Отпечатки

Вечерами иногда бывало прохладно, несмотря на то, что август только начался. Небо красивое. Около горизонта за синими очертаниями деревьев (или это облака такие?) видно полоску малинового цвета. Она медленно переходит в оранжевый, зелёный, а наверху остаётся чистый голубой. Солнце отбрасывает на тёмные облака лучи, и они немного становятся розовыми и оранжевыми. Это выглядит как пудра на булочках, только вверх ногами. Оливер бы наверняка оценил, может быть даже зарисовал. Тут небо совсем не такое как в охотничьих угодьях. Там оно просто светлело и темнело по ходу времени. Звёзд никогда не было видно, сколько Зак помнит. А помнит он это место очень долго. Вверх к небу поднимаются клубы дыма. В парке спокойно вечером. У мельницы тоже было спокойно вечерами, если не считать постоянный звук плача, который настолько въелся в голову за восемь лет так, что он иногда до сих пор сидел в ушах, когда было тихо. Хотя у Оливера с тишиной всё было намного хуже. Он даже в бункере сидеть не мог в тишине, особенно когда один дежурил около телефона. Тут надо сказать спасибо Юго за то, что в одну ночь всунул ему в руки магнитофон, как бы делая вид, что вообще-то ему всё равно, просто Лукас волнуется. Магнитофон со всем остальным остался в бункере, у Оливера только одна кассета осталась, которую он с собой всегда носил как самую драгоценную вещь в мире. Примерно настолько же драгоценную, как самолётик, оставшийся в охотничьих угодьях. Думать об этом было бы очень дискомфортно, если бы Зак был один. Конечно, в парке иногда проходят люди, но это другое. Паула всё ещё лежит у него на плече, вытянув ноги во всю скамейку. Им даже говорить не нужно, хотя темы для разговора каким-то образом всё равно всегда находятся. Зак помнит её ещё совсем маленькую, такую добрую и тёплую. Зак помнит, как эта маленькая весёлая девочка осталась лужей крови в лесу, а спасла их только музыка, заигравшая чуть ли не в последний момент. Паула не кричала, когда с её лица, уже больше смахивавшего на фарш, струями лилась кровь. Зак помнит, как его трясло, когда он прижимал её к себе, а сам даже встать не мог. Помнит, как держал её за руку, когда парень, которого они не знали даже часа, зашивал ей раны на лице. Помнит, как она не разговаривала потом три дня, и даже Оливер — такой солнечный и милый, — ничего не смог сделать. Хотя, нет, вообще-то неправда. Кто знает, когда бы она заговорила, если бы этот девятилетний мальчик, который сам-то тут был от силы две недели, не улыбался им так ярко, не помогал ей с едой и ранами, не показал им своё самое дорогое сокровище и не ложился спать с ними вместе. Зак очень сильно любит всех: и их группку из девяти человек, и остальных с Золотого пруда, и детей Благодатного дома. За это время он даже к детям Лямбды привязался, хотя даже тут не обошлось без помощи Паулы. Он правда любит каждого в их семье, но он вообще никак не может представить себя без Оливера и Паулы рядом. Девушка на плече снова выдыхает дым в небо. Она всё так же почти не снимает свой платок, а снимает либо в одиночестве, либо только с ним, Оливером, Соней или Джиллиан. Сама Паула сказала, что это просто самый доверенный круг лиц. — Всё хорошо? — Девушка задирает голову и смотрит на Зака снизу вверх. — Да. — Он забирает у неё из пальцев сигарету, затягивается и отдаёт обратно. Горло знакомо царапает. — Иногда, знаешь, просто поверить не могу, что всё действительно хорошо. Девушка усмехается и снова затягивается дымом. У неё тени так размазались, что даже не понятно, что из этого тени, а что синяки под глазами. На выдохе она как-то слишком грустно выдавливает «ага». — Я иногда ночью подскакиваю, смотрю: Оливер рядом спит, и вроде квартира действительно наша, за окном город, и демоны очень далеко и точно не придут сюда, только вот становится вообще не понятно: то ли там сон был, то ли это я просто вырубился, а это какие-нибудь предсмертные галлюцинации. Паула приподнимается, поджимая ноги, чтобы сесть было удобно. Она обнимает друга одной рукой и снова кладёт голову ему на плечо. — Салюты. — А? — Зак смотрит на её макушку, запуская руку в запутанные чёрные волосы. — Не могу смотреть на них. Хотя даже не смотреть больше, а слышать. — Девушка делает паузу, чтобы собраться. Обычно она не любит говорить о чём-то, что её беспокоит. — Вспоминаются