Достойный подарок

Е Байи ни о чём таком не просил. Ему не сдались ни внезапные лавры, ни льстивые комплименты, ни даже гуев наложник, но, когда Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин хотят тебя облагодетельствовать, сопротивляться бесполезно, будь ты хоть трижды князем Северных земель. А Е Байи и вовсе князем был лишь единожды, а потому даже не удивился, когда у ворот собственной резиденции разглядел армию прихлебателей, которые затем вошли в обеденные залы как к себе домой, а теперь сгибаются в подобострастных поклонах и прячут ядовитые улыбки. Они подлизываются и одаривают его эпитетами, а Байи должен думать, чем всю эту ораву кормить, где размещать, да как при всём при этом вина сэкономить на незваных гостях! Черт бы побрал дрянных господ Усадьбы Четырёх сезонов и их подковёрные интриги! Вот выпроводит этих «благодарных подданных» и отправится опустошать их погреба да кладовые! И никакой красавчик-наложник ему в этом не помешает! Впрочем, что наложник красив, признаться самому себе приходится. Статный, тонкий и гибкий, с глазами хитрыми и умными — загляденье. Вот только волосы обрезанные да общая обречённая покорность во всей позе впечатление портят знатно. Гнать бы его в шею вместе с «боевыми товарищами», что подарочек преподнесли, да вот куда его, такого эфемерного и такого разбитого, денут потом? — Кусаться будешь? — усмехается Байи, демонстративно окидывая мальчонку взглядом, чтобы показать, что нянчиться с ним не намерен. У того в лисьих глазах на мгновение вспыхивает пламя яростное и гордое, но почти сразу тухнет, превращаясь в усталое отчаяние. — Жало скорпиона в его хвосте, — отвечает он сильным голосом, склоняя голову. Байи щурится: мальчишка вроде со стержнем, да какой-то всё равно сломанный. Гуй его разберёт, как такое возможно. Ещё разбираться с побитыми щенками ему не хватало. — Кто его без волос оставил? Покажите мне этого бессовестного! Разве так обращаются с вражескими воинами? Что за бесчестие! Прихлебатели затихают на секунду и вдруг растерянно суетятся. Ну стадо баранов, посмотрите на них! Байи закатил бы глаза, да положение обязывает сохранять приличия. Впрочем, князь он или нет? Поэтому глаза всё-таки закатывает и скорбный вздох не сдерживает. А что, имеет право! — Ну? — строго спрашивает он, одаривая гостей тяжёлым взглядом с искренней насмешкой. Ох он устроит наглецу, ох устроит! — Он не стоит вашего гнева, господин, — тихо подаёт голос Скорпион. — Боюсь, ему уже нет дела до угроз. Е Байи смотрит на него недовольно и поджимает губы. — Загадками будешь со мной говорить, мальчишка? — Прошу простить, — и кланяется безупречно, выверенно и с безграничным достоинством, хоть в глазах всё та же обречённость. — Причёска мне досталась от прежнего господина. «Вот значит как», — думает Е Байи и едва скрывает клокочущую внутри ярость. Чжао Цзин был столь опрометчив и столь высокомерен, что посмел остричь собственного же военачальника?! Пусть одного из них, самого мелкого, пусть молодого и возможно неоправданно гордого, но того, кто за него сражался? Вот же собака! — Ты дал мне повод гордиться тем, как я его убил, — с презрением сообщает Байи, а Скорпион вопреки ожиданиям, каменеет. — Вы льстите себе, господин, — выдаёт он ядовито и дерзко, глядя прямо в глаза. Е Байи чувствует какое-то весёлое раздражение, когда пытается разгадать мальчонку: не стоит труда понять, что тот имел в виду за своей фразой. Мол Чжао Цзин его остриг, и тем самым подписал себе смертный приговор. Да вот только… — Что ж тогда ты за него в пекло полез, а не спрятался в щель поглубже, как