Следуя за северным ветром

      Поэмы прославляют подвиги, боевые или романтические, – неважно, учитывается лишь суть, само действо. Одну сатирическую поэму Пенелопа, в целом, готова была предоставить публике. С соответствующим главным героем, разумеется. Героическим, отчаянным, находчивым, влипающем в пепедряги.       Глядя прямо в глаза отцу, Пенелопа говорит с дикцией бывалого оратора:       – Я понятия не имею, как этот позорный слух появился, и тем более, как он связан… абсолютно никак, отец.       – То есть, какая-то другая подозрительно похожая на тебя девушка избила сына барона Ройгана? – размеренно стуча по столу, отец хмурился, явно желая закурить. В кабинете подозрительно свежий воздух, он то, но не курил сегодня, удивительно.       – Иллюзия? Сокрытие внешности? Что угодно, отец, столько способов подставить меня. Я, разумеется, не настолько важна, – от явно посуровевшего взгляда герцога Пенелопа осекается. – В смысле, важна, но не так, чтобы против меня плели интриги, но это ведь вполне возможно.       – Предположим, я тебе поверил. Но разве не у тебя был конфликт с этим молодым человеком в прошлом месяце?       – Верно, но тогда он серьёзно мне нагрубил, и, как вы помните, я влепила ему пощёчину. Конфликт исчерпан. Более того: в этот раз я сидела дома! А его нашли на утро в прилеске, избитым и пьяным! Не думаете же вы, что я сбежала из дома ради настолько компрометирующей ситуации?       – Хорошо. Ладно, хорошо, Пенелопа, закончим этот разговор. Забудь.       Махнув рукой, герцог таким образом разрешил покинуть кабинет, попутно доставая из портсигара сигареллу. Сжав кулаки, Пенелопа тихо удаляется, желая отцу хорошего дня.       По-бе-да. Очередная, оглушительная, леденящая кровь победа находчивой юной леди, которая вот уже третий год прилежная дочь, леди, достойная титула и фамилии. И разумеется, это не было бахвальством. Это было нервным сарказмом, вызванным первобытном страхом – Пенелопа была в ужасе. Это была третья за две недели проблема, которую ей необходимо было замять, чтобы не лишиться очков престижа, которые напрямую влияют на её ночные вылазки. И, черт возьми, третий раз удача не покидала её.       Дело было совсем не в том, что она боялась ответить за свой поступок: она была права, что избила засранца до обморока. Дело было в работе, которую ей надо выполнить как можно скорее.       Сделав глубокий вздох, Пенелопа потерла руки – те похолодели от испытываемого напряжения. Сейчас ей нужно успокоиться и смириться с реальностью и прекратить себя обманывать: никогда она не привыкнет к таким ситуациям и будет и дальше волноваться до предобморочного состояния, – разумеется, так и не упав в обморок.       Потому что героем сатирической поэмы была Пенелопа – бестолочь, абсолютно слабохарактерная дурочка, берущая на себя отягощающую ответственность после некоторых убеждений. В обморок она грохнется только тогда, когда Лейла будет закопана в земле. ***       В полночь, как обычно, притворившись перед горничной спящей, Пенелопа надела свой старый рабочий костюм и телепортировалась в кабинет.       – Ну ты бы ещё позднее пришла, – бросив вместо приветствия, Эбигейл, личная помощница Пенелопы, слезла со стола, потирая руки. – Осколки у нас, самое время расхреначить их, чтобы эта тварь ни в жизни их не использовала.       Бросив осуждающий взгляд, Пенелопа молча толкнула бёдрами возбуждённую девушку, подходя к своему столу, заглядываясь на количество бумажек; и больно стукнувшись об угол. Её ждала напряженная ночка, полная кофе, синяков от углов стола, сумасшедших по силе и разнообразию атак на дурацкие осколки, тонна сарказма подруги и капля нудятины – ввод в курс дела выпустившейся девочки.       Стоило бы начать с последнего.       – Эби, зови эту Софию. Лишние руки и голова нам как раз.       Эби моментально среагировала, ретировавшись за дверь. Через каких-то парочку минут у проклятого всеми стола Пенелопы стояла мнущаяся девушка с подозрительно радостными глазами 17-18 лет – возраст тут обычно не спрашивают, если вы не близкие друзья.       – Итак, София Ламберт.       