звуки выстрелов или, ещё лучше, взрыва. Паула ненадолго выбирается из объятия, подползая к краю лавочки, чтобы выкинуть окурок, а потом опять падает Заку на плечо. Она снова шарится в карманах своих свободных джинсов и, достав пачку сигарет, усмехается своим мыслям. Зак поджигает ей (им?) новую сигарету, заслоняя рукой от ветра. — Мой психиатр говорит, что это ПТСР, — говорит Паула, затягиваясь. — Может быть. — Зак пожимает свободным плечом. — Слушай, ты же помнишь, что хоть вы и съехали, Норман всё равно обеспечит вас чем угодно? Конечно он помнит. И если что-то нужно для Оливера, он попросит незамедлительно, потому что он никогда не умел заботиться о себе от слова совсем. Когда доходит до себя, иногда у Зака у самого случаются трудности, особенно если дело касается врачей. Хотя он прекрасно понимает, что с хернёй в голове он работать не умеет, потому что это не какой-нибудь открытый перелом или отравление. Вообще-то Паула может говорить что угодно, только вот сама оказалась у психиатра по направлению от своей психологини, к который ходила после голодного обморока. — Наверное, — отвечает Зак. Отвечает именно так, чтобы показать, что как бы знает, но вряд ли станет обращаться. Девушка передаёт другу сигарету и берёт его за руку. Зак ещё лет в пятнадцать заметил, что она часто старается проявлять свою любовь к кому-то с помощью прикосновений. Оливер тоже. Хотя с ним всё сложнее, потому что для него проявления любви — чуть ли не всё сразу, что есть в мире: прикосновения, тёплые слова, помощь, время вместе, подарки. Он и нуждается во всём этом, даже если в чём-то больше, а в чём-то меньше. Зак почему-то винит себя, вспоминая о том, что он уходил из бункера на пол года, оставляя Оливера там. Они даже первое более менее нормальное рождество провели не вместе. Хотя остальные дали их группе конвертик с поздравлениями. Зак, конечно, умолчал о том, что лично ему был передан отдельные конверт, но Вайолет очень хорошо знает его с Оливером, поэтому села к нему, пока Эмма, Рэй и Гильда с Доном были заняты гаданием, кто что написал им и где чей почерк. — И что он он тебе написал? — спросила девочка с хитрой улыбкой. — Кто? — Боже мой, Оливер. — Она закатила глаза и снова начала говорить, прежде чем Зак ответил ей. — Ой, и не надо говорить, что вообще без понятия о чём я, серьёзно. Оливер слишком сильно любит тебя — я бы в жизни не поверила, что он ничего не напишет тебе. — Общение с Джиллиан плохо на тебя влияет, — Зак криво улыбается и отводит взгляд, пытаясь скрыть смущение. — Во-первых: не приписывай сюда Джил, она тут не при чём, не надо тут, а во-вторых, Зак, мы знакомы пять лет, и я прекрасно знаю, что таким образом ты пытаешься ускользнуть от темы, но я не Найджел и на такое не поведусь, поверь. В какой-то степени он чувствовал себя оскорблённым. Вайолет действительно нельзя недооценивать. Парень видел, как Рэй пару раз кинул на них взгляд, и почему-то Зак был уверен, что он догадывался, о чём они разговаривали, но мальчик не стал делать ровным счётом ничего, а лишь упрекнул в чём-то Дона. — Я не буду тебе ничего рассказывать. Могу сказать только, что он поздравил меня и написал, что хочет следующее Рождество провести вместе. И ещё два листа письма. Хотя следующее Рождество провести нормально не получилось из-за поисков Эммы и в принципе всей тяжёлой атмосферы, но они хотя бы были вместе. Только Лукаса не было рядом. Это Рождество, к огромному счастью, у них получилось провести хорошо. Отлично, даже можно сказать. А сейчас лето, у Эммы скоро день рождения, и они в пол девятого вечера ждут Оливера, который скоро должен прилететь с детьми Благодатного дома, выкуривают вторую сигарету, обсуждая что-то серьёзное. Не идиллия конечно, но тоже неплохо. Вообще-то группа Золотого пруда тоже должна была лететь, но Паула только вернулась из больницы, и ей сказали, что лучше сейчас не летать на самолёте. Колективным решением было принято остаться, как бы Паула не уговаривала их полететь, потому что ребят, вы заслуживаете отдохнуть, вы не должны оставаться тут из-за меня одной. — Милая, если мы собираемся веселиться, то будем делать это только все вместе, — сказала Джиллиан, ткнув девушку в лоб. Джил нахмурилась, сидя у Паулы на коленях, а потом продолжила: — Если бы у кого-то из нас, не важно: у тебя, у