подобает скорпиону? — Мои мотивы — не ваша забота, господин, — и в вежливом обращении уже не просто дерзость — насмешка! — Но уверяю вас: если бы я не позволил, ничей клинок не достиг бы тела… Чжао Цзина. Заминка привлекает внимание Байи: наложник достаточно хорош, чтобы сдержать неосторожное слово вовремя, и всё же, как хотел он назвать бывшего господина? И, что занятнее всего, почему не стал? — Полагаю, и в гарем мне пришёл добровольно? — Е Байи может позволить себе саркастичный тон и жестокую ухмылку, ведь пикировка начинает его развлекать. Вот только от услышанного Скорпион вдруг теряет и пламя во взгляде, и уверенность в позе. Хоть плечи его всё так же расправлены, а спина ровна, весь он снова превращается в сломанного подростка и побитого щенка одновременно. Кандалы на его руках и ногах будто нарочно привлекают внимание Байи снова. Не то чтобы он не знал, что мальчишку притащили сюда под конвоем, как трофей военному союзнику. Не то чтобы думал, что тот просто сдался в плен без боя. И всё же вопрос, хоть и задуманный как безжалостная шутка, был отчасти искренним: лидер Скорпионов не тот, кто мог бы попасться врагу живым и не покалеченным. Но эта его отчаянная дерзость, с которой тот нарывается на наказание, оскорбляя самого властного человека в этой комнате, слишком самоубийственна. Е Байи не нужны наложники в кандалах, как не нужны побитые щенки с детским беспомощным отчаянием. Но вот загадка чужой души, как хорошая головоломка, похожа на достойный подарок. Вэнь-демон-его-раздери-Кэсин определённо понимал это, когда подзуживал глупых военных союзников Байи подарить князю за сотрудничество не шелка и золото, а вино и бывшего вражеского военачальника! И если Чжоу Цзышу, глупый ученик его не менее глупого племянника, тоже спланировал это с самого начала, перекладывая все собственные военные лавры на плечи явившегося только под конец кампании Е Байи, то берегись, усадьба Четырёх сезонов, ибо месть северного князя будет ужасной!

~

— Почему бы вам просто меня не убить? — шипит Се Ван сквозь зубы. Е Байи насмешливо глядит на него сверху вниз: — За разлитое вино не убивают. Судя по взгляду, Скорпион искренне считает иначе. — Что? Ты убивал своих наложников и за меньшее? У Се Вана никогда не было ни наложников, ни наложниц, но… — Однажды я убил служанку за слишком горячий чай. Байи даёт ему какой-то очень уж ласковый отеческий подзатыльник, а потом снова усмехается: — Трудный тогда выдался денёк? Се Ван сжимает зубы от злости на убегающую рисинку, и потому отвечает резче, чем стоило бы. — Крайне. Е Байи наблюдает за его страданиями ещё несколько минут, после чего милостиво разрешает: — Можешь отложить палочки. Скорпион выглядит так, словно раздумывает над тем, чтобы продолжить свои мучения только из чувства противоречия, но в конце концов смиряется и принимается собирать оставшийся рис руками. Так гораздо удобнее, и дело идёт быстрее. — Так почему ты изо всех сил нарываешься на наказание? — лениво спрашивает Байи, устроившись за столом поодаль и налив себе чаю. Се Ван молчит, но даже это умудряется делать агрессивно. Его попытки выглядеть опасно крайне забавляют Байи, а уж дразнить мальчишку — одно удовольствие. — Если ты думаешь, что я прикажу запороть тебя розгами до смерти за молчание — сильно ошибаешься. Скорпион раздражённо вздыхает, словно очень рассчитывал на такой поворот. Князь добивает его: — Я вообще не представляю, что ты должен вытворить, чтобы я действительно назначил тебе жесткое наказание, которого ты так жаждешь. Мальчишка сжимает зубы в бессильной ярости, и Байи гадает: рассыплет