Фамилию тоже не спрашивают, но сложно не знать фамилию аристократки, с которой ты не единожды пересекалась. А прекрасно зная, как чужое знание может надавить на человека, Пенелопа и не собиралась сбавлять градус напряжения: ей нужны максимально упрямые и твердолобые помощницы.       Как и планировалось, София непроизвольно сжалась.       – Ты знаешь, чем занимается наш отдел?       – Отдел археологических исследований, леди, – сглотнув, она чётко произнесла каждую букву, хоть неуверенно. Очень хорошо.       – Неверно.       София дёрнулась, забавно округлив глаза; Эбигейл вздохнула так тяжело и громко, что даже не видя её лица можно было сказать: глаза она закатила так сильно, как только могла.       – Разве здесь ты должна обращаться ко мне так, юная леди? – задрав нос, Пенелопа оглядела девчушку сверху вниз.       – Прошу прощения, Старшая! Софа признаёт свои ошибки-       – Всё-всë, поняли, давай без этого. – не выдержав начала идиотских извинений и осуждающего взгляда Эбигейл, Пенелопа все-таки сбавила градус накала. К таким овечкам она не умела быть суровой. – Ты права, это отдел археологии. Однако мы тут не статьи про славных ведьм века Пришествия дракона пишем, мы занимаемся крайне практическим делом. С разрешения Верховной, я и Эбигейл имеем доступ ко всей необходимой документации, а также разрешение на использование магии в империи не в кругу ведьм в случае крайней необходимости. При вступлении с тебя берётся обет молчания о том, чем ты занимаешься, перед лицом Верховной. Обет исчезает после выполнения задачи. Вопросы?       – Моё свободное время от работы будет…       – Днём. Ночью ты так же, какие сейчас, вместе с нами будешь работать. Забудь о нормированном сне, об полноценном отдыхе, запасайся бодрящими напитками и едой и пойдем к Верховной, если согласна.       – Стойте! А, в смысле, да, согласна.       – Ну, а теперь позволь нам представиться, зануда ты невыносимая, – Эбигейл покрутила в руках сигару – вокруг Пенелопы, кажется, курили все. – Я Эбигейл, простолюдинка. Фамилии у меня нет, но буду твоей Старшей наравне с нашей великой герцогиней. Можешь обращаться ко мне "Эби", хорошо?       Как и всегда, Эбигейл тряхнула своими короткими густыми волосами – привычка, чтобы сфокусироваться и собрать мысль воедино, – и лучезарно улыбаясь, пожала руку всё ещё порядком смущенной Софии. Пенелопа помнит, что даже с ней Эби была крайне любезна; наверно, это в ней и нравилось всем ведьмам-аристократкам, ведь каждая была её как будто бы подругой. Редко когда можно поговорить с человеком без задней мысли. А Эби была именно такой, простой и ласковой. И крысой.       – Так, герцогиню нашу ты знаешь, значит? Ну-ка, скажи Старшей, есть ли у неё какие хахали? Не поверю, что она ни с кем не проштрафилась…       И за крысовство она получает стабильно. И заслуженно.       – Хватит нести глупости. Идём к Верховной.       – Д-да!       И, немного погодя, Пенелопа всё же задала давно зреющий вопрос.       – Ты закончила с остальными собеседованиями, София? Уверена в своем решении?       – Конечно же! Вот, мой табель, прошу!       И, пихнув бумажку в руки, девочка выбежала за дверь.       Забавность заключалась в том, будто она изначально хотела сюда, а не шла просто для галочки: окончившим базовую школу, ведьмам полагалось пройти собеседования в отделы, занимающиеся разной научной или практической работой. Даже если тебя пригласили в какой-то отдел, необходимо было пойти на три собеседования. И, судя по табелю, в котором пишутся оценки и рекомендации, девочка действительно хотела именно сюда – рядом с одобрительными рекомендациями других двух отделов стоят прочерки в согласии.       Базовая школа, в которой ведьмы обучали молодых ведьм управлять своими силами, предусматривает дальнейшее трудоустройство именно для простолюдинок, поскольку главный постулат ковена не менялся столетиями: всё ведьмы – сестры. И как бы они не ненавидели подруга подругу, помогать в экстремальных ситуациях обязаны. Для аристократок, конечно же, трудоустройство было необязательно, однако София, по всей видимости, последовала примеру Пенелопы. Удивительная глупость.       