Оливера, Зака, Сони, Найджела, Сэнди, Пепе, Вайолет или меня проблемы, мы все остаёмся. — Ага, а Вайолет с Оливером летят только потому, что они пилотируют этот самолёт. — Сэнди улыбнулся, поправляя повязку на глазу с какой-то из нашивок Джиллиан. Оливер гладит подругу по волосам, стоя сзади. — Когда ты будешь в порядке, обещаю, мы слетаем куда захотим, — он смотрит на неё со всей нежностью, улыбаясь. — Все вместе. Нельзя сказать, что Паула перестала винить себя в том, что из-за неё все остались, но ей просто не давали зацикливаться на этом. Они победили демонов в загоне, в котором находились несколько лет, победили клан Ратри и смогли выбраться в мир без демонов, значит смогут помочь подруге справиться со всеми тараканами в голове. Зак снова осторожно вынимает у Паулы из пальцев сигарету, заполняя лёгкие дымом. Он царапает горло и грудь изнутри, но это как-то привычно и приятно от части. Курить один бычок на двоих — какой-то отдельный обряд для них, хотя Зак не чувствует какой-то необходимости в курении. Паула же таким образом пытается справиться с нервами и сбежать от реальности. И, может, ещё что-то. Небо постепенно темнеет по мере того, как глубоко солнце уходит за горизонт. — О. — Паула поднимает брови, когда забирает сигарету из пальцев Зака и вдалеке видит чёрный самолёт, летящий в их сторону. — А так хорошо лежали. — Ну, кто лежал, а кто очень даже неплохо сидел, пока ему в бок впивался подлокотник. — Зак смотрит, как Паула давится дымом, когда начинает смеяться, и улыбается. — Но это вообще не важно, потому что как же можно было иначе, когда на мне лежала сама королева мира. Девушка смеётся, подтягивая свой платок до носа, скрывая шрам на нижней части лица. — Ох, ну наконец-то человеческое отношение. Наверное, такие их полушуточные диалоги — ещё одна из причин жить. Зак бы очень хотел, чтобы однажды подруга поверила, что она действительно самая лучшая на этой планете, но не всё сразу. Сейчас она хотя бы не прячет всё своё лицо за волосами. Паула нормально садится, поднимаясь с плеча парня, и облокачивается на спинку лавочки. Она поднимает руки, потягиваясь, и проводит взглядом Зака, когда он встаёт. — Давай, нам надо хотя бы минут через двадцать приехать, — говорит парень, протягивая подруге руку. Паула встаёт, недовольно бурча что-то. Зак уходит вперёд, пока она тушит сигарету о пепельницу над мусоркой и выкидывает её. Им до машины идти не так долго. Спасибо, кстати, Пауле, которая получила водительские права в прошлом году, потому что без машины добираться до домов, в которых все сейчас живут, было бы довольно проблематично. Пусть даже сейчас ей водить и нельзя из-за диагнозов и приёма медикаментов. В итоге, сколько бы Зак не отнекивался, и сколько бы недоверия не высказывала Вайолет (нет, я правда очень люблю вас, просто, зная Зака, не приходит ли на ум мысль, что в его духе было бы, например, съехать с огромного обрыва, чтобы приехать быстрее?), права всё же он получил. Хотя в принципе с Вайолет согласились абсолютно все. Парню вроде двадцать три уже, а безрассудства в нём столько же, сколько было и в десять, и в пятнадцать, и в восемнадцать. Голосом разума обычно выступают Паула или Оливер, пусть даже иногда его самого нужно уговаривать от каких-то импульсивных решений, но он всё равно более рационален. Вообще-то Оливер и Зак — это те, кого действительно можно было бы назвать родственными душами. Конечно, может быть Паула и не знакома с достаточным количеством людей в отношениях, но она уверена, что вряд ли встретит людей хотя бы настолько же подходящих друг другу, как эти двое. Представить их друг без друга довольно сложно. Паула очень хорошо помнит тот год, когда зак уходил в Кувитидалу, а потом за золотой водой. Честно, временами это был очень дерьмовый период жизни, потому что Оливер даже спать нормально не мог (по словам Вайолет Зак тоже). В детстве первое время они спали втроём. Паула начала спать отдельно, когда острая необходимость в ком-то рядом пропала, и было не так страшно. Зак в эмоциональном плане был слабее. А потом спать в объятиях Оливера стало как-то привычно. Паула тоже безумно скучала по Заку, когда он уходил, потому что они не расставались надолго вообще никогда. Разве что в Великой долине, когда кто-то из них болел, но пара недель — не несколько месяцев. И мрачные