ли он весь собранный непосильным трудом рис из мешочка в приступе гнева или сдержится? — Учитывая вашу фантазию, это звучит как вызов, — вдруг отвечает тот. И Байи раскатисто хохочет: неужто щенок, наконец, готов разговаривать? Тем не менее, нельзя дать мальчишке всерьёз побороться за право умереть от руки своего господина. — Я всё ещё могу просто приковать тебя в каком-нибудь углу, чтобы твои саморазрушительные планы никак не могли бы сбыться. Рука Скорпиона, складывающая новые рисинки в мешочек, дёргается, и пара штук падает мимо. Тот зло шипит на них, и раздражённо отвечает: — Вы слишком бережёте мою гордость, чтобы поступить так со мной. — Но не думай, что это пространство для манипуляций. Се Ван мечет в него острый взгляд, однако Байи слишком опытен в таких вещах, чтобы его можно было напугать подобным. — Что вам за дело до моих мотивов? — возвращается Скорпион к явно неприятной для него теме, делая несколько миниатюрных шагов навстречу оставшимся зёрнам риса. — Ты мой наложник, мне положено знать о тебе всё, — с усмешкой отвечает Байи и размашисто пьёт чай, словно крепкое вино. — Возможно, в ваши времена всё было иначе, но последнее столетие наложники нужны совсем для другого, — ядовито выдаёт наглец, даже не поворачиваясь, и Байи сдерживает порыв швырнуть в него чашку только потому, что опасается, как бы тот осколками не вскрыл себе вены. Или артерию кому-то из стражников, хотя это крайне маловероятно, исходя из того, что Байи успел понять о нём за эти недели. «Такого язву да Вэнь Кэсину в Усадьбу! Сойдёт за месть Чжоу Цзышу», — с весельем размышляет князь. — Неужто твоё самолюбие так страдает без внимания господина? Я ведь могу и уделить его тебе. — Можете ли? В вашем гареме кроме меня никого нет, но и ко мне вы не притрагиваетесь. Е Байи знает, что мальчишка желанием отдаться не горит, да и оскорблённое тщеславие соблазнителя лишь разыгрывает, однако терпеть его укоры становится всё сложнее, не открывая истинных причин, поэтому князь резко встаёт и идёт к наложнику, чья спина застывает при звуках шагов. Е Байи становится перед ним, всё ещё коленопреклонённым, и поднимает его потяжелевшую голову за подбородок, так чтобы заглянуть во внезапно остекленевшие глаза. «Испугался», — понимает Байи, и почему-то сердце жалобно ёкает. — И на что ты рассчитывал, произнося эти слова? — бросает он жёстко. Эмоции на лице мальчишки почти нечитаемы, лицо бесстрастно, а мыслями он явно старается держаться где-то далеко отсюда, и впервые за всё время, что Король Скорпионов живёт в его дворце, Байи становится по-настоящему страшно. Страшно того, что творится в этой красивой стриженной голове. — Ни на что, господин. Вновь вернулась и отчаянная покорность в голос и безучастное смирение. Ударить бы его, да посмотреть, что будет: так же легко слетит флёр разморённости и готовности к боли, или наконец спокойствие разольётся в красивых лисьих глазах? Но Байи не намерен бить его. Хотя бы из вредности, ведь тот так отчаянно нарывается. Ну и ещё потому, что прежде, чем стучать головоломкой о стол, желательно как следует пораскинуть мозгами над ней. — Отправляйся в свои комнаты, — приказывает он холодно. Взгляд мальчишки проясняется, и в нём мелькает что-то вроде удивления или разочарования. Скорпион поднимается, едва не задевая подолом многострадальный мешочек, изящно кланяется и молча уходит. Байи прислушивается к его шагам, после чего кличет служанку и приказывает смести оставшийся рис да сварить весь мешочек для собак или птиц, чтобы добро не пропадало из-за их со Скорпионом игр в наложника и господина.