Проведя этого ребёнка (София спускалась в сопровождении Эбигейл и Пенелопы чуть ли не вприпрыжку) в кабинет Верховной, Пенелопа морально приготовилась к долгой драматичной беседе: тётя, как и положено её стереотипному образу, – грузное телосложение, выразительные черты лица, и речь постоянно на выдохе и глазища, смотрящие не в сердце, а прямо в потроха, – очень любила нагнать на молодых пафоса. Однако.       Зайдя в кабинет, всех троих окутал аромат вина и ужасно пахучих духов, по всюду свисали красные атласные шторы, а из рабочих зон был лишь заставленный всяким хламом стол из дорогущего материала: по незнанию кто-то мог подумать, что это комната стереотипной старой проститутки, открывшей свой притон. Здешний антураж комнаты главы их ковена никогда не нравился Пенелопе, как и, должно быть, любой другой ведьме; оно и понятно, почему.       – София Ламберт. – под тяжёлым взглядом мадам Купер та вновь сжалась в комочек растерянности. – Выйди из комнаты, мне надо поговорить с твоими наставницами.       София тут же мышкой прошмыгнула в дверь. А мадам Купер под недоумевающими взглядами оставшихся достала шкатулку.       – Знаете, что здесь? – чинно спросила женщина.       – Понятия не имею, – соврали хором девушки, глазами пожирая шкатулку. Конечно же знали. Шкатулка с осколками зеркала Лейлы. Её-то они и ждали.       Сколько же было беготни за этой шкатулкой. Сначала бравые ведьмы в прошлом столетии собрали десять осколков и поместили в зачарованную на магический след шкатулку, что, разумеется нельзя не высоко оценить. Последователи Лейлы бегали за ними так же рьяно, как муравьед ищет себе ужин: быстро, беспощадно и без оглядки на опасность и прочие формальности. Однако, вскоре её выкрали при перевозке в главный корпус, и началась самая долгая и нелепая в истории ведьм война за эту проклятую шкатулку. Она переходила из рук в руки сотни, тысячи раз, и осточертеть это успело даже прошлому императору, с которым на тот момент имелись некоторые связи. Но это уже и не важно.       – Не врите, негодяйки. Тут хранились осколки зеркала Лейл.       – О, правда…       – Хранились. Их украли.       И всё. И вроде и вселенная не коллапсировала, и потолок не рухнул, и луна не загорелась красным, а записи прошлых лет обо всех непотребствах, совершенных с этой треклятой шкатулкой, не начали гореть в адском пламени, а почему-то казалось, что всё это и произошло.       Напряжение стало почти физически ощутимым моментально.       – Украли? Из вашего кабинета? – разъяренная Пенелопа оглядывалась по сторонам, вертясь всем телом. – Здесь защиты от каждой твари найдётся штуки по три. Боже, шкатулку же никто и открыть кроме вас не может, какого… нет, почему вы нам рассказали только сейчас!       – Потому что я обнаружила это буквально пятнадцать минут назад, нахалка. И поздравляю, у вас новая работа: найдите осколки и того, кто украл. Ищите где и как хотите, хоть вырежьте всю столицу и южную округ, но найдите.       В комнате повисло молчание. И немного погодя, Верховная добавляет:       – Воришку оставьте и приведите ко мне. ***       – Я даже не знаю, что тут сказать.       Эби качалась на стуле, раскуривая свой табак – а ведь божилась, что бросила, – и причитала.       – Нет, ну и как нам искать эту паскуду?       – Как обычно, – постучав по столу, Пенелопа начала делать то, что делала всю жизнь: придумывать самые худшие варианты. – Итак, осколки выкрали из кабинета Верховной, причем вскрыв то, что не вскрывается. Помимо защиты от любой твари, там тысяча обманок на визуальную составляющую и ещё тысяча замков, которые открываются исключительно магическим отпечатком Верховной. Чтобы всё это обойти, нужно… быть местной, и в сущности самой Верховной. Так получается?       София, игравшаяся с подолами накидки, грустно вздохнула. Эбигейл покачала головой, и, втянув в себя половину сигары, вместе с густым дымом выдохнула:       – Не пойми неправильно, но мы имеем дело с Лейлой. Сейчас мы начнём лопатить весь наш горе-лицей, подозревать всех, начнём ещё одну микро-гражданскую войну, а окажется, что она сотворила новый вид тварей и послала его.       – О, а кстати, ведь вариант, – усмехнувшись, Пенелопа окончательно развалилась на своём стуле. – Возможно, что тварюга действительно новая, имитирует нашу Верховную вплоть до её отвратительного эстетического вкуса, защита на неё, следовательно, не подействует, обманки она почуяла, а ловушки обошла на удаче или тоже почуяла – всё ведь магическое. Может, капканы уже ставить?       – Ненавижу, когда ты со мной соглашаешься. – Эби в две тяги добила сигару и, видимо, решила добить и лёгкие, доставая новую. На осуждающий взгляд Пенелопы девушка показала язык. – И терпеть не могу, когда ты делаешь мои домыслы логичными. Я в них поверю, а потом мы сложим руки на шеях и коллективно задушимся. Почему Верховная вообще решила, что мы сможем притащить воришку?       – Возможно, стоит начать с простого, – робко подняв руку, привлекая к себе внимание, София продолжила мысль. – Может, мы все-таки просто исследуем кабинет Верховной на магический след?       Пенелопа и Эби многозначительно переглянулись.       – Я-я сказала что-то не так?       – Нет, – Пенелопа раздраженно потерла виски. – Нет, ты как раз сказала то, что надо. Свежие мозги нам и впрямь не помешают.       Две старушки этого отдела начали собираться, находясь словно в прострации. И как они до этого не додумались? ***       – Кстати, красотка, а что ты выбила из малыша Ройгана? – вальяжно продвигаясь обратно в кабинет Верховной, Эбигейл задала, пожалуй, главный вопрос за сегодняшний день.       – Он ничего не знает, а вот его отец как раз очень даже.       – Простите, а вы о чем? – София аккуратно поправила волосы, пытаясь скрыть любопытство; и как её только угораздило так хорошо сдать все табели с этой детской стороной личности.       – О, точно. Софа, мотай на ус: мы занимаемся и делами ковена. Мы вообще всем занимаемся, потому что наша маленькая герцогиня должна стать следующей Верховной, поэтому своего рода кронпринц этого дурдома. – Эбигейл, приобняв слушающую её во все уши девчушку, бросала на Пенелопу многозначные взгляды. – А ранее названный Ройган совершил непростительную ошибку: попался в одном из наших ковенских домов на совращении малолетних ведьм – и он знал, что они ведьмы. А местоположения этих домов никто не знает и знать не должен. Поэтому у Пенелопы было ответственное задание: выяснить, откуда узнал, как пришёл и не стыдно ли ему. Малышу было стыдно, Пепе?       Выбирая, что противнее – заигрывающие интонации Эбигейл или то, как она называет ублюдка Ройгана, Пенелопа выберет ничего, потому что омерзительно всё.       – Нет, ему было страшно, когда мои собачки почти откусили ему лицо. – Эбигейл засмеялась. – Ничего, Софа, привыкнешь, гонять мужиков ты будешь так часто, что это будет скорее рутиной. У меня вот уже рефлекс локтем в лицо давать.       Эбигейл начала громко и неприлично гыгыкать под нервный смех Софии.       – В общем, его отец, входящий в Совет правительства и фракцию кронпринца, умудрился проболтаться о лицее своему сынку, а тот решил, что это бордель.       – Это как надо так оговориться, чтобы учебное заведение стало борделем? – Эбигейл, забыв про поддразнивания, сразу посуровела.       – Барон ходит по борделям уже давно, как с женой не заладилось. Да-да, те самые брачные договора.       Наконец, опять дойдя до кабинета и переговорив с Верховной, глава ковена оставила их одних.       – Ну-с, начнем. – Потерев руки, Эбигейл начала читать мантру на древнем языке. Сразу же появились слегка сияющие разноцветные дымчатые полосы – магические следы. – Итак, кража произошла около сорока минут назад, и исключая четверо последних и наших следов, а больше тут точно никого не было, тут действительно ничего нет. Поздравляю, тупик.       – Не истери, – проследя взглядом всё полосы, Пенелопа пытается систематизировать все движения потоков. Красно-розовые полосы Верховной кружились больше всего вокруг стола, ярко-зелёный, её, был у двери, голубоватый и синий, след Эбигейл и Софи, был примерно там же. Довольно чёткие и простые линии, повторяющие траекторию из движения.       – Я ещё не истерю, но скоро начну, Пепе. – Эби моментом развернулась к Софии и, схватив её за руки, отодвинула от стеллажа.       – Малыш, мы же говорили, тут обманки, эти книжки могут просто облить тебя водой или же сжечь тебе руки. Так вот, если бы это была наша ведьма, остался бы след, его невозможно скрыть. Более того, должна была сработать сирена в кабинете из-за всех видов защиты. Значит это точно не кто-то из наших. И что дальше?       – Что ж. Это был не маг и не ведьма, а значит, либо просто человек, либо мечник, владеющие аурой меча? – Эбигейл и Пенелопа удивлённо посмотрел и на вновь подавшую голос Софию. – Ну, это же логично? Исходя из того, что мы знаем…       –... Да, логично. – немного погодя, Пенелопа согласилась с доводом, недовольно цокнув языком. – Эби, мы кажется тупеем.       – Да, мать, тупеем и стареем. Хорошо хоть с нами наша девочка. – Эбигейл одобрительно похлопала по голове обрадованную девчушку.       – Если человек, то мы конкретно так попали. А вот если мечник, то это будет успех. Людей с аурой меча можно на пальцах посчитать, а тех, кто может быть связан с нами или может узнать, выследить проще. Однако этого откровенно говоря мало.       – Да, мы так неделю проверять будем всех мечников одной только столицы.       Начало таких расследований всегда муторно. Для Пенелопы это уже не первый и не десятый раз, когда она играла в сыщика, но выбешивает это словно в первый. Записываясь в отдел археологии, она надеялась на научные работы с раскопками, долгие аналитические исследования и работу в кабинете, а не расследования в изменах ковену, нападения людей на закрытые школы и поиск убийц ведьм. И каждый раз, когда от неё требовали кого-то или что-то найти, это значило одно: в конце будет месиво.       Нужно собрать мозг воедино в этой душной уродливой комнате и найти что-то, что можно посчитать уликой. От огромного количества свечей и благовоний у Пенелопы начинала болеть голова, а нужно было думать. Буквально неделю назад здесь пахло разнообразными цветочными букетами, а теперь аромат было и вовсе тяжело разобрать, он был слишком тяжёлым.       – Чего скривилась? Опять голова болит? – Эбигейл среагировала на настроение коллеги сразу же, обеспокоенно хмурясь.       – Терпимо. Давай поищем ещё что-нибудь и уйдём. Тебя тоже касается, София, работай.       Итак, в шесть рук они стали шариться по всему, что можно взять в руки. Каждая из них проверила заклятия защиты, перенесённые со свитков, ловушки и сирены, по нескольку раз – всё чисто. За час лишним целое ничего. Пенелопа прижала пальцы к виску, и резко потерев их, прорычала.       – Вы как хотите, а я выйду. Ни черта тут нет.       Не дожидаясь ответа, она вылетела из кабинета. В коридоре всё равно ощущался этот тяжёлый аромат, но дышать стало действительно легче.       – Не слишком успешно, да? – Верховная Маргарет сидела на софе под портретом её предшественницы. Старая традиция – портреты предыдущих Верховных висели рядом с кабинетом всю жизнь новой главы, потом портреты вешались в главных холлах основного корпуса или же в корпусах, близких к их месту рождения или смерти. Глядя на них, Пенелопа не могла не думать о том, что действительно станет следующей, кто однажды будет висеть у этого кабинета. Не самая жизнеутверждающая мысль.       – До кое-чего догадались. А так… Маргарет, почему запах ваших благовоний стал таким… тяжёлым?       – О. Ты заметила, – женщина задумчиво уставилась в потолок. – Извини, дорогуша, но так надо. К тому же, это подарок от моего маленького друга.       – Знать не хочу, что за маленький друг.       Извините, но от него ужасно болит голова, мы можем проветрить помещение, пока мы копаемся в нем?       – Нет, дорогуша, нельзя. Так нужно.       Получив исчерпывающий ответ, Пенелопа недоуменно моргнув, продолжила стоять рядом с софой, размышляя над тем, что имеет. Отсутствие прямых улик, отсутствие движений на этаже весь час, рассеянная Верховная. Самое время проверить хотя бы те теории, что у них уже есть.       Вернувшись в свой кабинет, Пенелопа приступила к поиску мечников, живущих в столице. На улице начало рассветать – короткие летние ночи не давали шанса избавиться от дневной жары. Поспать, в сущности, тоже.