мысли, как бы Паула не старалась их отгонять, постоянно сидели в голове. У них не было даже никакого способа связаться, чтобы быть уверенными, что их группа жива и здорова. Всё, что оставалось, это ждать и надеяться, что всё хорошо, а потом подрываться, как только люк в убежище начинал открываться. Те моменты, когда Оливер лежал у Паулы на коленях, рассказывая о своих чувствах, что он очень переживает и что он чувствует себя эгоистом, потому что очень не бы хотел, чтобы Зак уходил, всё равно остались в памяти какими-то очень тёплыми. Или когда они вместе дежурили на камерах или у телефона, и Оливер постоянно включал какие-то кассеты с музыкой. Эти две комнаты пережили всё, начиная танцами, заканчивая душевными разговорами, во время которых один из них точно разрыдается. Показывать настоящие эмоции, не стараясь скрыть их, делиться переживаниями, было показателем того, что они действительно доверяют друг другу больше, чем кому-либо. Паула моргает пару раз, когда Зак щёлкает пальцами перед её глазами. — Земля вызывает Паулу, приём. — Парень мягко улыбается и убирает руку от лица подруги. — Извини, задумалась, — говорит она, открывая дверь машины. *   *   * — Ты с нами сегодня останешься? — Вайолет быстро кидает взгляд на Оливера. — Все будут очень рады тебе. — Не знаю. Может быть нет. Парень улыбается немного виновато, потому что уже знает, что девочка скажет. — Тебе не кажется, что вы с Заком слишком редко остаётесь у нас? Нет-нет, я понимаю всё конечно, но не считаешь, что можно было бы уделять нам чуть больше внимания? Оливер знает это, да, он согласен. Искать оправдания не хочется, потому что они всё равно не помогут, даже чтобы оправдаться перед собой. На самом деле жизнь в человеческом мире действительно не является какой-то сказкой. Надо учиться, работать и как-то находить время хотя бы немного отдыхать. Конечно, с деньгами проблем нет, но всю жизнь пользоваться бюджетом компании Нормана не очень хочется на самом деле. К огромному счастью, их с Заком графики в принципе совпадают, поэтому даже общие выходные — не редкость. Хотя в такие дни не происходит ровным счётом ничего, потому что они просыпаются часам к двум, а потом валяются в кровати, вставая только в туалет и за едой. — Мы правда постараемся, прости. — Ох, ребят, мы просто очень волнуемся за вас. — Вайолет снова кидает на друга взгляд и отводит его обратно на приборную панель самолёта. Оливер бы хотел искренне сказать, что всё в порядке. Только вряд ли можно сказать «в порядке», когда ты не можешь спать без ножа под подушкой и винтовки в шкафу, из каждого кармана сыпятся все возможные заточки и лезвия, а в сумке лежит пистолет. Вряд ли можно сказать «в порядке», когда ты не чувствуешь, что находишься в полной безопасности буквально постоянно, и вздрагиваешь от каждого резкого звука, тут же протягивая руку в карман. — Серьёзно, прости. Мы постараемся приезжать почаще, обещаю. Оливер, ты отдаляешься от нас? Нет. Он не отдалялся, просто времени не было. Правда не было. Вайолет могла бы сказать, насколько сильно волнуется Соня, когда Паула говорит о том, что они не приедут, потому что у Оливера снова болит голова. Ему действительно очень стыдно за своё поведение. Постоянно. Стыдно за каждую мысль, за каждое действие (и бездействие тоже), за каждое лезвие в кармане. Особенно стыдно за каждую вспышку агрессии, под которые обычно попадают Зак или Паула. Он действительно радуется, когда агрессию получается подавлять, пусть это и не правильно. И Зак такое обычно замечает. Хотя в основном Оливер ведёт себя как обычно. Старается по крайней мере. Он всё ещё ведёт себя очень мягко и рассудительно, старается оставаться серьёзным, когда нужно. Не сказать, что изменилось прямо многое, наверное. Оливер знает, что ему нужна помощь, потому что это всё не очень нормально, как ни крути. Пусть и не очень хочется. Ладно, не хочется ни к кому обращаться на самом деле очень сильно, и он бы даже, наверное, и не собирался ни к кому обращаться, если бы не Зак, который в основном и терпит всё. Хотя «терпит», наверное, не совсем то слово. Правильнее было бы сказать «пытается помочь». Зак почему-то постоянно рядом, постоянно помогает справляться с агрессией и головными болями. Он перебирает белые пряди или нежно целует Оливера в макушку, когда он плачет, свернувшись