~

— Кто этот мальчишка, что смотрит на Се Вана глазами-сердечками? — спрашивает Е Байи, насильно усаживаясь между лениво развалившимся Чжоу Цзышу и возмущённо пыхтящим Вэнь Кэсином. — Что ты себе позволяешь, старый пенёк! — Это Хань Ин, второй ученик нашей Усадьбы. Хороший парень, — невозмутимо отмечает Цзышу и придвигает к мужу плошку с горячими пельменями, чтобы успокоить. — Мой день рождения, мой дом, мой стол, хочу и позволяю, павлин облезлый, — почти безэмоционально парирует Байи, перехватывая пельмешки прямо из-под палочек Кэсина. Цзышу успевает среагировать и, прежде чем бывший Владыка Призраков разразится бранью, сам запихивает ему в рот следующий цзяоцзы. Е Байи самодовольно ухмыляется. — Правда хороший? А то я тут послушал, всякое болтают. — О Хань Ине? — удивляется Цзышу, параллельно успевая положить в рот возмущенного супруга ещё один пельмешек. — О Скорпионе. Кто жалеет, что себе в постель его не забрал, кто-то сетует, что казнить его надо было, и вот такое всё. — А тебя задевает, что ли? — успевает отбиться от следующей атаки едой Вэнь Кэсин. — Его задевает. А я вроде как берегу свои подарки. И предпочитаю не травить гостей прямо за праздничными столами. Потом с трупами долго возиться. — То-то я говорю, первая порция вина явно не специями пахла, — усмехается Вэнь Кэсин. — И если ты только за трупы переживал, то этот яд только через пять часов действует. Все бы разойтись успели, — добавляет Цзышу. Е Байи не собирается признаваться даже самому себе, что на мгновение пожалел о своевременной замене напитков даже у тех гостей, которых пригласил из вежливости и вообще-то терпеть не может. Разве что Вэнь Кэсин к ядам невосприимчив, и остатки отравленного вина наверняка пожелал бы прихватить с собой в Усадьбу, а Байи не намерен так одаривать этого павлина. — Раз задумал от обиды гостей отравить, то значит начал что-то чувствовать, а? — хитро улыбается этот самый павлин, успев утащить прямо из-под носа Байи маринованный гриб. — Начал, — бурчит тот, снова возвращаясь к своим невесёлым мыслям о состоянии наложника. — Только демон его разберёт, что за чувства там такие. Хорошо хоть, на наказания нарываться перестал. — Ты писал, что он тише стал, чем раньше, — начинает Цзышу, с ласковой улыбкой подцепляя с тарелки кусочек говядины, который ему заботливо подложил супруг. — Это плохо? Байи раздражённо хрустит шинкованной капустой прямо из общей тарелки, обдумывая. — Не знаю. Ходит теперь молча, о чём-то думает, не лезет, куда не просят. Зеркал избегает, волосы свои бесконечно теребит. На кухне стал пропадать, вечно что-то готовит. — Сам ешь или крыс травишь? — Без яда готовит, — огрызается князь. Вэнь Кэсин наигранно вздыхает: — Жаль. — А сбежать так и не пытался? — Цзышу мастерски игнорирует словесные баталии и придерживает рукав, разливая вино по пиалам (свою Байи, разумеется, принёс с собой). — Нет. — отрезает Байи. — Я к нему даже охрану не приставил! — Ну и правильно, какой в ней смысл, — Вэнь Кэсин с замахом выпивает вина, и князь собирается делать вид, что повёлся на его уловку и не заметил, как тот облапал мужа за его спиной. Буквально за его спиной. — Можно подумать, хоть один из твоих стражников справится с Королём Скорпионов. — Тогда какого гуя синего ты вообще всё это подстроил?! Вэнь Кэсин скептически фыркает: — Ой, только не делай вид, что тебе не нравится. Мало того, что всю голову с этим Скорпионишкой сломаешь, так и вообще, давно пора ребёночком обзавестись. Часики-то тикают, знаешь. Ты уже не молодой черепашонок на троне, ты солидная старая черепаха, тебе нужны наследники, свежая кровь! Вот у нас с а-Сюем есть Чэнлин! И тебе пора познать радость отцовства. Чжоу Цзышу давится вином от смеха ещё с середины вдохновенной тирады и только поэтому не может вовремя заткнуть супруга. Е Байи бледнеет одновременно от возмущения и гнева. — А ну пошёл вон отсюда!

