они вызывали улыбку. Черный коготь коснулся худого профиля, такого же, какой был у фигуры фонтана. Ради него он что угодно сделает, горы растопит в лаву, сделает Тронжхайм исполинской могилой. И когда шейд снова согреет свою королеву в могучих объятиях, может быть, можно будет сбить три железных обруча вокруг сердца, которые так мешали дышать последние десять лет.