калачиком у него на коленях, шепчет ему что-то успокаивающее практически на ухо. Зак довольно давно сказал, что он правда будет стараться помогать всем, чем сможет, но обратиться хотя бы к психологу стоит. Оливер очень долго отнекивался. Вообще-то он до сих пор тот мягкий, нежный и импульсивный парень, которым был раньше. Он всё ещё тот рассудительный, добрый и серьёзный Оливер, которого все знали всё это время, он всё ещё заботится о каждом члене их семьи, всё ещё любит каждого из них, всё ещё улыбается очень нежно и готов сделать для них всё, что угодно. Просто есть проблемы (и их сложно назвать небольшими), с которой они с Заком обязательно справятся. И всё будет хорошо. Хотя бы потому, что Оливер всё ещё любит Зака больше, чем можно представить. Вайолет с остальными должны знать, что они справятся. Оливер догадывается, что они знают о том, что что-то не в порядке: это понятно даже по этому разговору. Девушка напоминает другу, что ты обещал, когда они садят самолёт. Оба пилота сидят на местах, когда все выходят. Они кажутся очень счастливыми, обсуждают всё, что увидели, смеются и постоянно спрашивают о чём-то Эмму. Не будь девочка самой собой, она, вероятно, разорвалась бы уже, но Эмма продолжает смеяться и отвечать на вопросы. Когда все вышли, парень с девушкой продолжают сидеть на местах в тишине ещё минут пять. Выходя их самолёта, Вайолет улыбается, когда Зак машет ей рукой, открывая дверь машины. Она пихает локтём Оливера, ещё не вышедшего из кабины. — Твой бойфренд уже приехал. Оливер смеётся, закатывая глаза, и тоже машет рукой Заку. — Ну, спасибо, что сказала, а то я только собирался ему писать. Все уже ушли в дом, хотя Рэй выходил посмотреть, всё ли у них хорошо и почему они не заходят, но, бросив взгляд на машину, ушёл, усмехнувшись. Он никогда особо не лез в их дела. Оливер не удивился, когда Вайолет пошла к машине вместе с ним. Конечно, она отчитает ещё и Зака. Узнав, что там ещё и Паула, девочка отругает её тоже, как минимум потому, что она вообще-то не должна быть тут. Вайолет действительно очень неловко смотреть, как Оливер с Заком обнимаются, перекидываясь парой каких-то милых приветствий. Оливер что-то шёпотом говорит парню на ухо и утыкается лбом ему в плечо, пока Зак тихо смеётся, перебирая между пальцами его волосы. Они такие влюблённые придурки. — И ты действительно привыкла? — спрашивает девочка у подруги. Паула усмехается под платком, заправляя за уши выпавшие прядки. А ведь в детстве она их выправляла, чтобы спрятать лицо. Может быть, однажды девушка сможет ходить без платка, не стесняясь шрама, как однажды начала заправлять чёлку за уши, открыв половину лица. — «Привыкла» скорее подошло бы к Соне или, может, Найджелу. Я же скорее проживала почти все моменты их отношений вместе с ними. — Она делает паузу, будто задумавшись о чём-то в своих словах. — Причём под «отношениями» я имею ввиду и их дружбу, когда они ещё не встречались, и то, что было до неё. Наверное, Вайолет поняла, что девушка хотела сказать. — В смысле тебе не нужно привыкать к чему-то, если это и так совершенно привычно для тебя? — Именно. Видно, как Паула улыбается, смотря себе под ноги. Вайолет не может сказать точно, но, скорее всего, она что-то вспомнила. — Ну, знаете, вы втроём, конечно, можете уехать, но все расстроятся, если вы хотя бы не зайдёте. Оливер так вообще ни с кем даже не попрощался. — Девочка складывает руки на груди, как обычно делает Паула. Только Паула руки складывает так вообще постоянно, а Вайолет — когда чем-то недовольна. Старшая девушка поднимает руки, как бы говоря, что она тут вообще не при чём и вообще-то она и так остаётся. — Хорошо, хорошо, только не ругайся, пожалуйста! — Оливер закрывает лицо руками, чтобы спрятаться от девочки. Вайолет зло смеётся, говоря, что это она ещё не ругается. Зак подтверждает, рассказывая, как они с Рэем кричали на Эмму в Кувитидале, а они с Гильдой и Доном стояли в сторонке, не зная, что делать. Девушка хмурится и говорит, что Эмма тогда за дело получила. Вообще-то Паула с Оливером слышали эту историю раза три минимум, но почему нет? Слушать, как Зак перепирается с Вайолет, пока они идут к дому, довольно забавно. Старшая девушка переглядывается с другом и улыбается, приобняв его за плечи. Они до сих пор нормально не поздоровалась, если так подумать.