~

— Позволите? Се Ван делает вид, будто не замечал раньше, как Вэнь Кэсин подошёл к столу со своим вином, однако не оскорбляет его притворным удивлением. — Это место старшего Е, — вместо ответа говорит он. — Ваш господин занял моё место, значит я легко могу занять его, — отмахивается Кэсин легкомысленно. Он приподнимает полы своих одежд, устраиваясь за низким княжеским столиком, и позволяет телу скользить по сидениям плавно и слегка нескоординированно, чтобы юноша счёл степень его опьянения большей, чем она есть на самом деле. — Итак, — начинает он, — как вам живётся в Северных землях? Вы ведь южанин, наверняка смена климата ощутима. Скорпион смеряет его раздражённым взглядом, в котором Кэсин с весельем узнаёт княжескую несдержанность. Всего полгода под одной крышей, а каков прогресс! — Я привык, благодарю, — тон такой ядовитый и острый, так что Кэсин мысленно исправляет «скорпиона» на «ёжика». Очаровательно, он подарил старой черепахе и загадку, и потенциального наследника, и домашнюю зверушку в одном человеке! — О, не стоит благодарности, — с насмешкой говорит он, и судя по взгляду, которым его пронзили насквозь, принимать вежливую формулировку за искренность не стоило. Впрочем, разве Кэсин принимал? Этому ёжику нужно привыкнуть к искусству вести переговоры, а иначе какой из него наследник. Кэсин наливает им обоим вина, и краем глаза замечает, как Е Байи подходит к столику Хань Ина и усаживается за него. Вот же курица-наседка! Мало ему а-Сюевых уверений в лучших качествах их второго ученика, так он сам пошёл экзаменовать потенциального ухажёра для собственного наложника! Вэнь Кэсин сокрушённо качает головой и выпивает первую порцию вина с замахом: Хань Ин, Хань Ин, вот сдался тебе этот Скорпионишка! Угораздило же влюбчивого бывшего наёмника очароваться лисьими глазами. Обладатель этих самых глаз медленно и шумно выдыхает сквозь сжатые зубы, и, обернувшись к нему, Кэсин замечает совершенно великолепную картину беспомощной ревности. — Я полагаю, — начинает он, подталкивая к нему чашу с вином, — что вы неверно истолковали ситуацию. Се Ван вздрагивает, будто и позабыл о собеседнике, увлекшись собственной ревностью. Он смотрит на Кэсина, потом на вино, а потом вдруг расплывается в приторно-очаровательной улыбке. — А я полагаю, — подаёт голос Скорпион, и в этот раз тон его сладкий и тягучий, словно свежая карамель, — что был невежлив прежде. Кэсин усмехается, легко меняя тон разговора и добавляя в него фривольного обращения. — Если ты думаешь, что старая черепаха взревнует тебя ко мне и ты сможешь отыграться за то, что он заставляет чувствовать тебя, — ты сильно ошибаешься. Улыбка слетает с лица Се Вана так молниеносно, что Кэсин искренне восхищается такой перемене. Скорпион снова отворачивается от него со скучающим видом, но кровь его слишком очевидно продолжает бурлить от обиды. — Тот юноша рядом с ним, — лениво произносит бывший Владыка Призраков, — хочешь знать его имя? Се Ван возвращает всё внимание собеседнику, но во взгляде его такая опасность, что впору задуматься о благоразумии. Кому угодно, только не Вэнь Кэсину. — Я поделюсь с тобой информацией о нём, если на каждый мой ответ, ты будешь давать свой. Скорпион прищуривается, оценивая риски. Но что бы ни думал Е Байи о своих успехах в приручении наёмника, те очевидно были неплохими: мальчишка чувствует себя достаточно в безопасности, чтобы принять вызов. — Хорошо. — Его зовут Хань Ин. Почему ты до сих пор не сбежал? В глазах Се Вана мелькает что-то странное, даже Кэсин не успевает уловить. Ясно только, что вопрос застал его врасплох. — Эта информация не равноценна. — Разве? — невинно хлопает глазами Кэсин, а Байи, словно нарочно подыгрывая, подливает вина Хань Ину. У того на лбу испарина, а в глазах настоящий ужас, так что несложно догадаться, что тот сейчас тоже переживает не лучшие моменты допроса от новоявленного папаши. Возможно, стоит прийти ученику на помощь, но Кэсин занят, а спасение мальчишки определённо испортит его планы. Се Ван взволнованности Хань Ина очевидно не замечает, ослеплённый ревностью, поэтому легко признаёт: — Вы правы. — Итак? — Мне не хочется сбегать, — отвечает резко, будто избавляясь от болезненного нароста. — Слишком пригрелся? Се Ван сверкает жестокой хитростью в лисьем взгляде: — Ваша очередь. — Хань Ин бывший заместитель главы наёмников Тянчуан. Так почему не хочется? — Незачем, — пожимает плечами Скорпион, и видимо признаёт ответ недостаточным. — Мой прежний господин предал меня. Так поломан предательством, что не желает больше свободы или не знает, что с ней делать? Кэсин хочет продолжить допрос в этом направлении, но понимает, что вряд ли получит откровенные ответы, ведь тот и сам наверняка их не знает, поэтому меняет тактику. — Сейчас Хань Ин второй ученик Усадьбы Четырёх сезонов. Твой прежний хозяин заменил тебе отца? Скорпион на мгновение теряет все маски, слишком удивлённый вопросом, но, взяв себя в руки, отвечает будто незаинтересованно: — Да. — Хань Ин способен различить яд без вкуса и запаха в еде, так что отравить его не выйдет, — Кэсин видит, как в лисьих глазах мелькает разочарование, а их обладатель с силой сжимает зубы. — Почему ты ревнуешь князя Е? Се Ван замирает, словно удивлённый не самим вопросом, а тем, что он оказался правдивым. Он несколько минут раздумывает над ответом, пригубляя вино больше для вида, чем из желания опьянеть. Кэсин забавляется его неумением понять собственные чувства. — Я принадлежу ему уже около полугода, и за всё это время он ни разу не проявил ко мне такого интереса, как к этому вашему ученику, — выплёвывает он сквозь зубы. — Разве? — наигранно удивляется Кэсин, прикладывая закрытый веер к подбородку. — Я слышал, что раз в десять дней он проводит для тебя уроки игры в вейцы, позволил распоряжаться внутренним садом в южных павильонах, и что-то ещё. Я точно помню, было что-то ещё… ах, да, — он достаёт из рукава флакончик со снадобьем. Скорпион смотрит на склянку таким взглядом, словно пытается на расстоянии понять её содержимое. — Его беспокоит твоя встревоженность внешним видом, так что я взял на себя смелость… Кэсин откупоривает бутылочку и протягивает её Се Вану, чтобы тот мог почувствовать аромат в деталях. — Что это? — агрессивно спрашивает мальчишка, заметно растерянный отсутствием ядовитых ингредиентов. — Это снадобье позволяет волосам отрастать быстрее, — милостиво рассказывает Кэсин, снова закупоривая бутылочку и ставя её перед собеседником. — Втирать в кожу головы за четверть часа до её мытья каждые три-четыре дня. Мой личный рецепт, исполненный вот этими самыми руками. Для наглядности Кэсин демонстративно поднимает кисти вверх, и, чувствуя на них ревнивый горячий взгляд мужа с другой стороны обеденного зала, изящно поворачивает запястья и перебирает воздух длинными пальцами. Чжоу Цзышу, очевидно, не выдерживает, и идёт к ним, поэтому у Кэсина совсем немного времени, чтобы завершить начатое. Скорпион выглядит сбитым с толку. На его лице написано стремление разгадать хитроумный план, и беспомощная невозможность это сделать. Он даже не может решить, стоит ли благодарить за подарок или отказываться от него. — И вот тебе ещё одна бесплатная информация, исключительно из дружеских побуждений, — Кэсин допивает вино и поднимается с места, — Я понимаю, что, скорее всего, ты привык смешивать сыновнюю и романтическую привязанность в общее чувство к одному человеку, маленький Скорпион, однако ты больше не игрушка для потехи Чжао Цзина. Тебе следует научиться разделять эти эмоции и ответить самому себе на вопрос: что именно ты испытываешь к своему господину? А-Сюй, заметив его манёвр, передумывает вытаскивать супруга из-за стола и сворачивает к уже совсем бледному второму ученику, наконец идя ему на помощь. Кэсин усмехается: его муж всё так же плох в сокрытии своих привязанностей, как и в первые недели их знакомства. Он раскрывает веер привычным движением и делает пару шагов в ту же сторону, но позже решает добавить кое-что ещё. — Хань Ин весь вечер не сводил с тебя влюблённого взгляда, и Е Байи прямо сейчас экзаменует его на право начать ухаживания за тобой. Он не видит выражения лица Скорпиона, но по оборванному выдоху за своей спиной угадывает, как сильно тот поражён.

~

— Я сам позволил себя остричь, — вдруг говорит Се Ван, закончив разводить чернила. Байи поднимает на него взгляд. Налоговые отчёты и жалобы муниципальных властей друг на друга становятся в разы менее интересными, хотя князь и до того откладывал их так долго, как мог. — Чжао Цзину? Скорпион кивает, складывает руки на коленях как прилежнейший ученик. — Он был мной недоволен. Я в очередной раз был неосторожен в выражениях. Попросил официального представления при дворе. И принял наказание за тщеславие. Е Байи вспоминает, что личность Короля Скорпиона была известна ему лишь из шпионских донесений, но он всегда считал, что это личная инициатива наёмника. А оказывается, того просто прятали, как постыдный секрет. — Ты считаешь это правильным? — осторожно, чтобы не спугнуть внезапную откровенность, уточняет Е Байи. — Считал, — выражение лица Се Вана спокойное и бесстрастное, такое, как понял князь, он напускает на себя в моменты воспоминаний о прошлом. — Я считал, что действия, неприемлемые для господина и подданного, в порядке вещей для отца и сына. — Вот значит, в каких отношениях вы были. С одной стороны, это всё объясняет. И его разбитость, и сломленность, и желание получить жестокое, убийственное наказание. Сыновнее чувство вины перед преданным отцом. С другой, Е Байи снова гордится тем, как убил Чжао Цзина: оскорбить, опозорить собственного военачальника — это одно. Унизить и предать сына — совсем другое. — Я думал, что мы были в таких отношениях, — продолжает Скорпион. — Но теперь я понимаю, что он манипулировал мной и пользовался моей силой, моей властью. Моей любовью. Он насмехался надо мной, а я слышал внимательную заботу. Он унижал меня, а я считал это воспитанием. Потом я винил себя, что позволил убить его в бою из-за своей детской обиды. Но теперь я знаю, наши отношения не были семейными. Е Байи только вопросительно вскидывает бровь. — Вы ведёте себя со мной иначе, — смело заявляет Се Ван, заглядывая ему в глаза. Е Байи замирает на секунду, снова вспоминая слова Вэнь-бессовестного-демона-Кэсина о радостях отцовства, и криво усмехается. — Почему ты так решил? — Я подарен вам в постель, но никогда не видел вас в своих покоях, как и никогда не был приглашён в ваши. Вы не позволяете оскорблять меня и никогда не наказываете на глазах у посторонних, что бы я ни вытворил. Вы можете отчитывать меня за поведение, но никогда не унижаете. Если я ошибаюсь, вы объясняете, в чём именно, не заставляя умолять вас о науке. Вы злитесь, если я благодарю вас за еду, напитки и комнаты. Когда я задумал отравить ваших же гостей, вы не увидели в этом перспективы, а заменили вино и признали моё право на обиду. Никто никогда не признавал моего права на чувства. И я точно знаю: что бы ни случилось, вы не станете моим врагом. Поправьте меня, если я ошибаюсь: в вашем доме для меня всегда будет безопасное убежище, независимо от того, буду ли я Королём Скорпионов, сломанным наложником или простым мойщиком посуды. Е Байи не позволяет усмешке сползти с лица. — Так это выглядит со стороны? Поза Се Вана становится напряжённой: застывают плечи и шея, а руки сжимаются в кулаки, — но в глазах неуверенность мешается с надеждой. Это шаг ва-банк, понимает Байи. Юный Скорпион собрал наблюдения и объединил их в тот единственный вывод, который хотел бы считать правдой. Смелый, смелый, мальчишка даже кивает в ответ на вопрос. Впрочем, как бы Е Байи ни отрицал свои отеческие чувства к нему вопреки здравому смыслу и велению сердца, даже он недостаточно жесток, чтобы сказать это ему в лицо. Гуев Вэнь Кэсин оказался прав! — Ты не будешь звать меня ифу, — решительно заявляет князь, переводя взгляд обратно на бумаги, чтобы скрыть смущение от косвенного признания. — Конечно, господин, я понимаю, — со сдержанным, но очевидным торжеством соглашается Се Ван, опуская взгляд. Е Байи вдруг вспоминает о сказанных ранее словах: Чжао Цзин отрезал приёмному сыну волосы за то, что тот захотел признания перед людьми. Так это отродье сыграло на гордости мальчишки: стриженным тот не посмел бы появиться перед людьми. Е Байи не хочет оказаться похожим на Чжао Цзина ни в чём. Поэтому он со смиренным вздохом достаёт из потайного ящика давно написанную и заверенную при свидетелях запечатанную бумагу и передаёт её Скорпиону. — Можешь звать меня отцом.